Истоки скандинавского нуара

Автор: Венди Лессер

Где-то в начале восьмидесятых я начала читать цикл детективных романов, повествующих о шведском детективе по расследованию убийств Мартине Беке. Я тогда жила в Беркли, готовилась к получению докторской степени по английской литературе и, работая на нескольких работах неполный рабочий день, водила знакомство со множеством людей, как в академических кругах, так и вне их. А так как я очень болтлива, то, конечно же, стала рассказывать всем вокруг об этом потрясающем цикле о скандинавских полицейских. Вскоре его читали уже все.

В то время я знала только то, что цикл написали супруги Май Шеваль и Пер Валё , с самого начала задумавшие десять книг, которые изображали бы шведское общество с откровенно марксистской точки зрения. Публикуемая между 1965 и 1975 годами серия о Мартине Беке становилась все мрачнее к концу – оттого ли, что дела Швеции (не говоря уже о мире за ее пределами) ухудшились за это десятилетие, или оттого, что Пер Валё узнал в начале семидесятых, что умирает от рака, неизвестно. Позже я узнала, что Валё умер в тот самый день в июне 1975 года, когда в Швеции был опубликован десятый том, над которым он трудился как одержимый, чтобы успеть его закончить. Шеваль, бывшая его равноправной партнершей во всех смыслах (они по очереди писали свои главы ночами, чтобы не мешали их маленькие дети, а затем обменивались главами для редактирования), сказала, что в самом конце Валё большую часть писал один. В любом случае, он оставил после себя именно то, что хотел: десять книг по тридцать глав в каждой, составляющие единый непрерывный социальный нарратив, в каком-то смысле сравнимый с проектами Бальзака, Золя или Диккенса, хотя и скрытый под маской полицейских расследований.

Было бы мелодраматичным преувеличением сказать, что серия о Мартине Беке изменила мою жизнь, но, как и во всех подобных преувеличениях, в нем есть частица правды. Мои представления о Скандинавии и о том, что есть детективный роман, были сформированы этими книгами. А то, что позже стало настоящей зависимостью (тратить сотни, если не тысячи долларов в год, покупая для Kindle шведские, датские и норвежские детективы), без сомнения, было спровоцировано и многими другими вещами, помимо Мартина Бека: например, появлением электронных книг, связанными с ними необдуманными покупками и возможностью практически бесконечного хранения; массовым и поразительным успехом цикла «Millennium» Стига Ларссона, заставившим американских издателей печатать все новые и новые скандинавские триллеры; появлением на американском телевидении многочисленных сериалов о полицейских расследованиях, в том числе таких шедевров, как «Блюз Хилл-стрит», «Полиция Нью-Йорка», в конце концов, «Прослушка». Все это укрепило мое увлечение этим жанром, не говоря уже о десятках, если не сотнях подобных влияющих на поведение факторов, оставшихся для меня скрытыми на бессознательном уровне. Мы никогда не знаем наверняка, почему читаем то, что читаем. Сейчас я не могу даже вспомнить, кто первым порекомендовал мне Мартина Бека (хотя я уверена, что это был человек, а не, скажем, витрина в книжном магазине или обзор в газете). Кто бы это ни был, он в любом случае заслуживает моей бесконечной благодарности.

Что же такого особенного в этих десяти книгах? Или – перефразирую свой вопрос — что так привлекло меня в них в 1981 или 1982 году, когда мне было уже около тридцати, а Америка катилась к своему нынешнему состоянию?

Вспомните, Рональд Рейган тогда только-только был избран президентом. Многие из нас, кто голосовал против него (особенно среди калифорнийцев, пострадавших от его губернаторства) поклялись, что покинут страну в случае его победы. На самом деле мы не выполнили своих угроз (за эти годы мне неоднократно пришлось убедиться, что никто никогда этого не делает), но в своем воображении я, наверное, видела в Швеции, ставшей убежищем для американцев-диссидентов времен войны во Вьетнаме, идеальное место, куда можно сбежать при таких обстоятельствах. То, что общество, в котором происходило действие романов о Мартине Беке, имело форму гуманного, несоветского социализма, безусловно, имело для меня особую привлекательность. В то время я не замечала, насколько жестко Шеваль и Валё критиковали неадекватный социализм, царивший в их стране. Все, что я видела, было разницей между одержимой оружием, управляемой корпорациями, полной убийств Америкой и этой маленькой, разумной страной, где даже полицейские ненавидят оружие, где преступность рассматривается как общественная проблема, а не как индивидуальная патология, и где редкое появление серийного или массового убийцы сразу же напрашивается на сравнение с хорошо известной историей таких преступлений в Соединенных Штатах.

