Рецензии — стр. 23

Шорт лист букера значит. Ну-ну.
⠀
Время ураганов начинается с убийства, гласит аннотация.
⠀
Лучше бы оно на нем и закончилось, скажу вам я.
⠀
Банда пацанят находит в канале убитую ведьму и это вызывает бурю среди и так беспокойного населения. Через несколько историй жителей мы узнаем страшную правду.
⠀
Заманчиво, действительно.
⠀

⠀
Вот и вся история. Стоило пыхтеть 250 страниц.
⠀
У меня ощущение, что на меня вылили ушат помоев. Грязной, мутной воды, в которой до этого купался завшивленный бомж.
⠀
Что хотел сказать автор? Что в заброшенных мексиканских деревнях процветает разврат, наркота и инцесты? Ну… допустим.
⠀
Какие выводы я должна сделать, после прочтения? Что мне не стоит туда ездить? Или наоборот отправить просветительскую миссию? Или что? В мире есть нищета, грязь, убийства и зло. Какая неожиданность. Кому, в целом, это дорого быть актуально? Кто целевая аудитория? С тем же успехом я могу пойти посмотреть на жизнь бомжей с Казанского вокзала, не думаю что там что-то более осознанное происходит.
⠀
Чернуху надо уметь писать. Я говорила об этом раньше и не устану повторять. Просто вылить на страницы кучу дерьма это не написать книгу, и не стать великим писателем. Это просто вылить на бумагу кучу дерьма.
⠀
Бумага же все стерпит, а вот читатели нет. Пожалейте свою психику, не берите эту гадость в руки. Подобной бессмысленной херни полно в криминальных сводках по телеку, ей Богу.

Я не знаю как оценить эту книгу. Если говорить просто о качестве написанного, о языке, то это и 4, и 4,5 совершенно спокойно. Мне нравятся яркие и небанальные сравнения, которые время от времени всплывают в книге, и хлесткий язык, умеющий выразить эмоции иносказательно, не напрямую. Этим автор затягивает в свое повествование и уже не отпускает вне зависимости от того, интересен сам сюжет или нет.
А теперь перейдем непосредственно к сюжету этой книги. Скажем так, знала бы о чем, даже не начинала бы. Но, начав, не прочитать не могла. Перед нами союз молодежи, объединение юных экстремистов. Оно не вызывает сочувствия у людей степенных, семейных. Другие партии, с одной стороны, не прочь попользоваться шумной мальчишеской толпой, с другой - откровенно побаиваются их, когда шумный темперамент перехлестывает за рамки. Ну, а кто же является членами этого Союза? Безотцовщина, мальчишки, и, иногда, девчонки, не нужные в семьях. Часто из провинции, у которых не ладится жизнь, нет образования, профессии. Родители либо пьют, либо вкалывают на работе за нищенскую зарплату. А молодежь едет в Москву и видит там роскошные автомобили, рестораны, магазины с продуктами, которых они никогда и не пробовали. Наш герой, Санька, начинает размышлять, почему все так. И приходит к простому выводу об обворовавших всех буржуях и о том, как надо с ними сражаться.
Всю книгу автор пытается сохранить чистым своего пацана. Уберегает его от убийства. Но это искусственное ограждение. Как бы ребята не старались провести свою операцию захвата мирно - это невозможно в принципе. Более того, посмотрев на истории всех революций видно, что получается совсем не то, что планировали изначально. Словом, у ребят просто слишком много дурной энергии, и все еще жив искренний поиск идеалов, еще не сменившийся меркантильными мерками. Их можно понять, глядя на опустевшие деревни, еще живых пьяных мужиков, нищету и безнадежность. Можно понять, что в этом Союзе они нашли себе друзей, соратников. Вот только их попытки что-либо изменить такими способами в лучшем случае ни к чему не приведут, в худшем, их используют взрослые, и по их молодой крови пойдут к власти.

