Рецензии — стр. 2

Самое жуткое в этой пьесе - как раз не тот самый овин, в который согнали своих соседей поляки. Этот реальный эпизод занимает от силы страницу, хотя морально, конечно, придавливает основательно. Самое жуткое - что каждый из выживших в тот день одноклассников в какой-то момент своей жизни встречает тех демонов, которые губят в нем Человека. Самая безгрешная - Зоська, но ведь она и подвига не совершала в своем понимании. Просто прятала любимого, просто пыталась выжить. И в единственном эпизоде выбора - Доре не помогла.
Жуть добавляет еще мысль о том, что большое потомство оставил после себя только уехавший до всех страшных событий Абрам. Значит только его искаженное восприятие действительности может быть передано потомкам, значит вполне закономерно возникнут благостные картины всеобщего братства и единения, которые запомнил он после своих проводов. Потому что проще верить в красивые спокойные картины мирной жизни, чем задумываться, что таится в душе того, кто сидит с тобой за соседней партой...
Абраму повезло уехать. Нам не повезло узнать, что впоследствии произошло с его соседями и одноклассниками.
Пьеса абсолютно беспощадна. Представляю, какой кошмар испытывают зрители на спектакле. Потому что это не фантастика или ужастик, где можно подивиться или возмутиться фантазии автора. Это жизнь. Реальность. Действительный факт. Та глухая чернота, которая заполняет грудь, и сдавливает сердце.
Слободзянек написал потрясающую пьесу. Потому что она не обличительна, потому что не концентрируется на самом драматическом факте. Потому что каждый герой в ней остается живым человеком. Когда-то совершает подлость, когда-то - подвиг. И "невинная жертва" Менахем ничуть не больше вызывает сочувствия, чем "преступники" Владек или Рысек. И в том, как выживает Рахель/Марианна - горечи куда больше, чем казалось вначале. На самом деле, наиболее однозначно описаны только две первые жертвы - Якоб Кац и Дора. И если Якобу еще можно предъявить некоторые счета, то красавица Дора виновата только в том, что не сумела правильно выбрать суженного. Вообще, самые тяжкие для меня фигуры в этой пьесе - Зигмунт и Менахем. В истории каждого из них можно найти и причины их поступков, и поводы для оправдания, но я так и не смогла найти в себе сочувствия. И то, что оба они понесли такие страшные утраты в жизни - позволило мне предположить, что и Слободзянеку они горше всего дались.
Вообще, такие темы в литературе (и особенно, в драматургии) очень тяжело поднимать. Зачастую сама проблема просто заваливает автора своей значимостью, а в итоге - или ненужный пафос, или рыдающий трагизм. Здесь же я получила впечатление, сравнимое, пожалуй, только с "Дознанием" Вайса. Пьеса замечательно выстроена. В ней нет провальных эпизодов - тех, которые можно бы или хотелось бы пропустить, в ней нет слезовыжималок - сухие факты, максимально нейтрально преподнесенные. Каждый герой - проживает жизнь, и меняется, и остается собой. Каждый несет в себе и показывает нам этот меняющийся каждый день страшный мир. Только Абрам из писем приносит нам какой-то розовый образ общего прошлого одноклассников, такой же нереальный, как рассказы о "счастливой жизни в Советском Союзе" от тех, кому едва перевалило за тридцать.
И, конечно, Марианна права - куда проще было пойти вместе со всеми в тот овин, чем прожить всю эту длинную страшную жизнь, полную предательства и лжи, и ежедневного выбора, и умолчаний. Конечно, никакому успешному ксендзу или новому польскому герою не нужна старая правда о том, что они сделали тем летом. Кстати, я нисколько не удивилась, когда Рахелька тоже начала лгать. Разумные люди не занимаются самокопанием или публичным покаянием. Это - удел алкоголиков с нечистой совестью. Может, просто потому, что у них еще сохранилась совесть?

Я пытаюсь расшевелить совесть миллионов людей. Втолковать, что каждое утраченное произведение, украденное у их рук и глаз, вырвано из них, как фунт плоти, и эта рана никогда не заживет.

Я впервые услышала о польском писателе Яцеке Денеле, благодаря номинации на Ясную поляну,-2022 и теперь думаю,  прочту у него все, до чего сумею дотянуться. Потому что могу читать на польском. Потому что он тысячу раз того стоит. Потому что польская литература, сама по себе, интересна - совершенно европейская и все-таки славянская,  соединение латиницы с неуловимо родным звучанием.

Они как талантливый, дьявольски гордый новичок, пришедший по конкурсу в элитную школу - одержимы желанием доказать, что не только не хуже тех, кто здесь по праву рождения, но и знают европейскую культуру лучше пресыщенных, одолеваемых скукой, европейцев. Такого рода дартаньянство концентрировано проступает в фигуре вундеркинда польской литературы Денеля.

Прозаик, поэт, публицист, литературовед, искусствовед, переводчик с немецкого, английского, испанского и русского, к своим сорока с небольшим автор двух десятков опубликованных книг и бесчисленного множества статей. Путеводитель по Национальной галерее искусств, который  в наше цифровое время, без сомнения, имеется в аудиоформате, так яростно ненавидимом Кривоклятом, также написан им. И это тоже часть  метамодернистской (или постпостмодернистской) игры, которая так хорошо удается автору.

Что такое "Кривоклят"? Это роман, совсем небольшого объема, скорее даже повесть, изданная петербургским Издательством Яромира Хладека, рассказывает о кислотном вандале Кривокляте, в основу образа легла фигура реально существовавшего персонажа Ханса Иоахима Больмана, в период с 1977 по 2006 годы повредившего больше пятидесяти произведений искусства, среди которых бесценные  полотна Дюрера и Рембрандта.

Он всегда действовал по одной схеме, обливая картину  концентрированной серной кислотой. Будучи схвачен, проходил психиатрическую экспертизу, признавался душевнобольным. препровождался на принудительное излечение, умел убедить медиков в выздоровлении, и снова отправлялся уничтожать картины. Настоящий Больман скучное тупое чудовище, одержимое манией уничтожения, и не стоит внимания.

Не то Кривоклят, однозначно маньяк, но и идейный борец против обесценивания шедевров коммерциализацией и бездумным бесконечным тиражированием. В книге есть пассаж о том, как вы приходите в музей, чтобы встретиться с шедевром, и на входе вас встречает огромный постер с изображением шедевра, по пути к экспозиции вы видите несколько афиш шедевра, в лавочке на входе можете купить открыточки, плакатики, шопперы с ним. Зайдя после в кафе, увидите чашки и блюдца с изображением шедевра, на салфетках, фартуках официантов и стульях тоже он. А спустившись в метро, сможете купить пластиковый пакет или зажигалку с ним.

