Рецензии на книги издательства «Лингвистика»

Книга поделена на три части: в первой дана подробная биография Янагиты Кунио, вторая часть посвящена по большей части вопросам японской этнологии и роли Янагиты в ней, в третьей части (она же приложение) приведены отрывки из двух этнографических произведений Янагиты.

Даже не думала, что буду так зачитываться нехудожественной биографией. Александру Николаевичу надо отдать должное - биография написана очень легко и интересно, со вставками интересных фактов, серьезными мыслями и в то же время смешными историями. В биографии главный герой - Янагита Кунио - предстает то озорным мальчишкой, то тонкой натурой, то серьезным учёным, то дружелюбным весельчаком, то закрытым одиночкой, то консерватором, то, наоборот, новатором.
Помимо жизни Янагиты, из этой части мы также можем узнать много интересных фактов и событий из жизни других японских деятелей, которые всегда окружали его.
Читая пассажи и комментарии Мещерякова по поводу того или иного случая из жизни Янагиты, понимаешь, что автору весьма симпатизирует его главный герой, и эта симпатия начинает влиять и на читателя в том числе. При этом автор не ослеплён фигурой главного героя, он не пытается вознести его: в книге есть и критика некоторых мыслей или методов Янагиты.

Невозможно не проникнуться образом мыслей и удивительной историей удивительного человека - Янагиты Кунио, чье любопытство не знало границ.

Если первая часть посвящена личности Янагиты Кунио, то вторая полностью посвящена его философской и научной мысли. Здесь Мещеряков тоже не гнушается своими личными комментариями, поэтому и эта часть написана далеко не в научном стиле, что упрощает понимание для читателя, который никогда ничего не слышал о проблемах и спорах внутри японской этнологии. При чтении местами даже создаётся впечатление, будто сидишь на дебатах.

В приложении, как было уже сказано, даны только маленькие отрывки "Рассказов из Тоно" и перевод небольшого доклада Янагиты. Очень жаль, что пока что никто не взялся перевести и опубликовать полный текст "Рассказов" на русском языке или сборника с другими докладами Янагиты, потому что было бы очень любопытно познакомиться с автором поближе напрямую, а не только через посредничество Александра Мещерякова. Но стоит отметить, что эта книга стала прекрасным началом знакомства российского читателя с деятельностью Янагиты Кунио.

После публикации книги Мещерякова, в этом году Институт этнологии и антропологии РАН решил опубликовать первую полноценную книгу Янагиты Кунио в России - Японский шаманизм . Очень надеюсь, что на этом знакомство с ним не остановится, и мы скоро увидим на русском языке и "Рассказы из Тоно" и другие произведения отца японской этнографии.

Чем необычнее книга, тем сильнее мне обычно хочется ее осилить. А еще меня вдохновляет тот факт, что автор не просто писатель, а еще и специалист в какой-то области знаний, которую талантливо беллетризирует. Во В. Жаботе всё это сошлось, и атмосфера «Волчьих ночей» своей хтонической напряженностью и саспенсом напомнила мне историю гоголевского Хомы Брута - конечно, на свой - словенский - манер.

Сюжет всеобъемлющ, он не сосредоточен на причинно-следственной событийности, а «растекается мыслью по древу»: некий причетник (а по совместительству вполне состоявшийся алкоголик) Рафаэль Меден накануне Рождества сталкивается с ужасающим неведомым, не вполне понимая это и даже не очень веря, что такое возможно, и постепенно погружается в сводящие его с ума иррациональные языческие страхи, восходящие к попыткам архаического человека противостоять пугающей неизвестности и неопределенности существования. Я иногда думаю, каково было тем древним людям жить, продираясь нарождающимся сознанием сквозь реальность, расставлять в ней свои, человеческие, метки, раскладывать обереги и совершать ритуалы, когда есть только свое неясное Я, а кругом - безмолвное или говорящее на непонятном языке Ничто? Все неустойчиво, зыбко, чуждо и безлико… Хотя время в романе не обозначено, Рафаэль идет своим, вполне современным, путем (а потому что нет у него другого) – он пытается познать, использовать защитный механизм рациональности против мощи непознаваемого, где судьба и случай звучат дуэтом. Ему просто суждено проиграть.