Книга будет абсолютно бесполезна для тех, кто в литературе ищет симпатии к героям и сопереживания. Тут некому симпатизировать и сопереживать. Прилепин обалденно умеет погрузить в свою историю. Кусочек жизни *союзника* Саши Тишина.
*Союзники* списаны с *нацболов*, автор и сам из этой среды, знает о чем пишет. Буйная молодежь протестующая против всего, громящая на митингах витрины магазинов, устраивающая акции протеста, бессмысленные и беспощадные, не имеющая четкого разумного плана. Главная идея ясна, как в *Интернационале* - весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем… Только с неприятием чужих, разрушать мир насилия собственно насилием, а что потом не понятно. Мама — анархия, папа — стакан портвейна (с) Точнее, вместо портвейна водка, много водки. Куда ж без неё родимой.
Этот контингент дурдома Ромашка не питает иллюзий, что как-то само собой все устаканится, к власти придут честные люди и все будет хорошо. Хорошо не будет. Никому.
Их логика — если мне плохо, моим родным и знакомым плохо, то почему кому-то должно быть хорошо? Им же не может быть хорошо, они заблуждаются, а если кому-то нормально, то ему должно поплохеть. Учиться? Работать? Мать надрывается, чтобы здорового лба прокормить и пропоить? У нее сапоги каши просят? Самому работать пойти устроиться? Не наш метод! Родина в опасности! Верните Родину) И стакан налейте.
Но управляют этими молодыми бунтарями люди более взрослые, но не менее странные.
Глава *союзников* Костенко аналог Лимонова. Многие акции напоминали нацбольские.
Молодежь неблагополучная. Из тех у кого с родителями не сложилось, жизнь неустроена, образование, как Жеглов говорил — восемь классов и три коридора.
У главного героя все через пень колоду. Мама простая нормальная женщина, медсестра. Отец тоже был образованным человеком, преподавал в университете, но пил и больное сердце не выдержало. Сын отцу не был нужен, всегда его сторонился, воспитывать не спешил. Много таких, кто детей для галочки заводят, чтобы было, как у всех, а что с ними потом делать не знают. Сами росли сорной травой и эти вырастут. И не обижайтесь потом. Что выросло, то выросло.
У Саши чувствуется некий стержень, но применить его он не может и не знает как и зачем. Энергии, как в атомном реакторе. Нет у него ответов на многие вопросы, что постоянно звучат в голове. Плывет по течению. А если энергии нет выхода, то рано или поздно рванёт.
Прилепина можно не любить, плеваться от его взглядов и убеждений. Но писатель он отличный, умеет вывернуть чужое нутро и показать его изумленной публике. Надо знать, что творится у других в умах и душах, пусть не принимать, но понимать.

Живя в Корее, очень интересно читать о том, что вижу, изнутри. От самих корейцев.
И эта – с одной стороны, очень жизненная, а другой, невероятно метафорическая, потому что отражает жизнь целого поколения – история, прекрасно отражает основную проблему современной Кореи. Когда старые уклады сталкиваются с новыми веяниями.
Жизнь в Корее меняется слишком быстро, а психология корейцев – слишком ригидна. Поэтому женщины, которые первыми (ибо они-то в этой всей истории, не книжной, а корейской – жертвы) приняли изменения и стараются выцарапать себе под них пространство для жизни, страдают больше. Корейских мужчин при этом практически все устраивает. Им очень удобно жить так, как жили их предки, и единственное, что выбивается из комфортного существования – непокорность этих странных баб, которые стремятся не понятно к чему, которые хотят черт знает что.
Это история женщины, которая в брутальном мире мясоедов (а мясо в Корее священно) «внезапно» отказывается от него, становясь вегетарианкой.
Надо понимать, что в существующей корейской реальности это равносильно медленному и мучительному самоубийству. Потому что помимо того давления, что уже было (а это основной бич корейского общества – социальное давление, прессинг и культ стыда), женщина обрекает себя на дополнительную непосильную порцию. Поэтому «вегетарианство» стало во многом голоданием.
Это очень непростая книга о медленном и мучительном угасании, о болезни. Это история ухода. Добровольного выпиливания себя из жизни, когда стало просто невозможно существовать в тех условиях, которые может предложить общество.
Это очень честная книга. И как всегда бывает с корейцами, когда они снимают или пишут не о том, что хочется, или о том, что могло бы быть, а о том, как оно бывает на самом деле, жесткость начинает граничить с жестокостью. Обнаженка во всем – поступки, мотивации, описания. Натурализм.

