Акт «включения» в нуаре

Когда дело доходит до литературных исследований вопросов расы и расовой принадлежности, одна из самых сложных и спорных подтем – это включение. Обычно этот термин понимается как переход человека афроамериканского или мультикультурного происхождения в другую расовую группу и официальное становление ее частью – как правило, без ведома ее членов. Это часто ассоциируется с процессом интеграции чернокожих граждан в общество белых людей, хотя сам процесс фактически не ограничивается какой-то конкретной расой или этносом, и не всегда является актом доброй воли либо намерения (как светлокожий американец мексиканского происхождения, которого регулярно принимают за итальянца, еврея, грека и вообще представителя евразийской расы из-за кожи с оливковым оттенком и волнистых волос – сообщаю эти факты из первых рук).

Хотя расовые разногласия в Америке по-прежнему живут и здравствуют, наше интегрированное и многокультурное общество поддерживает акты включения, по крайней мере в традиционном смысле; хоть они и проходят все реже и реже, но совсем исчезать не собираются (в качестве ярчайшего примера можете посмотреть случай с Рейчел Долезаль).

Тем не менее, на протяжении десятилетий эта тема оставалась плодородной почвой для авторов; современные, впрочем, не исключение. Включение было центральной темой различных важных литературных произведений всех категорий, в том числе биографий и мемуаров ( The Autobiography of an Ex-Colored Man Джеймса Уэлдона Джонсона, «White Like Her» Гейл Лукашик), работ по истории культуры («Избрав изгнание» Эллисон Хоббс, «Очевидно невидимое: расовое включение и цвет культурной идентичности» Марши Доукинз), социологических экспериментов и разоблачений («Black like me» Джона Ховарда Гриффина) и, конечно же, художественных произведений.

Среди представителей этой последней категории тема нашла место в политической сатире ( Кингсблад, потомок королей Синклера Льюиса), спекулятивных драмах ( Black No More Джорджа Шайлера), современных пересказах сказок («Мальчик, Снег, Птица» Хелен Ойейеми) и особенно криминал и нуар.

Неудивительно, что так много авторов последнего жанра захотят написать о включении, если учесть, что акт этот несет в себе неотъемлемый обман (изредка – такую же неотъемлемую двойственность), элемент опасности (обычно), а еще требует определенного уровня скрытности. И хотя тема часто муссировалась в таблоидах, есть несколько примеров, которые полностью учитывают и демонстрируют глубокое понимание личных, политических и духовных потерь, связанных с актом включения.

Вот девять криминальных романов, детективов и произведений из жанра нуар, которые вращаются вокруг акта «расового включения».

(Предупреждение: некоторые из этих обзоров содержат серьезные, но неизбежные спойлеры к книгам, о которых идет речь.)

«Свет в августе» Уильям Фолкнер

Праотец южной готической литературы, Уильям Фолкнер часто использовал рассказы о преступлениях, безумии и тайнах в качестве фона в своих модернистских шедеврах. Так обстоит дело и со «Светом в августе», где речь идет о волне кровавых расправ, вызванных жестоким убийством нескольких жителей и последующим поджогом в округе Йокнапатофа (вымышленное место действия во многих известных рассказах Фолкнера). Подозреваемый – некий Джо Кристмас, жестокий, саморазрушительный, полный ненависти бутлегер из Миссисипи, который считает себя наполовину черным и наполовину белым, хотя его истинная расовая принадлежность, как и виновность в убийстве, за которое он в конечном итоге будет казнен, доказательств так и не находит.

Фолкнер, один из наших самых одержимых литературных титанов, ставит вопрос расы – и особенно психологии расовой идентичности – на одно из первых мест в своем списке навязчивых идей. Хотя его личные убеждения и мысли по этому поводу, безусловно, на сегодняшний день уже устарели, сила его мрачного видения навсегда останется столь же эмоционально впечатляющей, и «Свет в августе» остается одной из его самых тревожных и запоминающихся работ.

«Проходящее» Нелла Ларсен

Этот изящный, безупречный роман Неллы Ларсен, влиятельной (но до недавнего времени недооцененной) фигуры Гарлемского ренессанса, изображает обреченную дружбу двух светлокожих афроамериканок в Чикаго 1930-х годов. Ирен Редфилд – ответственная, заботящаяся об интересах общества жена и мать, чьи попытки служить своей семье постоянно прерываются навязчивым, но соблазнительным присутствием Клэр Кендри, знакомой ее детства, которой удалось успешно ассимилироваться в высший класс белых.

После случайной встречи в высококлассном ресторане для белых (куда вхожи обе женщины), Клэр стремится воссоединиться с сообществом, из которого она сбежала, даже не думая отказываться от выгод белого общества. Ее безрассудные попытки перемещаться по обоим мирам одновременно, наряду с эпизодами страшных личных предательств, заканчиваются шокирующим актом... убийства? Самоубийства? Трагической случайности? Красиво написанный, тщательно выверенный роман Ларсен пронизан напряжением и загадочностью, но последние, врезающиеся в память страницы возводят его в ранг истинного нуара.