А в момент встречи, глядя на шедевр, вы не думаете о его достоинствах, не раскрываете перед ним сердце и  не выпрямляете посредством общения с ним душевные искривления, но невольно прикидываете, какое количество жизненных благ, сколько и каких домов, автомобилей, яхт могла бы обеспечить вам озвученная аудиогидом в наушниках  сумма, в которую оценивается картина.

Собственно, книга - внутренний монолог Кривоклята, который, в очередной раз освободившись и приготовив  концентрированную серную кислоту (в польском варианте есть описание процесса, впрочем фейковое, в русском оно отсутствует), готовится совершить очередной акт вандализма. Трудно уместить все впечатления от книги в отзыв, да он и без того разросся. Добавлю только, что очень интересна тема сумасшедшего художника Цистмайера — друга-антагониста Кривоклята.

Вы можете сказать: "Вот зачем это сейчас, когда Такое кругом!" Отвечу: "А чему, как не действиям подобного мегаломаньяка, мы свидетели и соучастники?" Чудовищно-прекрасная и неожиданно смешная книга. Перевод Юрия Чайникова очень хвалят.

Если вы ищете вдохновляющих заметок о путешествиях или окрыляющей атмосферы перелетов, поездов и дорог, эта книга не даст вам утешения. "Бегуны" - это гимн энтропии, торжество распада. Распада сознания, телесных тканей, памяти, любви и жизненной энергии. Все герои этих разрозненных отрывков бегут куда-то, куда невозможно добежать. Они обречены на вечный поиск, потому что нет ничего сложнее умения быть благодарным не тому, что мы направляемся куда-то, а тому, что мы просто здесь.

Каждому из нас и так сложно собрать мысли воедино, объять необъятную вселенную нашей жизни, ведь в ней так много аспектов, распадающихся на пиксели. Все вечно просачивается сквозь сито, будто постоянно видишь детали, а собрать что-то цельное и однозначное не можешь. И тут Токарчук еще вносит лепту в этот хаос, опрокидывая конструктор чужих жизней, сомнений и перверсий на наши бедные головы. И вот мельчайшие детальки попадают под ноги, перекрывают дыхание, заставляют сомневаться во всем еще больше... Но ответов не дают, задавая все новые риторические вопросы, вроде "Куда мы идем?", "Для чего мы здесь?", "Как именно мы исчезаем?".

В отзывах все пишут, что Токарчук писала о Смерти. Но мне кажется, что не меньше она писала о Жизни, потому что последняя в каком-то смысле еще страшнее. Другая заглавная тема книги - о торжестве тела над духом вылилась в бесконечное любование человеческими внутренностями, костями, сложносочиненными сетями сухожилий и нервов. Только показалось неправдоподобным то, что автор каждого персонажа наделяла своим специфическим увлечением.

Что касается языка, метафоры острые и сочные, как перчики халапеньо, тут переводчик проделал великолепную работу, полностью почувствовав автора. Мне больше понравились маленькие, не связанные друг с другом заметки, чем вплетенные в повествование истории без начала и конца. Зацепил разве что момент с капитаном парома, который однажды решил взять курс в открытое море. Историю про бомжиху в московском метро не хотелось дочитывать - такая она угнетающе-душная. И конечно же, мне, как и всем остальным, интересно, куда черт возьми, пропала жена Куницкого?!

Впечатляющее и запоминающееся произведение. Потому что невольно настраиваешься на приключенческо-школьную тематику или что-то вроде встречи одноклассников, а получаешь печальную историю целого народа.
Всего десять героев, у которых есть реальные прототипы, - а перед глазами жизнь поляков и евреев, расизм в цвету, трагедии жизней. Они поочередно рассказывают свою историю, дополняя друг друга и вместе воссоздавая ужасающе беспощадную картину, на которой человек человеку волк.
Интересно организована временно-пространственная плоскость пьесы, ведь по мере продвижения сюжета герои проживают целую жизнь, доживая или нет до старости. Тем более травмирующе по мозгу бьет обух, когда наблюдаешь, как маленькие милые детишки, которые хотят быть сапожником/пожарником/врачом, становятся предаными и предателями, жертвами и палачами.

Книжка была отхвачена на озоновской распродаже, потому что на обложке значилось, что это весь из себя магический-премагический реализм да ещё и загадочный «иронический мистицизм», а электронной версии, чтобы убедиться в этом или опровергнуть все громкие слова, не было. Скромная обложка, домик, словно нарисованный в пэинте ребёнком для пробы инструмента «прямая линия» и «заливка». Конечно, громкие слова на обложке и аннотация ни о чём.

Первые пару десятков страниц было ощутимо неприятно читать, потому что чувствовалась та особенная спекуляция термином «магический реализм», когда автор для заманиловки определённой аудитории из кожи вон лезет, насыщая текст определёнными стереотипами (зеркала, сны, кофе, названия городов, этнические мотивы — ну, читатели Фрая точно должны их знать все до единого), чтобы аудитория над всей этой густой непропечённой мешаниной издала однозначное: «Ах!» Чувствовалась вторичность. А потом неожиданно это ощущение пропало напрочь, а все оригинальные находки автора не просто радовали, а приводили в восторг. Мощь магической силы в нашей жизни на полную катушку, скандалы, интриги, расследования: внутри алкоголика живёт чёрная птица, которая заставляет его бухать; старушка на зиму нажирается мясца и впадает в спячку; один мужик прочитал Платона и из-за этого стал оборотнем; девушке во сне снится голос какого-то мужика, которого она начинает искать... Продолжать можно очень долго, небольших историй здесь вагон и маленькая тележка. Какие-то из них весёлые, большая часть — горькая, потому что вертится вокруг нашей настоящей реальной жизни. Удивительно, волшебно, потусторонне, на грани. Здесь появится и история о бородатой святой (очень подробная), которую так кратко упомянул Данстан Рамзи в «Пятом персонаже». И мифы появятся. И много ещё чего. В общем, настоящая сборная солянка из осколков и обрывков в лучших традициях постмодернизма.

Но есть один очень серьёзный минус, который не позволяет в полной мере признать автора безумно талантливым (талантливой, да) и поставить наивысшую оценку роману. Собственно, это не роман. Это не пойми что. Центра здесь нет, стержня нет, сюжета тоже нет. Прочитал, всё было здорово, интересно и приятно, но какой-то центральной идеи (помимо того, что весь наш мир — это хаос и мешанина, но, согласитесь, под эту концепцию можно что угодно понаписать) нет совсем. Зачем было это написано? Показать абсурдность мира? Каждая маленькая зарисовочка заставляет задуматься о чём-то, но всё в целом — просто история, которая неизвестно когда, на чём и зачем началась и непонятно, почему именно тогда и зачем закончилась. Напомнило мне романы Липскерова — магично, волшебно, о жизни и с юмором, талантливо, но без идеи. Для развлечения. Пощекотать мысли хорошими придумками и не вдумываться вглубь. Однако любителям жанра (а наверняка таких немало, сама к ним отношусь) почитать очень и очень советую, книга хороша.

