Мохамед Мбугар Сарр4.2 2018 год. Молодому сенегальскому писателю Диегану Латиру Файе, живущему в Париже, попадает в руки книга “Лабиринт бесконечности”, выпущенная в далеком 1938 году. Роман настолько его захватывает, что он загорается мыслью узнать как можно больше о его авторе, некоем Т. Ш. Элимане, которого восторженная критика называла “негритянским Артюром Рембо”.
Диеган обнаруживает, что после скандала, сопровождавшего выход книги, Элиман исчез. В поисках следов загадочного собрата по перу писатель погружается в изучение трагичных периодов истории середины XX века.
Блуждая по бесконечному лабиринту событий прошлого, он объедет всю Францию, побывает на родине - в Сенегале, доберется до Аргентины. Это долгое путешествие во времени и пространстве заставит его по-новому взглянуть на мир, литературу и свое место в ней.
Cristina Morales5.0 Son cuatro: Nati, Patri, Marga y Àngels. Son parientas, tienen diversos grados de lo que la Administración y la medicina consideran «discapacidad intelectual» y comparten un piso tutelado. Han pasado buena parte de sus vidas en RUDIS y CRUDIS (residencias urbanas y rurales para personas con discapacidad intelectual). Pero ante todo son mujeres con una extraordinaria capacidad para enfrentarse a las condiciones de dominación que les ha tocado sufrir. La suya es la Barcelona opresiva y bastarda: la ciudad de las okupas, la Plataforma de Afectados por la Hipoteca, los ateneos anarquistas y el arte políticamente correcto.
Fatima Daas4.0 Je m'appelle Fatima Daas. Je suis la mazoziya, la petite dernière. Celle à laquelle on ne s'est pas préparé. Française d'origine algérienne. Musulmane pratiquante. Clichoise qui passe plus de trois heures par jour dans les transports. Une touriste. Une banlieusarde qui observe les comportements parisiens. Je suis une menteuse, une pécheresse. Adolescente, je suis une élève instable. Adulte, je suis hyper-inadaptée. J'écris des histoires pour éviter de vivre la mienne. J'ai fait quatre ans de thérapie. C'est ma plus longue relation. L'amour, c'était tabou à la maison, les marques de tendresse, la sexualité aussi. Je me croyais polyamoureuse. Lorsque Nina a débarqué dans ma vie, je ne savais plus du tout ce dont j'avais besoin et ce qu'il me manquait. Je m'appelle Fatima Daas. Je ne sais pas si je porte bien mon prénom.
Чигозие Обиома4.2 Чинонсо – молодой нигерийский фермер, который страстно любит своих птиц. Но однажды ночью он встречает на мосту женщину, пытающуюся спрыгнуть в мутный поток. Спасение становится началом любви, однако Чинонсо не ровня Ндали. Чтобы добиться руки возлюбленной, он продает все свое имущество и отправляется на Кипр получать образование. Однако вскоре выясняется, что он был жестоко обманут: Чинонсо остается один в чужой стране – без денег и без крыши над головой. Словно Одиссей, он дрейфует все дальше и дальше от своей мечты и от дома.
James Noel0.0 12 janvier 2010, jour fatidique du séisme ravageur. Un survivant ténu -autoproclamé Bernard- rencontre Amore, Napolitaine oeuvrant comme bénévole dans une ONG. Le coup de foudre sonne comme un regain. Pour sortir du grand chaos de la ville soliloque et disloquée, et aider Bernard à se délivrer de son effondrement, Amore, belle tigresse de Frangipane, lui propose un voyage à Rome.
A bord d'Ici-Bas Airlines, Bernard décolle, les yeux fermés. Une étrange mappemonde, entre autres belles merveilles -comme on dit l'extraordinaire en Haïti-, se dessine dans la pensée de celui qui rêve de retourner au pays en héros...
Belle merveille est un roman flash. Qui nous dit, avec un humour et une causticité débridés, l'amour, le sexe salutaire, la confusion, la folie, et puis l'absurdité de l'aide internationale quand elle tire à elle la couverture des désastres.
Ecrit dans une langue syncopée, magnifiquement inventive, Belle merveille est un premier roman qui porte si bien son nom.
Изабель Вайднер0.0 Gaudy Bauble stages a glittering world populated by Gilbert & George-like lesbians, GoldSeXUal StatuEttes, anti-drag kings, maverick detectives, a transgender army equipped with question-mark-shaped helmets, and pets who have dyke written all over them. Everyone interferes with the plot. No one is in control of the plot. Surprises happen as a matter of course: A faux research process produces actual results. A digital experiment goes viral. Hundreds of lipstick marks requicken a dying body. And the Deadwood-to-Dynamo Audience Prize goes to whoever turns deadestwood into dynamost. Gaudy Bauble stages what happens when the disenfranchised are calling the shots. Riff-raff are running the show and they are making a difference.