Эта книга заслуживает отзыва столь же витиеватого и прекрасного, как она сама. Но, боюсь, у меня не получится собрать в один связный текст и выстроить в логическую прямую тот лабиринт, который она собой представляет. Хотя это даже не лабиринт, а скорее кубик Рубика, который на протяжении 700 страниц тебе приходится собирать. Кубик, где на каждой грани одновременно присутствуют фрагменты разных эпох, а разделенные веками исторические и вымышленные персонажи ведут между собой диалог. Где время и европейская история сосредоточились в одном месте, в памяти одного человека, в одной скрипке, которая одновременно служит источником бед и эстетических наслаждений.

В основе романа – большая маленькая жизнь Адриа Ардевола, полиглота и в целом интеллектуально одаренного барселонца, который в романе одновременно «я» и «Адриа», в третьем лице. Об эту смену ракурсов сначала тоже спотыкаешься, также как и об тысячу культурно-исторических отсылок, норовящих увести тебя в сторону. Далее, в число главных персонажей романа, безусловно, входит и скрипка работы Сториони с долгой, темной, почти детективной историей. Вместе со скрипкой в жизнь Адриа проникают истории людей, через руки которых она прошла, и мест, оставивших на ней свой след. Эти истории, начавшись с времен расцвета Инквизиции, тянутся до наших дней и во многом повторяют одна другую. Меняются имена судей и палачей, орудия пыток, но само зло, творящееся во имя «великих» идей, никуда не исчезает. По сути - это роман взросления не только одного человека, но и цивилизации, которая так и не повзрослела.

То, о чем здесь пишет Кабре – о попытках разобраться в природе и эволюции зла, о роли искусства в жизни, о вечном стремлении человека к обладанию, о случайности и предопределенности, о любви, ошибках, о том, что никто не застрахован, что все это уже было, что история ходит по кругу – все это, безусловно, интересно, но лучшая часть книги все же не ее «контент», а то, как она написана. Ее нужно созерцать, не знаю как по-другому. Кабре не облегчает жизнь читателю, не указывает по сто раз на одной странице, в какую сторону нужно смотреть. Но и чересчур сложным этот роман не является. При всей своей кажущейся хаотичности текст не позволяет заблудиться окончательно, расставляя тут и там маячки, которые в итоге все равно выведут внимательного читателя на главную дорогу.

Это книга на любителя. Я с ней отдохнула, несмотря на такую загруженность текста. Гораздо больше я устаю от книг, в которых по ходу чтения приходится постоянно подгонять автора, пробуксовывающего на какой-нибудь очевидности.

“I have dreams too, you know. Dreams…and I could let myself dissolve into them, let them take me over…but surely the dream isn’t all there is? We have to wake up at some point, don’t we? Because…because then…”

Мне тоже снятся сны, знаешь. И я могла бы позволить им забрать меня с собой, могла бы раствориться в них. Но сны - это еще не все, понимаешь? В какой-то момент мы должны проснуться. Потому что... потому что потом...

Я не ем того, что было живым, прежде чем попасть на тарелку. Не из идейных соображений, не по врачебным показаниям, не потому, что видела "особые" сны. Предпочитаю не оповещать об этом окружающих за исключением таких случаев, как этот, когда тема напрямую соотносится с вопросом. Готовить мясо для близких тоже почти перестала. Постепенно: с мужем и детьми мы в разных городах, а когда встречаемся, им вкусно из моих рук и то, что без мяса. В гостях накидываю на тарелку гарниры, если кто-то оращает внимание и время застолья совпадает с православным постом - говорю, что пощусь. Если не совпадает, просто отвечаю, что не ем.
Это не в порядке саморекламы, а для того, чтобы объяснить ряд особенностей жизни человека, который отказался от убоины. Тебя не понимают. Твое поведение считают блажью, интересничаньем, способом привлечь внимание к своей тонкой душевной организации. Интересуются, откуда собираешься брать белки. В общем - ставишь себя в конфронтацию с окружающими. Если тебе не блазит нарисованная на груди мишень, делай по возможности незаметно. Оставь это личным делом вас двоих: тебя и твоей кармы.