Рассказывание мира меняет мир

Перевод романа "Книги Якова", полное название которого в оригинале и в англоязычной версии, звучит как: "Книги Иакова, или: Фантастическое путешествие через семь границ, пять языков и три основные религии, не считая мелких сект. Рассказанные мертвыми, дополненные автором, почерпнутые из ряда книг и подкрепленные воображением, которое является величайшим природным даром любого человека. Чтобы Мудрые могли записать это, чтобы мои соотечественники размышляли, чтобы непрофессионалы обрели некоторое понимание, а меланхоличные души получили некоторое удовольствие" - стал главным событием русскоязычной литературы-2023, ориентированной на интеллектуального читателя.

Нобелиант и лауреат Букера Ольга Токарчук из числа авторов, чьи книги по определению не могут пройти незамеченными, а что до magnum opus, отдельно отмеченного Нобелевским комитетом при награждении писательницы с формулировкой: "за исполненное эрудиции писательское воображение, показывающее пересечение границ, как способ жить",, и прошедшего в шорт-лист прошлогоднего Букера - он просто обязан обратить на себя внимание серьезной читающей публики. Расскажу о книге, которую называют великим польским романом, хотя я вижу в ней скорее еврейский, а вернее всего было бы обозначить великим польско-еврейским.

Это тот случай, когда объем имеет значение, в оригинале и английском переводе более, чем девятисотстраничный кирпич, русский вариант от INSPIRIA- 752 страницы. Согласитесь - разница существенная. Я не знаю. за счет чего произвели сокращение, бумажной книги в руках не держала, возможно экономное Эксмо просто набрало текст мелким шрифтом и разместило на странице плотнее. Одновременно с выходом бумажной версии Букмейт сделал синхрорелиз электронной и аудиоверсий, я слушала аудиокнигу в безупречном исполнении Игоря Князева и она рассчитана на, без нескольких минут, сорок часов звучания.

Действие книги разворачивается во второй половине XVIII века в нескольких странах Восточной Европы. В центре повествования реальная историческая фигура, польский еврей Яков Франк, объявивший себя Мессией. Яркая жизнь этого харизматического лидера, рассказ об особенностях его ереси, о его учениках и последователях, массово переходивших по его примеру в католицизм, однако становившихся в результате скорее отщепенцами - не иудеями, но и не католиками. O значении. которое франкизм имел для дальнейшей истории непростых польско-еврейских отношений.

На самом деле, отступничество франкистов было не первым в истории еврейства, за сто лет до Франка Шабтай Цви, так же объявлявший себя Мессией, инициировал массовый переход в ислам, и герой начинал как его последователь, примкнув к саббатианцам. Однако после отошел от них и создал свою форму учения, которое попирало основные установления иудейства, дозволяло есть запрещенные продукты, оскверняло шаббат, практиковало рискованные сексуальные практики. Община ответила на это отлучением и тогда франкисты совершили поистине чудовищное отступничество, которое после не раз становилось триггером погромов и главным аргументом гонителей евреев.

Блистательная и мишурная история Франка, в которой были скитания и заточение, богатство и дружба с королями, эта история разворачивается на фоне событий во многих городах и странах тогдашней Восточной Европы и Высокой Порты, и обрамляется пророческими видениями бабушки Йенты, которая впадает в кому в начале книги и продолжает находиться в этом же состоянии ни живой, ни мертвой до ее конца. Нетленной она пребудет в пещере, имеющей форму буквы Алеф, и столетия спустя, когда эта пещера послужит убежищем группе евреев, скрывающихся от нацистов. Линия Йенты - такое вкрапление магического реализма в роман, в целом написанный в реалистической традиции.

Основное читательское впечатление - немыслимо высокий порог вхождения. Книга не подхватывает и несет тебя, как это было, например, с калейдоскопически-яркими "Бегунами" Токарчук, но словно бы заставляет тянуть тяжко груженую баржу почти все время чтения. В отличие от "Бегунов", где в круговерти историй людей, объединенных нежеланием быть частью оседлого мира, эпизодические персонажи вызывали нежность, "Книгам Якова" не удается этого даже с основными фигурами. Ты, читатель, словно ощущаешь прозрачную, но осязаемую преграду между ними и собой. Не самое комфортное состояние, сравнение которого с самым ярким прошлогодним книжным событием, "2666" Роберто Боланьо, от каждой из частей которого буквально невозможно было оторваться, не в пользу новинки.

Тем более странно, имея в виду, что авантюрные истории трикстеров с их отрицательным обаянием, обычно интересны. Но возможно этой, повествующей о крайне непростых отношениях соседства-идентичности нужен был именно такой повествовательный стиль, ритм, темп.

Случается, что Бог устает от своей светозарности и тишины, его мутит от бесконечности. Тогда он сокращается внутри себя, высвобождая вокруг пространство, и там из абсолютного ничего мгновенно возникает мир.

Данная пьеса обескураживает читателя дважды. Сначала читатель, ознакомившийся с аннотацией, ожидает от произведения серьезности и трагичности, может быть даже высокого пафоса. Но неожиданно первая глава начинается игриво с долей юмора. Затем, только читающий начнет привыкать к такому стилю, как появляется столько серьезного, что даже сохраняющиеся нотки игривости лишь подчеркивают трагедию.

Сюжет пьесы основан на историческом факте – сожжении евреев руками жителей польского городка во время Второй Мировой войны. Однако пьеса не совсем об этом. Я бы сказал, что она о памяти. Есть разница между личной памятью участников тех или иных событий и общенародной, исторической. Драматург нам наглядно показывает, что человек бывший палачом, истязателем и насильником никогда не забудет того, что он творил, хотя до конца жизни будет пытаться оправдать свои действия обстоятельствами, давлением политических сил, страхом за свою жизнь и т.д. С другой стороны, чудом спасшаяся жертва тоже никогда не забудет ни происходившего, ни виновных в этом. Иначе дело обстоит с памятью коллективной. Народ ни одной страны не хочет считать себя виновником кровавых событий, потому тщательно старается переложить вину с простых людей (своих предков) на правительство, режим, внешних врагов и совсем замолчать, забыть неприятные страницы истории. Может быть это и естественно, но неправильно. Уроки истории идут впрок, но только если эта история настоящая, полная и не приукрашенная. XIV уроков Тадеуша Слободзянека хорошо напоминают об этом.

Помимо содержания, произведение ценно своей формой. Автор много играет с грамматикой. Диалоги его героев необычно построены, реплики принадлежат одновременно настоящему, прошлому и вневременному. Все это усиливает смысл происходящего и делает пьесу шедевром современной драматургии. Рекомендую к ознакомлению.

