Всадник на белом коне

Крайне странно, что Теодор Шторм, являясь признанным классиком у себя на родине, практически неизвествен российскому читателю. И это при том, что, наверно, не одно поколение советских детишек цепенело от ужаса не только при воспоминании о Карлике Носе, но и Фоейрбарте, кошмарном лилипуте, управлявшим огнем и засухой из немецкой сказки про Регентруду. Ну, уже, наверно, не сложно догадаться, что автором был тот самый Шторм. История про всадника не такая сказочная, скорее историческая, однако и тут своей жути хватает. Сивый конь, то ли цыганом украденный, то ли демоном засланный (в нашем переводе, правда, ставшим белым, наверно, так романтичнее показалось), русалки (тоже не такие уж красивые, как это принято, какая уж там красота, если руки чешуйчатые да волосы жесткие и всклокоченные).…

Эту историю с аскетичной атмосферой и маячившим на горизонте дьявольским конем, наверное, уже разложили по полочкам "перехода от романтизма к реализму" - при том, что жизнь прирожденного смотрителя плотины Хауке Хайена показана приближенно к реалиям, нагнать саспенсу господин Шторм умеет. При всех замираниях сердца от морских призраков и "нехороших" обстоятельств, новелла дает повод еще раз поразмыслить над тем, что "самый надежный способ помочь мотыльку не сгореть в огне – отрезать ему крылья", не взирая на последующие за этим лучи ненависти.

Случайное залипание над первыми страницами истории из якобы "переплетенных в голубоватый картон тетрадок периодического издания — не то "Лейпцигских…", не то "Гамбургских плодов для чтения"" вряд ли даст шанс оторваться от книжки даже тем, у кого…

Ууууу. Чистейший национальный романтизм. Понять качество слога не представляется возможным: перевод с нижненемецкого. Символизма тьма. Интересно, как глубоко он наследует Новалисам и прочим маргиналам? Кто-то кроме национальных авторов его интересовал? Кто-то чуть несколько более метафизический?