Пленный дух (сборник)

Прежде всего – Марина! И уже после – Белый, дочь, эпоха, поэзия, нравы, современники. Прежде всего – она во весь рост, во всю мощь языка, интеллекта, со своим неповторимым чувством слова, музыкой слов и смыслов. Подзаголовок "моя встреча с Андреем Белым" указует на то, что здесь будет минимум два главных героя, одного из которых мы видим глазами другого. Возможно Белый Марины Цветаевой – это персонаж ее мифа, творимой ею легенды, но рука творца движима любовью, а значит описует она человека "таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители". И, говоря откровенно, для меня портрет Белого кисти Марины Цветаевой стал гораздо интереснее его прототипа. Эта, по сути, эпитафия, написанная на смерть поэта, оказалась неожиданно светлым и искрящимся юмором воспоминанием. Дело тут, видимо, в…

Выстраданное, глубокое, откровенное, меткое и вдохновенное - это все, что хочется сказать об этой книге. Цветаева чувствительна до проницательности, рефлексивна до прозрачности. Я думаю, что художник всегда идет в авангарде, и лишь за ним следует мыслитель. Понять, что такое Человек, Искусство, Чувство следует в первую очередь от художника, артиста, поэта, потому что именно он есть Ответ, "рефлекс до всякой мысли, даже до всякого чувства, глубочайшая и быстрейшая, как электрическим током, пронзенность всего существа данным явлением и одновременный, почти что преждевременный на него ответ." А тот, кого заденет подобный электрический заряд, кого он сразит, тотчас же поймет, поскольку такова сила и цена настоящего и честного, но капризного и требовательного творчества.

Страстная, прекрасная, стремительная и очень умная Цветаева, и не только в любимых поэмах, часть из которых с детства снится, часть из которых до сих пор помню наизусть, но и вот, пожалуйста, в любимейшем литературоведении, которое здесь вдохновенно, как ее поэзия и также глубоко.

Между небом духа и адом рода искусство чистилище, из которого никто не хочет в рай.

Что такое наитие и борьба с ним Марина знала изнутри, и если она не говорит про себя прямо, что она гений, то мы то знаем, да и она знала.

Гений: высшая степень подверженности наитию — раз, управа с этим наитием — два. Высшая степень душевной разъятости и высшая — собранности. Высшая — страдательности и высшая — действенности.

Это написано уже после переписки с любимым Рильке и вдруг полюбившимся и ненашутку Пастернаком, там…

Прошляпила я русскую литературу. Пропустила мимо ушей, чувств и самой себя. Или она меня не подпустила близко - капризная вольная русская душа. А Цветаева - она ведь родная. Она ведь Марина. Она ведь немного "Я" и "не-Я".

Одержимые демоном/стихией/страстью - искусством - поэты - высокие и великие. Эта статья о них. И об одержимых искусством, не способных его родить, только умертвить. Искусство не пройдёт никакую проверку совестью и нравственностью, потому что не творится, не создаётся - рождается и извергается. И не человеком - демоном, силой, вне. Либо оно тобой движет, либо оно мёртвое.

А после чтения Цветаевой ум и чувства очень в порядок приводятся, несмотря на страшную силу её слов, которые из колеи выбивают совершенно.

Трудно говорить о такой безмерности, как поэт.

М.Цветаева.

У нее получилось. А кто бы еще смог рассказать о поэте, кроме как равный ему, тоже большой, поэт, собрат по перу? Интересное это явление – проза поэта. Настоящего поэта. По ней не получается пробегать глазами - ее разгадываешь как шифр, читаешь как стих. Мне приходилось читать небольшими отрывками. Как ложку меда взять, а потом ходить и смаковать, распознавая все оттенки вкуса. Уж очень это изысканное и калорийное блюдо. Ну, вот как, скажите, не остановиться и не полюбоваться на эти слова:

В 1922 году, на Воздвиженке, меня окликнула молодая женщина с той обычной советской присыпкой пепла на лице, серьезной заботы и золы, уравнивающей и пол, и возраст, молодость заравнивающей как лопатой.

В поэзии самой Марины…

Просто удивительно, как Цветаевой удалось схватить и передать язык Белого. Его не узнать невозможно, если только на днях закончила читать «Петербург». Язык, используемый Андреем Белым в романе, не стилистическая находка, это его повседневность (не путать с приземленностью). Понимаешь, как права Цветаева, утверждая:

Символизм меньше всего литературное течение.

И как прекрасно Цветаева характеризует Белого, говоря:

…это не просто вдохновение словесное, это - танец.

Танец, в котором Белый кружится, порхает – танец старинный, изящный, изысканный, танец слов, смыслов, всего тела, всей души.

Цветаева, как прекрасный поэт, как великая творческая личность сумела замечательно рассказать о своих встречах с Андреем Белым, донести, представить, показать образ необычайно интересного человека.…

Замечательная книга!! Обожаю творчество Марины Цветаевой! Читала, не отрываясь! Осталось ощущение причастности к жизни и кругу общения Марины Цветаевой)

Мне просто нравится читать Цветаеву, нравится музыка её текстов, ритмика, волшебные словоплетения - окунаясь в них я получаю практически физическое наслаждение. Но быстро её не прочитать, тексты сложные для восприятия "на лету".

В этой книге собраны статьи про людей (поэтов!), которых она действительно любила - человека в поэте и поэта в человеке, неразрывно - по-другому (других - так) не смогла бы. И, мне кажется, эти люди не могут не понравиться читателю - так искренне она пишет и любит.

Отрывки из статьи "Искусство при свете совести" дались тяжело. Может быть, потому что я достаточно далека от искусства и слова здесь были для меня куда более "просто словами", чем в остальных статьях.