10 самых крупных литературных событий года

В этот самый момент, что еще нужно рассказать про 2020-й? В целом он был довольно неудачным. Хотя местами он был и неплох. Были хорошие книги. Были нехорошие события. Можно подвести некоторые итоги. Вся наша жизнь – любая ее сфера – находилась под влиянием смертельной пандемии (это плохо), был президент-предатель (это еще хуже), были протесты за справедливость (неплохо, вот только они оставили после себя горько-сладкое послевкусие). Тем не менее, время не стоит на месте – ни для людей, ни для нашего сайта – и вот уже совсем скоро наступит 2021 год. Является ли переход от одного года к другому всего лишь чем-то символическим? Ну, конечно же. С другой стороны, именно так мы ведем учет своей жизни – не будем обращать внимание на содержание – а это значит, нет смысла останавливаться.

Не будем тратить время на лишние церемонии, здесь вы найдете третью и последнюю часть нашего обратного отсчета – рейтинг 50 самых значительных литературных событий года – вы сможете вспомнить хорошие (да, да, имели место и такие) и плохие; итак, вперед! Пришло время для первой десятки, ребята.

10. Как и у всех остальных людей, в издательском бизнесе были проблемы, связанные с пандемией.

В хаосе и неопределенности, которые всколыхнула пандемия Covid-19, издателям пришлось бороться с проблемами, возникшими на самых разных фронтах этой индустрии. Продвижение книг было поставлено с ног на голову, все активные мероприятия были отменены, а рекламные планы сорваны. Многие издатели, сделав ставку на скорое наступление нормальной жизни, стали отодвигать большие книги на осень 2020 года – сезон, в котором имели место и несколько другие события.

Переизбыток книг в этом сезоне, в свою очередь, стал причиной других проблем. Авторы и издатели оказались в условиях жесткой конкуренции не только за ограниченное внимание, но и за бумагу – а все потому, что две крупнейшие типографии страны находятся в весьма отчаянном положении. «Тиражи новых изданий сжимаются и переносятся», – написала Александра Альтер в New York Times. «Тщательно выверенные графики публикаций лопаются, как мыльный пузырь по мере того, как выход книги переносится на конец осени или даже на следующий год… Задержки в типографиях могут привести к волновому эффекту, который будет распространяться вверх и вниз по цепочке поставок – возникнут задержки на складах, замедлится доставка продукции книготорговцам; у тех, в свою очередь, могут упасть продажи, если клиенты не смогут найти нужную им книгу».

Писатели пристально следят за датами публикаций, которые продолжают сдвигаться; и, вполне возможно, в заявленные даты книги не выйдут. Это особенно негативно повлияет на дебютантов и авторов средней руки. «Мы очень переживаем за малоизвестных авторов, за начинающих романистов, которые окажутся в самом низу иерархии с точки зрения приоритетов печати», – рассказал в интервью Times исполнительный директор Barnes & Noble Джеймс Даунт. «Книготорговцы и хотят заполучить их работы в свои руки, но готовых экземпляров книг нет».

– главный редактор Эмили Темпл

9. Открытое письмо, опубликованное в Harper’s, спровоцировало новый виток разговоров о свободе слова и культуре отмены.

Сам по себе тот факт, что группа успешных писателей и мыслителей написала довольно безобидное письмо о свободе слова и опубликовала его в издании, где каждый из них привык печататься, возможно, и не заслуживает того, чтобы его включали в первую десятку нашего списка. Но открытое письмо, напечатанное в Harper’s, а также так называемая дискуссия, что развернулась после этой публикации, стали одной из самых больших баталий в бесконечной войне на тему канселлинга [Cancel culture («культура отмены» или «канселинг») – практика осуждения, порицания или отказа от поддержки публичной персоны за то, что она, по мнению общественности, совершила проблематичное действие или высказала оскорбительное мнение. – прим. пер.], и, кажется, это стало катализатором для наступления момента, когда нужно занять определенную позицию. Но какую именно? Как и в большинстве открытых писем, письмо, напечатанное в Harper’s – под ним подписались Маргарет Этвуд , Корнел Уэст и Ноам Хомский – носило достаточно риторический характер и несло в себе конкретный смысл. Оно было скорее поверхностным, нежели глубоким, но в то же время стало благодатной почвой, на которую читатели могли проецировать свои мысли о культуре отмены и цензуре. Для одних канселлинг – это не более чем рекламная кампания для тех, кто не привык к быстрому и публичному презрению социальных сетей, кто приравнивает критику к цензуре; для других – это короткое определение для по-настоящему пугающего эффекта, который оказывает публичное цифровое пространство на свободную и открытую дискуссию.

