Рецензии — стр. 2

История жизни доктора Павла Кукоцкого. Врач - хороший акушер-гинеколог и поддерживает легализацию абортов. Нас погружают в жизнь главного героя книги и очень много жизней других людей, окружающих доктора. Слог у книги приятный, читается легко.

Мне не хотелось ничего читать у Улицкой, так как она уж очень восторженно отзывалась об одной книге, которую я очень не люблю. Но сюжет всё же привлёк меня и я решил дать ей шанс. Оказалось, зря. Надо больше доверять своему внутреннему голосу и интуиции. Тем более, о направленности книги говорит даже её описание:

Время действия в романе - сороковые-шестидесятые: излет сталинской эпохи, разгром генетики, смерть тирана, оттепель, первые джазмены.

То есть, Сталин для Улицкой "тиран". Вот на чтении описания книги и надо было закончить чтение этого "произведения". А вот с Улицкой я точно закончил.

Тут довольно много выпадов в сторону власти, виноватой во всех смертных грехах, человеческих муках и смертях. У такого человека ну просто не может советская власть сделать ничего хорошего, всё что делают, всё плохо. Именно такие люди пропагандируют со всех чайников, что люди победили в войне вопреки, а не благодаря руководству Сталина и других руководителей СССР. Конечно, человек может иметь своё мнение по любому вопросу, но не стараться везде дискредитировать СССР с помощью своих домыслов, выставляя их истиной в первой инстанции. Ещё более обидно, что таких деятелей очень много среди творческой братии. Но они ведь могли стать еще более известными и богатыми, ведь, как известно, им всячески мешали расти и творить „негодяи“ из руководства страны. А то бы ух, показали… Ну да чёрт с ними, буду ещё больше стараться не читать подобную литературу, благо у нас огромное множество отличных книг, лишенных этих негативных факторов. Одно хотелось бы, чтобы люди просто не покупали такие книги и до них дошло бы через боль, что так делать нельзя и их „дерьмо“ не нужно здравомыслящим людям. Но глядя на популярность Зулейхи, например, и её повсеместное пропихивание в каждую дырку, становится понятно, что такой литературный шлак люди готовы потреблять, это ведь „другое“, а так то мы патриоты конечно.

Тут есть и другие неприятные моменты, раскручиваемые сейчас. Например, семейное насилие мужчины над женщиной. Есть тут антисемитизм и многое другое.

Если бы не враньё про СССР, то книга была бы хорошая, любителям подобного жанра наверняка понравилась бы. А так, очередная попытка налить дерьма в головы читающих. И всё это делается как бы между прочем. Например, пропагандируется неподчинение врача закону о запрете абортов. Сам он не делает их, но не сообщает о причинах осложнений от подпольных абортов. Это раз. Ну враньё два только лишь в одном коротком изречении, в лагерях было несколько сотен тысяч женщин, пребывающих там из-за подпольных абортов. А что так мелко? Надо было писать помасштабнее, несколько десятков миллионов, каждая вторая женщина, чтобы уж точно люди были шокированы.

Улицкая, как и Яхина с Алексиевич и им подобные, которые являются по сути врагами, действующими в тылу и тактично и незаметно действующими во вред, обливающими грязью нашу страну. Очень хочется, чтобы их книги, а равно и других подобных авторов, никто бы не покупал. Вот только жаль, что люди не понимают, что их кормят «дерьмом» за их же деньги, наполняя этой субстанцией головы.

Мне книга не понравилась. Всё как-то однообразно. Была цель у доктора, добиться легализации абортов, а что потом? Ну а с учётом негативного отношения к своей же стране я категорически не рекомендую читать эту книгу.

Оказывается, за эту книгу Людмила Улицкая получила премию Русский Букер в 2001 году. Странно, что мне она понравилась, потому что я не понимаю литературы, которую возвышают литературные критики и прочие авторитетные личности.
Опять же сага. Писательница повторяет тему нескольких поколений семьи с завидным постоянством, но меня привлекло совсем не это. Тема абортов актуальна во все времена. Если сегодня женщины стали более образованными в вопросах контрацепции, то раньше с этим были большие проблемы. Я стою на стороне Павла Алексеевича, потому что считаю, что за демографическим состоянием страны нужно следить грамотно и гуманно. Если бы не криминальные аборты, то врачи-гинекологи серьёзнее относились к тому, что они делают, понимали бы что несут ответственность, и безнаказанной их ошибка не останется, то столько жизней бы сохранилось. По иронии судьбы самые любимые женщины профессора Елена и Таня пострадали именно от врачебной ошибки. Последняя даже погибла из-за халатности медработников.
Павел Алексеевич - талантливый врач, хороший муж, отец. Он поступил как настоящий мужчина, женившись на Елене. Если бы не Кукоцкий, то её Танечка осталась сиротой. Благородный поступок. Меня поражает то, что мужчина, который так любил детей, стольким женщинам помог, но выбрал себе в спутницы женщину, которая ему никогда не подарит собственного ребёнка. Значит, поговорка «сапожник без сапог» имеет место быть.
Меня смущали сны Елены. Это что-то такое непонятное, вызванное особенностями течения болезни. Просто ужас! Она даже не узнала, что её дочери больше нет в живых, потому что практически всегда находилась в пограничном, полусонном состоянии. Конечно же, такое положение вещей удручает.
До сих пор не могу успокоиться, как Кукоцкий мог выбрать в спутницы жизни такую как Елена. Вокруг столько прекрасных леди, предполагаю, что влюбиться в доброго доктора, не составляло у женщин труда. Но его выбор пал на непонятное существо с психическими проблемами. Скорее всего, Павел Алексеевич сделал это из жалости, а не потому, что его внутреннее видение - волшебный дар не пропадал только рядом с этой женщиной. Немного фантастики, которую я недолюбливаю.
Книга больше тёмная, жизненная, нежели светлая. Я бы даже сказала, что депрессивная. Она совершенно не подойдёт для чтения в самолёте или электричке.

Насколько легко и приятно читалась эта небольшая по объёму книга, настолько же непросто было написать на неё какой-нибудь внятный отзыв. И дело совсем не в том, что в книге нет никакой генеральной линии или главной, определяющей смысл всего повествования, идеи. Как раз-таки жирная объёмная контрастная главная линия в книге есть. Равно как и центральная идея. Фишка-то как раз в том и состоит, что сложность заключается в отчётливости и легкообнаружимости смыслового, эмоционального и композиционного, конструктивного центра романа. И потому писать об этом самом книжном пупке нет никакого смысла— любой желающий заглянет в аннотацию книги или сползает во всезнайку Вики, вот и готово дело, сразу понятно, что речь пойдёт о жизни советской киноактрисы Валентины Караваевой, жизни немного переиначенной и может быть чуточку поэтизированной автором, но в основных её моментах и поворотных пунктах переданной верно и точно.

