Элена Ферранте составила список из 40 любимых книг, написанных женщинами — 40 книг

Третий роман нигерийского прозаика Чимаманды Нгози Адичи, уже завоевавшей не одну литературную награду за предыдущие свои книги, - самый масштабный и по времени, и по географии действия, и по диапазону идей и проблем, которые Адичи смогла мастерски и увлекательно охватить.

Роман о том, что чувствует образованный человек "второго мира", оказавшись в США или в Лондоне, про то, что ждет его дома, если он решит вернуться. Еще подростками Ифемелу и Обинзе влюбились, и дела им не было до диктатуры в родной стране, до зловещей атмосферы всеобщей подавленности и страха. Но, закончив школу, красавица Ифемелу уехала учиться в Америку, где ее ждал новый мир, полный как радостей, так и незнакомых проблем. Она постепенно осваивается в этой стране, добивается успеха и терпит неудачи, заводит отношения и теряет их, и дом ей кажется все более далеким. Рассудительный Обинзе из профессорской семьи собирался последовать за любимой, но события 11 сентября поставили крест на его планах перебраться в Америку. Он оказывается в Лондоне, где ведет опасную жизнь нелегала. Годы идут, и вот уже Обинзе - богатый человек, живет в родной стране, где его ценят и уважают. А Ифемелу стала успешной журналисткой, ее блог о жизни иммигрантки в Америке чрезвычайно популярен. Казалось бы, у обоих все хорошо, но это только начало…

Увлекательный, горький, местами смешной роман, охватывающий три континента и множество судеб, вызывающий в памяти не только предыдущий роман Адичи "Половина желтого солнца", но и "Рассечение Стоуна" Абрахама Вергезе и "И эхо летит по горам" Халеда Хоссейни. Вероятно, главный в этом романе разговор - о том, как живет и меняется в нас представление о родине и о доме, об оттенках расставаний и возвращений.

Третий роман нигерийского прозаика Чимаманды Нгози Адичи, уже завоевавшей не одну литературную награду за предыдущие свои книги, - самый масштабный и по времени, и по географии…

"Слепой убийца" – это не один роман, а несколько, которые Маргарет Этвуд вложила друг в друга – как в матрешку. И чем сильнее раскручивается сюжет, тем больше диковинных элементов появляется. История двух сестер, Айрис и Лоры, кажется простой лишь на первый взгляд. Писательница не изменяет себе и с удивительным мастерством рассказывает о людях, которым есть что скрывать. Перед нами не обычный роман о судьбах женщин XX века, связанных невидимой нитью, а сама жизнь – с ее дрязгами, проблемами и - чудесами.

"Все на свете истории – про волков. Все, что стоить пересказывать. Остальное – сентиментальная чепуха", – напишет Этвуд, создавшая один из самых удивительных романов своего времени. Вот только морды у ее волков будут человеческие.

"Слепой убийца" – это не один роман, а несколько, которые Маргарет Этвуд вложила друг в друга – как в матрешку. И чем сильнее раскручивается сюжет, тем больше диковинных элементов…

The Enlightenment of the Greengage Tree is an extraordinarily powerful and evocative literary novel set in Iran in the period immediately after the Islamic Revolution in 1979. Using the lyrical magic realism style of classical Persian storytelling, Azar draws the reader deep into the heart of a family caught in the maelstrom of post-revolutionary chaos and brutality that sweeps across an ancient land and its people.

The Enlightenment of the Greengage Tree is really an embodiment of Iranian life in constant oscillation, struggle and play between four opposing poles: life and death; politics and religion. The sorrow residing in the depths of our joy is the product of a life between these four poles.

The Enlightenment of the Greengage Tree is an extraordinarily powerful and evocative literary novel set in Iran in the period immediately after the Islamic Revolution in 1979.…

Австрийская писательница Ингеборг Бахман прожила недолгую жизнь, но ее замечательные произведения - стихи и проза, - переведенные на многие языки, поставили ее в ряд выдающихся писателей XX века. Роман `Малина`, написанный от первого лица, это взволнованный рассказ о незаурядной женщине, оказавшейся в неразрешимом конфликте со своим временем, со своим возлюбленным и сама с собой. Один критик сказал об этом произведении, что в нем отразились все бедствия и катастрофы XX века.