Прекмурье, Врбье, где происходит действие, - словенская окраина, затерявшийся не просто в снегах, а в пространстве-времени край с его тишиной, пустотой, кажимостью и опасной невидимостью. Промельк, отзвук в этой экзистенциальной заброшенности не дотягивают до зримого и звучащего, образа, звука и смысла – все на уровне ощущений, догадок, интуитивного чувства, как эхо растворяющихся в снежной слепоте. Автор создает тяжелую атмосферу какое-то семиотического пограничья, где ни в чем не можешь быть до конца уверен, а указателей нет, и спросить не у кого. Рафаэль время от времени пытается сориентироваться в этой двусмысленности, но запойное пьянство, напряженная потребностная сфера, одиночество, скука и апатия делают свое дело – его засасывает в неопределенность, и в конце концов он сливается с ней. Так рождается авторская фантасмагория происходящего, в которой гоголевские, кафкианские и языческие мотивы сливаются в какой-то безумный хоровод на фоне усиливающейся метели, заметающей все смысловые ориентиры. Герой постоянно блуждает – и по реальным снегам, и по лабиринтам собственного все больше затуманивающегося сознания.

Книга насквозь феноменологична – она возвращает читателя к первичным ощущениям: способности расслышать смыслы в невнятном бормотании, увидеть знаки во внезапно захлопывающихся дверях или потерявшихся и снова возникших следах, различить одно от другого, поэтому читается своеобразно. Чтение и построение рафаэлевой реальности осуществляется где-то «ниже» привычных эмоционально-смысловых траекторий, апеллируя к древней природе читателя, ее биологическим истокам, заставляя почувствовать в себе эволюцию человеческого в человеке. Конечно, прочитав анонс, я ожидала от книги и большего, и более оригинального, но понимаю, что автор и без того сделал все, что мог.

Литературное произведение, отмеченное премией "Кресник" за 1997год. Премия присуждена совершенно заслуженно, на мой взгляд. Главное достоинство этого романа - его невозможно отложить в сторону или бросить. Его недосказанность и непонятность притягивают. Сложно определить временной период, в котором разворачивается сюжет. Но, скорее всего, это начало прошлого века или даже раньше. На первый взгляд, автор просто изобразил небольшой отрезок из жизни глухой словенской деревеньки незадолго до Рождества, в период, известный в словенской мифологии как "Волчьи ночи".
Главный герой Рафаэль пытается противостоять местным суевериям, которые фактически опутали его сознание. Это очень трудная задача, поскольку его разум давно замутнен алкоголем и он не способен на решительные действия. Все, на что его хватает, так это - скитаться по заснеженным окрестностям, да вести (предположительно воображаемый) диалог с дьяволом и его спутницей. Описание зимы настолько натурально, что я вместе с Рафаэлем проваливалась в сугробы и мерзла от холода пока он шел от церкви к трактиру. И вообще меня покорила атмосфера, созданная автором, а так же его слог. Пишет он очень хорошо, язык богатый, что видно даже по описанию интимных сцен, которые не вызвали негатива или отторжения.
Суеверия интересны, но не очень понятны. Что за шкура Врбана, зачем с ней производят какие то действия и к чему это может привести - осталось вне моего понимания. Жаль, что переводчик почти не оставил комментариев о словенских верованиях, потому что найти что-то в интернете не получилось, а сюжет держится именно на мифологических образах и языческих обрядах.
По ходу чтения начали мучить вопросы. Что за хор и зачем он нужен в деревне где даже нет священника? Почему никто не чистит дорогу к церкви? И т.д. и т.п. В один прекрасный момент пришло озарение (даром что ли у меня в прочитанном и Кафка есть, и Перуц, и Майринк?) что, по всей видимости, практически ничего из описанного наяву не происходит. Все это лишь галлюцинации вечно пьяного Рафаэля. Может, конечно и не все, но я не смогла отделить реальное от воображаемого.