Так, может быть, дело вовсе не в этой биографичности романа, не в хронологическом и едва ли не буквальном повторении жизненных эпизодов — пускай драматичных, а порой и попросту трагичных? И тогда я стал искать смысл в названии книги. Синяя кровь... Интересно, почему же именно синяя? А не голубая — будь дело в голубом оттенке жизненесущей жидкости, всё было бы проще. Потому что даже и в Вики заглядывать не нужно, чтобы припомнить основные смысловые интерпретации этого термина — «голубая кровь». Ну-ка, что там у нас? Аристократы и прочая элита — раз (загибаем пальчик). Затем заменитель крови, опробованный во время афганской войны, вещество с химически-агрессивным названием «перфторан» (каюсь, сначала самостоятельно пытался вспомнить точное название этой «голубой крови», но потом всё-таки перепроверил себя посредством всемирной сети). Ну и, наконец, кровь головоногих моллюсков имеет на воздухе голубой цвет в силу того, что в качестве аналога железосодержащего и потому дающего красный цвет крови гемоглобина у подводных жителей Земли присутствует что-то на основе меди (опять-таки наш подсказчик Интернет сообщает, что вещество это называется «гемоцианин» — бр-р-р, ну и словечко!). Ну и, заодно и попутно, узнаём о серии американских вампирских романов и о телесериале с тем же «голубым» названием.

Ага, более-менее к теме книги подходят пожалуй что только аристократические ассоциации, но излишне сильно притянуто за уши. Тогда просто лезем в текст книги и довольно быстро находим (на самом деле тут закладочка лежала) нужное нам место — то, где сам автор говорит о сути понятия «синяя кровь», понятия, давшего название всему роману и потому, возможно, и являющееся истинным смысловым зенитом.

«Горячая красная кровь кружит голову, порождает образы и идеи, а иногда доводит до безумия. Синяя же кровь – это выдержка, это расчёт, это мастерство, это то, что заставляет художника критически взглянуть на его создание, убрать лишнее и добавить необходимое. Синяя кровь – это то, что дает художнику власть над зрителем или читателем».

Вот! Вот оно, зерно истины и отгадка, дающая ответ в том числе и на то, почему свою жизнь Ида Змойро (и Валентина Караваева) прожила именно так, а не иначе. Почему после трагической случайной автокатастрофы жизнь многообещающей кинодивы сложилась именно таким образом, почему Ида-Валентина не стала простой совслужащей или работницей где-нибудь на производстве, а продолжала жить Актрисой и Артисткой. И жить, и умереть — автор смело воспользовался возможностями романа как жанра, и слегка разбавив и обогатив текст вкраплениями магического соцреализма, вывел жизнь и смерть Иды в ту точку, где сформулированный им, автором, постулат о сути синей крови приобрёл вещные очертания.

Но тут, кажется, появляется поле для спора, для несогласия с автором. Потому что в течение жизни наша ГГ Ида совсем не всегда проявляла признаки «синей крови», а скорее наоборот, довольно часто совершала поступки, которые творит как раз кровь алая, красная. Это и конфликт с главным режиссёром (лишивший её театра и сцены), это и нерасчётливое замужество и выезд за границу (это в сталинские-то времена! — конечно этот «нюанс» ей никогда не простили!), это и лихая и быстрая, практически мгновенная любовь-страсть с НКВД_шным генералом... Но противоречие это кажущееся, потому что ведь конечно же кровь у Иды-Валентины в жилах текла красная, и конечно же она, будучи актрисой по рождению и по призванию, как человек творческий и потому эмоциональный и стремительный, не могла, не способна была жить строго по вычисленному варианту. Не могла и не хотела. Но когда дело дошло до жизни и смерти других людей, когда под палаческую руку стали попадать дети, тут-то и возобладала кровь «синяя», кровь, текущая в жилах настоящего творца. И потому то полуфантастическое предположение, которое делает один из главных героев книги и её рассказчик, вполне может быть не только просто верным, но является единственно верным и точным. Какое? Ну, это вы уж сами прочитайте...

Вряд ли будет преувеличением, если я скажу, что книга написана великолепным, образным и сочным, русским современным литературным языком, тем, который свойственен Юрию Буйде. Тем языком, который покорил меня с первой же его прочитанной книги «Прусская невеста», который для меня имеет свойства многократно повторяемой мантры (помните, Ом-м-м-м....), и из-за которого наш местный маленький провинциальный книжный магазин по моей просьбе завёз все имевшиеся на складе книги автора, кои я не замедлил выкупить и любовно поставить на книжную полку. И не стал спешить читать — дабы предвкушение длилось подольше, а вожделение было сильнее и страстнее...

Варя совершенно точно охарактеризовала свою сестру Надежду как бесконечно избалованную и непозволительно эгоистичную особу, полагающую, что ей дозволено все. По-крайней мере, пока идет знакомство с героями Надя выглядит именно такой, взбалмошной девушкой, не особо задумывающейся о последствиях своих поступков. То ли юношеский максимализм бьет через край, то ли творческая личность так формируется, однако, поступки Нади вызывали у меня если не осуждение, то недоумение уж точно.
Благодаря сумасбродке Наденьке отправился, считай что, в ссылку ее брат Георгий, которому после дуэли было запрещено служить в обеих столицах десять лет. Брат думал, что защищал честь своей сестры, однако, на эту честь никто не покушался, вся ситуация целиком и полностью была искусственно создана самой девушкой.
Упрямая, лучше всех окончившая самую престижную гимназию, Надежда решила стать журналистом, а пока - писала рассказы, некоторые из которых иногда печатали. Хоть успехов на писательском поприще было немного, идей у девушки точно было великое множество ибо строить свое будущее она решила сама, без чьей-либо помощи, поскольку очень хотела стать состоявшейся личностью.
А между тем Москва готовилась к коронации Николая II, на Ходынском поле возводился Царский павильон в русском стиле и другие сооружения для народного гулянья: сто пятьдесят буфетов для раздачи подарков, двадцать бараков для бесплатного распития пива и вина, два балагана для представлений, а также эстрады для оркестров, карусели, качели и прочее. В царский подарок входили кружка с царским вензелем и датой коронации, сайка, кусок колбасы, немного конфет и орехов. И всего таких подарков было приготовлено четыреста тысяч. Сама Москва тоже обновлялась и преображалась.
Надя, будучи натурой своенравной, втайне от родных вместе с горничной пошла на печально известное народное гуляние на Ходынское поле...
На следующий день после трагедии на Ходынском поле, где живьем были затоптаны больше тысячи человек, Николай II с супругой продолжили принимать участие в запланированных коронационных торжествах, чем озадачили Европу и спровоцировали слухи о загадочной русской душе, отплясывающей на трупах.
Москвичи тем временем бродили по больницам, моргам и полицейским участкам, разыскивая своих родных и близких. А те, кто выжил учились жить заново с болью, навсегда поселившейся в душе.

Вот и состоялось знакомство с творчеством Юрия Полякова, о котором в своё время мне восторженно рассказывала одна коллега. Тогда я взяла автора себе на заметку, но прочла только спустя немалое количество лет. Почему для первого знакомства выбрала именно это произведение? Да всё элементарно. Во-первых, это первая книга цикла "Треугольная жизнь". Во-вторых, она есть в моей домашней библиотеке. Надо сразу сказать, что Юрий Поляков впечатлил меня. В романе вроде бы идёт речь о любовном треугольнике, главным героем которого стал Олег Трудович Башмаков, он же Тапочкин. Но не все так просто. Лучше, чем сам автор о своем произведении не скажешь...

Постепенно рассказ преобразовался в повесть, а та стремительно распространилась в роман, даже семейную сагу, вобравшую в себя, кроме адюльтерной ситуации, историю нескольких поколений Башмаковых, да ещё и судьбу страны за последние тридцать лет.