Вот чем мне нравится серия «Иная фантастика»: ломает границы читательского опыта и всегда удивляет.

Признаюсь, первая половина книги шла у меня со скрипом, тяжело было сопереживать героям. Во второй же части, сюжет встал на привычные рельсы, но сказочности стало не хватать.

Удовольствие от прочитанного нагнало меня спустя время: впечатление как будто созревало несколько дней, пока я всё обдумывала идеи, что заложил автор в «Сказ». И по итогу книга запомнится надолго!

Вообще можно спокойно и на пять оценить книгу: уж больно талантливо автор вёл сказ, как будто драгоценные камушки перед нами пересыпал. Колоритно, оригинально, поэтично. Сложно сказать на что похоже произведение. Грубый пример: как будто совместили «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Сказки сказок» Базиле, только в основе здесь польский фольклор.

Автор совершенно не ударяется в морализаторство, пальцев одной руки будет многовато, чтобы перечислить светлых, положительных персонажей.

95% глав начинаются со «Сказывают, что...», и это не надоедает) В мире книги царят свои законы и порядки: за спасение змееныша, его сородичи отплатят добром; вырвав из груди сердце для любимого, назад орган не вернешь; просить у ведьмы способа забеременеть опасно – на «помощь» может запросто прийти черт; и многие другие тонкости)

Практически каждая глава в первой половине книги читается как отдельная полноценная история.
Будьте готовы, что здесь будет много эротизма (женщины тут – реквизит для главных героев), жестокости и пьянства, переплетение грешного и праведного.

Это не исторический роман – хоть он и написан с вниманием к реалиям того времени и рассказывает о конфликте крестьян и панов, и, собственно, о восстании Якуба Шели, но основан больше на легендах, преданиях и верованиях.
Ключевые темы: поиск себя, экзистенциальный кризис, злоупотребление властью, жестокая судьба крестьян, тщетность человеческих желаний и страстей, человеческая глупость и гордыня.

Обложка софт-тач.
В моем экземпляре текст на многих страницах тускло пропечатан.

О, боги: как же я жалела, что прикрутила её к игре, как же рыдала, что не могу её бросить… Особенно обидно оттого, что я так долго хотела её прочитать. Будь проклят тот день, когда я скачала её на читалку.

Короче, книга очень посредственная.

Один из первых рассказов о том, как мужик, приехав на курорт, потерял жену и ребёнка. Их начинают искать. И всё. Результатам поисков будет посвящён отдельный рассказ чуть ли не в самом конце книги. Во имя какой великой идеи это сделано, мне неведомо.

Вообще, многое неведомо: например, зачем мне было читать о расчудесном человеке, собирающем фотографии вагин, или на кой чёрт автор постоянно упоминает покупку прокладок, если они на сюжет ни капельки не влияют… Размышления, на мой взгляд, тоже на любителя. Рассказы скучные, неглубокие, атмосферы нет. Особенно путешествий – в общепринятом понимании: автор подразумевает жизнь, которая заканчивается смертью, а не посещение других стран.

Идея книги, вынесенная в аннотацию, бесспорно, интересная, но не исполнение. Главное разочарование года, наверное.

В истории каждой страны, в истории каждого народа найдутся позорные моменты.
Это ничего не значит. По ним нельзя в целом судить ни о чём, и ни о ком. Но вспоминать такое не хочется.
Больно. Страшно. Очень стыдно.
Талеуш Слободзянек написал страшную вещь.
Страшную не в том смысле, что описал реальные события. Ужасные на самом деле.
Просто он обнажил человеческую душу. Во всей красе. Вернее, не красе.
Вывернул наизнанку.
Не думаю, что он стремился показать самое плохое.
Просто вышло, как есть на самом деле.
Человек- зверь. И ничто звериное ему не чуждо.
В том числе и инстинкты.
Убить. Выжить. Победить.
Человек - зверь особенный и хитрый. И инстинкты у него такие же.
Убить себе подобного. Просто потому что тот еврей.
Выжить любыми способами: ложью, насилием, изворотливостью.
Победить, уничтожить в себе любые проблески совести.
И жить дальше.
Любить, занимать высокие должности, плодить потомство.
И не помнить об овине, в котором задохнулись твои одноклассники, почти родственники.
И верить, что всё само как-то образуется.
Тем, кто умер в том аду, проще.
Тем, кто остался- ад напоминает о себе каждый день.
Кто сказал, что сотворить зло и не помнить об этом легко?

З- Злободневность. Как легко вызвать общественный резонанс, сыграв на национальных чувствах, до кучи приплетая маргиналов, наркоту, молодежные формы протеста и прочие "острые" темы. Пик популярности грезится просто сразу .... Кажется, что автор ставит себя выше этого, мол, все это было нарочито. Но так ли это?
Л - Литература. А литература ли сие? Если конечно считать буквы, собранные в предложения (грамотно собранные, целенаправленно формирующие нужные настроения), литературой. Может быть для определенно настроенных поляков - да. Вопрос, почему это печатается и с необъяснимым для меня восторгом распространяется у нас? Сформировать обраточку? Или с мазохистским удовольствием посмотреть, как глумятся над отечеством? Расшатать (если еще есть что) патриотизм и пиетет, гордость за свою страну? Громко? Да, но не громче, чем эта пустая кастрюля, издающая очень громкие звуки.
М- Мусор. Недавно была на спектакле "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда", и подслушала такую реплику "сегодня религиозный праздник, а мы смотрим про наркоманов тут, надо исповедоваться".. Так вот, кто знает историю доктора Джекила, тот может оценить (возможно что и с удивлением) что наркоманы-наркоманам рознь. А вот мусор - он всегда будет мусором... И это еще экранизировали. Опять же сравнить с "Одномерным человеком", где автор просто не в состоянии четко, прозрачно и структурировано донести свои идеи, данная книга доносит, да, но вот идеи, предмет сюжета и сама подача - уж лучше бы были нечитаемы, может меньше бы народу пыталось ознакомится.
Н - Нецензурщина неформатная. Возможно чтобы лучше донести и уровень развития общающихся и собственно отношение к темам общения. А может чтобы показать отношение к читающей публике. Читать взахлеб такое - не уважать себя.
Р - Русофобия. Показательна статистика русофобии, и темны человеческие мотивы. Как же просто и легко ненавидеть русских, возводя это просто в аксиому, только вот вопрос уровня и степени вреда, нанесенного полякам иными нациями (и самими поляками этим нациям в ряде исторических пластов) при этом как-то мило забывается. Ох, как же удобно. Это наверное единственное, что у автора прозвучало с некоторым уклоном в не прямолинейную трактовку понятия. Не хочу скатываться в современную политику, есть тут какие параллели провести, несомненно. Но все таки, может лучше включить дурного кота Леопольда с его знаменитым лозунгом, а?
С-Самолюбование На втором десятке грех собой не полюбоваться, и тут автор играет по полной, ее конечно можно понять. Для своих наверное это интересно, для тех, кто не знаком ни с современной польской литературой и бытом не выглядит милым и забавным.
Т - Толерантность Слово, которому учат, и которое в социуме приживется очень неохотно и по большей части формально. Пример героев книги в этом плане иллюстративен.
У- Умная промывка мозгов. Пани Дорота очень хорошо знает популярные и болевые точки, удачно вскрывая их как нарывы, вываливая гнойные накопления на неокрепшие мозги. Каков будет результат? Пойдет на спад русофобия? Да-да, наверное именно это цель пани. И именно по этой причине книга публикуется у нас, да?