Но даже самые преданные сторонники свободы слова как основного принципа демократии признают, что существуют слова и речи, которые пересекают некую черту. Самый простой пример – выкрик «Огонь» в переполненном театре. Трудно сказать, где проходит эта черта, хотя бы потому, что свобода слова в функциональном плане – даже в Америке – это континуум, определяемый определенными особенностями.
Решение о том, где проходит эта черта – одна из важных задач демократии. Я использую здесь слово «задача», а не «принцип», потому что это нынешнее активное, неизменно раздражающее упражнение в интрасубъективном общении – в университетских аудиториях, офисах, заседаниях городского совета, здании суда… И совсем неважно, где происходит разговор – каждый будет важен для свободного и открытого общества, любая беседа обязательно будет касаться какой-нибудь конкретной вещи – и нужно провести линию, на которую мы будем смотреть и продолжать спорить. Если выбрать особо ненавистный пример, то это будет естественное превосходство одной расы над другой – когда-то оно находилось по одну сторону черты, возле которой проходят споры и дискуссии, теперь же оно по другую сторону этой черты.

И именно поэтому открытое письмо, напечатанное в Harper’s, стало значимым событием года. Потому что в его основе лежит вопрос о том, кто обладает достаточной силой, чтобы определять, где проходит эта черта: студенты или профессор? Белые националисты или их противники? Местные активисты или журналисты национального масштаба? И, самое главное, кто будет решать вопрос о том, кто и где станет предметом чьих-то «дебатов»?

«То, как вы ответите на эти вопросы, возможно, во многом зависит от вашего мнения об этом открытом письме».

– Джонни Даймонд, главный редактор

8. Вуди Аллен не смог опубликовать свои мемуары (какое-то время не мог).

Вернемся в май 2019 года – все мы слышали слухи о том, что никто не хочет покупать мемуары Вуди Аллена . Причина? Против него были выдвинуты убедительные обвинения в сексуальных домогательствах. Это превратило его в токсичную персону, вы же должны понимать. Но затем, почти год спустя, мы узнали о том, что один издатель все-таки приобрел права на мемуары Вуди Аллена «Ни с того, ни с сего» [Apropos of Nothing]. Это были Grand Central Publishing, подразделение Hachette Book Group, в свое время они издавали Ронана Фэрроу [американский журналист, адвокат и бывший правительственный советник. Сын актрисы Миа Фэрроу и режиссёра Вуди Аллена – прим. пер.]. Вот только через несколько дней сотрудники Центрального вокзала провели демонстрацию протеста против публикации книги, и на следующий день ее отменили.

«Было трудно принять решение не издавать книгу мистера Аллена», – сказала в своем заявлении Софи Коттрелл, первый вице-президент по связям с общественностью. «В HBG мы очень серьезно относимся к своим авторам и не отменяем публикацию книги просто так. Мы публиковали и будем продолжать публиковать много провокационных книг. Как издатели, мы каждый день следим за тем, чтобы наша работа отражала разные голоса и противоречивые точки зрения. Кроме того, как компания, мы стремимся предложить своему персоналу поддержку, обеспечить стимулирующую и открытую рабочую среду», – продолжила Коттрелл. «В течение последних нескольких дней руководство HBG провело обстоятельные беседы с сотрудниками и другими компетентными людьми. Выслушав все точки зрения, мы пришли к выводу, что продвижение публикации будет неприемлемым для HBG».

Сказано – сделано, вот только не совсем… Не прошло и месяца, как книгу опубликовало (довольно запросто) издательство Arcade Publishing, на книге импринтом значится Skyhorse Publishing. Ну, а после всего этого остался вопрос – была ли так хороша эта книга? По имеющимся отзывам – нет.

7. Рождение Bookshop. org – интернет-альтернатива Amazon.

Встречайте Bookshop – электронную торговую площадку, призванную сделать процесс покупки книг максимально простым и в то же время помочь местным независимым книжным магазинчикам. В январе Энди Хантер (один из создателей сайта и владелец издательства Catapult) запустил Bookshop в качестве альтернативы Amazon. «Мы говорим об укреплении отрасли. Bookshop – это попытка отстраниться от разрушительного влияния Amazon», – сказал он.