Действительно, это не просто роман о конкретном человеке и его женщинах. Это целая семейная сага, в которой наглядно показана не только жизнь одного семейства, но и история нашей страны. Главный герой решил сбежать от жены к молодой любовнице. Собирая вещи, он вспоминает свою жизнь. Вспоминает как хорошие моменты, так и плохие. Читая понимаешь, что жизнь Башмакова - это жизнь миллиона россиян. Не смотря на большое количество страниц, книга читается на одном дыхании. Кроме темы адюльтера и истории, в романе очень красочно и точно показаны мысли мужчин. Этакое проникновение в их головы. Не даром один из приятелей писателя сказал ему: "Ты, Поляков, сдал нас, мужиков с потрохами!" 

После "побега" прочла "Геометрию любви", где Юрий Поляков говорит...

Никогда не думал, что стану автором "мужских" романов, интересных, впрочем, также и женщинам.

Не могу сказать за другие произведения автора, но "Замыслил я побег..." можно отнести как раз к "мужским" романам. Но как и сказал Поляков, он интересен и женщинам.

Спросите, а при чем тут сомики? Прочтите книгу и узнаете. 

Людмила Улицкая написала страшную книгу. Страшную даже не потому, что основная ее тема связана с абортами и материнской смертностью, а из-за очень физиологичного описания происходящего. Самым страшным, до слез практически, становится дневник Елены, пытающейся с помощью записей ухватится за уходящую память. Медики и биологи на страницах "Казуса Кукоцкого" становятся кровавыми жрецами со своими особыми священными дарами. У Кукоцкого старшего чуть ли не сакральный дар внутривидения, который очень капризен к чистоте его носителя от греха. А вот его дочь Таня, одаренная различными талантами девушка, уже более приземленна в своих умениях, владение которыми пускает на самотек альтернативной жизни в контексте реалий Советского Союза.

Книга дает какую-то свою, биологическую теорию смены поколений. В самом начале Павел Алексеевич вспоминает красивый миф о вавилонской богине Ламассу, богине плаценты, жрецы культа которой по рождающимся младенцам определяли, как в небесных пространствах переписываются судьбы человечества. Учитель Павла Алексеевича отметит, что в начале века рождались расслабленные, "гипотонические" дети, а вот уже сам Кукоцкий за свою работу стал отмечать в младенцах страх. Чуть позже Таня родит заражающе сонного ребенка, а закончится книга рождением правнука, о свойствах которого будет сказано мало... Эти рождения и описание совершенно странным образом образующихся семей вокруг детей, как будто связаны с тем, как формировались поколения людей Советского Союза: людей, который сдались демонам революции; людей молчаливых, живущих в страхе из-за своего прошлого; людей дела и людей пустой мысли; людей, замеревших во сне... От настоящих родителей осуществляется переход к воспитанию приемными, о которых не говорится. Танины "семьи" это демонстрация разрушения священного института. Брак с близнецами, один из которых вроде как муж, а второй вроде как сожитель, но это уже признак вырождения брака, бессмысленность гражданской росписи, нацеленной на то, чтобы одного из братьев не забрали в армию. Позже она, замужняя, живет с женатым же мужчиной, к которому просто лежит душа, и он вполне считает ребенка от братьев-близнецов своим... Впоследствии этому ребенку предстоит жить в коммуналке среди непрямых родственников и соседей.

Возможно, именно вот такой переход от брака, заключенного на небесах, до гражданского брака и брака по собственной, личной прихоти и заключает основу жанровой канвы. Название только ей не очень соответствует. Ведь казус, скорей всего, состоял в том, что, обладая уникальным даром просматривать организм насквозь, Павел Алексеевич не видел, как его жена теряет память и считал, что оставленные везде записки не напоминания, а признак хозяйственности супруги. Не понял он и проблему Тани, возведенной в жрицы науки ритуалом отрубания голов крысиным деткам, которая случайно преодолела порог, который запрещал бы проделать нечто подобное и с человеческим плодом. Не видел он и сугубо гинекологическую проблему Василисы, хотя это как раз его профиль работы. Вообще, после первой главы становится не совсем ясно, куда пропадает этот дар, о котором писательница вспомнит еще только пару не очень значительных раз.

Особый дар был и у Елены - названной жены Кукоцкого. Она по-своему воспринимала мир. Ее работа чертежницей, все рисующей и видящей в трех измерениях, тоже перевела ее восприятие на иной уровень. С трех сторон она могла представлять совершенно абстрактные, нерисуемые вещи. Это была ее собственная троица, личное мировоззрение, на которое повлияло отцовское толстовство, превращавшее истинную веру в теорию о нравственности. Быть может именно поэтому она заболевает совершенно немыслимой болезнью беспамятства, никак не связанной ни с физиологическими болезнями, ни с психическими. Это отклонение уносит ее в пространство сна, где читателю предстоит поугадывать, кто есть кто. Если первая глава - это экспозиция жизни главных героев, то вторая - сон Елены - это что-то вроде интерпретации настоящего и пророчество будущего, а возможно, нечто вроде интерпретации окружающих событий сознанием Елены. Мы же не знаем, спит ли она или бодрствует, когда пытается как-то общаться с родными. В этом странном пространстве существует какая-то странность литературного пространства конца девяностых - начала нулевых. В нем, как и в пелевинской пустоте, созданной не менее сумасшедшим сознанием главного персонажа, тоже есть точки с кострами. Что это, какой-то мировоззренческий знак времени? Какая-то дань появлению эзотерического мироощущения с потерей веры истинной и веры пропагандируемой и некая сопричастность всеобщности этого состояния? Так или иначе, здесь точно так же, как и на протяжении всей книги говорится об извращении морального, извращении идеи рождения (перерождения?) и идеи спасения. Потусторонние врачи лечат труп, труп духовный или же труп души... Кукоцкий в своих спорах о важности жизни детоубийцы во избежание ее самоубийства проигрывал святой истине - занимался спасением виновных в одном грехе...

Единственный персонаж, который призван как носитель истины - Василиса. Она-то за другую детскую смертность - естественную в младенчестве... Описывается она как совершенно идеальное христианское существо, которое, разве что, Бог обделил талантами. Но именно этот факт дает повод не обращать внимания на ее служение общественной жизни, а служению Христу. Василиса обладает не только византийским ликом, но осознанием собственной неважности, благодарностью всему, отсутствием лишних, недеятельных мыслей. А ее идейной "преемницей" становится Тома, человек совершенно рядовой, средних, троечных способностей, стадного сознания, находящий родство с молчаливыми и так же незначительными растениями, человек, росший без любви, маленький человек. Но Тома - человек другой эпохи. Она средняя не чтобы сдаваться на Божью волю, а чтобы упорно трудиться на благо общественного равенства. И с мужем-то они делят все труды поровну.

Дополняет всю эту пессимистичную картину деградации и размазывания человеческого по равному генетическая теория друга Кукоцкого Гольдберга, который описал, каким образом вырождается российская нация после ссылок, войн и репрессий. И если этот труд показывает чисто физиологические процессы, какими, собственно, и сам Кукоцкий видел, например, вопрос воспитания через влияние среды на растущий организм, дающий возможности для выхода потребностей, реализация которых способствует разностороннему развитию человека, то Людмила Улицкая показывает еще одну сторону сложившегося бытия - эдакое самовольное замыкание человека больших способностей, не желающего проявлять их там, где свершений ждут от людей совсем другого склада: посредственных, незначительных, лицемерных, с гибкой моралью... Но определенно образованных, даже интеллигентных... Таких людей дела, которых это дело и обезличивает, приравнивая к коллегам по эпохе, занимающихся умствованиями и пустословием. Таких людей, которых профессиональная деформация заставляет забыть себя и только радоваться рождению нового малыша с судьбой, прописываемой в безбожном мире жрецами Ламассу. Вот и казус такой - замыкания дара и роста только до некого среднего.