Владо Жабот считается знатоком славянской мифологии и христианских традиций. Читая роман, я чувствовала недостаток знаний и пыталась отыскать информацию о древних славянских преданиях, но это оказалось не так просто. Основываясь на ключевых событиях сюжета, можно назвать основные даты:
☩ день памяти Святого Николая - 6 декабря по юлианскому календарю
☩ ночь Святой Луции - 21 декабря по юлианскому календарю
☩ Рождество - 25 декабря по юлианскому календарю
Профессор Михник обещал устроить «истинно нашу, подлинно нашу мистерию» накануне Рождества. Волчьи ночи. Отыскала другое название - Большие Велесовы Святки, традиционное время для проведения магических обрядов и гаданий.

На том мои поиски и закончились.
Несколько слов о самом романе. Основную роль писатель отдаёт не событиям и героям, а страхам, чувствам, силам природы, атмосфере - всему тому, что сложно выразить словами и чему не всегда находятся логические объяснения.

«Почему ты не боишься наказания? Бойся! Ведь ты отвержен и полностью обессилен, — безмолвно говорило оно. — Бойся и молись, Рафаэль… потому что там, наверху, есть страшные всевидящие и всезнающие глаза, там, наверху, — суд, который свершится, и наказание, которое никого не минет». — И говорило, что это были не вороны, не жганье и не усталые мысли — ничего подобного, совсем не то, над чем можно скорчить презрительную гримасу… Может, угроза. Может, предостережение. Может, всего лишь спектакль, который мы так или иначе разыгрываем, мы, горстка испуганного праха…

Ключевой конфликт - христианских и ведических традиций - окутан атмосферой страха и сомнения, смятения и неудовлетворённости. Главный герой, причетник и органист Рафаэль Меден, пытается вырваться из оков, навязанных Михником и Эмимой, на стороне которых древние силы, но оказывается слаб и безволен. Временами он порывается бить в колокола, но чаще отыскивает оправдания своему бездействию.
Уже в первой главе, читатель видит пошатнувшуюся веру главного героя (факт, который он пытается заглушить жганьем).

Все эти большие ожидания, все великие мысли, смиренная набожность, любовь, вера и стремление к спасению, и даже сам Бог. Временами казалось, что всё развеялось в прах. Даже сам Бог…

Поэтому неудивительно, что церковный дом захватывают иные силы. Они быстро перестраивают всё на свой лад, перекрашивая стены в красный, развешивая картины с изображениями Пана, сатиров, нимф, стаи волков с обнажённой красоткой, меняя мелодию колокола... Сам же Рафаэль отправляется в трактир, которым заведовала Ага (Яга?), где слушает предания о Врбане (профессор может быть Врбаном; они с Эмимой пара и потому часто появляются вместе) и волчьих ночах, напивается в хлам, сбивается с пути...
Иногда сложно понять, реальны ли образы и картины или рождены больным подсознанием, отравленным алкоголем и желанием забыться. В продолжении сюжета герой сбивается с пути много раз, он не старается искать верное направление, каждый раз выбирая тропинку наугад. Думаю, это метафорические блуждания, которые охватывают нас при потере верных ориентиров.

Покоряет произведение литературным языком - почти поэтическим. Постоянно проводила параллели с Гоголем. Думаю, Николай Васильевич и Владо Жабот нашли бы тему для общения. Настроение "Вечеров на хуторе..." и "Волчьих ночей" совершенно разное (возможно, для сравнения больше подошёл бы "Вий"), но связывает их общий интерес к славянским мифам и сказаниям, а пишут они об этом так, что не сомневаешься - с верой в написанное.

