Исключительно остроумный и увлекательный 900-страничный роман о соперничестве двух волшебников-джентльменов, которые среди прочего помогают Англии выиграть войну с Наполеоном. Сказка — но вряд ли детская.

Александр Горбачев: «Распространенная в отношении книги Кларк связка с «Гарри Поттером» — не более чем маркетинговый прием. Книги Ролинг росли вглубь по мере того, как их герои становились старше; тут же с самого начала — взрослые люди, серьезные дела, большие войны. Магия для Кларк — прежде всего оптика, позволяющая изящно упаковать национальный миф: всю ту совокупность уникаль­ных британских повадок, привычек, характеров, пейзажей, погоды и манер, из-за которой Англию иногда вышучивают, но чаще — безответно любят. Страшно обаятельная книга, которую легко представить на одной полке с Диккенсом, Остин и прочей классикой, — причем обаяние тут то самое, уникальное, что свойственно леди и джентльменам, в течение 300 лет следящим за тем, чтобы газон был в идеальном состоянии».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:10

Сатирическая сага — представьте Апдайка и Толстого как соавторов — про типичное американское семейство, по которому понятно, как выглядела, чем жила и на что рассчитывала Америка девяностых годов. Национальная премия США.

Борис Куприянов: «Этот роман как-то очень сильно на меня подействовал. Во-первых, по форме своей это такой классический американский роман. Во-вторых, «Поправки» поднимают вопросы, актуальные сейчас, они связаны с состоянием общества, в котором мы находимся. Написан он весело, таким постмодернистским витьём — приятно, когда в классическую форму впускается много современного. На самом деле книга о том, как меняются поколения, как меняются ценности, как все меняется. Если мы начнем анализировать нашу жизнь, поймем, что, к примеру, мое поколение — поколение людей, которым сорок-пятьдесят лет, — успело пожить в двух разных мирах. Нам кажется, что это история нашей страны, а на самом деле это история всего мира, мир сильно изменился за последние полвека».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:55

Феноменально увлекательная автобиография — или даже исповедь. Про наркомана, сбежавшего из австралийской тюрьмы в Индию — промышлять криминальной деятельностью в крайне экзотических обстоятельствах.

Михаил Котомин: «Шантарам», безусловно, не высокая литература, но очень интересная и качественная беллетристика, которая, как по мне, похожа на последний фильм братьев Вачовски «Облачный атлас». Это гигантский объем текста, в котором есть и экзотическая занимательность National Geographic, и авантюрный наркосюжет, и философия new age с эскапизмом, которые сделали популярной Юго-Восточную Азию среди московского и русского креативного класса. «Шантарам» — масштабное развлекательное чтение, один из выходов за пределы обыденности для романной формы, что лично меня очень интересует в рамках рассмотрения жанра. С романом, очевидно, что-то происходит — он совершенно точно меняется или, можно даже сказать, мутирует».

Hispida 12 марта 2014 г., 12:10

Псевдодетектив — от автора «Тайной истории». Девочка из маленького американ­ского городка расследует давнее убийство своего брата; фигура сыщика, место действия и атмосфера интереснее, чем собственно разгадка.

Лиза Биргер: «Перерождение постмодернизма кажется чуть ли не самой важной тенденцией литературы последних лет: еще вчера он сводился к интеллектуальной игре в «угадай цитату», сегодня цитаты так нарочиты, что узнают себя сами. Цитирование отныне нужно не затем, чтобы повеселить нас, оно необходимо, чтобы обеспечить узнаваемое гудение фона. Потому во вполне себе взрослых романах игра все чаще строится на детских книгах, с которыми читатель подкожно сращен, — это способ затащить и его, безучастного, прямо в ткань повествования; в «Маленьком друге» Донны Тартт этот прием доведен до совершенства. Здесь и сказки старого Юга, и триллер, открывающийся убийством девятилетнего мальчика, где вся эта детская южная мифология выворачивается наизнанку, кишками и кровью».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:43

«Книжный», гудящий цитатами роман в письмах двух влюбленных. Он уходит на некую войну в Китай, она погружена в семейную жизнь. За «я» и «ты» угадыва­ется физиономия автора, насмерть испуганного российским адом — и пытающе­гося заговорить ненавистную реальность высокопарными сентенциями. Премия «Большая книга» — и статус живого классика.