Книга (2007), которая определенно достойна прочтения, если вы пытливый читатель, получающий удовольствие от выстраивания архитектуры канвы подобно «модели для сборки».

Полагаете – сложно? Скорее занимательно, ведь книга изложена через призму взгляда человека с синдромом «персеверативной детоксикации».

Постмодернистский пэчворк, порой с жестким выдергиванием из текущего повествования, и броском в другое, что роднит данную историю с «Бессмертие» (1990) М. Кундера. Путевые заметки бегуна не от себя, но совместно, в рамках отдельно взятого, и вместе с тем нашего мира.

Талантливый текст, исполненный истинно в манере женской прозы, где отчетливо наблюдаются элементы романа взросления, личностного становления, а множество историй, которые составляют единую панораму жизни, изложены приемом не просто рваного повествования, но калейдоскопа, который движется вне нашего представления о физике.

Чудо-чудное! Диво-дивное!

Удивительная и изумительная история, состоящая из множества чудесных, ярких и незабываемых маленьких зарисовок и новелл. Разрозненность сюжета, его нестройность, иррациональность, пестрота и множественность складываются в одну общую поразительную картину познания себя сквозь время, пространство, плоскости, линии и точки. Сначала вся эта мозаичность вызывает лишь недоумение, но потом ты как будто начинаешь парить в невесомости и получать кайф. О. Токарчук сотворила нечто невыразимо прекрасное, бесподобное и незабываемое...

Роман (сама О. Токарчук называет так свою смесь из реальности и фантазии) о путешественниках и их психологии. Роман о стремлении познать себя и расширить границы бытия. Роман о познании истины, от которой мы удаляемся все дальше и дальше. О бегунах, которыми являемся все мы в том или ином смысле. Так и кружим тревожно в этом мире в попытках пути, выхода, поисках разгадки... Мы стремительно бежим по жизни, теряемся и вязнем в государстве Сеть, пытаемся узреть самую суть и словно рентгеном увидеть скелет... А еще это красивый роман об ощущениях, которые нам дарят свобода и независимость. О полете души. О парении в воздухе. О красоте мира. О случайных попутчиках и фрагментах их жизней, которые образуют целостную и яркую картину жизни...

Это роман, не поддающийся препарированию и малейшему анализу. Он воспринимается нутром... И ты или недоумеваешь, или *летаешь* высоко. Невыразимо прекрасная и загадочная вещь. А О. Токарчук, - несомненно, автор-открытие убегающего года!

Эта книга так же входила в мою программу по современной литературе в университете. Самый мой любимый по подобранной литературе курс. Неизвестные широкому читателю имена, необычные произведения, какое-то чувство гордости за себя возникает только от того, что я это прочитала. Знаю, нерационально, но что есть...

По моим воспоминаниям книга пронизана таким щемящим чувством тоски и какой-то безысходности, которую предлагается смиренно принять, наслаждаясь мелочами, ежедневной рутиной, находить большое удовольствие в текущем моменте.

Какое блаженство, какое наслаждение – сидеть в прохладном доме, пить чай с пирогом и читать. Пережевывая длинные предложения, вкушать их смысл, в мгновение ока вдруг открывать глубоко сокрытый смысл, приходить в изумление, а затем отрешенно откидываться в кресле, уткнувшись взглядом в прямоугольник окна. В тонкой фарфоровой чашке стынет чай; над ним вьется ажурная струйка пара и исчезает в воздухе, оставляя нежный аромат. Вереницы букв на белой странице книги – уютное пристанище для глаз, ума и человека в целом. Благодаря им мир становится открытым и безопасным.

У книги как такового сюжета я не вспомню, лишь душа нараспашку, лишь мысли, чувства, желания, моменты, наблюдения, радости и горести.

Вокруг жили люди, которые до книг не дотрагивались или, даже имея их целую кучу, а в ней Платона, Эсхила, Канта, всегда каким-то чудом находили «Справочник грибника» или «Сто рецептов блюд из картофеля».

Книга о людях, о судьбах, о важных и не очень вещах, больших и малых событиях, отношении к важным и не очень вопросам, о связи людей между собой, о месте человека на планете.

По непонятным причинам люди не могут представить себе конец – не только великих вещей, но и ничтожных. А может, оттого и ускользает куда-то реальность, что мы ее себе представляем; может, она не хочет жить в воображении людей, хочет быть свободной, как взбунтовавшийся подросток, и именно потому всегда все иначе, не так, как можно себе вообразить.

На страницах словно исповедь, словно целый человеческий мир. Чтение очень интимное, очень близкое, сокровенное.

Застывший кадр из фильма, в котором все движется, меняется и перестает быть тем, чем было. Таково строение глаз: они видят мертвый фрагмент живого целого, а то, что видят, прошивают взглядом и убивают. Поэтому когда я смотрю, то верю, что вижу нечто неизменное. Но это ложное представление о мире. Мир подвижен и суетлив. Он не стоит в мертвой точке, которую можно запомнить и понять. Глаз фотографирует, но снимки – всего лишь картинка, схема. Величайшим обманом зрения является пейзаж, ибо статичного пейзажа не существует. Пейзаж запоминаешь, словно это живописное полотно. Память создает открытки с видами, но понять мир ей не дано. А потому пейзаж так восприимчив к настроению тех, кто его наблюдает. Человек видит в пейзаже собственный, внутренний, преходящий момент. Повсюду видишь лишь себя самого. Точка.

Ощущения были как после первого знакомства с Камю , или лучше... как после первого знакомства с его дневниками. Не то, чтобы писали они похоже и о похожем, просто реакция моя на них обоих была одинаковая. Как будто я встретила потерянного друга или подругу, наставника и наставницу, учителя и учительницу жизни, если мне будет позволено выразиться так высокопарно.

Очень душевно. Очень проникновенно.