Angel Igov0.0 "Това е книга за време на еуфория и време на страх, време на вяра и време на мерзост, време на ярост, наречена "революционна", и време на обикновена подлост. Героите на Ангел Игов са въвлечени в работата на един от най-болезнените мигове на българския ХХ век, споменът за който и днес ни разделя непримиримо, въпреки бездната от седемдесет години: Народния съд. Авторът изправя участниците в тази история пред избор- избора между съучастничеството и съхраняването, между съвестта и неудържимото желание за лично отмъщение. "Кротките" е предизвикателство и към нашата съвест: ненатрапчиво, но категорично Ангел Игов ни напомня, че всяко време изправя хората пред избор."
Amir Hassan Cheheltan0.0 Jeden Donnerstag kamen in das Elternhaus Cheheltans acht Gäste, um mit den Eltern und später auch ihm selbst über Literatur zu sprechen. Sie sprachen vorzugsweise über die klassische persische Literatur, über Rumi, Hafis, Saadi, Ferdowsi und andere. Über Jahre hielten diese Treffen an und eröffneten einen Raum der Sprache, der Poesie, der Interpretation, was die großen Themen des Lebens und des Geistes anbelangt, verbanden die Teilnehmer, verstrickten sie aber auch miteinander, weil die Staatsmacht auch in ihren Zirkel reinregierte.
Denn in diesem Zeitraum seit den sechziger Jahren herrscht erst der Schah mit seinem Repressionsapparat und dem Geheimdienst SAVAK, bis die islamische Revolution von 1979 das Regime durch die Macht der Mullahs ersetzt. In seiner dichten und detaillierten Erzählung kehrt Amir Hassan Cheheltan immer wieder zu dem Zirkel der Literaturliebhaber, den Gesprächen über die Poesie, der Rolle seiner Eltern, den Impulsen für die eigene Lektüre und der Wirkung der Literatur zurück. Denn diese ist älter, weiser, komischer, subversiver und sexuell weitaus freizügiger, als die offizielle Sittenlehre und die gesellschaftlichen Zwänge es dulden wollen.
Фернанда Мельчор3.4 "Время ураганов" - роман мексиканской писательницы Фернанды Мельчор, попавший в шорт-лист международной Букеровской премии. Страшный, но удивительно настоящий, этот роман начинается с убийства. Ведьму в маленькой мексиканской деревушке уже давно знали только под этим именем, и когда банда местных мальчишек обнаружила ее тело гниющим на дне канала, это взбаламутило и без того неспокойное население. Через несколько историй разных жителей, так или иначе связанных с убийством Ведьмы, читателю предстоит погрузиться в самую пучину этого пропитанного жестокостью, насилием и болью городка. Фернанда Мельчор создала настоящий поэтический шедевр, читать который без трепета невозможно.
Ivana Sajko0.0 Ivana Sajko führt uns in einen Krieg zwischen Küche und Schlafzimmer: Er, ein arbeitsloser Humanist, versucht die Welt zu verändern und einen Liebesroman zu schreiben. Sie, eine passable Schauspielerin, hat den sicheren Job im Theater gekündigt und kümmert sich um das gemeinsame Kind. Er ist berauscht, sie ist besorgt. Beide kreisen sie umeinander und dem Abgrund entgegen.
Fiston Mwanza Mujila4.5 "An exuberantly dark first novel." — NPR's Fresh Air w/ Terry Gross
**Shortlisted for the 2015 Etisalat Prize for Literature**
Two friends, one a budding writer home from abroad, the other an ambitious racketeer, meet in the most notorious nightclub—Tram 83—in a war-torn city-state in secession, surrounded by profit-seekers of all languages and nationalities. Tram 83 plunges the reader into the modern African gold rush as cynical as it is comic and colorfully exotic, using jazz rhythms to weave a tale of human relationships in a world that has become a global village.
**One of Flavorwire's 33 Must-Read Books for Fall 2015**
**One of Book Riot's 5 Books to Watch for in September**
Fiston Mwanza Mujila (b. 1981, Lubumbashi, Democratic Republic of Congo) is a poet, dramatist, and scholar. Tram 83 is his award-winning and much raved-about debut novel that caused a literary sensation when published in France in August 2014.