The Expendable Man Дороти Б. Хьюз

Эта позиция может удивить, поскольку ни один из персонажей истории (про чернокожего выпускника медицинской школы, подозреваемого в убийстве, которого тот не совершал) технически через акт включения не проходит. Однако Хьюз (автор классического нуара «In a Lonely Place») раскрывает расовую принадлежность своего «неправильного» главного героя лишь в середине истории. Таким образом, можно утверждать, что сама книга – это метатекстовый эксперимент, который воспроизводит акт включения.
Это смелый выбор пути повествования, учитывая, что роман был опубликован в 1963 году, в начале зарождающегося движения за гражданские права, но он выходит за рамки первоначального шока. Как писал Уолтер Мозли (который встретится в этом списке чуть позже) в своем послесловии к переизданию «The Expendable Man» в журнале New York Review of Books 2012 года, романы Хьюз «опередили свое время в плане психологического напряжения и проницательных наблюдений относительно расы и класса».

The Burnt Orange Heresy Чарльз Уиллефорд

Хьюз не была первым романистом, который избавил читателей от легкомысленных предрассудков, внезапно и небрежно показав: главным героем, за которым они так пристально следили все это время все время, был Черный. Жесткий и циничный, маэстро Чарльз Уиллефорд дебютировал со своим мрачным шедевром 1955 года «Пикап», в котором грандиозный поворот сюжета был спрятан в самом последнем предложении.

Тем не менее, есть еще один роман Уиллефорда, который заслуживает упоминания. «The Burnt Orange Heresy», опубликованный в 1971 году, представляет собой жестокую и извращенную пародию на творческий класс, и демонстрирует ее один из самых вопиюще соблазнительных антигероев Уиллефорда – коварный аморальный искусствовед пуэрториканского происхождения по имени Джеймс (в прошлом Хайме) Фигьерас. Эгоист первой степени, светловолосый голубоглазый Фигьерас сойдет за представителя англосаксонского этноса не ради включения в белое общество, а скорее для того, чтобы удержаться над ним. Так, он объясняет своему напарнику, что решил самостоятельно избавиться ото всех этнических компонентов, чтобы «доказать себе ... что пуэрториканец может не только быть наравне с ними, но и оказаться намного, мать его, лучше». Это небольшая, но важная деталь – одна из многих психологических стен, которые Фигьерас воздвиг для защиты от своей беспокойной совести; и стены эти разрушатся, когда он совершит окончательный акт мерзости.

Trick Baby и Long White Con Айсберг Слим

Работа сутенера-и-затем-писателя Айсберг Слима (урожденного Роберта Бека), получила одновременно и похвалу, и беспощадные насмешки за беспощадное и беспристрастное изображение преступного мира чернокожих в Чикаго, а также за жестокое обращение автора с женщинами. Хотя Айсберга лучше всего помнят по мемуарам Pimp: The Story of My Life , он также вел хронику и других аспектов уличной жизни, включая систему лохотронов.

В работе 1967 года «Trick Baby» и ее продолжении 1977 года, «The Long White Con», автор повествует о взлетах и падениях (и снова взлетах и снова падениях) Джонни О’Брайена, мулата – сына черной матери и белого отца. Выросший в трущобах Чикаго во времена Великой депрессии, Джонни получил от соседских детей прозвище «маленький обманщик», а также часто подвергался нападкам и прочим проявлениям ненависти из-за его белой кожи. Только став достаточно взрослым и попав под крыло главного мошенника по имени Блю, О'Брайен – теперь носящий прозвище «Белый Пацан» – учится использовать свою внешность (которая делает его точной копией Эррола Флинна) для избавления от денег любых лохов по обе стороны расовых баррикад.

В то время как подробное описание Слимом всех тонкостей «мошенничества на доверии» – главная черта этих романов, на самом деле наиболее запоминающимся оказывается его мрачное и часто галлюцинаторное изображение психологических мучений, вызванных взаимной и всеобъемлющей расовой ненавистью между черными и белыми.

«Дьявол в синем» Уолтер Мозли

В большинстве классических жестких и детективных произведений цветные персонажи – особенно черные – обычно изображались как дополнительные фигуры и в широком смысле карикатуры (если не демонстрировали явные и закостенелые стереотипы). Хотя в этом жанре и были некоторые цветные писатели, чьи работы отражали и выражали их собственный опыт, большинство из них при жизни томились в безвестности. Популярные и известные рассказы Уолтера Мосли, в частности про Иезикиля «Изи» Роулинза, являются исключением из этого исторического правила, прекрасно работая в рамках жанра, и даже слегка его нарушая.