Виктор Ардов в своей юмореске "Литературная штамповка, или Пиши как люди!" дает шуточную классификацию писателей. По этой классификации Жабот полностью подпадает под определение "стилисты":

Авторы-стилисты всех своих персонажей списывают с собственной прохладной персоны

Надо сказать, издатели во вступлении к книге честно предупредили читателя, что его ожидает:

Роман написан от третьего лица, но это голос, который не принадлежит внешнему наблюдателю. Он идёт изнутри. Это голос самого героя, вернее — его бессознательного, замутненного сомнениями, алкоголем, комплексами и страхами, но предельно искреннего.

Надо было прислушаться и внять предостережению.
Прочитала только первую главу и удалила файл. Такое впечатление, что алкаш-интеллигент Лоханкин вылез из берлоги, приобнял за плечи, дохнул перегаром - "Ну что, братуха, пошли бухнём?" Нет, спасибо. Держите дистанцию.
Обычные слезливые излияния пьяницы. Вероятно талантливо, вероятно философские глубины - роман премирован, отмечен. Но... "не люблю, когда меня обнимают", как говорила моя бабушка в таких случаях.

Давайте немного окунемся в дореволюционную Россию и в эпоху Советского Союза.
Проедемся вместе с великим футуристом того времени - Владимиром Маяковским - по Закавказью, Украине, Крыму, Поволжью, Уралу, Северному Кавказу, а также по Восточной Европе, Германии, Франции и Америке!

След Владимира Маяковского прослеживается везде и он неизгладим.

Что же касается меня, то я по умолчанию с фантастическим рвением тепло отношусь к биографиям известных личностей, особенно если это биографии людей, которые неразрывно связаны с миром литературы.
К творчеству Владимира Владимировича Маяковского я отношусь без фанатизма. Несомненно, судьба у него была интересной, а жизнь насыщенной и, отчасти, печальной, раз закончилась она трагедией. Что-то из его творчества находит отклик в моей душе, к чему-то я отношусь с равнодушием.

Но данное издание заставило меня окунуться в те непростые времена, отследить маршрут пути поэта и сделано это было с большим трепетом по отношению ко мне, как к читателю.

Каждая новая точка на карте погружала меня всё больше в познание Маяковского, как личности.

Все упомянутые имена, все дополнительные материалы, такие, как фотографии, личные записи, документы и, конечно же, стихи и высказывания этого удивительного человека, не смогли оставить меня равнодушной ну никак.

Кстати, к слову о проделанной работе издательством: на каждой упомянутой карте можно найти специальный qr-код, который наглядно покажет нам весь маршрут поэта на карте, все-все места, которые он посетил, даже будет предоставлена возможность услышать голоса самого поэта!

Вот что значит с душой подойти к созданию биографии.

Если уроки литературы в школе меня чему-то научили, так это: не разговаривать с неизвестными, а у известных при встрече проверять, отбрасывают ли они тень. Главному герою "Волчьих ночей" органисту в глухой деревушке Врбье, Рафаэлю Медену, наверняка пригодились бы эти уроки, когда снежной ночью на пороге внезапно появился его бывший профессор Михник и юная протеже профессора Эмима. И вползет, прокрадется что-то жуткое, необъяснимое в жизнь Рафаэля с той ночи, устроится в ней, попрячется по углам, помельтешит на задворках, но напрямую не покажется до времени. Или только почудится это герою, заливающему свою тревогу и несбывшиеся надежды местной самогонкой - жганьем?