Австрийская писательница Ингеборг Бахман прожила недолгую жизнь, но ее замечательные произведения - стихи и проза, - переведенные на многие языки, поставили ее в ряд выдающихся…

Лусия Берлин (1936–2004) опубликовала при жизни несколько сборников рассказов. Но настоящее признание пришло к ней только после смерти, в 2015 году, когда она стала литературной сенсацией года и ее книги вошли в списки бестселлеров. И критики, и читатели оценили порой мрачный юмор, открытость и наблюдательность, легкость и естественность стиля. И трезвое, едкое, иногда суровое, но всегда внимательное отношение к миру, где живут медсестры, алкоголики, учителя, наркоманы, онкобольные, и каждый из них интересен Берлин, она готова прислушаться ко всем.

Лусия Берлин (1936–2004) опубликовала при жизни несколько сборников рассказов. Но настоящее признание пришло к ней только после смерти, в 2015 году, когда она стала литературной…

A woman writer goes to Athens in the height of summer to teach a writing course. Though her own circumstances remain indistinct, she becomes the audience to a chain of narratives, as the people she meets tell her one after another the stories of their lives.

Beginning with the neighbouring passenger on the flight out and his tales of fast boats and failed marriages, the storytellers talk of their loves and ambitions and pains, their anxieties, their perceptions and daily lives. In the stifling heat and noise of the city the sequence of voice begins to weave a complex human tapestry. The more they talk the more elliptical their listener becomes, as she shapes and directs their accounts until certain themes begin to emerge: the experience of loss, the nature of family life, the difficulty of intimacy and the mystery of creativity itself.

Outline is a novel about writing and talking, about self-effacement and self-expression, about the desire to create and the human art of self-portraiture in which that desire finds its universal form.

A woman writer goes to Athens in the height of summer to teach a writing course. Though her own circumstances remain indistinct, she becomes the audience to a chain of narratives,…

Перевод монолога для спектакля по книге.

Это история девочки-подростка, в один день потерявшей все… Первые тринадцать лет своей жизни она провела в обеспеченной семье, с любящими мамой и папой — вернее, с людьми, которых считала своими мамой и папой.

Однажды ей сообщили, что она должна вернуться в родную семью — переехать из курортного приморского городка в бедный поселок, делить сумрачный тесный дом с сестрой и четырьмя братьями. Дважды брошенная, она не понимает, чем провинилась и кто же ее настоящая мать…

Это история девочки-подростка, в один день потерявшей все… Первые тринадцать лет своей жизни она провела в обеспеченной семье, с любящими мамой и папой — вернее, с людьми, которых…

Kimiâ Sadr fled Iran at the age of ten in the company of her mother and sisters to join her father in France. Now twenty-five and facing the future she has built for herself as well as the prospect of a new generation, Kimiâ is inundated by her own memories and the stories of her ancestors, which come to her in unstoppable, uncontainable waves. In the waiting room of a Parisian fertility clinic, generations of flamboyant Sadrs return to her, including her formidable great-grandfather Montazemolmolk, with his harem of fifty-two wives, and her parents, Darius and Sara, stalwart opponents of each regime that befalls them.

In this high-spirited, kaleidoscopic story, key moments of Iranian history, politics, and culture punctuate stories of family drama and triumph. Yet it is Kimiâ herself––punk-rock aficionado, storyteller extraordinaire, a Scheherazade of our time, and above all a modern woman divided between family traditions and her own “disorientalization”––who forms the heart of this bestselling and beloved novel.

Kimiâ Sadr fled Iran at the age of ten in the company of her mother and sisters to join her father in France. Now twenty-five and facing the future she has built for herself as…

30-е годы. Колониальный Сайгон. Красивый, богатый, изысканный китаец знакомится с француженкой. Ей лет пятнадцать. Их любовь под родительским запретом. Но такую «империю чувств», пленительную и прочную, разрушить никому не дано.

