Рецензии на книги — Александр Мещеряков

Если Вы взяли в руки эту книгу, значит, интересуетесь Японией. Если вы интересуетесь Японией, значит, эта книга Вам точно понравится.

На самом деле, я редко читаю нон-фикшн, еще реже - книги, посвященные истории. Но однажды я прослушала несколько лекций Александра Мещерякова: занимательно и без перегрузов он рассказывал о тонкостях японской культуры. А потом наткнулась на книгу его же авторства - и понеслось...

В "Terra Nipponica" вы не найдете: Безумного количества дат и событий, которыми напичкана большая часть исторической литературы. Цифр будет ровно столько, чтобы ориентироваться в контексте. Также не будет бесконечной вереницы трудночитаемых японских имен. Мещеряков, безусловно, упоминает основных исторических деятелей и мыслителей, но делает это без фанатизма.

В "Terra Nipponica"…

"Книга японских обыкновений" состоит из двух частей - научно-популярной и документальной. К документам (запискам путешественников и миссионеров) у меня никаких претензий, разумеется, нет. Поэтому дальше речь будет идти исключительно о первой части, написанной Александром Мещеряковым.

Вообще, первая часть - это пример того, как можно писать легко о сложном, даже будучи доктором наук. Потому что тысячу раз был прав Курт Воннегут: "Если учёный не может объяснить восьмилетнему мальчику чем он занимается — он шарлатан". Правда, это рождает другую проблему - как удержать баланс и не скатиться в излишнюю простоту? Книга-то явно не для детской аудитории предназначена (см. разделы "любовь" и "публичные дома"). И вот со стилистической простотой Мещеряков, на мой вкус, как раз переборщил - всё-таки…

На первом этаже громко хлопнула дверь. Глухой удар окончательно стряхнул с моей головы пыльный полудрём и выбил пробки из ушей. Ушные раковины тут же залились болтовнёй с того же первого этажа. Дачные дома настолько тихие, что любой шум становится несанкционированным вмешательством в их древесную сонную жизнь. Кажется, если их заполняет шумный народ, эти дома всё равно скапливают всё своё безмолвие, прячут его в чулан, и бьётся там этот комок как сердце, поддерживая жизнь перепуганного домишки. В этом сердце спал я, в позе эмбриона, и потому, вместе с домом ужасался взрывам шума, а может, всё дело было в похмелье... Поняв, что заснуть уже не получится, начинаю одеваться под скрип собственного тела, слышный только мне. Брякаю ногами по шершавым ступенькам, всё дальше заплывая в океан,…

После того как «Император Мэйдзи и его Япония» получил премию «Просветитель», Александр Николаевич Мещеряков стал для широкой публики «главным по Японии» – и более чем заслуженно. Учебник по истории древней Японии ничего общего с тоскливыми пособиями не имеет, а «Стать японцем. Топография тела и его приключения» и вовсе подвигла меня к изучению японского. Поэтому, закупая очередную гору книг, книжку его мемуаров я схватила первой.

Я люблю находить в книгах строки, которые, как мне кажется, максимально полно отражают если не их содержание, то дух. В этот раз такими словами были «скупая, равномерная и чарующая горечь», сказанные автором о поэзии Арсения Тарковского. А мною – вынесенные в заголовок отзыва.

Обычно я читаю мемуары с позиции внешнего наблюдателя, если не «следователя» – не…

Эта лекция большого знатока Японии очень и очень интересна. Александр Николаевич заглянул под несколько слоёв одежды японцев, чтобы рассказать нам о культуре тела, принятой в этой стране. Но не с эротической точки зрения, а с культурологической.

Одежда, например, считалась у японцев важнее лица, потому что именно по ней можно было понять вкус её владельца, его принадлежность к тому или иному сословию. Интересно он рассказал об императоре Мейдзи, которому пришлось нелегко в тот период истории, когда традиционная Япония оказалась на пороге огромных перемен из-за открытия границ внешнему миру. Для императора даже ношение европейской одежды было своеобразным подвигом, потому что она сильно отличалась от той, что веками носила японская знать.