Shumona Sinha0.0 « Les mots s’ajoutaient aux mots. Les dossiers s’entassaient. Les hommes défilaient sans fin. On ne distinguait plus leur visage ou leur corps. Ensemble comme un gigantesque amas obscur ils nous mettaient mal à l’aise. Ils étaient obligés de mentir, de raconter une tout autre histoire que la leur pour tenter l’asile politique. Évidemment on ne croyait presque jamais à leurs histoires. Achetées avec le trajet et le passeport, elles allaient jaunir et tomber en miettes avec tant d’autres histoires accumulées depuis des années ». Au petit matin, après avoir passé la nuit au poste pour avoir fracassé une bouteille de vin sur la tête d’un immigré, une jeune femme déroule le film de l’année écoulée et les raisons qui l’ont conduite à ce déchaînement de violence. Étrangère elle aussi, elle gagne sa vie comme interprète auprès des demandeurs d’asile, dans les bureaux semi opaques des zones périphériques de la ville. Place intenable, insoutenable. Ce récit se lit comme une succession de tableaux et de scènes, qui fouillent aussi bien les consciences qu’ils peignent la violence du monde. Le regard de l’auteur est comme le poème de Baudelaire qui donne son titre au livre : sans concession et sans complaisance.
Амос Оз4.0 Зима 1959/1960, Иерусалим. Вечный студент Шмуэль Аш, добродушный и романтичный увалень, не знает, чего хочет от жизни. Однажды на доске объявлений он видит загадочное объявление о непыльной работе для студента-гуманитария.
Заинтригованный Шмуэль отправляется в старый иерусалимский район. В ветхом и древнем, как сам город, доме живет интеллектуал Гершом Валд, ему требуется человек, с которым он бы мог вести беседы и споры. Взамен Шмуэлю предлагается кров, стол и скромное пособие. В доме также обитает Аталия, загадочная красавица, поражающая своей ледяной отрешенностью. Старика Валда и Аталию явно связывает какая-то тайна, прошлое, в котором достаточно секретов. Шмуэль, часами беседует со стариком, робеет перед таинственной Аталией и все больше увлекается темой предательства, на которую то и дело сворачивают философские споры. Ему не дают покоя загадки, связанные с этой женщиной, и, все глубже погружаясь в почти детективное расследование, он узнает невероятную и страшную историю Аталии и Валда.
Новый роман израильского классика Амоса Оза — о предательстве и его сути, о темной стороне еврейско-христианских отношений, наложивших печать и на современную арабо-еврейскую историю. Нежная, мягко-ироничная проза Амоса Оза полна внутреннего напряжения, она погружает в таинственную атмосферу давно исчезнувшего старого Иерусалима. Это очень личный роман писателя, в котором особенно емко отразились его философские, политические, религиозные взгляды – сложная, красивая и загадочная историю о том, как в любом человеке, независимо от вероисповедания и политических взглядов, темное всегда сочетается со светлым.
Dany Laferrière4.0 Un jeune homme de vingt-trois ans a quitté son pays de façon précipitée. Un homme épuisé y retourne, trente-trois ans plus tard. Le jeune homme est passé de l’étouffante chaleur de Port-au-Prince à l’interminable hiver de Montréal. Du Sud au Nord. De la jeunesse à l’âge mûr. Entre ces deux pôles se trouve coincé le temps pourri de l’exil.
Une nuit, un coup de fil lui apprend le décès de son père à New York. Ce père qu’il n’a pratiquement vu qu’en photo. Cet événement le fait quitter la baignoire pour prendre la route. D’abord n’importe où, vers le nord; comme un adieu à cet univers de glace qui l’a tenu au frais si longtemps. Puis à New York pour les funérailles de son père, que l’exil avait rendu fou. Il compte le ramener à son village natal de Barradères, dans le sud d’Haïti. Pas le corps, qui appartient au voyage. Plutôt l’esprit. Des funérailles sans cadavre. Et le voici à Port-au-Prince, où il se terre dans une chambre à l’hôtel, n’osant regarder cette ville qu’il a tant rêvée là-bas dans sa baignoire, à Montréal.
Si, dans Je suis un écrivain japonais, Dany Laferrière s’était donné pour but de vider le concept d’identité de tout son contenu, il poursuit ici l’objectif contraire. Qu’est-ce qui fait que nous venons indéniablement d’un lieu, d’une culture ? Pourquoi sommes-nous toujours le fils de notre père ? Un roman à la forme neuve, originale, qui mêle haïku et narration. Un livre grave, poétique, onirique, réaliste. Le livre d’un très grand écrivain.
