Высматриватель

Да, я очень долго читала эту книгу, непозволительно долго - аж на три недели я растянула книжку в, примерно, 250 страниц. Ничего не могу с собой поделать, Летц пишет огромными нагромождениями, которые надо осмыслять-переосмыслять, частыми повторениями. Создается ощущение, что разговариваешь с человеком, который задыхается от бега или пережитых эмоций и не может последовательно выразить свои мысли. Иногда перечитываешь строчку по 2-3 раза, чтобы понять, что вообще произошло. Однако, книга мне все-таки понравилась, это моя маленькая победа. В ней было столько строк, нашедших во мне отклик, все то, о чем я размышляю, идя по жизни. Абсолютно своя потустороняя вселенная, со своими законами природы, профессиями, существами. Книга стоит того времени и тех мучений, что я на нее потратила.

Такие книги нужно обязательно читать в бумаге. Носить их с собой, и при случае заглядывать, чтобы прочитать пару абзацев. Тут не в сюжете причина, а в самом тексте. Слово за слово, фраза за фразой, плетется паутина, в которой все смешивается, но, если взглянуть на это целиком, вырисовывается необычная картина. Мир представлен в виде метафор, сравнений. Герои живут в своей оболочке, пытаясь найти в этом мире свое место. Множество неоднозначных фраз, которые при разном настроении будут звучать для каждого читателя по-разному. В общем, как набреду на эту книгу уже в бумаге, обязательно возьму себе в библиотеку. И почему-то мне хочется, чтобы это была уже не новая книга, а такая, которая прожила с другим читателем свою жизнь. И чтобы в ней были обязательно пометки. А я буду гадать тогда,…

…Это был такой день, когда у меня выпали все ресницы.

Первая фраза, которая поймала меня на крючок давно-давно и не отпускала до сих пор. Достаточно одной её, чтобы упасть в текст, пропасть в нём, укутаться, запутаться, заплутать… Никогда у меня не получится так не то что писать, а даже думать, возможно, нужны какие-то вещества, но скорее — особый склад мысли, умение видеть всё в один момент, все смыслы, все метафоры, все прочтения — в одном слове.

Сюжет прост, как букварь, его можно уместить в одном предложении: в мире кончился свет, и высматриватель Гюн отправляется на поиски решения — бумажного лампиона, чтобы помочь людям, потому что иначе никак. Но сюжет здесь — вторичен, важны слова и та многомерность смыслов, которую они за собой прячат. Бывало, приходилось перечитывать абзацы, но…

Когда я открыла этот роман, то сразу подумала – ага, вот оно, лёгкое чтиво, которое я проскочу по диагонали ради развлечения. Но не тут-то было. Читать оказалось сложно, и многие абзацы приходилось перечитывать, чтобы выудить из них как можно больше.

Я не знаю, как называется такой стиль – то ли постмодернисткая словомешалка, то ли философская притча, то ли волшебная сказка, то ли аллегория на современность, то ли лингвистический экзерсис, основанный на фонетическом подобии и смысловой многозначности слов и именно это акцентирующий. В любом случае, подобие реальности и логической последовательности здесь самое условное.

Главным образом текст базируется на метафоре, "на многосмыслии и многомерности", по выражению самой Юны, а метафора – это великая сила, она способствует интуитивному…

Человек - это большая пуговица, на которую уютно застегнут мир

Занимательно. Изобретательно. Заковыристо. Изощренно. Извращенно. Изменчиво. Доверчиво. Задверчиво.

Читаешь Высматривателя и тонешь, тонешь, путаешься в паутине слов, теряешься в джунглях тройных смыслов. Учишься смотреть не из-за, а в. Учишься читать по деревьям еще не написанные на еще на сделанной из них бумаги книги. Учишься думать себя, жить себя ногами, руками, до самого верха. Временами уходишь в казуальное, вспоминая по дороге, что не купил билет в театр памяти, где в гардероб надо сдавать мысли, где после третьего звонка неприлично громко думать, где собираются педанты (несправедливо обвиненные в том, что так умеют тлить, что растлевают всех из-за своего корня пед) и подставные педанты, пытающиеся впихнуть тебе…

Это плотный текст, устроенный по принципу тайнописи: слова надо читать не каждое по отдельности, а общим куском, как заклинание или шифр. Автор создаёт для читателя несколько пространств, в которых можно пожить, – каузомерное поселение, где люди переговариваются образами, театр памяти – социальные сети, мир символьной краски, которой покрыты прорекламированные вещи. Текст постоянно выливается в причитания бабки-кишечницы – так автор иронизирует над собой.

Главный герой представлен довольно подробно – вначале, но потом он словно начинает размываться, перевоплощаясь в «человека» или, скорее, в само человечество, он описывает своё разложение и то, к чему он в итоге приходит, – это предел, такой предел, где нет никакого суда, но есть прилавок, и герой хочет расплатиться за все ошибки людей и…