Коль скоро я решила читать больше отечественной прозы, знакомясь с новыми (и старыми, но мне неизвестными) именами, то выбор пал на этот роман.
Семейная драма на фоне политических событий осени 1993 года? Хм, я люблю семейные истории, но не люблю политику. Но с первых строк слог мне понравился.

Мне в описываемое время было столько же лет, сколько дочери героев Тане, даже даты рождения отличаются не сильно. И я совсем не помню те кровавые события, не помню, как реагировали родители, обсуждали ли (хотя наверняка да) – мне было не до этого, и телевизор у нас показывал плохо. (Но помню, конечно же, ДА-ДА-НЕТ-ДА.)

В семье Брянцевых раскол произошёл с первого дня бракосочетания, когда Виктор выяснил что он у Лены не первый мужчина. Обманула! И покатилась жизнь – местами счастливая, местами со склоками. Подозрения и ревность, переселение из Москвы за 43 км, подальше от соседей, в каждом из которых видится угроза, оскорбления и запои. При этом Виктора нельзя назвать прямо уж отрицательным персонажем, алкашом и недотыкомкой.

Удивительно ли, что и в политике супруги примкнули к разным сторонам разгоревшегося конфликта?
Потрясения, будоражащие страну, ещё больше раскалывают брак. Уже кажется, что лучше бы измена, чем митинги и баррикады.

Финал, наверное, закономерен, но всё равно горек.

Интересны переплетающиеся судьбы матери и дочери в отношении "первого раза" – в нетрезвом виде, без полного согласия. И чувство сожаления после.

Ещё тут есть совершенно душераздирающие моменты про козу Асю, которая пыталась стать членом семьи, но так и не смогла.

Глубокое, проникновенное произведение, передающее дух советского человека. Его боль, печали и страхи.

Книга поделена на 4 части.

ПЕРВАЯ затрагивает остросоциальную проблему - узаконивания абортов.

Тяжёлая и неоднозначная тема.
Со всех ракурсов её описала Улицкая. Показала всю противоречивость, но необходимость этого акта на законном уровне.

Также, ПЕРВАЯ часть показывает как одно неверное слово может разрушить отношения между любящими людьми. Поставить между ними преграду непонимания и неприятие.

Хотя, растить такую стену, на мой взгляд, очень глупо! Жизнь одна и семья одна. Нужно уметь отпускать обиды и учиться смотреть чужими глазами. Упёртость в семейное счастье хорошего не вкладывает.

ВТОРАЯ часть несколько отвлечена от основного сюжета, хотя и о тех же героях. Сложно описать, чтобы не заспойлерить... Скажу только, что она невероятная, мистическая и расширяет сознание после степенного описания советской жизни.

ТРЕТЬЯ и завершающая ЧЕТВЁРТАЯ части захватили меня в мир отчаянной любви и "несвободы".

«Память о тесноте жизни, о страхе, растворённом в воздухе, как сахар в чае».

Фрагмент книги, описывающий 60-ые годы в целом.

ЧТО Я СКАЖУ ПО ИТОГУ...

★ Мрачно стало на душе от осознавания факта, что таких Кукоцких в жизни много было, есть и будет.
★ Ужасно видеть ломанные судьбы по воле случая и жалкого слова.
★ Страшно думать о старости, которая всегда приходит и далеко не так светла, как в голливудских фильмах.

Советую, несомненно советую эту книгу! Только будьте готовы, что она не из лёгких...

Когда я берусь читать книги Людмилы Улицкой, я точно знаю, что мне предстоит умное, увлекательное чтение. У каждого, конечно, свои критерии. Для меня они таковы: хороший стиль, яркие описания, внятная точка зрения автора, интересные и иногда неожиданные ситуации.

Не мной замечено, что современная российская литература выстраивает своеобразный цикл, в котором через историю нескольких поколений показана действительность советского времени, сталинской эпохи, ранней оттепели. Елена Иваницкая предполагает, что “обращение к прошлому — это возможность ухода от сегодняшнего идеологического давления и возможность исследовать его истоки”, а также как восстановление памяти, “оборванной, выкорчеванной и подменённой”. Наиболее интересным вариантом развития такой метатемы из недавно прочитанного могу назвать “Старую девочку” Владимира Шарова. Но у Шарова это всё-таки альтернативная история без особого углубления в череду поколений. У Марины Степновой, например, в “Женщинах Лазаря” есть тема сменяющихся поколений, правда, несколько однобоко представленная.

А вот в “Казусе Кукоцкого”есть и признаки семейной саги, и знаки эпохи, и, что особенно важно, особенный взгляд на человека как на профессионала. Об этом читать всегда интересно. Ещё интереснее понимать, что о враче (Павел Алексеевич Кукоцкий - знаменитый гинеколог) пишет человек с биологическим образованием и научным опытом работы.

“Казус Кукоцкого” - не очень ровный роман, с довольно неожиданной второй частью, представляющей собой почти поэтическое прозрение о загробном мире, и несколько слабоватым по художественной силе концом третьей части с совсем уже лишним куском о маньяке Семёне Курилко.
Первые страницы романа несколько напоминают набоковскую “Защиту Лужина”: та же цепкая наблюдательность, то же зарождение в человеке уникального дара (Лужин уже в детстве - шахматист, юный Павлик - уже врач). Эта погружённость в своё дело, профессию - несомненный дар, который для Улицкой очень важен. Именно этот дар может быть подспорьем, смыслом для человека в непростые времена. В “Казусе Кукоцкого” это сам Кукоцкий, его друг врач-генетик Илья Гольдберг, Елена, чертёжник. Даже приёмыш Томочка страстно увлечена ботаникой.

Казус начинается как раз с приходом в дом Томы, а драматичным становится, когда Таня (приёмная дочь Павла Алексеевича) уходит из института и из лаборатории. Меняется эпоха - меняется отношение к делу и профессии. Человек 60-х имеет выбор: продолжать, как старшее поколение, быть профессионалом, работником в какой-либо области или заниматься более свободным, творческим делом. (Как Таня, которая начинает мастерить ювелирные украшения. Или саксофонист Сергей, который не только играет, но и сочиняет).

Павел Алексеевич умел передавать своим ученикам помимо технических приёмов ту маленькую неназываемую словами штучку, которая составляет сердцевину любой профессии.

Тот самый настойчивый образ пустыни, песка в романе символизирует зыбкую почву под ногами. Нельзя быть уверенным ни в чём. Профессионализм Павла Алексеевича не спасает его от семейной драмы. Смена власти в стране не спасает Гольдберга от арестов. А Таня не может избежать соблазна пьянящей свободы, влекущей за собой ещё бОльшую бездну.
Улицкая прекрасна там, где говорит об особом даре Кукоцкого - внутривидении, о пространственных представлениях Елены, которая видит всё происходящее в нескольких проекциях.

Елена при первых же звуках саксофона вцепилась в обшлаг мужниной куртки: она услышала, а вернее сказать, увидела происходящую музыку как множество плавных лекальных кривых, разбегающихся из тёмной сердцевины металлического горла, и самая главная из них, тугая и матовая, как свежая резина, превращалась в плоскую кривую и раскатывалась стройной спиралью Архимеда, которая всё расширялась, заполняла всю комнату…

Эта способность видеть невидимое - ключ к пониманию романа. Старшее поколение, на долю которого выпала война, эвакуация, репрессии и аресты, обладает особой зоркостью, каждый своей. Василиса, с одним глазом,почти ослепшая в старости, всё видит яснее остальных своим глубоко христианским зрением. Елена, впавшая в беспамятство, но способная почти к провидению.