(Для тех, кому требуются пояснения, Amazon делает такие вещи, как саботирование продаж и нарушение эмбарго, а это наносит большой ущерб независимым книжным магазинам.)

Эта B-corp [Частная сертификация, выдаваемая коммерческим компаниям глобальной некоммерческой организацией B Lab – прим. пер.] компания придерживается идеи, что книжные магазины, книжные клубы и литературные издания являются жизненно важным компонентом нашей культуры. Как интернет-магазин может помочь независимым магазинчикам? Итак, если вы посетите страницу определенного книжного магазина, то он получит прибыль от вашего заказа. Если, в целом, вы совершаете покупки в Bookshop, то 10% от каждой продажи отправляется в пул, который затем равномерно распределяется между независимыми книжными магазинами, представленными в Bookshop, по всей стране. А через их партнерскую программу любой сайт, издание или Букстаграммер – те, кто занимаются искусством или культурой – также могут получить 10% комиссионных за то, что они продолжают рассказывать о книгах. (Но тут важно отметить, что не все независимые книготорговцы единодушно восхищаются Bookshop – многие указывают на то, что лучший способ помочь инди-магазинчикам – это сделать заказ непосредственно на сайте магазина.)

Bookshop, на самом деле, развернулся этой весной – в разгар пандемии коронавируса. Для небольших магазинчиков, которым пришлось закрыть свои двери, это время стало идеальным. На сегодняшний день, сайт собрал 10 064 815 долларов для местных магазинчиков – деньги продолжают поступать.

– Кэти Йе, помощник редактора в Book Marks

6. Прошу прощения, но… Д. К. Роулинг.

В данный момент, о чем вы думаете, когда слышите имя Д. К. Роулинг ? Если ваше кровяное давление подлетает до небес, то просто проходите мимо, друг – этот год и так выдался тяжелым.

Вы по-прежнему со мной? Приступим: в этом году мы стали свидетелями многих случаев, когда Джоан Роулинг выражала свою неприязнь к трансгендерам, поддерживала трансфобов, прибегая к тем же приевшимся и ненавистным клише, которые с незапамятных времен используют для угнетения трансгендеров. На каждое из подобных происшествий Твиттер, разумеется, реагировал: одна группа писателей опубликовала открытое письмо в знак протеста против негативной реакции соцсетей в целом; другая группа писателей написала открытое письмо, в котором выразила поддержку трансгендеров и небинарных людей, также указав на то, что люди, работающие в индустрии культуры, несут ответственность за выказывание этой поддержки.

В высказываниях Д. К. Роулинг о трансгендерах нет ничего нового и примечательного. Как сказала актриса Джен Ричардс [трансгендер – прим. пер.] в своем интервью Indiewire: «Роулинг источает типичную разновидность антитрансфанатизма. И пусть она маскирует его под феминизм, биологию или здравый смысл, это всего лишь старый добрый фанатизм. И он довольно скучный, откровенно говоря». Более интересным являются разговоры, которые появились после всех этих инцидентов в квир- и транс сообществах. О том, что они пересмотрели свое отношение к ее работам, которые были очень важны для некоторых из них, когда они подрастали в своей гендерной и сексуальной идентичности. Как бы то ни было, будем надеяться, что в этом году она объявит о своем уходе (хотя этого и не случится).

– Корин Сигал, главный редактор

5. Вышло 389837592385292384 книг о Трампе.

В этом году мы стали свидетелями появления нового книжного жанра, который вызывает лишь сожаление – жанр «расскажи о Трампе». Книги появляются с легкой руки бывших членов администрации – это явная игра, чтобы приобрести налет респектабельности, находясь за пределами круга Трампа; их пишут люди, косвенно связанные с президентом и Первой леди – они утверждают, что имеют доступ к фактам, связанным с прошлым первой семьи; ну, и наконец, такие истории появляются с подачи самой семьи Трамп. Кажется, что 2020 год никогда не закончится; точно также возникает ощущение того, что никогда не закончится поток людей, которые считают, что их опыт работы с Трампом достаточно веская причина для написания книги. (Одна из книг этого «жанра» выделяется среди остальных – «Ярость» [Rage] Боба Вудворда. Она последовала за его книгой «Страх» [Fear] –издана в 2018 году – книга не была такой уж откровенной, но заслуживает быть упомянутой здесь за претензию на раскрытие новой информации о президентстве Трампа; а еще в ней нет конца мелким шокирующим деталям).