Я не видела спектаклей по этой пьесе. Я не искала их в интернете. Я не сценограф, не режиссер, не имею никакого отношения к постановочной и вообще театральной деятельности. Но после чтения у меня перед глазами сцена, на которой разворачивается спектакль. Я его так вижу. Десять стульев и на них десять молодых ребят и девушек. Односельчане. Девушки и юноши. Поляки и евреи. Одноклассники. Темно и только луч прожектора выхватывает отдельные лица. Диалоги, почти никакого действия, только результаты. Вот Дора, вот Менахем. Свадьба. Вот на коленях у Доры маленький Игорек. А вот – только дымок над стулом, треск горящих досок. И нет Доры. Вот Якоб Кац. Вот разъяренные лица недавних одноклассников. Вот лицо Якоба Каца залито красным светом. Или это кровь? И темнота. Вот Рысек в немецкой солдатской фуражке. Вот Владек. Звук выстрела. И лицо Рысека исчезает.

Они убивают друг друга, одноклассники, недавние мальчики и девочки. Не советские «оккупанты», не немецкие захватчики. Сами. Исторический факт, убийство, сожжение заживо в сарае в польской деревне Едвабне польскими крестьянами своих еврейских соседей. По одним данным - полторы тысячи, кто-то оправдывается – всего семьсот, или даже всего триста. Это так важно, это снимает вину? Не под дулом автомата – сами. Говорят, обнародование этого факта произвело в Польше эффект бомбы. Говорят, что многие до сих пор отказываются верить в произошедшее. Спрятаться, накрыть голову подушкой проще всего – не видеть и не слышать. Позиция «невинно пострадавших» всегда удобнее, главное – нет душевных сомнений.

Они разные, эти мальчики и девочки.У каждого из них был момент выбора. Кто-то предает и тех и других, кто-то совершает маленькие, но поступки. Кто-то спасает одноклассника-еврея, кто-то заталкивает одноклассницу в тот сарай. Кто-то погибает, а кому-то предстоит жить дальше. Кого-то мучает раскаяние, кто-то убедил себя в своей правоте. Так и общество до сих пор расколото и нет единого взгляда

И только Абрам, уехавший в самом начале в Америку, Абрам, которого миновала проблема выбора, Абрам, обзаведшийся семьей, детьми, внуками и правнуками по-прежнему верит в
своих одноклассников, товарищей и передает им приветы из сытой безопасной страны…

А теперь я пойду в театр. Обязательно.

Эта книга для путешественников и мечтателей. Для тех, кто с упоением вдыхает запах самолетного топлива, для кого стук колёс поезда является мощнейшей медитацией, а странный дяденька в соседнем кресле междугороднего автобуса вдруг оказывается удивительным рассказчиком и проводником в мир далеких и загадочных мест, в которых он побывал.

Эта книга без сюжета. Здесь не за что зацепиться. Есть только движение... движение вперёд. Куда-нибудь.

Если мы стремимся к правдоподобному описанию человека, то должны привести его в движение, направить из одной точки в другую.

Это также хаотичное собрание философских мыслей, интересных и не очень данных из астрономии и физики, цитат из книг польского католического писателя Бенедикта Хмелёвского о неких «удивительного обличья людях» и много чего ещё, но эта информационная солянка становится результатом того, что ты подхватываешь во время путешествий, по крупицам там и здесь, причём не только находясь в какой-то стране, но и даже на пути к ней, если, например, оказался в самолёте рядом с креслом учёных, направляющихся в Монреаль на конгресс океанографов и физиков.

Ну сути книга Токарчук — это личный дневник человека, находящегося в пути, причём в широком смысле слова. Не только идущего по земле, но и стремящегося привнести смысл в это движение.

..движение всегда предпочтительнее покоя, перемены благороднее постоянства, обездвиженное неминуемо подвергнется распаду, выродится и обратится в прах, тогда как подвижное, возможно, пребудет вечно. 

Если ваши собственные путешествия в дефиците, эта книга восполнит их с лихвой. Вы словно разом прочтёте путеводители разных стран, причём все сразу. Здесь замысловато переплетаются реальные факты и выдуманные, правда раздирающие душу эссе. Книга интеллектуальна, о чём также красноречиво свидетельствуют почти пятьдесят страниц примечаний. Несмотря на низкий рейтинг, эта книга долгим эхо отзывалась в моей душе, возможно, потому, что когда-то моя жизнь была связана с путешествиями. И я хорошо запомнила этот внутренний ритм: "исследовать себя посредством исследования мира".

Книга не для всех, но те, к кому она найдёт дорогу, будут не разочарованы...

Это та книга, на которую просто невозможно что-то написать. Потому, что это этакий блокнот с набросками - "чтоб мысль не ушла", который совершенно нелинеен по своему сюжету и наполнению, но ведь путешественники тоже не ходят по прямым линиям, да?
Это кусочки жизни - иногда совсем маленькие, из которых и складывается сама эта жизнь. Из маленьких воспоминаний и впечатлений, из рассказов попутчиков и собственных наблюдений, из мыслей и чувств, из попыток узнать, разгадать тайны, познать саму суть.
Эта книга, которую, кажется, можно открыть на любой странице и закрыть тогда, когда захочется. Можно прочитать всего одну страницу текста, можно читать с конца, да как угодно, в конце концов. И все равно будет хорошо.
Одна из жемчужин этого года, совершенно удивительная, стоящая особняком, какая-то волшебно-нереальная, но стопроцентно в любимые.

То, что книга написана журналистом и репортёром в одном лице, заметно невооружённым глазом. Стиль газетно-журнального очерка сохраняется во всех рассказанных нам практически документальных историях. Работа автором проделана немалая — попробуйте раскопать подробности жизни женщины, обвинённой в любовной связи с одним из высших германских нацистов! Или написать о событиях, явно в советские времена зашифрованных и засекреченных вплоть до того, что их как бы и вовсе не было, а если и было, то не там и не так. И при этом автор вовсе не впадает ни в антисоветскую патетику или в антифашистскую истерию. Наоборот, Мариуш Щигел старается быть максимально объективным и при исследовании того или иного происшествия или биографии человеческой, и при их оценивании, если таковое вообще происходит.

Помимо того, что затронутые Мариушем в книге темы интересны сами по себе, они ещё и изложены великолепным журналистским языком. Однако при этом Мариуш Щигел совсем не стремится искусственно задрать вверх планку читательского интереса к своим репортажам — мы не встретим в книге дешёвых безотказных приёмов журналистского профессионального маркетинга, когда та или иная "картинка" вставляется в текст прежде всего для привлечения читательского внимания и только потом уже исходя из интересов полноты изложения и раскрытия темы.

Нет смысла перечислять, о чём именно эта книга — просто в аннотации обо всём этом написано со всей прямотой и непосредственностью. Однако это вовсе не следует считать спойлером, ибо ценность и интересность книги вовсе не в сохранении таинственности, а в том, как и почему Мариуш Щигел всё это написал. Написал, издал и затем с помощью переводчиков (П. Козеренко) предложил нам, русским читателям.

Отдельное спасибо издателям серии "Современное европейское письмо: Польша" — шикарная серия!