В течение лекции автор показывает…

Из всех историй разных стран, которые пришлось выучить на своем веку, история Японии казалась самой загадочной и не-такой-как-все. В Японии все не так, как мы привыкли. И это прекрасно, загадочно и притягательно. О богатстве культуры Японии свидетельствует культ аниме, культ японского языка, которые учат, кажется, все. И при всей глобализации и проникновении интернета в каждое село только японцы, кажется, продолжают сохранять свою уникальность (не учитывая страны, искусственно отрезанные от Интернета). Пока весь мир сходит с ума, жизнь в Японии течет, как ни в чем не бывало.

Помимо потрясающей истории и очаровательно-сложных имен японцы имеют прекрасную культуру, уникальную и безошибочно опознаваемую. Это просто удивительно - они умеют заимствовать, превращая все в свое, так что легко…

Я очень обрадовалась, когда мне на глаза случайно попалась эта книга. Немало книг прочитано по так называемой истории повседневности, но посвященных целиком такому важному вопросу мне еще не попадалось. Увы, мои завышенные ожидания опять разлетелись в пыль – книга очень бестолково и сумбурно составлена, статьи по своему уровню написания и стилистике совершенно не подходят друг другу. Особенно взбесило включение рассказа Дивова «Вредная профессия» в конце сборника – зачем мне это, я взяла читать книгу о истории и культуре использования туалетов, а не посредственных рассказиков (на мой взгляд, конечно же). О хорошем. Фамилия Мещеряков говорит сама за себя, хочешь прочитать что-то толковое и доступное о Японии – смело бери книгу с его авторством. Поэтому часть о Японии была для меня самой…

Когда я только добавляла эту книгу в список "Хочу прочитать", я предполагала, что сначала пройдусь непосредственно по произведениям классической японской литературы, а потом уже начну читать труды об этих самых произведениях. Волей судьбы прочесть пришлось сейчас, хоть в багаже пока только Кодзики и первые 16 свитков Нихонги .

При таком раскладе сложно оценить разделы книги, ушедшие вперед по времени. Поэзия и художественная проза пока для меня не обрели конкретных форм и образов. Есть только какие-то имена некоторых авторов, какие-то названия сборников и антологий. Сложно проникнуться текстом, когда для тебя за ним ничего не стоит.

Определенно, я получила какие-то представления об исторической обстановке, в которой создавались произведения. Узнала о том, как современники авторов и…

Подробное исследование телесности в японской культуре, от классического его понимания до середины века двадцатого. Придерживаясь путеводной нити хронологии, вместе с автором следим за изменениями представления о "физическом воплощении духа": его функциях, роли, обязанностях и принадлежности. От иерархичности и церемониальности тел жителей закрытого государства до стыдливого приспособленчества ко вкусам общемировым. И что из всего этого вышло в итоге. С картинками, объяснениями и примерами. Если кому-то хочется покороче, то можно посмотреть раздел "Телесная культура" здесь: Александр Мещеряков - История японской культуры . Но изучение целой книги по данному вопросу того стоит. Даже если Вас не очень интересует Япония как таковая, с интереснейшим опытом изоляционизма и последующим…

Некоторое время назад я случайно прочитала "Горящую колесницу" Миюке Миябэ и с тех пор начала охоту на японские детективы, вовсе не из-за закрученных сюжетов или какого-то особого стиля (хотя «Фейерверк» Такеши Китано, да... - но это уже другое искусство), а из-за мелких особенностей быта, которые даже не описываются, а проговариваются как бы вскользь. Например, из той же «Горящей колесницы»: Разумеется, сотруднику муниципалитета не хочется, чтобы на него сердились за нелюбезность и за то, что он гоняет посетителей, вынуждая их приходить по несколько раз. Ну разумеется, как же еще можно описать мотивы чиновника.