Героиня "Вегетарианки" начинает с того, что выметает из рефрежираторов мясных продуктов на двести тыщ корейских вон (порядка двенадцати тысяч рублей) в мусорные мешки, настолько увлекшись занятием. что забывает разбудить на работу мужа. Ей приснился сон. Неприятный, оставивший привкус крови во рту. И она думает, что такая жизнь невыносима, нужно что-то менять, и решает отказаться от мяса. Там еще детские травмирующие воспоминания о большом белом псе, который что-то не то сделал и властный отец в качестве наказания заставил его бежать за мотоциклом, загоняв до смерти. У собаки тоже кровь хлынула изо рта. В общем, я скорее сочувствую Ён-Гей, не одобряя ее радикальности в решении проблем (правая нога хрусть - и пополам, левая - хрусть и пополам).

А потом мерзкая сцена семейного обеда, когда отец силой пытается впихнуть в рот кусок мяса. а брат держит за руки, и, вырвавшись, девушка полоснет себя фруктовым ножом по запястью, да так, что кровь брызнет на рубаху шурина. Ее муж даст тому денег на новую, не подозревая (как никто не подозревает), что тот давно и безнадежно влюблен в его прибабахнутую вегетарианку и сделает окровавленную рубаху фетишем. И будет думать о свояченице все время ее пребывания в дурке после попытки суицида. А после, когда уже почти излечившаяся, Ен-Гей разденется в больничном дворике почти догола на глазах у всех и муж разведется с ней, этот парень предоставит ей убежище в их с ее сестрой доме.

И станет переживать недоступность желанного существа, которое находится так близко, знакомую всякому, кто помнит Гумберта. А после задумает инсталляцию (он художник, знаете ли: режиссер, мультипликатор, специалист по компьютерной графике - творит современное искусство на стыке многих направлений). Так вот, родимое пятно девушки, ее монгольская марка, станет для него манком, которому невозможно сопротивляться; в какой-то момент мужчина предложит ей сделать боди-арт и сняться в его фильме. А она не откажется.

И фильм превратится в софтпорно - очень эстетичное, самому себе он кажется чуть ли не Миядзаки. А потом будет момент одновременно трагичный и - я хохотала. Не знаю, почему. Читала по-английски, в русском варианте, возможно остается лишь горькая ирония или сарказм, но в английском (который тоже неродной для романа) было гомерически смешно: Когда я увидела ее в обнимку с мужиком, оба разрисованы цветочками, поначалу решила, что она нашла себе такого же ненормального...

Знаете, на протяжении второй части я то и дело думала: А как жена? Что она - владелица небольшого парфюмерного магазинчика? Что чувствует, что думает, как переживает происходящее. Третья часть будет о ней, старшей сестре Ин-Гие: почтительной дочерb, верной жене, заботливой матери, нежной сестре, ответственном предпринимателе. И она по-настоящему прекрасна. Хотя не чужда семейной радикальности в поступках. Однако мир держится на ее хрупких плечах.

Эта книга о допустимой мере самоидентификации для человека, живущего в обществе; об эскапизме; об ответственности. Об умении оставаться человеком, не превращаясь в растение.