30-е годы. Колониальный Сайгон. Красивый, богатый, изысканный китаец знакомится с француженкой. Ей лет пятнадцать. Их любовь под родительским запретом. Но такую «империю чувств»,…

The Years is a personal narrative of the period 1941 to 2006 told through the lens of memory, impressions past and present--even projections into the future--photos, books, songs, radio, television and decades of advertising, headlines, contrasted with intimate conflicts and writing notes from six decades of diaries. Local dialect, words of the times, slogans, brands and names for the ever-proliferating objects, are given voice here. The voice we recognize as the author's continually dissolves and re-emerges. Ernaux makes the passage of time palpable. Time itself, inexorable, narrates its own course, consigning all other narrators to anonymity. A new kind of autobiography emerges, at once subjective and impersonal, private and collective. On its 2008 publication in France, The Years came as a surprise. Though Ernaux had for years been hailed as a beloved, bestselling and award-winning author, The Years was in many ways a departure: both an intimate memoir "written" by entire generations, and a story of generations telling a very personal story. Like the generation before hers, the narrator eschews the "I" for the "we" (or "they", or "one") as if collective life were inextricably intertwined with a private life that in her parents' generation ceased to exist. She writes of her parents' generation (and could be writing of her own book): "From a common fund of hunger and fear, everything was told in the "we" and impersonal pronouns."

The Years is a personal narrative of the period 1941 to 2006 told through the lens of memory, impressions past and present--even projections into the future--photos, books, songs,…

Романы, повести и рассказы Наталии Гинзбург отличаются богатством образной палитры и тонким психологизмом. Произведения писательницы - это раздумья об эпохе, о смысле жизни, о судьбе женщины. В них убедительно показана губительная роль, которую сыграл фашизм в судьбах простых итальянцев. В сборник включен этапный в творчестве автора роман "Семейные беседы", а также повести и рассказы разных лет.

Романы, повести и рассказы Наталии Гинзбург отличаются богатством образной палитры и тонким психологизмом. Произведения писательницы - это раздумья об эпохе, о смысле жизни, о…

Mehring is rich. He has all the privileges and possessions that South Africa has to offer, but his possessions refuse to remain objects. His wife, son, and mistress leave him; his foreman and workers become increasingly indifferent to his stewardship; even the land rises up, as drought, then flood, destroy his farm.

Mehring is rich. He has all the privileges and possessions that South Africa has to offer, but his possessions refuse to remain objects. His wife, son, and mistress leave him; his…

Вы верите, что залог семейного счастья – честность и доверие. Этот роман разрывает шаблоны, ломает ваши представления о том, что лежит в основе семейного счастья: понимание и уважение или ложь и обман.

Популярный драматург Ланселот Саттервайт – Лотто – долго шел к успеху. Он пережил юношеские трагедии, увидел смерть ровесника, отчаянно мечтал о первой красавице колледжа Матильде. Годами рьяно и безуспешно творил и... в один день проснулся знаменитым.

А теперь узнаем версию Матильды, его жены…

Страсть и ложь, месть и искупление сплетаются в этой истории в невероятный узел.

Вы верите, что залог семейного счастья – честность и доверие. Этот роман разрывает шаблоны, ломает ваши представления о том, что лежит в основе семейного счастья: понимание и…

В романе "Материнство" канадская писательница Шейла Хети неторопливо, пронзительно, искренне раскрывает перед читателем внутренний мир современной женщины.

Что есть материнство - долг, призвание, необходимость? В какой момент приходит осознание, что ты готова стать матерью?

Подобные вопросы вот уже не первый год одолевают героиню Шейлы Хети. Страх, неуверенность, давление со стороны друзей и знакомых... Роман "Материнство" — это многолетнее размышление о детях, творчестве, смысле и семье, изложенное затягивающе медитативным языком.

В романе "Материнство" канадская писательница Шейла Хети неторопливо, пронзительно, искренне раскрывает перед читателем внутренний мир современной женщины.

Что есть материнство…

Пианистке Эрике Кохут за тридцать. Ее отношения с музыкой, высосавшей из нее все соки, с деспотичной матерью, чьих надежд на карьеру она не оправдала, с учеником консерватории, где она работает преподавателем, - все пронизано насилием и агрессией. Оказывается, любовь может иметь форму жестокого извращения, а утонченная музыкальная культура произрастает из тех же психических аномалий, маний и фобий, что и тихое помешательство пошлейшего обывателя современного благополучного общества.
Роман "Пианистка" (1983), имевший сенсационный успех в Европе и США, - знаковое произведение современной литературы. Экранизация этой книги, переосмысленной известным режиссером Михаэлем Ханеке, получила Гран-При на Каннском фестивале 2001 г. и неофициальный статус "первого значительного произведения киноискусства нового столетия".