Кто это? Что это? О чем это?
Львиная доля недоумения - где моя учительница по литературе, все учительницы, со всего земного шара, которые объяснят, что значат камни, люди, несуществующие дома и печатные машинки, из которых так легко выдрать любые буквы?
Щепотка сомнений в собственном развитии - почему так много непонятного? Наркотический бред или глубокая идея, недоступная мне? Стеб, ирония, сарказм, бунт, поток мыслей, вывернутая наружу болящая душа?
И немного неуверенности на сдачу - нравится или нет? Круто или отвратительно? Читать, но не вникать или вникать-вникать-вникать-читать вникая, вникать читая и полностью погружаться, что бы это ни значило?
Сложносоставной коктейль "Польско-русская война под бело-красным флагом" от старшего бармена нашего заведения специально для тех, кто способен оценить сочетание давно знакомого с чем-то странным и экзотическим. А если и не способен, то это его проблемы, кем бы он ни был, потому, что больше ничего в этом заведении не подают, и мы все знаем, кто тому виной, если вы понимаете, о чем я.

***

Очень бы хотелось написать рецензию в авторском стиле (в варианте жалкого подобия, конечно же), так как очень мне близка подобная форма изложения мыслей, когда одно цепляется за другое, не находит в голове никаких препятствий и вываливается со страниц книги сплошным потоком, нравится тебе это или нет. Но я не вторая Дорота Масловская, поэтому глаза и мозги читателей этого отзыва останутся в целости и сохранности. Ну а если нет, то я уж точно буду в этом не виновата - я тут просто из буковок складываю слова, из слов предложения, вот и все.

Анджей и Магда, два персонажа, история любви которых пройдет через всю книгу. Так, нет, это не про этот роман. Анджей вроде любит Магду, но она его бросила, потому, что беременна, а он пошел к Анжеле, пошел к Наташе, пошел к Але, пошел туда, куда зовет его персональный компас, а Магду он любил, но теперь больше не любит. Магда вроде любит Анджея, но она испугалась, а потом так получилось, что она согласилась на то, что никак не сочетается с любовью к Анджею, чтобы победить в конкурсе и выиграть велосипед (спойлер - велосипед достанется другой). Анжела любит Анджея, а вообще она, конечно, любит Роберта, но она, кажется, мертва, по крайней мере из живого человека не может извергаться то, что извергается из нее, и выглядеть он не может так, как выглядит она, а еще совершенно не ясно, девственница она все-таки или нет. Наташа, давайте выпьем, Наташа, а лучше найдем пакетик амфы в птичьем молоке и разработаем план, в котором нет места Анджею, зато есть Анжеле, потому, что она, кажется, то, что надо для этого плана, хоть и немного мертва. Аля любит своих родителей и не любит куряк, пьяниц и наркоманов, а посему не любит никого из этой книги. Согласимся с Анджеем и примем за истину, что она скорее курица, чем существо какого-либо пола. Дорота, наверное, кого-нибудь тоже любит, но нам это доподлинно неизвестно, зато она дружит с Анджеем и открывает ему большую тайну о бумажных стенах, домах и самом Анджее.

Кажется, слишком сложно? Нет, на самом деле все очень просто. Одна большая клоака, в которой варится будущее страны, приправленное амфой, алкоголем и беспорядочными связями. Главное, иметь правильный ответ на вопрос о том, за кого ты? И если ты его знаешь, все будет хорошо. Точнее плохо, потому, что не смотря на то, что ты за тех, за кого правильно, те, за кого неправильно, все равно испортят твою жизнь, кто бы сомневался. И нет, не только в глобальном смысле слова - вот, например, заморят голодом твою собственную собаку, сволочи.

Скажу честно - я тупо не догнала процентов 80 книги, при том, что читалась она задорно. Наверное, это опять то произведение, в котором что-то стоит выше, чем такая банальная вещь, как сюжет. Или форма, или какой-то общий замысел (судя по последним страницам он все же есть, но для меня осталось загадкой, каков же он). На ком же все-таки акцент - на русских, против которых идет игра, или на своих, которые заинтересованы лишь поисками очередного пакетика наркоты? На личностях, которые пишут стихи и пишут письма о том, что цирки следует запретить, а бедных животных отпустить, или на в целом массе людской, которая, при всех своих различиях, все-таки плывет на одном ковчеге, и не факт, что этот ковчег не идет ко дну? О мире, который вокруг нас, или о том, что видится людям в бреду? Черт его знает, тайна обоссанных попугайчиков так и останется тайной.

Итого - странное знакомство, любопытное в деталях, не понятное в целом, ускользающее в части смысла как песок сквозь пальцы. Тот редкий случай, когда оценка 3 - это не оценка 3, а ровно среднее положение на отрезке от 0 до 5, и совершенно не понятно, в какую сторону склониться - все кажется неправильным и не тем, что должно быть, да и к книге с автором вопросов меньше, чем ко мне. Хотя, возможно наоборот, но мое чувство собственного великолепия сегодня уже спит, поэтому возьмем за истину, что я у мамы просто не очень умненькая.

Говорят, на детях гениев природа отдыхает. А что же тогда происходит с внуками? Они окончательно вырождаются? Или, напротив, им жить легче, ведь тень деда не такая густая, как тень отца?
Взаимоотношения трёх мужчин – деда, внука и сына – исследует в своем романе неведомый мне до сих пор, но определенно очень талантливый поляк Яцек Денель.
Столкновение представителей разных поколений со своими взглядами и ценностями – тема неисчерпаемая. В данном случае ситуация ещё интереснее, ведь перед нами не случайные люди, а три поколения семьи Гойя. Дед – гениальный художник, отец – бездарный художник (во всяком случае, так кажется до поры до времени), а внук вообще не художник.
Объективности ради, автор предоставляет слово каждому из героев. И они пользуются этим сполна. Каждый выгораживает себя, немного подвирает, чуть-чуть искажает факты, намеренно или ненамеренно. Бедный читатель очень быстро перестает понимать, где реальность, а где трактовки, где реальные поступки, а где обиды. Каждый из героев временами вызывает отвращение, и каждого можно понять. И не перестаешь удивляться, насколько люди – разные, даже когда они плоть от плоти.
Естественно, не обошлось без семейной тайны. Естественно, очень много рассуждений об искусстве, хотя рассуждениями они как раз не выглядят, скорее, это короткие замечания, иногда меткие, иногда спорные.
Текст очень мужской, стало быть, не лишенный скабрезности и лишенный сентиментальности. Слог легкий, язык выразительный.
Дополнительный бонус для тех, кто застал мрачные времена, когда в школах заставляли описывать картины («Снова двойка» и иже с ней): в этом небольшом романе есть несколько подробных описаний работ Гойи. Можно поучиться (или восхититься).