Классический сюжет для ужастика: скептик-рационалист сталкивается с таинственным - здесь служит основой для разговора об утрате духовного начала общества в целом. События романа, происходящие под Рождество, показывают один из главных христианских праздников с необычной стороны: как самое темное время года, время, когда властвуют другие, более древние силы, когда победа Добра, Света над Тьмой неочевидна и не воспринимается как нечто само собой разумеещеся. Не только над главным героем над всеми в приходе довлеет обреченность и нет спасения. Усиливает атмосферу вневременье романа, не понять, когда происходит эта история - век назад? вчера? или еще только будет происходить? Из-за этого настроения небольшая по объему книга читается непросто, но будет интересна любителям мифов и легенд.

Удивительное дело: сколько нечисти царит на Балканах, как любят восточноевропейские авторы переплетать реальность с вымыслом. И ведь умеют, черти. Реальность "Волчьих ночей" вообще условна - здесь нет ни временных, ни географических маркеров. Глухая и нищая деревенька в Прекмурье существует абсолютно автономно, как виртуальный мир компьютерной игры, за пределы которого не выбраться. Хотя главному герою, органисту и причетнику, это и не надо, он прочно увяз в Врбье, даже мысли о том, чтобы сообщить о происходящем вышестоящему начальству, тонут в вязкой удушающей лени и одурманенном жганьем сознании. Да и окрест зима не чета нашей - сугробы в пояс, метель, петляющие тропы - будь Рафаэль и чуть деятельней, вряд ли смог реализовать свой план. И что толкового он может рассказать декану или епископу? Что священник пропал и никто не знает, где он? Что известный профессор, назначенный в глушь руководителем хора (?!) привёз с собой девицу, которая якобы является талантливой ученицей? Что девушка развесила по церковному дому картины мифического содержания, на которых всё больше активничают силы природы вроде непотребного Пана? Что сельчане не ходят в церковь, которая стоит где-то на отшибе, а пьянствуют в трактире и рассказывают страшные истории про Врбана - не то чёрта, не то злого духа, более древнего, чем и церковь, и вообще христианство? Что сам Рафаэль уже начинает сомневаться в том, что профессор - это профессор, а не какая-то нечистая сила? Потому что происходит много всего - странного, пугающего, сомнительного, но практически всё можно истолковать по-разному или списать на алкоголь, ночь, незнание. Куда уж проще... Как бы там ни было, а Рафаэль предпочитает не анализировать, не копаться, не требовать ответа, а просто плыть по течению, превращаясь в героя-соучастника непонятно какой мистерии.

Вообще, подумалось, что "Волчьи ночи" немного напоминают гоголевскую "Ночь накануне Рождества" (нечисть бесится накануне большого церковного праздника), только здесь всё словно отражено в кривом зеркале - древнее, страшнее, не так карикатурно. Да и Вакула, как ни крути, местный житель, способный обхитрить местную нечисть, Рафаэлю такое и не снилось. Роман не дотягивает по степени накала до настоящего макабра, до мощи "Мираклей" Славко Яневского, но он безбожно хорош со всей своей путаницей сознания, простотой и потусторонней поэтичностью, лёгкой эротикой, неведомым мраком, скрипящими половицами и жутким бормотанием за спиной. Даже жаль, что все эти страшилки уже не пробирают меня так, как раньше.

12-летняя,не по годам развитая,девочка Анита, чей мозг заполнен мусором Интернета, влюбляется в уголовника и мечтает провести ночь любви с ним в своем доме. Мешают родители, поэтому Анита попросила дружка их поубивать...что и описывается достаточно эффективно и психологически достоверно.
- Тут Иеремия в первый раз полоснул мамулю ножом...только нож почему-то не вошел так глубоко, как я бы хотела...чтобы нож прошел насквозь...Нет, пусть она истекает кровью, а вот биться башкой об углы-это глупо.
девочка смеется,когда дружок режет маму "пониже спины", ведь она "так смешно закачалась всем телом".
Потом настанет очередь отца.
Затем -обрывистые мысли малолетней садистки о своем тяжело детстве, рождение ее ребенка, побег с ним из приюта, мысли полицейских, также напоминающих бредни из Интернета...
Унижающее нормальных людей чтиво.