Первый (и самый известный) роман Мозли – исторический детектив «Дьявол в синем», в котором рассказывается о чернокожем ветеране Второй мировой войны по имени Изи Роулинз; и он пытается найти красивую и загадочную белую женщину, скрывающуюся в районе Уоттс в Лос-Анджелесе. Роулинз – грубоватый, но по своей сути порядочный герой, сшитый по тому же лекалу, что и странствующие рыцари Рэймонда Чендлера – в конечном итоге раскрывает смертельный заговор, который простирается со дна преступного мира до эшелонов политической власти и быстро обнаруживает, что все не то, чем кажется, включая истинную расовую принадлежность одного из ключевых игроков.

«Людское клеймо» Филип Рот

Третья и последняя часть великой американской трилогии 2000 года содержит одно из самых поразительных и противоречивых открытий автора (которое, учитывая его талант к мета-повествованию, на что-то намекает). Изначально нас заставили поверить, что главный герой истории, стареющий и недавно овдовевший Коулмен Силк – белый еврей, не слишком отличающийся от рассказчика (и альтер-эго автора) Натана Цукермана. Лишь на полпути Рот – следуя по стопам таких авторов, как Дороти Хьюз и Чарльз Уиллефорд – обнаруживает, что Силк на самом деле является чернокожим, который провел всю свою взрослую жизнь в процессе включения в белое общество. Далее следует комплексное исследование личности одним из величайших романистов Америки, отыгрывающим на вершине своего таланта. «Людское клеймо» включено сюда, потому что во второй части оно переключает передачи и становится чем-то вроде триллера (и, в конечном счете, детективом), в котором Силк пытается защитить свою новообретенную любовь от опасного внимания ее бывшего мужа, беспокойного ветерана войны во Вьетнаме.

Хотя Рот никогда не погружался с головой в этот жанр, тематически связанные трилогии романов, написанных им на рубеже веков – Американская пастораль , Мой муж — коммунист! и Людское клеймо , – все используют преступление как линзу, через которую он пытается рассмотреть то, за что его окрестили «американским берсерком». Сосредоточив последний роман этой трилогии на акте включения, Рот связал великую тему с величайшим из общеамериканских грехов.

«Erasure» Персиваль Эверетт

Может ли кто-то подвергнуться включению в свою собственную расу? Это один из центральных вопросов, лежащих в основе яростного и мрачно-веселого романа 2001 года о борющемся чернокожем писателе, который измучен тем, что издательская индустрия отвергает его работу как «недостаточно черную». Тогда он плюет на все и выпускает циничную пародию на «чтиво из гетто», которое конечно же воспринимается белым мейнстримом как подлинное изображение жизни черных.

Роман-в-романе (первоначально называвшийся «My Pafology», но позже измененный на просто «Fuck») представляет собой гротескную переработку Сына Америки Ричарда Райта (по-видимому, общая точка соприкосновения для некоторых романов из данного списка). Хотя несколько критиков предположили, что Эверетт на самом деле жестко поиздевался над рассказом «Push» (автор – Sapphire). Между тем, фальшивая личность, которую перенимает его измученный главный герой (псевдоним: Stagg R. Leigh), отдаленно напоминает вышеупомянутого Айсберга Слима.

Независимо от конкретных источников вдохновения для Erasure, Эверетт, который за 30 лет и 30 книг своей карьеры может претендовать на звание самого вечно недооцененного романиста Америки, воплощает в себе разочарование, которое испытывают многие цветные писатели, когда их расовую идентичность используют для раздачи ярлыков.

«Incognegro» Mat Johnson (писатель), Warren Pleece (иллюстратор)

Сценарист Мэт Джонсон буквально обрисовал собственную жизнь светлокожего афроамериканца в своей признанной критиками мини-серии комиксов. Его герой – Зейн Пинчбэк, черный репортер из газеты, живущий и работающий в Гарлеме в 1930-х годах, использует свою особенность внешности с целью включения в общество белых и, оказавшись под прикрытием, освещает эпизоды линчевания на американском Юге. Хотя Зейн не может вмешаться и остановить пытки и убийства, он записывает события и собирает доказательства вины преступников в надежде на то, что правосудие в конечном итоге их настигнет. Однако его поведение меняется, когда его сбежавший из семьи брат арестован за убийство белой женщины в Миссисипи. Вместе со своим лучшим другом Зейн отправляется в родной штат, выдавая себя за члена Клу-клукс-клана в отчаянной попытке узнать правду и спасти брата.

Выпущенный в 2007 году издательством DC Vertigo (от которого сегодня осталась только память), «Incognegro» представляет собой захватывающую, местами жестокую историю убийств, происходящих в разгар одного из самых мрачных периодов в истории Америки. Также она является блестящим примером того, как можно использовать жанры «криминал» и «мистика» для изучения и разоблачения всех кровавых зверств нашей общей истории.

Автор: Зак Васкес (Zach Vasquez)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