Казус Кукоцкого и его семьи - в особом разладе с миром, со своим делом, со временем.

Читая такие книжки и одновременно пытаясь наклепать что-то собственное, ты упираешься в узость собственного мира. Наверное, невозможно создать такую широкую канву с прописанными от А до Я жизнями десятка персонажей, пока тебе не стукнет как минимум 40 лет. В исключительных случаях такое можно написать и не достигнув 30, если ты достаточно «прохавал» (как сказал бы мой отец) в этой жизни, но я вот не прохавала, например. Мы так мало знаем по сути, так мало видели в этой жизни. Даже если мы уже в возрасте, наш опыт все равно по большей части однообразен. И как эта невероятная женщина пишет свои книги, я совсем не представляю, мне все кажется, что я до старости буду щенком и не буду иметь достаточной базы для написания большого романа.

Я познакомилась с самой Улицкой (не буквально, конечно) раньше, чем с ее творчеством. Она предстала перед мной женщиной в возрасте с простейшей стрижкой, которую она сама же себе и делает, с сигаретой или трубкой (дымит, как паровоз); не по внешности, но по духу этакая шальная императрица, одинаково естественно поддерживающая разговор и с Познером, и с Ириной Шихман, и с Машкой-растушевкой, не кичась и не превозносясь.

С другой стороны, и Донцова на меня произвела впечатление восхитительной женщины. Смотря на нее, поражает ее интеллект, начитанность, воспитание, деликатность. В интервью и скандальных ТВ шоу она ведет себя одинаково достойно и доброжелательно, но едва откроешь ее книгу - боже мой!

И вот мне стало интересно, что же пишет в свободное-рабочее время Людмила Улицкая.

Улицкая создала конструкцию, условно поделённую на три части: обычную сюжетную, дневниковую (тетради Елены) и некую мистическую, как бы проливающую свет и собирающую все части вместе. К сожалению, я не могу эту задумку оценить по достоинству, больше всего мне понравилась банальная сюжетная часть - семейная сага о Кукоцких. Наверное, сегодня нельзя просто взять и написать обычную историю в духе родился-жил-умер. Все сюжеты уже написаны, и автору, и читателю в целом интересны более сложные конструкты, где мистика переплетается с реальностью, а конец переворачивает все раннее написанное.

Ставлю книге тройку, но тройку не нашу отечественную, которую получаешь за одно лишь присутствие на парах, а тройку европейскую, которую надо заслужить и честно отработать.

Довольно любопытная художественная биография популярной в сороковых годах XX века актрисы советского кино Валентины Караваевой. Для сталинского времени совершенно нетипичная. Я, правда, совершенно не слышала ничего о ней, но читать было интересно.
Стремительный взлет, такой привлекательный и недальновидный брак, ужасная авария, которая обезобразила лицо. Лицо, вы понимаете?! Для актрисы — это приговор.
И её не стало...
Не стало?! Ну нет! Это все так думают, те, которые забыли. А она — Женщина, Актриса, она прекрасна и обворожительна. Она творит (правда только для себя), она вкладывает свою душу в девочек-голубок...
И вот это было лишним...

Мне очень понравился сюжет. Тем более, что Ида Змойро — это реальный человек, та самая Валентина Караваева.
Мне не понравился стиль автора. Почти все пишут, что он легкий и приятный. А я вот увязала в повествовании. Мне показалось, что тягуче и мрачно.

Люблю книги, которые заставляют волноваться и сопереживать героям. А эта еще и по настроению пришлась. Так что довольна и не знаю даже, почему несколько лет откладывала ее.
Главный герой - врач, ученый, который мог бы сделать множество открытий, жил бы он в другой стране. Но эта история его личной жизни, история его семьи, история человека, который знал как сделать мир хоть капельку лучше.
Взяв в жены женщину с ребенком, он стал для этого ребенка самым родным и близким человеком. Он пустил в свою жизнь и других людей, которые нуждались в его помощи, не требуя от них ничего в замен. Ему лишь хотелось счастья, такого, которое при этом не вынуждало страдать других.
Впрочем, это история не только о докторе, автор рассказала много и о других членах его большой семьи, его друзьях. Я бы и еще читала и читала.
Впрочем, история закончилась. В чем же казус Кукоцгого? А каждый решит для себя сам.

Завод «Свобода» - советский оборонный завод, закрытое и совершенно секретное предприятие. В войну он горел, и рабочие спасали его ценой своих жизней. После войны тут поднимали страну, выполняя пятилетку за две недели. В годы «холодной войны» именно здесь производились тайные системы слежения и лишь изредка выпадало изобрести что-то для мирной жизни. В лихие 90-е опустевшие помещения завода сдавались в аренду всем подряд, от посольства Сенегала до производителей неизвестного белого порошка. Завод «Свобода» - выдуманный, но насколько же настоящий!

Ксения Букша всего на девять лет старше меня. Советский Союз она наблюдала совсем немного, уже на закате, но как-то успела ухватить главное. Однажды она участвовала в создании брендбука для одного из петербургских оборонных заводов, брала интервью у разных людей и настолько вдохновилась темой, что собранный материал лег в основу книги «Завод "Свобода"». Забытый жанр производственного романа заиграл новыми красками. У Ксении получилось так потрясающе точно попасть и в настроение, и в атмосферу, что в ее безымянных героев веришь так, будто они - твои родственники.

Странная книга, но мне понравилось. Именно тем, как чувствуется документальная основа, как в потоке сознания слышатся голоса, как через гул голосов проступает эпоха. Каждая из сорока главок как зарисовка, еще один штрих к общей картине заводской жизни. Одни главы трогательные, другие забавные, третьи глубокие, четвертые невнятные. Читать их может быть непросто, но вот маленький совет - не пытайтесь запомнить персонажей, не следите за мыслью, не вчитывайтесь в слова. Позвольте этому потоку подхватить вас и унести на несколько лет назад, и вы почувствуете, вы услышите.

В 2014 году «Завод "Свобода"» получил премию «Национальный бестселлер» и вошел в число финалистов «Большой книги» «за гуманистический посыл, прорастающий сквозь языковый эксперимент». Удивительно, что похвал удостоился роман о советском заводе, а не о лагерях, расстрелах и ссылках. О простых работягах, конструкторах, диспетчерах, о настоящих советских людях, а не об инакомыслящих и диссидентах. «Завод "Свобода"» оказался в одном ряду с такими книгами как «Обитель», «Город Брежнев», «Бюро проверки», «Зулейха открывает глаза»... Случайно? Закономерно?

М.