И в какой-то момент Озон сдался и выдал мне в списке предложений целую книгу именно о том, что я искала в детективах. В аннотации она описывается как «комплексное исследование…

Не знаю, как для знатоков японской истории, а вот для таких «специалистов» как я это – отличная книга, рассказывающая о течении жизни в Японии с момента рождения принца Сатиномия и до смерти императора Муцухито (это, кстати, имена одного и того же человека – императора Мэйдзи). Именно за счет такого выбора временного промежутка, о котором пойдет рассказ, книга расцветает самыми яркими красками: при всех постоянно возникающих в тексте прямых сравнениях жизни страны до и после реформ Мэйдзи, лучше всего разница видна именно при рассмотрении отличий конца правления императора Комэй и деятельности его сына. Пропасть между особенностями жизни страны до и после реформ настолько велика, что часто сам себя ловишь на совершенной ошарашенности от скорости, с которой меняется уклад жизни в Японии,…

Книга состоит из двух частей, первая часть - это заметки автора на тему истории быта и повседневности японцев, а вторая часть состоит из различных свидетельств путешественников разных эпох (письма, наставления, записки). Вторая часть интересна уже постольку, поскольку отражает столкновение очень разных культур и менталитетов, а вот первая...

В ней автор по очереди рассматривает основные аспекты повседневной жизни - еда, деньги и т.д. Кое-что мне было уже знакомо, да и, наверное, знакомо многим. Однако же основная моя претензия не в этом, в конце концов, можно сделать скидку на то, что книга была издана довольно давно. Мне очень резала слух авторская интонация. Как будто он не просто разжёвывает в кашицу и максимально упрощает подачу материала, а ещё и стремится выдавить из читателя "гы,…

Я хочу сказать, что высокую культуру должно что-то подпирать — иначе она отрывается от земли и улетает, словно воздушный шарик, туда, где становится нечем дышать.

Итак, вот попытка оставить в стороне искусство, религию и политику и присмотреться к самым прозаическим сторонам жизни чужого народа, его телесной и околотелесной культуре, и попытка удачная. В тринадцати лёгких, но насыщенных главах-очерках рассказывается, как японцы питают своё тело, располагают в пространстве и времени, поддерживают его чистоту, развлекают его, украшают и ублажают и, наконец, как наказывают. Когда на глаза часто попадаются книги, записки, заметки на какую-то тему, как в последнее время это бывает с Японией, чувствуешь некоторое утомление. Однако «Обыкновения» привлекают и располагают простым, живым…

Не могу судить, каков автор как серьёзный литератор и историк (не читал ничего, кроме данной книги), но по представленному могу сказать, что из автора вышел бы отличный блогер в духе Горчева, Славы Сэ, или, скажем, Дикого Барина. Ибо вся эта книга, по сути, и есть как будто собранная из заметок в блоге на наивсевозможные темы. Что в голову приходило человеку. И заметки эти, если отбросить несовпадение с авторскими позициями по ряду вопросов, - замечательные! Точные, меткие, либо язвительно-смешно-остроумные, либо берущие за дущу горечью и болью за происходящее вокруг. Отдельным плюсом - афористичность текста. цитаты из книги, просто для примера: "Не знаете как похвалить плохую диссертацию? А я вас научу. Нужно сказать: "Диссертант знает намного больше, чем он написал." И все всё…

Когда-то я и слова такого — «нон-фикшн» — не знала. Подозреваю, как и большинство других читателей. Был термин «научно-популярная литература», к которой относили всё, что написано научно и популярно — то есть когда о вещах, трудных для понимания ненаучными мозгами, пытались говорить простым языком. На поверку получалось не очень и зачастую нудно, выходило что-то вроде учебного пособия. Ситуация стала меняться несколько лет назад; не могу говорить за всю страну, а вот момент, когда нон-фикшн превратился для меня в отдельный жанр, я хорошо запомнила. Однажды, в одном популярном и слегка научном журнале (кстати, ещё один любопытный момент — научпоп тогда существовал, по крайней мере для меня, по большей части в журнальном варианте), ровно пять лет назад, я увидела статью о лауреатах премии…

Ограничиться одной эпохой или двумя, выбрать тему и неукоснительно следовать ей, связывая этой ниточкой годы, людей, события, — прекрасная задумка. Господин Мещеряков выбирает тему телесности: как люди питали, облачали и врачевали своё тело, ради кого и чего о нём заботились, как к нему относились, к какому идеалу стремились. Период избирает с начала семнадцатого по начало двадцатого века — отрезок, включающий и расцвет самобытной японской культуры, и столкновение с европейцами и реформы, которые оно повлекло.