Появление подобных книг привело к длительным судебным разбирательствам. Майкл Коэн, бывший адвокат президента, заявляет, что его вернули в тюрьму для того, чтобы не дать написать «Нелояльный» [Disloyal] – мемуары о том времени, когда он работал на президента. Министерство юстиции подало в суд на бывшего советника по национальной безопасности Джона Болтона за его мемуары «Комната, где это случилось» [The room where it happened]. Основанием для судебного разбирательства послужил тот факт, что автор не сотрудничал с министерством во время правительственного рецензирования рукописи. И совсем неудивляет, что юридическая команда Болтона вместе с наблюдательным советом оспаривает это обвинение. Мэри Трамп, племянница президента, написала весьма популярную книгу о своей семье. Книга стала причиной судебного иска от Роберта Трампа – брата президента; в конечном итоге суд принял сторону Мэри Трамп.

В конечном счете, все эти книги были лишь развлечением; их главная примечательность заключается в гигантской разнице между тем, что они несут в себе, пытаясь внести свой вклад в политический дискурс, и тем, чего они на самом деле достигли – ровным счетом ничего, кроме продаж. В лучшем случае, они контекстуализировали эту администрацию при помощи деталей, которые были достаточно ужасны, чтобы привлечь наше внимание. Тем не менее, сам факт того, что некоторые из этих деталей были намеренно скрыты от Конгресса, а затем всплыли в книге, является достаточно веским аргументом для того, чтобы навсегда убить этот жанр.

– CS

4. Вся литературная культура переместилась в интернет.

Пандемия стала причиной сейсмических сдвигов в нашей жизни. Для большинства из нас она затронула практически все аспекты нашей жизни. Литературная культура не стала исключением. Начиная с марта, почти каждое литературное событие – конференции, реклама книг, чтения, фестивали, презентация книги средствам массовой информации, писательские классы – было перенесено в интернет. Многим писателям пришлось пересмотреть способ продвижения книг. Многие писатели купили кольцевые лампы. [кольцевые лампы распространены среди блогеров, фотографов, визажистов, в индустрии красоты и моды – прим. пер.] Результат? Выросли посещаемость и доступность, но снизилось чувство общности, а в некоторых случаях упали и продажи.

Но новая литературная интернет-культура продолжает развиваться. «Нам по-прежнему интересно, как все мы – организаторы мероприятий, издатели, писатели, читатели – будем адаптироваться к новым условиям в долгосрочной перспективе» – написали Сэм Рисак, Трифена Йебоа и Анна Лихи в Literary Hub. Интернет-среда заставляет некоторых нас цепляться за утверждение, что близость заключается в личном общении, что нужно находиться плечом к плечу с другими читателями, а в воздухе должен раздаваться голос автора. Другие же задаются вопросом о том, а существует ли в интернете другой вид интимности. Как сказал Коат: «Понимание того, что люди живут своей жизнью в обычном пространстве – неважно, насколько они знамениты – этого для меня достаточно». Через экран монитора и писатели, и читатели получают представление о том, где мы живем в обычной повседневной жизни. Мы видим книжные полки и семейные фото других людей, знаем, какого цвета стены в их доме – а сейчас даже можем оценить Zoom room. Мы слышим голос малыша – ребенка писателя, видим кошку, запрыгивающую на колени хозяину. Мы по-разному узнаем друг друга – и писатели, и читатели.

Остается только один вопрос, будет ли эта цифровая культура развиваться – и в какой форме – лишь до тех пор, пока пандемию не возьмут под контроль? (Или это пока слишком оптимистично – раздумывать над этим?)

– ET

3. Все читают антирасистские книги – ну, или, как минимум, покупают их.

И я имею в виду именно «всех». С тех пор, как убийство Джорджа Флойда спровоцировало волну протестов против систематического расизма и полицейского произвола по всей стране, многие люди обнаружили, что им нужно больше информации по этому предмету – и она им нужна прямо сейчас (и при этом хотелось бы находиться в безопасности), они готовы тратить на это свои время и деньги. В июне книги жанра нон-фикшн на тему расизма, такие как Ибрама Х. Кенди «Как быть антирасистом» [How to be an antiracist] и Иджеомы Олуо «Итак, вы хотите поговорить о расизме» [ So you want to talk about race ] просто взорвали списки бестселлеров, составленные Amazon, Barnes&Noble и New York Times.