Это моя вторая книга у Оза, но первая была давно и, если честно, поняла я в ней мало. Наверное, так и правильно - потому что без базовых знаний о современном Израиле, о его истории, о проистекающих конфликтах, читать конкретно Оза довольно бессмысленно. Ну и желательно в принципе интересоваться еврейской культурой, которая, как многие знают, от религии неотделима.
Итак, в центре сюжета - молодой студент Шмуэль, который в стесненных финансовых обстоятельствах вынужден наняться к пожилому еврею, живущему под опекой своей невестки-вдовы. В обязанности Шмуэля входит развлекать старика разговорами, а в остальное время он рассуждает и собирает информацию на тему, которая должна была стать "тезой" его диссертации - "Образ Иуды в еврейских источниках". Таким образом в книге оказывается двойной подтекст, общей канвой для которого является тема предательства - с одной стороны это отец красавицы-невестки, бывший сподвижник основателя Израиля Давида Бен-Гуриона, в своей время лишенный всех постов за дружбу с арабами, а с другой - сам Иуда. И вот тут без знаний израильских реалий читатель, боюсь, может заскучать - мне же, имея под рукой неиссякаемый источник информации, да и просто весьма неплохо знакомой в силу обстоятельств и с библейской стороной вопроса, и с израильской - было очень интересно.
Для начала, теория о том, что Иуда на самом деле не предатель - не нова. Тут нелишним будет упомянуть, что вторая часть его имени - Искариот - толкуется двояко. Более общепринятой является теория, что Искариот - это "иш Крайот", буквально "парень с пригорода". Но Амос Оз в своей книге вкладывает в уста Шмуэля другую, менее популярную сейчас теорию - что Искариот означает "из города Кариота", таким образом выводя линию о том, что Иуда был довольно богатым человеком (собственно, в подтверждение этому именно он был казначеем всей апостольской братии). Итак, Оз через Шмуэля излагает теорию в чем-то схожую с теорией, изложенной много-много лет назад в повести Леонида Андреева "Искариот" - о том, что Иуда предателем никогда не был, что на самом деле он был самым верным сторонником Иисуса и искренне верил в его бессмертие. Правда, у Андреева Иуда все же исполнитель воли Иисуса, а у Оза - Иисус поддается на уговоры Иуды "явить истинное чудо", но умирает на кресте, отчего Иуда в отчаянии кончает жизнь самоубийством, осознав смертность и бренность кумира.
Второй линией книги является продолжающееся уже более полувека противостояние евреев и арабов. Абрабанель - отец героини - заслужил титул предателя за то, что выступал против войны, поддерживал дружеские контакты с арабской общиной и яростно протестовал против инициатив Бен-Гуриона. Чтобы немного в это все врубиться, стоит почитать о самом Озе - он придерживается крайне левых взглядов (разделение территории, мир с Палестиной, возможно - разделение Иерусалима и т.д.), которые давно уже в Израиле непопулярны, отчего сам не раз и не два подвергался публичной критике. Таким образом перед нами не просто великолепное - тут не поспоришь - литературное произведение. Перед нами манифест автора, его политическое кредо, концентрированное изложение pro et contra. Симпатии его известно на чьей стороне, да и читателя Оз довольно умело затягивает в свои сети - Шмуэль слишком легко попадает под власть чар красавицы Аталии, а также искренне верит в теорию не-предательства Иуды.
Подытоживая - тем, кто интересуется вышеозначенными темами - должно зайти. Остальным может показаться недостаточно напряженным и уж точно вызовет больше вопросов, чем ответов.

Я даже применрно сказать не могу с чем связана моя такая уж ярая нелюбовь к жанру постмодернизма. Хотя, не то чтобы ярая, и не то чтобы нелюбовь, но что бы я не читала в этом жанре - мне становится скучно Наверное, это просто не мой жанр и не мое направление.

Я еле осилила книгу - 736 страниц равномерного, тягучего романа, оказались для меня почти невыносимы. Слишком скучно и неинтересно мне было. История музыканта, рассказывающего о своей жизни начиная с самого детства. Исповедь. По идее, должно было быть интересно, но на деле скука смертная. И скорее всего, дело тут даже не в переводе, а в самом авторе. Я очень не люблю "поток сознания", а это очень похоже. Терпеть не могу, когда повествование скачет с одного на другое. Когда четко направленный сюжет начинает уходить куда-то в дебри. Рассуждение об отце, странице спустя уже природа и то, какие классные леса и деревья, бабочки. У меня такое ощущение, что либо Камбре потерял нить повествования, либо периодически забывал о чем писал.