Настало время сёгуната Токугава — и растянулось на удивительные две с половиной сотни лет мира и благоденствия, срок, удивительный не только для тех времён, но даже и для наших. Время добровольной изоляции Японии, а значит — замкнутости на самое себя. Выпестовался идеальный образ…

Прошлой весной Лепестки облетели, но видишь Вишни снова в цвету. Ах, когда б и наша разлука Оказалась цветам сродни! Акадзомэ-эмон

Книгу японских символов и книгу японских обыкновений я взялась читать уже после Настоящих мемуаров гейши . И вот теперь думаю, а не наоборот ли стоило? Вполне возможно! Ведь этот труд (в самом прямом смысле слова "труд", по другому и не скажешь) Александра Мещерякова это небольшая энциклопедия для начинающего японоведа, которая дает в общем-то достаточное понимание того, что происходит в этой стране и почему. А главное может сподвигнуть (как меня, например) на более глубокие и подробные поиски и исследования. Говоря небольшая, я вспоминаю 500 с лишним страниц, вспоминаю объем информации выложенной в книгах... и теперь представляю (или только думаю, что…

Мещеряков детально зупиняється на суті японських культурних практик від часів сьогунату до середини ХХ століття: медицина і філософія, якими бачили себе японці і якими вони бачили іноземців (враховуючи, особливо, той факт, що іноземців як таких вони практично не бачили). Все це дозволяє ще краще зрозуміти світобачення японця, а значить, краще відчувати японську літературу.

До речі, про літературу. Книжка просто переповнена посиланнями на літературні твори. Є тут й Огай, й Танідзакі, є Кавабата, Сосекі. Завдяки Мещерякову, у цитованих (і вже прочитаних) творах цих авторів відкриваються нові, до цього не побачені смисли, пов'язані з віяннями тих часів.

Одне слово, захоплива подорож японською культурою останніх 300 років. Японцем, прочитавши книжку, звісно, не станеш, але дізнаєшся дуже і…

Оценивать учебник и писать на него отзыв – дело неблагодарное, как по мне. Все-таки в учебнике самое главное – его информативность, но для того, чтобы оценить этот аспект, самому надо знать больше, чем написано в книге. А я знатоком древней Японии отнюдь не являюсь. Так что мне остается лишь представить себя студентом и решить, а понравилось бы мне учиться и сдавать экзамены по этому учебнику. И знаете – да. Мне бы понравилось. В книге рассматриваются самые ранние периоды истории Японии - от палеолита и до эпохи Нара, которая непосредственно предшествовала культурному расцвету (и политическому застою и загниванию) эпохи Хэйан. Упор делается не столько на самих событиях, сколько на экономико-социальном и культурном фоне и тех предпосылках, которые и сделали эти события возможными. И…

Книга поделена на три части: в первой дана подробная биография Янагиты Кунио, вторая часть посвящена по большей части вопросам японской этнологии и роли Янагиты в ней, в третьей части (она же приложение) приведены отрывки из двух этнографических произведений Янагиты.

Даже не думала, что буду так зачитываться нехудожественной биографией. Александру Николаевичу надо отдать должное - биография написана очень легко и интересно, со вставками интересных фактов, серьезными мыслями и в то же время смешными историями. В биографии главный герой - Янагита Кунио - предстает то озорным мальчишкой, то тонкой натурой, то серьезным учёным, то дружелюбным весельчаком, то закрытым одиночкой, то консерватором, то, наоборот, новатором.
Помимо жизни Янагиты, из этой части мы также можем узнать много…