«Я благодарен людям за то, что они ищут информацию, которая поможет им лучше понять то, что происходит в нашей стране; я очень надеюсь, что это не просто рефлекторная реакция, вызванная чувством стыда и чувством вины, что это не продиктовано нежеланием выходить наружу», – рассказал в интервью Times Джейсон Рейнольдс, чья книга «Клеймо» [ Stamped ] заняла верхнюю строчку в рейтинге молодежной литературы Times. «Я надеюсь, что люди понимают то, что эта книга лишь начало путешествия длиною в жизнь… Я имею в виду, что это замечательно, когда можешь сказать "я написал бестселлер New York Times", но гораздо круче, когда ты можешь сказать "я живу в менее расистском мире"».

Многие покупатели стремятся приобрести антирасистские книги в независимых магазинчиках, хозяева которых – темнокожие, создавая при этом спрос, превышающий предложение. Одна из причин такого высокого спроса – кампании в соцсетях, например, Amistad Press’ #BlackoutBestsellerList; а также освещение проблем в средствах массовой информации. Одно время было стойкое ощущение того, что каждое отдельное интернет-издание составило свой собственный антирасистский список чтения. Книги цветных писателей, на самом деле, доминировали в списках бестселлеров, этот результат сохраняется и на сегодняшний день, хотя в гораздо меньшей степени, чем, например, в сентябре. Октавия Батлер в конце концов попала в список бестселлеров New York Times, тем самым исполнив свое собственное пророчество.

Хотя чтение всегда играло важную роль в вопросах защиты социальной справедливости, этот беспрецедентный всплеск продаж и списков чтения заставил многих задаться вопросами: для кого, на самом деле, предназначены антирасистские списки для чтения? Насколько они, в действительности, полезны? Означают ли они, на самом деле, культурные сдвиги, или все это лишь на словах?

Предпринимались расследования на тему, что стоит за антирасистскими списками для чтения; было много спекуляций о том, что многочисленные покупки литературы на тему расизма вовсе не означают, что книги были прочитаны на самом деле.

Так как нет никакой возможности узнать о том, чем люди занимаются дома (пока нет), то только время расскажет о том, что для себя вынесли американцы и американские издатели из всего этого антирасистского чтения.

– ET

2. Скандал вокруг «Американской грязи» Дженин Камминс.

Трудно поверить, что это случилось в этом году. Но если вы достаточно внимательно присмотритесь к конфликту, разгоревшемуся вокруг выхода в свет книги Дженин Камминс Американская грязь – роман позиционируется как стимулирующее, напряженное, проблемное, драйвовое произведение литературы – вы сможете почувствовать первые толчки сейсмических сдвигов в издательской среде 2020 года. По сути своей, это история о ком-то, кто сидит в кабинете и принимает решения не только о том, кого публиковать, но и о том, кто заслуживает инвестиций после публикации.

Изданная в январе Flatiron, импринт на книге издательство Macmillan, «Американская грязь» получила огромный рекламный толчок, ходило много разговоров о книге в издательской среде еще до того как большинство людей прочитали ее (роман получил одобрительные отзывы от таких людей, как Сандра Сиснерос и Хулия Альварес). Но вот когда роман Камминс добрался до широкого круга читателей, тогда и поднялась волна критики, которая затянула в свой водоворот и Мириам Гурба [американская писательница, рассказчица, художник с мексиканскими корнями – прим. пер.]. 12 декабря 2019 года она подключилась к энергичной полемике и на сайте Tropics of Meta она написала, что «Грязь» – это Франкенштейн в мире книг, роман представляет собой неуклюжее и искаженное зрелище; и хотя некоторые белые критики и сравнивают Камминс со Стейнбеком , сама Мириам считает, что более уместным будет сравнение с Ваниллой Айс [американский рэпер, рок-музыкант и актер – прим. пер.]. И вот именно с этого момента история начинает набирать обороты.