Книга почти полностью состоит из воспоминаний путешественников по Балканам начиная с XVl века скомпилированных и систематизированных по различным темам: бытовым, политическим и национальным. Автор проанализировал более тысячи источников и общая картина получилась более чем объективная. Порадовало, что автор не занимает чью-либо сторону в извечном балканском конфликте, никого не оскорбляет и с осторожностью подходит к оценке противоречивых событий. Интересно проследить как менялись впечатления путешественников в зависимости от политической ситуации, удивительно, насколько же люди легковнушаемы и, даже видя что-то своими глазами, все равно подвержены господствующим в то время стереотипам. Не могу сказать, что книга легко читается, все же это не художественное произведение, а сборник выдержек из дневников путешественников, однако сборник довольно гармоничный и воспринимается цельным произведением. Издание содержит подробный список использованной литературы, так что интересующимся историей Балкан будет чем поживиться.

В Словенском глаголе я прочитал эту книгу первую. Я занес ее во внутренний список самых любимых книг и - сразу - заказал всю серию, прекрасно понимая, что прочитать что-то подобное шансов практически нет. Так и получилось: ничего близкого! В романе меня восхитило все, включая обложку - она хороша и прекрасно подходит. До Владо Жабота я читал из словенцев только Драго Янчара. Очень сильный писатель - наверное, лучший из балканцев. Ему бы, а не Павичу, дать Нобелевку. Хотя Жаботу тоже можно.

Когда мужчина запил, к нему пришли жить черти. Таков - если кратко - сюжет книги. Волчьи ночи снабжены крайне нелепой, на мой взгляд, аннотацией в которой говорится о хроническом алкоголизме, галлюцинациях и всяких трюках, которое выкидывает одурманенное подсознание. Хорошо хоть анамнезом роман не назвали. На самом деле, черти, которые поселяются в доме сельского органиста, вполне реальны. Никто в деревне не сомневается в этом. При чем тут какие-то патологии? На самом деле, мы имеем великолепный мистический/метафизический роман без всякого психоаналитического ковыряния. Да и вообще, почему пьяницам являются черти? Во всем мире, подчеркиваю! Вокруг много странных вещей, и Волчьи ночи - как раз об этом.

Алкоголиком героя не назовешь. Он пьет жганье (специфический вид словенского пойла) в количествах не больших и не меньших, чем его односельчане. Просто жизнь такая. Холодно, темно - внутри, снаружи. Времяместо - потусторонее славянское запределье, за которое я больше всего люблю Балканскую литературу. В этом запределье расположена деревня, из которой никто не выезжает, и куда никто, не считая чертей, не приезжает. Да и последнее под вопросом. Нечисть, возможно, - из местных. В деревне есть церковь, но в ней нет священника, зато висит икона св. Урбана - воинствующего Папы и покровителя виноделия - читай пьянства. Там же орудует демон по имени Врбан, предводитель местных нечистых, и есть версия, что они с Папой Урбаном - одно лицо.

Еще в предисловии говорится, что роман без сюжета. Это неправда. Сюжет есть, и он уложен довольно компактно, с учетом небольшого объема. Книга - не только о борьбе со злом, но и как будто даже о любви, точнее, о том, что могло бы стать любовью, но не состоялось, потому что все поглощает мрак. Зато хватает страсти - темной и не вполне человеческой. Даже исходя из названия, Волчьи ночи - это литература кошмара. Но кошмар этот не как в визионерской прозе - абсолютно без потери контроля автора над собой и над текстом. Язык - простой, как инструмент плотника. Но этим простым языком Жабот создал текст колоссальной выразительной силы.

Большое спасибо издателям, что мы можем прочитать это не просто на русском языке, но и в отличном переводе. Судя по статье в Википедии, у Жабота есть еще пять романов, как минимум. Очень надеюсь, что на Волчьих ночах дело не остановится.