Пианистке Эрике Кохут за тридцать. Ее отношения с музыкой, высосавшей из нее все соки, с деспотичной матерью, чьих надежд на карьеру она не оправдала, с учеником консерватории,…

Kawakami, who exploded into the cultural space first as a musician, then as a poet and popular blogger, and most importantly as a best-selling novelist, challenges every preconception about storytelling and prose style. She is currently one of Japan’s most widely read and critically acclaimed authors, heralded by Haruki Murakami as his favorite young writer.

An earlier novella published in Japan with the same title focused on the female body, telling the story of three women: the thirty-year-old unmarried narrator, her older sister Makiko, and Makiko’s daughter Midoriko. Unable to come to terms with her changed body after giving birth, Makiko becomes obsessed with the prospect of getting breast enhancement surgery. Meanwhile, her twelve-year-old daughter Midoriko is paralyzed by the fear of her oncoming puberty and finds herself unable to voice the vague, yet overwhelming anxieties associated with growing up. The narrator, who remains unnamed for most of the story, struggles with her own indeterminable identity of being neither a “daughter” nor a “mother.” Set over three stiflingly hot days in Tokyo, the book tells of a reunion of sorts, between two sisters, and the passage into womanhood of young Midoriko.

In this greatly expanded version, a second chapter in the story of the same women opens on another hot summer’s day ten years later. The narrator, single and childless, having reconciled herself with the idea of never marrying, nonetheless feels increasing anxiety about growing old alone and about never being a mother. In episodes that are as comical as they are revealing of deep yearning, she seeks direction from other women in her life—her mother, her grandmother, friends, as well as her sister—and only after dramatic and frequent changes of heart, decides in favor of artificial insemination. But this decision in a deeply conservative country in which women’s reproductive rights are under constant threat is not one that can be acted upon without great drama.

Breasts and Eggs takes as its broader subjects the ongoing repression of women in Japan and the possibility of liberation, poverty, domestic violence, and reproductive ethics. Mixing comedy and realism, it is an epic life-affirming journey about finding inner strength and peace.

Kawakami, who exploded into the cultural space first as a musician, then as a poet and popular blogger, and most importantly as a best-selling novelist, challenges every…

The Passion According to G.H., Clarice Lispector’s mystical novel of 1964, concerns a well-to-do Rio sculptress, G.H., who enters her maid’s room, sees a cockroach crawling out of the wardrobe, and, panicking, slams the door — crushing the cockroach — and then watches it die. At the end of the novel, at the height of a spiritual crisis, comes the most famous and most genuinely shocking scene in brazilian literature…

The Passion According to G.H., Clarice Lispector’s mystical novel of 1964, concerns a well-to-do Rio sculptress, G.H., who enters her maid’s room, sees a cockroach crawling out of…

Эти девять историй волнуют душу не страшными семейными трагедиями, а щемящей сердце драмой повседневности: исчерпавшая себя любовь, неприкаянность человека, оторванного от родного дома, несбывшиеся надежды и томительное ожидание перемен, неожиданные повороты судьбы, которые могут обернуться как бедой, так и счастьем...

Лаконичный стиль и глубокий психологизм Джумпы Лахири рисуют внутренний мир героев с такой проникновенностью, сочувствием и тончайшим юмором, что незначительные, на первый взгляд, события из жизни вполне заурядных людей обретают высокий смысл и наполняют трепетным сопереживанием.

Эти девять историй волнуют душу не страшными семейными трагедиями, а щемящей сердце драмой повседневности: исчерпавшая себя любовь, неприкаянность человека, оторванного от родного…

Гарриет и Дэвиду с самого начала удается осуществить прекрасную мечту всех молодоженов: у них есть большой и уютный дом, стабильный доход, четверо счастливых и прелестных ребятишек и куча любящих родственников. Каникулы в их доме - изобильные праздники жизни и семейного счастья. А потом у них появляется пятый ребенок, ничего сверхъестественного... Но вот человек ли он?

Гарриет и Дэвиду с самого начала удается осуществить прекрасную мечту всех молодоженов: у них есть большой и уютный дом, стабильный доход, четверо счастливых и прелестных…