Как же я люблю семейные саги.
Вот и здесь история семьи Кукоцких - от революции 1905 года, к Великой Отечественной войне, через смерть Сталина к временам Брежнева.
Первая часть прекрасна. Узнаем о потомственном гинекологе Петре Алексеевиче Кукоцком, его жене Елене, которую взял вместе с дочкой Татьяной. Любил и растил дочку как свою. Узнаем об однокласснице Томе, которую впоследствии удочерили (когда ее мать умерла от подпольного аборта), Узнаем о жизни Василисы Гавриловны.
Вторая часть - странный сон Елены, где показана загробная жизнь. Понятно, конечно, кто такие профессор, новенькая... понятно, что Василиса простила профессора за его желание душегубства... Непонятно только, к чему эту часть привязать, она вроде бы сама по себе... и не в тему совсем.
Третья часть от рождении внучки Кукоцкого до смерти дочери Татьяны.
Татьяна, конечно, тот еще персонаж. Из отличницы в оторвы. Да плюс к тому же неразборчива в связях. Дочь не пойми от кого из братьев Гольдбергов родила. Будучи уже глубоко беременной влюбилась и жила с саксофонистом... Ну и это не самое страшное. Страшно то, что совершенно не заботилась о своем здоровье. Первая беременность прошла, она даже на учет не встала. И со второй - тоже. И сама по врачам не ходила. Может, если бы пошла - болячку бы на ранних стадиях выявили... Глядишь, и жива бы осталась.
В четвертой части мы встречаем взрослую дочь Татьяны - Евгению, уже беременную... Как она ухаживает за совсем выжившей из ума своей бабушкой (в это с трудом верится почему-то).
Поражает трансформация Томы, во что она превратилась, как стала относиться к своей приемной матери. Как постепенно заняла профессорскую квартиру, которую от своей скаредности жутко запустила.
Поднимается серьезный вопрос о легальности абортов - как расценивать аборт? Убийство это или нет? Вопрос сложный.

Рецензия спорная, отношение к произведению неоднозначное. Готова к жаркой дискуссии!

Книга повествует о жизни семьи баринов и барышень конца 19 века, о церемониале последнего коронования на Руси, об историческом факте давки на Ходынском поле во время раздачи царских подарков.

Во-первых, Борис Васильев раскритиковал российский церемониал коронования, указав на его архаичность и застойность. На мой взгляд, это тоже самое, как если насмеяться над институтом самураев, из-за их странностей, непонятностей и загонов. Церемонии и царствования – это та черта, которая выделяла Русь на фоне остального мира, делала её самобытной и оставила в истории след, достойный анализа и исследований.

Во-вторых, опускаясь к материям более приземленным, хочу высказаться по поводу барышни Надежды – главной героини произведения. Взбалмошная, разбалованная, богатая пигалица Наденька. Бесила. Пошла из-за прихоти “в народ” на Ходынку, глядя на него как-бы со стороны, даже с высока, как на диковинное-диво, о котором только в книгах пишут. Конечно, попала в жуткую передрягу. И далее впала в депрессию, сегодня так называют. Не могла побороть себя, потому что имела возможность: ни за кого не надо нести ответственность, работать ради еды и крова не надо. Не имела бы возможности “болеть”, не болела бы, а растила и кормила тех, за кого в ответе. Только беззаботные люди могут позволить себе депрессии и разбитую на части душу. И это мнение не только о Наде, но и в целом о душевных загонах людей.

Примечательно, что в начале книги Надя написала рассказ, который я знаю как рассказ Достоевского Мальчик у Христа на ёлке . Не поняла намека или чего-то ещё автора.

Оценка не низкая за красивый слог автора и неизменно эмоциональную подачу!

Выключаю второй канал, откладываю в сторону Улисскую. Думаю. Что это было? Какая к чёрту "излучающая ужас матка"? Что это за нелепые сравнения, к чему вся игра словами, где смысл и как он смог утонуть в бочке дёгтя? Включаю второй канал снова. Так и есть. "Казус Кукоцкого" чем-то сродни "Обручальному кольцу". События идут, зритель спит. Второй канал славится такими сериалами. К сожалению КК меня не порадовал. Огорчил. Хоть ведро с помоями ставь в центр комнаты и начинай туда сплёвывать.

Мистическое начало через советскую действительность прямым ходом к абсурду. И здравствуй русский Букер. Окончательно теряю уважение ко всем этим литературным премиям. Может просто год на книги плохой был? Или решили дать дорогу "молодым"? Я злобен, понимаю. Лучше вообще ничего не говорить, чем капать ядом. Закрыть и забыть как страшный сон. Взять более внятную книгу, да отвести душу.

Удивляет главный герой, если он, конечно, был главным героем. Интернационал-охотник-гинеколог с загнившими принципами одинокого раненного самца, поражённый редкой болезнью внутреннего понимания пациента, буквально ходячий рентген. От его присутствия людям должно становится как минимум не по себе, а как максимум они от излишней дозы просвечивания должны терять детородную функцию. При профессии гинеколога это было бы странным. Он разгребает последствия. Патанатомы плачут. Повивальные бабки в сторону. Гинеколог у нас хирург широкого профиля. Любит запущенные аппендициты с перитонитом допускающие тотальное удаление матки и всех придатков. К такому на стол не ложись. В любом случае требуй местное обезболивание. Мало ли... лучше чувствовать тупую боль где-то там внизу, отделённый ширмой от арены боевых действий, нежели заснуть и... проснуться инвалидом. Или не проснуться.

Не люблю книги, где автор описывает всем хорошо известные исторические события и при этом наделяет героя тайным знанием будущих событий. Он твёрдо пробубнит себе под нос "Ходынка", проходя мимо похорон Сталина. Повторюсь, это всем хорошо известно. Было бы это известно во время описываемых событий, то их бы попросту не случилось. Не люблю книги, где автор изгаляется над названием, не отражая его никак в книге. Да, звучит красиво, написано притягательно. Именно поэтому взял сперва в руки КК, а не "Медею и её детей". В очередной раз обругал себя. Просто понадеялся на громкое имя, на хвалебные рецензии. А тут такая мина при якобы хорошей игре.

Будь автор не столь многословен, играя могуществом русского языка, то может я бы книгу переварил. А так извините... принимайте обратно пожёванную. Слюну и желчь уберёте сами. Полощу рот.

Эти рецензии тоже могут вас заинтересовать:
- Медея и её дети
- "Кысь" Татьяны Толстой

Эта книга, словно глоток родниковой воды в жаркий  полдень. Грустная, как самая печальная песня.
Очень красивый слог, мелодичное, неспешное повествование, нескучные герои.

Это книга об утраченных надеждах, искалеченных судьбах, не сбывшихся мечтах.

В своей истории о ней, я уже много сказала о самой сути книги.
Сейчас хочется поговорить  о ее героях, ведь размышления о трагических событиях  той эпохи, в частности о ходынской трагедии, несколько их затмили. Но уже улеглись первые эмоции, - и я могу спокойно поразмышлять о тех, без которых этот роман был бы просто документальной статьёй.

Семья Олексиных-Хомяковых. Знатные и богатые по тем временам люди, но выскочки, как их называют в обществе. Их не очень любят, но с ними считаются, потому что деньги - это власть. А Хомяков богат. Но богатство ему не передалось по наследству, он сам заработал свои миллионы, а это, извините, тот еще моветон.
Роман Трифонович с женой Варварой воспитывают сестру Вари Наденьку. Наденька - самая младшая из многодетной, но рано осиротевшей семьи Олексиных.
Роман Трифонович и Варвара заменили Наде отца и мать. Любили ее сильно, и чего уж греха таить, малость избаловали. Она не то чтобы была капризной или несносной, просто часто очень поступала по своему усмотрению. Один раз шаловство чуть не стоило жизни брату Георгию, а вот во второй раз так не повезло.
По прихоти Наденьки, она и её горничная Феничка отправляются на Ходынское поле. Барышня хочет воочию увидеть, как будут раздаваться царские подарки. Этот опрометчивый поступок навсегда изменил судьбы многих людей.
Теперь ей предстоит жить с вечной раной в сердце и чувством вины, ведь Феничка, её дорогая, не по годам мудрая Феничка, так и не вернулась с Ходынки.