Я не говорю, что книга ужасная. Нет, книга нормальная, у нее есть свои почитатели. Да и автор неплох, просто не мое это. Не по зубам мне Жауме Камбре. Такие книги я и называю "литературными кактусами". Это, когда книга не нравится, давишься ею, но вынужден по разным причинам дочитать. В моем случае, учеба и игра. И я не имею правва не дочитать заявленную книгу, какой бы она не была.

А по поводу автора, это мое первое и последнее чтение его книг. Без права второго шанса.

Быть может, именно в этот момент ты наконец разрешил себе дать полную волю разочарованию и подумать: и ради чего все это? Весь этот долгий путь, бессонные ночи за книгой, ночи вопросов, ночи мечты, ночи вслушивания, ночи упоения и отчаяния, чтобы в итоге прийти к такой банальности, как смерть? Неужели именно это, всего лишь это, смерть, и есть печальная правда любой жизни?

Этот роман начинался как писательское эссе, невероятно раздутое до объема книжного томика. Где автор, полный чувственных метаний, размышляет о своём пути и призвании, о том, что сделало его таким. Это очень пафосно, романтично и невыносимо, до оскомины на зубах, скучно. От патетичности мыслей Диегана можно заработать диабет. Это синкретизм всего сущего. То, на чём заработал своё имя Коэльо. Я миллиард раз читала всё это во множестве других книг. Форма дневниковых записей позволяла автору делать вид, что он максимально честен с самим собой. Но как же иронично в таком ключе звучит следующая характеристика персонажа:

– У тебя никогда не хватает мужества отвечать за собственное мнение. Ты не можешь без оговорок, вечно даешь понять, что есть нюансы, что не все так однозначно. По-твоему, это признак ума, зрелости, глубины мысли? О чем бы ни шла речь, о самых важных или самых обыденных вещах, ты никогда не можешь определиться. В данную секунду ты чего-то хочешь. А секунду спустя – уже нет. У тебя в одной фразе уживаются вера и сомнение. Жизнь, состоящая из сплошных «может быть»? Такой жизни ты хочешь? Невозможно понять, что у тебя в голове.

И этот человек пытается раскрыть таинственное исчезновение Т.Ш. Элимана, написавшего (или НЕ написавшего – в этом крючок загадки) «Лабиринт бесчеловечности».

Роман, высмеивающий критиков, не читающих критикуемый ими текст, и пытающихся в таком случае «судить о книге по обложке», то есть по жизни автора.

Роман, пытающийся найти свою идентичность, найти потерянные корни, но при этом проваливающийся в пучину европейского стандарта.

Роман, который удивительнейшим образом удалось спасти... Единственное, что придало жизни этому блоку бумаги – война, ужасы которой описаны с простотой, позволяющей максимально прочувствовать невоспонимость потери и бесконечную боль.

Мама прижала меня к себе, отец присоединился к этому объятию, и мы простояли так две или три минуты, не говоря ни слова. Две или три минуты на то, чтобы прожить вместе жизнь, которую нам не суждено было прожить, но которую мы могли бы прожить; две или три минуты на то, чтобы пережить заново уже прожитое. В этом объятии встретились два направления времени: воспоминание, которое уводило нас в прошлое, и надежда (правда, упиравшаяся в кровавый тупик), которая заглядывала в наше невозможное будущее.

Как когда-то в поселке Тополи, занявшегося пожаром, простой колодец стал спасением, так и здесь... ОН - это шанс избежать смерти. Но невозможно оградить себя от мира, просто закрыв уши. Даже если изо всех сил пытаешься. Есть вещи, сильнее и страшнее, чем твоё желание пройти мимо. Лишь бы нам всем хватило мужества видеть и слышать.