Эта книга полномасштабная семейная хроника одной еврейской семьи, в зеркале судеб ее героев отражается своеобразие Польши и ее культуры. Рассказывая историю своей семьи, Иоанна Ольчак-Роникер рассказывает историю Польши. И таким образом, через личности людей, история воспринимается по-другому, как-то берет за живое.

Хронологически повествование начинается с 1804 года. Рассказывая о своем прадедушке, потомственном раввине, автор посвящает нас в свое происхождение. Густав Горвиц (внук раввина) женится на Юлии Клейнман, дочери купца монополиста соли в Польше. Именно отсюда начинается повествование. В этом браке рождается девять детей, среди них бабушка автора книги – Янина. Как будто предчувствуя грядущие трагедии, уготованные историей еврейству, эта молодая семья стает на путь ассимиляции, отбрасывая веру Моисееву. Вытравив из семьи иудаизм, в душах детей образовалась пустота. Дети должны сами выбрать, чем заполнить эту пустоту. Нужно было выработать собственную, светскую иерархию ценностей, свои ориентиры: «Учтивость, трудолюбие, дисциплина, выдержка! Вот к чему должны вы стремиться, если хотите стать людьми». Эти слова говорила мать, Юлия. Каждый из них «становился поляком», как мог.

Всех детей этой семьи история разбросала по карте мира. Все они были активными участниками мировой истории. Кто-то боролся за свободу и самостоятельность Польши, кто-то стал юристом, кто-то врачом, физиком, писателем и журналистом. Все выбирали себе интеллигентные профессии.

Бабушка Иоанны Ольчак-Роникер вышла замуж за Якуба Мортковича, книгоиздателя и книготорговца. Их дочь (мать автора книги), Мария Ханна, воспитывалась в любви к печатному слову и книгам. Семейство книгоиздателей поддерживало связь и дружбу с писателями того времени, среди них: Леопольда Стафф, Стефан Жеромский, Мария Домбровская, Болеслав Лесьман и др. Слушая их литературные споры, Мария Ханна впитывала как губка любовь к литературе, творчеству, слову.
Кажется, что вся жизнь у них – сказка. Встречи с писателями, литературные вечера, всемирные выставки по книжному делу, все размеренно, интеллигентно. Но если обратить внимание на даты, то сразу стает ясно – скоро всему придет конец. 1939 год, война, истребление евреев, варшавское гетто, жизнь в оккупации, голод, нищета… Книжный магазин чуть ли не в первый день войны разрушила бомба. Казалось, несчастьям нет конца. Но они выжили. Это было чудо. Шесть лет они прятались по всей Польше. Они же все равно оставались евреями. Понятно, что это для них означало - смерть.

Все многочисленные родственники, распорошенные по Европе тоже терпели лишения. Кто-то отбывал наказание в Сибирских лагерях, кто-то пытался выехать из Польши, кто-то издавал подпольную литературу и за это сидел в тюрьме. Автор так досконально изучила историю своего рода, что просто пересказывать нет смысла. Нужно просто читать.

Девять детей одной семьи, а вместе с ними еще и дети, внуки, правнуки… Их линиями испещрена карта едва ли не всей Европы, да и Америки тоже. За каждой линией — свой круг событий, требующих осмысления. А их не мало.
Это и система образования и воспитания — целый пласт.
История становления и развития книжного дела в Польше.
Еврейство как проблема нравственная (больше, чем этническая) — и для еврея, избравшего путь ассимиляции, вступившего на путь преодоления местечковости; и для всего мира, ставшего свидетелем гетто — его возникновения и уничтожения; так и не проговоренная до конца вина Европы перед Катастрофой; наконец, участие евреев в революции и коммунистическом движении, в польском повстанчестве, войне с фашизмом.
Эмиграция и ее последствия.
Пронзительны страницы правды.

Казалось бы, тема массового убийства евреев поднята в литературе довольно масштабно, а в документальных хрониках кинематографа кто только не высказылся насчет холокоста.
Но каждый год открываются новые факты, история не переписывается, а дополняется воспоминаниями прошлых лет. Так получилось и с пьесой польского драматурга.

Исключительно ярко и эмоционально сдержанно он передал через своих героев историю из истории польского и еврейского народов. Небольшая пьеса охватывает почти весь ХХ век. Тут - про те времена, "как до войны поляки и евреи вместе учились, работали и веселились, а ксендз и раввин сообща решали все споры…" и про события, о которых словами участницы пьесы -"о если бы мне сказали, какая жизнь меня ждет, я бы сама пошла в тот овин с остальными".

А в целом, как обычно, но необычными словами, во главе угла - проблема свободы выбора человеком между добром и злом.
Достойно,качественно, на одном дыхании. Мечтаю посмотреть постановку в театре.

Похоже, чтобы стать отличным писателем, достаточно носить имя Ольга: Ольга Форш, Ольга Славникова, да и свежепрочитанный Осокин предлагает всем ждать появления Ольги... Что ж, кажется, что вот сразу и дождались, потому что к этим славным Ольгам добавляется польская писательница Ольга Токарчук.

Имя Ольги Славниковой всплыло в памяти совсем не случайно, уж больно хорош оказался литературный стиль Ольги Токарчук — и тут уже из мужской плеяды любимчиков сделали шаг вперёд Владимир Торчилин и Юрий Буйда — замечательная компания образовалась! Соединение этих трёх писательских имён произошло ещё и потому, что все эти авторы умело и охотно прибегают к жанру, граничащему как с реализмом, так и с его магическими формами. Смешение правды и вымысла, исторические сведения и восприятие реальности через своих героев (а главных героев в книге Токарчук несколько и действие перескакивает ходами шахматного коня туда-сюда от одного к другому, то и дело выпрыгивая вообще за плоскость линии персонажей и выводя в книжную реальность уже самого автора.
Вообще это больше похоже на сборник новелл (и опять мы вспоминаем Буйду с его "Прусской невестой" и торчилинскую "Время между") — некоторые кусочки текста вообще состоят из пары абзацев и являются авторскими репликами, другие занимаю уже гораздо больше места и требуют значительно большего времени на прочтение и проживание. Сразу предупреждаю, что в книге есть несколько фрагментов, которые могут для впечатлительных читателей стать камнем преткновения или неприятия — ну, там, какие-то патологоанатомические процедуры и прочие изготовления анатомических препаратов из людских тел... Однако в конечном счёте вся эта путаница смысловых фрагментов постепенно сливается в общее цельное пространство авторского замысла.

А ещё уверенно отмечаю великолепный литературный язык Ольги Токарчук (и тут уже Ольга Славникова встаёт где-то поблизости) — интересно, автор пишет на русском языке, или всё-таки на польском... хотя ведь и украинские корни есть...

В общем, с благодарностью улыбаюсь библиотекарше, посоветовавшей эту книгу при последнем визите :-)