Никогда вы господ не заставите беду народную прочувствовать. Кто же сам себя добровольно огорчать станет? Разве что дурачок какой юродивый… Нет, барышня, жизнь, она ведь колесом катится, чему быть, того не миновать.

Вот и её не миновала судьба тысяч несчастных.

Остальные герои: братья Олексины, господин Боневоленский, корреспондент Немирович-Данченко, студент Иван Каляев, - чистые душой и благородные люди. Они уже начинают задумываться о несправедливости жизни и вообще о судьбе отечества.

Великая держава не та, что может моим кумачом всю страну завесить, а та, в которой народ достойно живет.

 И тоска у нас – именно по такому порядку, порядку с плетью в руках, а не с законом.

Ох, до чего же правильные слова, актуальные и теперь.
"Что и говорить, любила русская интеллигенция со вкусом потолковать о судьбах отечества…"
Вот и говорили они, много говорили, часто. Но толку от разговоров, если они не подкреплены действием. И каждый из них оставил свой след в истории, пусть маленький, незаметный, но это было начало. Жаль только, что начало конца великой державы. Но это уже совсем другая история.

Революция, ты научила нас
Верить в несправедливость добра.

Осенью исполняется тридцать лет событиям, сформировавшим сегодняшнюю общественно-политическую Россию: роспуск президентом народно избранной думы, импичмент, двоевластие, кровавые уличные бои в Москве, расстрел Белого дома и арест парламентариев - в течение двух недель страна балансировала на грани гражданской войны, которой удалось избежать, пожертвовав правами и свободами. А в конечном итоге - гражданским обществом, не сумевшим противостоять авторитаризму сплоченностью. "1993" роман о событиях тех дней, вписанных в драму одной семьи, кстати, скоро премьера фильма по нему с Цыгановым и Вилковой в главных ролях.

Виктор, Лена и их 15-летняя дочь Таня Брянцевы - простая, типичная для того времени семья: у родителей высшее образование, но работают в низовой сфере. Во всех смыслах - Лена сидит диспетчером на вызовах ремонтных бригад, Виктор устраняет неполадки, главным образом, под землей. Анекдот про "учись, а то так и будешь всю жизнь ключи подавать" - порождение черного юмора, но в каждой шутке лишь доля шутки, остальное правда. Работа грязная, вонючая, порой смертельно опасная, прорыв кипятка или пара из трубы от котельной может искалечить и убить, а советские фонды изношены, ремонтировать приходится то забивая чопик, то накладывая на проеденную ржавчиной трубу резиновый хомут.

Что же не нашел лучшего применения своим талантам, да и были ли они? Были, Виктор даровитый инженер с рационализаторскими предложениями и патентами, но развал Союза многих заставил искать работу не по специальности. Когда не платят месяцами, бессемейный подвижник может себе позволить продолжать заниматься любимым делом, питаясь солнечным светом, но не тот, кому нужно заботиться о семье, вот Виктор и пошел в ремтрест, куда после декретного отпуска устроилась на работу жена - до замужества и родов тоже многообещающий специалист по котельным.

Москвичка Лена прежде делала карьеру, ездила с инспекциями по военным частям всей страны (работала в Минобороны), купалась в мужском внимании, хотя никаких вольностей в отношении себя не позволяла. Холодноватая от природы, успела обжечься на первом дурацком романе с симпатичным соседом, не уберегла цветок своей невинности. В реалиях Советского Союза бытовали такие люто-патриархальные представления о добрачной чистоте, что, хотя простыней не вывешивали, но сжить со свету жену, вышедшую замуж "порченой" вполне могли. Чем и займется сразу после свадьбы безумно влюбленный все время ухаживания Виктор.

Из-за безумной ревности, заставившей в каждом соседе видеть того, с кем жена наставляла ему рога, они обменяли московскую квартиру Лены на просторный финский домик со всеми удобствами и садом, но на Платформе 43-й километр. Подросток Таня обожает родителей вообще и любит свою малую родину, но тихо ненавидит за продолбанную возможность расти в Москве. И за постоянную грызню, Очевидная взаимная любовь не мешает Лене и Виктору бесконечно ругаться, сладострастно вымещая друг на друге досаду на кризис середины жизни, несложившиеся карьеры, незначительную жизнь.

Красивая умница Таня хотела бы быть частью яркой реальности столичной девочки, учиться в престижной языковой школе, отдыхать за границей, как дочери соседа-предпринимателя Янса, у которого здесь летний дом. Взамен у нее дружба с Ритой, которая явно катится по наклонной, влюбленность в прибандиченного соседа Егора и обязанности по уходу за козой Асей, которую взяли в свое время, чтобы поить слабенькую Таню молоком, да так избаловали животину, что она сделалась семейным инфант террибль. И вот коза - это просто немыслимая удача романа.

Шаргунов, который пишет в толстоевских традициях классической русской прозы (психологически точно, но не то, чтобы энергично) в эпизодах Аси поднимается до подлинных высот анималистической прозы, становясь проводником космической этики (над которой потешается в эпизоде с сыроедением). Именно через отношение к
прирученному, а затем отданному в недобрые руки животному, более всего очевидна незрелость этих внешне взрослых и ответственных людей.

Неспособность серьезного отношения к последствиям своих поступков определяет произошедшее с семьей Брянцевых, раскол которой символически отражает не только отсутствие единства в обществе тридцатилетней давности, но и трещину, разделившую его сейчас. Сергей Шаргунов работал в комиссии по расследованию событий 21.09.93-04.10.93 и знает о том периоде экспертно, воссоздавая в романе живую и мощную картину мятежной Москвы, с романтикой, но и дезориентированностью большинства участников, нежеланием и неумением договариваться, и последовавшим провалом.

Книга, которую есть смысл прочитать до выхода экранизации, не только чтобы смотреть фильм подготовленным взглядом, но и за тем, чтобы понимать истоки нашего сегодня. И просто хорошая история.

В этом романе всё правда и всё неправда. Нет завода с названием "Свобода", но Ксения Букша очень точно выбрала символичное название для этого несуществующего в реальности завода, чтобы иметь возможность обыграть саму суть этого слова — свобода. И постепенно автор рассказывает нам историю этого несуществующего символичного завода с символичным названием, бегло упоминая о самом начале заводской жизни и протягивая заводскую нить сквозь все времена — 30-е — 40-е — 50-е — ... — и вплоть да наших времён и реалий. Мы немного здесь найдём самог0 производственного процесса (именно потому этот производственный роман можно и нужно называть "производственным", ставя этот термин в кавычки), и, вместе с тем, Ксения Букша сумела вычленить и обозначить самые существенные и поворотные события заводской жизни — те, через которые, как через тернии, прошли все наши отечественные производственные предприятия самых разных отраслей.

Для того, чтобы усилить эту символичность, автор лишает персонажей романа личных имён, наделяя их абстрактными G, B, J и другими буквами латинского алфавита; сначала это авторское действо кажется слегка непонятным, зато потом по мере врастания в ткань романа уже и не представляешь себе героев романа Василиями Петровичами и Петрами Васильевичами.