Теджу Коул3.8 По улицам Манхэттена бродит молодой нигерийский врач-психиатр по имени Джулиус, размышляя о своих отношениях, недавнем разрыве с подругой, о своем настоящем и прошлом. Он встречает людей разных культур и классов, которые помогут ему разобраться в том путешествии, которое приведет его в Брюссель, в Нигерию его юности и в самые непознаваемые грани его собственной души.
Единственный роман фотографа, эссеиста и куратора Теджу Коула был восторженно принят критикой, закономерно сравнивавшей этот текст с прозой Зебальда. Однако в том неприметном зазоре между фактом и выдумкой, который возникает между рассказчиком и автором, таится отнюдь незебальдовский сюжетный поворот, заставляющий читателя по-новому взглянуть на обманчивую слабость голосов меньшинства.
Мирча Кэртэреску0.0 "Peretele era, in intregime, un urias insectar. Ordonati in randuri si coloane, pe toate suprafata isi intindeau aripile fluturi, cei mai mari si mai frumos colorati ce-ar fi putut fi vazuti vreodata. Aripi largi si puternice, cu doi ochi micuti in partea de jos, corpuri groase si inelate. Cate-un piron de otel, infipt in corpuri, intre doua inele, tintuindu-le pe cutele satinului sidefiu cu care era peretele imbracat. Cate-o placuta de alama gravata cu cate-un nume sub fiecare dintre ei. O, frumusete, de ce gura ta e mereu atat de amara? De ce e cumplit orice inger? De ce numim monstru orice minune inepuizabila? Pe placile de alama nu erau inscrise nume de genuri si specii, ci nume de femei: Corrie, Petra, Gertie, Ans, Joke... Si triumfatoarele trofee cu aripile-ntinse nu erau gingase lepidoptere, ci oase iliace, prinse pe vertebrele lor, centuri pelviene, largi, generoase, de femei ce fusesera iubite cu patima, bazine ce ocrotisera candva feti ghemuiti, visatori, cu fata umbrita de aripile fluturelui matern."
Михаил Шишкин4.0 Роман Михаила Шишкина “Венерин волос” был удостоен сразу трех престижных литературных премий: “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и имени И.Бунина. По его мотивам поставлен спектакль “Самое важное” в театре-студии Петра Фоменко. Известный прозаик, живущий последние годы в Швейцарии, еще раз доказал, что “высокая проза” нужна читателю.
“Венерин волос — это травка-муравка, в мимолетном городе Риме — сорняк, а в России — комнатное растение, которое без человеческого тепла не выживает… Я писал этот роман в Швейцарии, во Франции, в Риме. Он очень русский, но одновременно выходит за границы русского мира, не помещается в них...” (Михаил Шишкин).
Marie NDiaye0.0 Die vierzigjährige Norah gibt dem Drängen ihres Vaters nach und besucht ihn in Dakar: Die Juristin soll ihren Bruder aus dem Gefängnis holen. Das schwierige Treffen mit dem Vater führt die Frau an den Rand des Wahnsinns. Fanta hat im Unterschied zu Norah Dakar verlassen, um ihrem Ehemann Rudy in die französische Provinz zu folgen. Sie gibt sich dort vor Langeweile auf, so meint Rudy, durch dessen Perspektive wir von Fanta erfahren - doch ihm entgeht Entscheidendes. Von Afrika aus betrachtet erscheint ihre Existenz geradezu luxuriös und begehrenswert, weshalb Khady, die junge Afrikanerin, illegal nach Frankreich einzuwandern sich bemüht - doch sie endet, tot, an Grenzen. Drei Lebensläufe, drei starke Frauen, die ihre Würde verteidigen, indem sie sich im entscheidenden Moment weigern, so zu handeln, wie es die Umgebung verlangt: drei Frauen, die selbst in extremster Situation ihre Würde verteidigen.
Дэниел Аларкон0.0 A powerful and searing novel of three lives fractured by a civil war
For ten years, Norma has been the voice of consolation for a people broken by violence. She hosts Lost City Radio, the most popular program in their nameless South American country, gripped in the aftermath of war. Every week, the Indians in the mountains and the poor from the barrios listen as she reads the names of those who have gone missing, those whom the furiously expanding city has swallowed. Loved ones are reunited and the lost are found. Each week, she returns to the airwaves while hiding her own personal loss: her husband disappeared at the end of the war.
But the life she has become accustomed to is forever changed when a young boy arrives from the jungle and provides a clue to the fate of her long-missing husband.
Stunning, timely, and absolutely mesmerizing, Lost City Radio probes the deepest questions of war and its meaning: from its devastating impact on a society transformed by violence to the emotional scarring each participant, observer, and survivor carries for years after. This tender debut marks Alarc�n's emergence as a major new voice in American fiction.
