Шум времени (сборник)

Книга попалась мне совершенно случайно, взялась я за нее и задумалась: а что, собственно, я знаю о Мандельштаме? Ну, кроме "сусальным золотом горят" и того, что его расстреляли. И поняла, что ничего. "Шум времени" чем-то напомнил мне Мариенгофа. Странно, но про Мариенгофа я знаю немного больше. А тут... революция от первого лица, еврейский быт, персонажи из детства, пришедшегося на начало 20-го столетия. С одой стороны, вроде все и понятно, но совершенно не близко. Между нами пропасть. А вот идея о том, что писатели, которым не посчастливилось оказаться в книжном шкафу вашего детства, никогда не станут в вашем сознании классиками, мне понравилась. Она точна и правдива. Того же Гессе, который ни разу не попадался мне на глаза в детстве, я до сих пор воспринимаю, чуть ли не как…

Для меня Мандельштам - это, прежде всего, "Ленинград". Первое произведение этого автора, с которым я познакомилась еще в школьные годы. А с его прозой я познакомилась только сейчас и в общую картинку Мандельштам-поэт и Мандельштам-прозаик для меня пока не сложились. Сборник хороший, но именно лирики мне здесь не хватило для более высокой оценки. Взгляд на Россию конца 19-го -начала 20-го века включает в себя потребительское отношение к окружающим людям и откровенный цинизм, но при этом невероятную любовь к Питеру и благожелательность к некоторым из своих репетиторов. Читая этот сборник, меня не отпускало впечатление, что я гуляю по осеннему Питеру, по Дворцовой, Фонтанке, Адмиралтейству, местами даже ощущался ветер с Финского залива, но при этом я была дома в Подмосковье.…

Это не мемуары, как я надеялся и рассчитывал. Это не традиционные воспоминания, хотя здесь уже ближе. Это сборник различных зарисовок о жизни, творчестве и впечатлениях - как своих, Мандельштама, так и чужих. Зарисовки структурированы по времени написания (с 1921 по 1932) и подобный каркас очевидно неудачный, потому что в результате статьи, которые бы легко было раскидать по темам (города, литературоведенье), оказываются поданы вперемешку и как будто дублируют друг друга. Образы, сравнения и меткие выражения кочуют из одного эссе в другое, иногда целые истории повторяются; стоит отметить, что Мандельштам вообще любит повторяться - одно удачное сравнение может использоваться в рамках одной статьи несколько раз.

В принципе, темы сборника можно разделить на три условные части. Это…

Цветаева очень говнилась на Мандельштама за "Шум времени" - мол, мебель у него более живая, чем настоящие человеческие люди. А Мандельштам страшно ругал Заболоцкого, примерно за то же самое. Читая "Шум времени", странно вспоминать об этих нападках на Заболоцкого, потому что вещный мир этих очерков гораздо ближе к миру "Столбцов", чем к мандельштамовской собственно поэзии, где вся материя аполлонически сияет и сродни причастию. В "Шуме времени" вещи щерятся изнанкой, пугают или отталкивают своей чужиной - они не столько враждебны, сколько недружелюбны (есть разница) и в ответ на исторические тормошенья стараются поглубже пустить корни в прошлое, зажить мимо людей. Девятнадцатый век Мандельштама по-домашнему неуютный, как тяжёлая комната с бархатом и сундуками, и снующими за дверью…

Книжка, конечно, отвратительная, на мой вкус. Читать меня ее заставила идея, что надо ее прочитать, прежде чем сходить на постановку в Фоменко (которая, к слову, гениальная). Идея была средней степени адекватности, т.к. сквозь чтение я продирался, словно через стальные прутья громадоподобным скипетром судьбы непринужденно вогнанные в топ-топ поверхности асфальтовой безлюдной мостовой (ну вы все знаете Мандельштама, да).

А вот постановка...это было сильно.

Только вернулась из Питера, и эта книга. Моя любовь к этому городу настолько огромна, что ее невозможно выразить словами, звуками, красками, эмоциями. Мне диапазона всего этого мало. А в этом произведении так много Питера, его воздуха, особенностей, причуд. Книга вся пропитанна ассоциациями, навевает Пушкиным. Читаешь и попадаешь в в пространство между Миллионнией, Адмиралтейством и Летним садом. «Парнок – египетская марка, парикмахер,держаший над головой героя пирамидальную фиоль или слова комара: «я последний египтянин — я плакальщик, пестун, пластун, — я маленький князь-раскоряка — я нищий Рамзес-кровопийца”» одинок и чужероден. В повести Мандельштама предельно сконцентрированы, сдвинуты, тесно-тесно прижаты друг к другу не события, а детали и вещи. «Но как оторваться от тебя, милый…

Удивительная книга удивительного человека. Читала именно это издание, т.к. не хотелось портить карандашными набросками и вписками классический собр.соч.

Мандельштам, при прочтении прозы, вызвал бурю эмоций.. казалось бы - такой человек-одуванчик на фотографии, казалось бы, такие стихи... и столько цинизма в прозе)

Всё же, творчество необходимо разбирать со всех сторон. Пока остались нечитанные лишь письма.

Слишком вычурно (да, это говорит любитель прозы Белого!), слишком по-еврейски; при этом слишком по-петербургски, что мне скорее нравится. Но все-таки это Мандельштам, и это чувствуется, а я его не люблю. Впрочем, ничего непонятно; пойду читать лекмановский комментарий.