Довольно необычна и литературная форма, в которую воплощён авторский замысел Ксении Букши, в принципе, здесь просматривается то, что киношники называют эпизодами, а рисовальщики — комиксами. При этом автор лишает роман так называемого Главного Героя, а потом оказывается, что главным героем романа становится то ли обобщённый советского образца производственник, то ли просто сам читатель — неважно, прошедший заводскую производственную школу человек зрелого возраста или современный молодой менеджер.

Некоторая толика пафоса и патриотизма, в том контексте, в котором она встроена в роман Ксенией Букшей, нисколько не мешает, и, скорее всего, является одной из основных целей и задач, которые ставила перед собой автор — по крайней мере я это понял и воспринял именно так. Вместе с тем, автор очень далека от так называемого лакирования действительности — ровно так же, как и от очернительства и злопыхательства.

Первое знакомство с новым для меня автором — и знакомство оказалось интересным.

Через чур затянутое чтение меня обычно утомляет, а в это случае просто замучало. Хотя я понимаю, что это хорошая литература, качественная и даже злободневная.
Но мне было скучно. В целом книга, включая 2ю главу-сон-бред-провидение, несет какой-то нравоучительный посыл, даже скорее трагично-ностальгический. Советская эпоха полна противоречий и отрицательных черт, понятно, не мало. И в романе обмусолены многие аспекты жизни совершенно разных людей - от нищих дворников до обеспеченных профессоров.

Обилие медицинских терминов иногда надоедало, вообще заметно, как Улицкая попыталась впихнуть как можно больше специфических словечек, выворачивая из них целые обзацы излишне интеллектуальных описаний самых обыденных вещей.

Кое-что показалось слишком романтично надуманным и просто неправдоподобным. Хотя, конечно, нужно понимать, что это не описание жизни, а метафора, изобилующая вымыслом. Но и Улицкую больше читать не хочется.

Очень осторожно отношусь к современным отечественным прозаикам, особенно с кучей восторженных отзывов на их произведения. Слишком много чернухи попадается, поливания грязью всего и всех, особенно прошлого нашей страны. Модно сейчас это и, к сожалению, популярно и востребовано…
Людмила Улицкая смогла приятно удивить: имея вполне определенное отношение к советскому периоду, она описывает его темные стороны очень бережно, взвешенно, не выходя за разумные рамки и не скатываясь в злобную ненависть. Она даже не критикует, в скорее констатирует… так было… и так жили… Сложное неоднозначное время нашей истории в описаниях Улицкой выглядит живо, очень атмосферно, буквально погружает в себя.
Получала настоящее удовольствие от чтения: приятный, комфортный стиль письма, очень образный и откровенный, интересный сюжет, характерные герои… Ровное, жизненное повествование с большой смысловой нагрузкой, глубокое, заставляющее задумываться не читалось взахлеб, приходилось осмысливать, смаковать, что-то даже примерять на себя.
Это было почти идеально… до тех страниц, пока повествование не ухнуло в откровенную эзотерику, с которой у меня, надо признаться, сложные отношения. Готова признать, что в исполнении данного автора даже все эти сложносочиненные мистико-философские материи выглядят недурно: без излишних заумствований, доступно и со смыслом, но просто в бытовом контексте я все-таки предпочитаю голый реализм. Да и параллели не всегда угадывались.
Могу вполне понять тех, кто отзывается о данном произведении не слишком лестно. Да, содержание неоднозначно, многие поступки персонажей вызывают отторжение, что-то кажется странным, нелогичным, глубоко аморальным. Но тут все зависит исключительно от личного восприятия, поэтому, наверное, тут лучше читать самому, чем ориентироваться на чье-то мнение. Главное, что это книга не оставляет равнодушным, заставляет думать, анализировать.
В целом же знакомство с Людмилой Улицкой считаю вполне удачным. Можно во многом с ней не согласиться, но пишет она неплохо, хоть иногда и излишне многословно.

Вдохновленная историей More-more я таки решилась на очередного расхваленного отечественного современного автора. Боже, как это было отвратительно.
Но по порядку. Первые 25% книги я лишь снисходительно улыбалась тому, как Людмила Улицкая пытается быть хорошим писателем, как она перегружает свою книгу совершенно ненужными и странными эпитетами вроде "Грудь как новорожденные барашки" - это, простите, какая? волосатая? или огромная? - как она вымучивает язык и персонажей, как старается показать себя экспертом в том, о чем пишет, и как у нее это совершенно не получается. Все это даже в некоторой степени мило, если забыть, что автор далеко не новичок и уже снискала себе славу чуть ли не второго Набокова. Но чем дальше я погружалась в сюжет, как язык перегруженный ненужными и неинтересными подробностями (зачем, например, в конце романа была глава про то, как одного из героев какой-то утырок ткнул заточкой, но тот выжил и больше ничего не произошло), тем больше мои глаза вылезали из орбит.
Во-первых вся книга насыщена совершенно идиотским и бессмысленным мистицизмом. Особенно досталось на пути к вершинам магического реализма Л.Н.Толстому. Он упоминается в этой книге везде, где только можно, придавая всему душок Пелевина. Чуть ли не половину книги занимают совершенно идиотские сны, их толкования и записки о снах одной из главных героинь книги Елены. Постепенно это все скатывается до совсем нечитабельного бреда о каких-то куклах в пустыне, который заканчивается встречей с Львом Николаевичем. Боже, зачем? Почему? За что?
Во-вторых моральный облик героев за гранью разумного. Вроде как я должна сочувствовать всем героям, но они все отвратительны. Муж и жена спустя 10 лет брака перестают друг с другом толком общаться и спать из-за двух совершенно правдивых фраз, сказанных в пылу ссоры. Жена при этом корчит из себя святошу, потому что она вся такая против легализации абортов, а ее муж убийца и козел, и усиленно эскапирует от всего на свете, пока окончательно не теряет память. Их вся такая умная красивая и вроде как симпатичная читателю дочь уродилась в совершенно аморальное существо:
1) она лишается девственности в заброшенном здании с незнакомым наркоманом, после чего говорит ну пока и уходит
2) несколько лет она живет в притоне руководствуясь правилом "к чему прелюдии, сошлись за вечер - и хорошо"
3) она спит с двумя близнецами одновременно, не видя в них разницы

- Я не вижу никакой разницы. Мне что ты, что виталька... - Таня развела руками. - Вообще-то я отца вашего тоже очень люблю.

4) беременная неизвестно от кого из двух братьев, она находить третьего мужика и спит с ним до последнего
5) она спит с этим третьим мужиком на следующий день после родов - ЧТОООООО????? - и тут мы опять вернемся к прекрасному языку Улицкой:

...и они проверили, не изменилось ли чего по той причине, что живота больше на Тане не было...Но все было как надо: горячее-горячим, влажное - влажным, сухое сухим...

нет, я не буду комментировать, что живот вообще-то у Тани, а не на Тане, но...что по мнению автора в этом процессе должно быть сухим?..

Всем героям глубочайше плевать друг на друга. Отцу плевать, что его дочь шлюха. Дочери плевать, когда она выкидывает из дома все цветы своей приемной сестры, так и на выпадение матки их служанки. Приемной сестре плевать на свою приемную мать. Да всем тут на всех плевать. Эта вшивая интеллигенция, научная прослойка, которая должна внушать мне сочувствие и все такое, заставляла меня неделю ходить со сморщенным лицом и рассказывать другу очередную историю похождений этого эгоистического кружка.
Это мерзко, гадко и отвратительно. А вот история была хорошая.