Евгений Водолазкин: «Глубокий, трагический и прекрасный текст. Это, на мой взгляд, один из лучших русских романов нового века. В отличие от предыдущих вещей Шишкина «Письмовник» не только блистателен, но и гармоничен. Эстетический выбор между трагическим и ужасным осуществлен в пользу первого. Стиль не превращает роман в феномен языка: драма, которая вершится, подлинна. Сложные коллизии времени и пространства — лишь повод для какого-то иного разговора, и ведут они в конечном счете к отмене хронотопа. Как сказала по поводу другого романа одна студентка, хронотоплес».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:53

Карикатурно похожий на автора герой расследует давнее самоубийство — и обнаруживает, что время течет вспять. Умная, остроумная и трогательная медитация о смерти, ностальгии и забвении. Британский «Букер-2011».

Кирилл Кобрин: «К сожалению, лучшую книгу Барнса, написанную в XXI веке, нельзя включить в этот список, потому что это нон-фикшн — «Нечего бояться». ­Если же говорить о романах, которые для Барнса, безусловно, являются средством зарабатывания денег и поддержания литературной репутации (потому что без романов никто из европейских и американских писателей долго на плаву не продержится), то «Предчувствие конца» — это, в сущности, продолжение темы смерти из «Нечего бояться», но с неожиданным, вспоминая название повести Генри Джеймса, поворотом винта. Это очень странная история, очень жестокая, очень страшная — о том, что никто не помнит ничего и все события происходят совсем не так, как мы их воспринимаем и вспоминаем. Только вот смерть не вспомнишь потом!»

Hispida 12 марта 2014 г., 11:56

Необъяснимый феномен: гротескный (холокост увиден глазами умного эсэсовца) роман о кафкианской машине Третьего рейха, написанный на французском американцем, настолько компетентным в истории Второй мировой, что ему позавидовали бы Гроссман и Богомолов. Гонкуровская премия.

Алексей Цветков: «Книги такой толщины редко становятся мировыми бестселлерами. Но это лучший роман о фашизме. И не только. «Благоволительницы» рассказывают о том, как правое гегельянство приводит в движение бумагооборот холокоста, и про особый тип арийской рациональности, принятый при расчете рациона в концлагерях. О связи между миром цифр и миром трупов. О фашистском типе бисексуальности и фронтовом каннибализме. Собственно, Литтелл ухватил тот особый тип нормальности и особый вид безумия, которые в паре составляют фашистский космос. В качестве финального вывода он предлагает буквально следующее: между фашистским офицером и европейским буржуа нет никакой непроницаемой границы».

Hispida 10 марта 2014 г., 20:49

Грандиозная — 20 лет работы — постмодернистская стилизация под викториан­ский роман: история лондонской проститутки по имени Конфетка и ее отношений с богатым джентльменом. В трех словах: Диккенс + секс + феминизм.

Кирилл Иванов: «Это роман-погружение — не столько за счет объема, но и из-за безумного количества деталей, нюансов, которые переселяют тебя в викторианскую Англию. Он повествует об отношениях — вроде бы нестандартных, но на самом деле очень похожих на то, с чем нам самим приходится сталкиваться. Поражает сила эффекта от чтения — это как портал во времени, такое нечасто бывает. В некотором смысле это литературный аналог Германа-старшего — тебя буквально втаптывают в среду. Помимо связи проститутки Конфетки и ее женатого любовника, есть еще миллион побочных линий, не менее увлекательных. Размах повествования позволяет Фейберу задерживаться на каких-то очень камерных моментах, и, возможно, в этом и заключается очарование книги».

Hispida 10 марта 2014 г., 20:41