В конце января группа, называющая себя Dignidad Literaria [«Литературное достоинство»] – ее возглавили Мириам Гурба и Роберто Ловато [американский писатель – прим. пер.] – написала открытое письмо на своем сайте – в это самое время все находились в ожидании того, что «Американская грязь» станет желанным выбором книжного клуба Опры. Вот выдержки из этого письма: «По вполне обоснованным заключениям многих американских писателей мексиканского происхождения и других латиноамериканских авторов, "Американская грязь" не отличается ни хорошим вкусом, ни правдоподобностью». Нужно отдать должное, Macmillan согласились провести 3 февраля встречу с представителями Dignidad Literaria – в результате, они обязались увеличить в своих представительствах количество сотрудников латиноамериканского происхождения – как среди авторов, так и среди другого персонала. Как сказал один из основателей Dignidad literaria Дэвид Боулс: «Это чистая победа… Думаю, мы движемся в правильном направлении».

– JD

1. 2020 год – год сейсмического сдвига в издательской индустрии.

На сегодняшний день, 22 декабря 2020 года, американское книгоиздание очень сильно отличается от того, каким оно было 22 декабря 2019 года. Как показывают многие из 49 предыдущих событий нашего рейтинга, все наиболее крупные потрясения в американском обществе очень остро ощущались в издательской индустрии – начиная с увольнений и трудовых споров и заканчивая уже давно назревавшими сдвигами на тему расового равенства. Как уже упоминалось выше, многие изменения в издательской индустрии были предвосхищены историей вокруг «Американской грязи» – роман попал в заголовки новостей и остался там же. Пандемия раз и навсегда раскрыла всю иллюзорность американского эгалитаризма [концепция, в основе которой лежит идея, предполагающая создание общества с равными, социальными и гражданскими правами всех членов этого общества – прим. пер.]; а массовые протесты за расовую справедливость, которые развернулись летом 2020 года после убийства Джорджа Флойда, лишь подтвердили настоятельную необходимость более глубоких изменений во всех аспектах жизни американских граждан.

8 июня 2020 года – день, который объявили Днем издательской деятельности; всё было спланировано вокруг хэштега #PubWorkersForBlackLives. Организаторы мероприятия попросили работников издательской индустрии продемонстрировать свою солидарность с движением Black Lives Matter – выйти и/или сделать публичное заявление о поддержке. Среди целей этой акции было «заставить издательства перестать печатать расистские книги» и «сделать эту индустрию более безопасной и доброжелательной для Черных людей». Издательские дома всех масштабов очень быстро выпустили публичные заявления в поддержку Black Lives Matter – в некоторых было больше обязательств и конкретики, в некоторых – меньше.

Первым реальным изменением – помимо создания различных внутренних комитетов для переосмысливания давно понятных проблем – стало то, что Дана Канеди возглавила издательство Simon&Shuster (одноименный импринт компании Big 5). Бывшая служащая администрации Пулитцеровской премии стала первой темнокожей женщиной, которая возглавила такое крупное издательство. А еще месяц спустя Лайза Лукас, исполнительный директор National Book Foundation [американская некоммерческая организация, созданная «для повышения культурной оценки великого письма в Америке». – прим. пер.] была назначена президентом и издателем Pantheonand Schocken Books – импринт издательского дома Penguin Random House.

Очевидно, что эти изменения окажут влияние на принятие решений на самом высоком уровне; и мы надеемся, что это приведет к значимым результатам по всей цепочке управления – в частности, на решения о том, чьи голоса важны, и кто заслуживает гораздо большей аудитории. Однако руководящие роли – это не единственная проблема издательской индустрии, которая в течение последних 70 лет 95% своего времени тратила на публикацию белых авторов. Есть другая проблема – деньги. Стартовые зарплаты в корпоративном издательстве, расположенном в одном из самых дорогих городов мира, уже давно являются самым большим препятствием для входа и закрепили систему стажировки, которая остается привилегией для богатых. Чтобы это исправить, такие компании как Macmillan и Penguin Random House взяли на себя обязательство повысить стартовую зарплату до $42000 и $45000 соответственно, а независимое издательство Grove Atlantic увеличило свою стартовую зарплату до $40000 (Grove Atlantic – один из спонсоров этого сайта). Если эти цифры продолжат расти, то это окажет такое же влияние на проблему разноплановости в издательском бизнесе, как любой высокопоставленный сотрудник.

За последние годы корпоративное издательство мало что сделало для того, чтобы внушить уверенность в своей способности менять себя, реформироваться; однако изменения, случившиеся в 2020 году, сигнализируют нам о том, что это шаг в верном направлении.

Эмили Темпл (Emily Temple)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