Особую любовь я питала к команде Мартина Бека по расследованию убийств. Мне нравилась идея команды сама по себе, особенно в отличие от классического персонажа американского детектива, отпетого негодяя, обычно презиравшего коллективную деятельность и предпочитавшего работать в одиночку и без контроля. Нравились мне и отдельные персонажи команды, за десять томов ставшие для меня столь же близкими, как и большинство моих знакомых в реальной жизни.

Начнем с самого Мартина Бека, демонстрирующего честность, справедливость, достойное сочувствие даже к убийцам, полезный скептицизм по отношению к системе уголовного правосудия, здоровую неприязнь к глупости, карьеризму и жадности, а также готовность позволить другим показать, на что они способны. Его частная жизнь, быть может, и оставляет желать лучшего (забывая о своей ворчунье-жене и двух маленьких детях, он старается больше времени проводить на работе), но за десять томов это меняется: он разводится с женой и налаживает отношения со своей взрослеющей дочерью. И хотя Мартин Бек, скорее, одиночка со сравнительно малым количеством сильных эмоциональных связей, у него есть лучший друг в лице Леннарта Коллберга, его заместителя в отделе по расследованию убийств.

Коллберг — один из величайших персонажей детективной литературы. Всеведущий рассказчик почти всегда называет его просто Коллберг, хотя Мартина Бека он всегда называет полным именем, и только другие персонажи называют их Мартином и Леннартом. Его известность за все эти годы, прошедшие с момента его появления, вышла за пределы первоначальных обстоятельств настолько, что норвежская детективная писательница Карин Фоссум называет собаку своего главного детектива Коллбергом в уверенности, что все поймут аллюзию.

До начала шестидесятых, когда Шеваль и Валё придумали свои полицейские детективы в десяти томах, отражающие общество, ничего подобного в скандинавской литературе не существовало. Да, к тому времени у Америки уже был Дэшилл Хэммет и Эд Макбейн , не говоря уже о многочисленных нуарных детективах и даже кое-каких первых городских телесериалах, типа «Драгнет», забредавших на эту территорию. Но скандинавская традиция была иной. Конечно, детективы были, но им совершенно не хватало широты социальной перспективы, своего рода реализма, который собирались продемонстрировать Шеваль и Валё.

Одна из ныне существующих ветвей жанра, к примеру, происходит от книги, которую Ю Несбё назвал первым нордическим триллером: детектив 1909 года «Железная коляска» Стейн Ривертон , написанный норвежцем Свеном Эльвестадом под псевдонимом Стэн Ривертон . Это довольно интересная вещь, хотя и слишком неторопливая и (особенно по сравнению с современными образцами, вроде произведений того же Несбё) в ней совершенно отсутствует саспенс. «Железная коляска» повествует о расследовании убийства в загородном доме в идиллическом пейзаже где-то на южном норвежском побережье в разгар лета — место и время года, которые в совокупности дают много сумеречного света, мерцающего в океане в полночь и других эффектов подобного рода. Таинственно громыхающящая и, по общему мнению, призрачная «коляска» из названия оказывается новомодным летательным аппаратом, изобретенным местным профессором, одной из жертв убийства. В конце концов, убийцей оказывается рассказчик истории, странное неосязаемое существо, чьи преступления и методы раскрыты детективом, вроде Шерлока Холмса, вызванным из ближайшего города, — но не раньше, чем мы практически полностью во всем разберемся сами. Весь роман напоминает комбинацию Эдгара Аллана По и Артура Конан Дойла , одновременно логичное и безумное повествование, в любом случае очень специфическое и замкнутое, с крайне ограниченным кругом подозреваемых и без какой-либо точки зрения на общество в целом.

Другой прецедент (пожалуй, даже еще дальше от Мартина Бека по стилю и замыслу, хотя и ближе во временном и географическом отношении) состоял из нескольких шведских детективных романов, написанных для детей в середине двадцатого века. Среди них были романы Оке Хольмберга о частном детективе Тюре Свентоне, выходившие между 1948 и 1973 годами, и иллюстрированные книги Нильса-Олофа Франзена о детективе Агатоне Саксе, выходившие примерно в то же время. Эти детективные персонажи явно повторяли образ Шерлока Хлмса, хотя и со своими характерными особенностями (вроде смешного круглого тельца и партнера-животного в случае Сакса), что делало их особенно привлекательными для детей. Самой известной серией в этом жанре, пожалуй, потому, что в ней расследования вел ребенок, была детективная трилогия Астрид Линдгрен о школьнике по имени Калле Блюмквист (центральный персонаж, когда книги стали достаточно популярными для экспорта, переименованный в Билла Бергсона). Эти три книги, появившиеся в Швеции в период с 1946 по 1953 год, в каком-то смысле напоминают американскую серию о Нэнси Дрю, девочке-детективе, которой вместе с непременными помощниками примерно ее же возраста всегда удается перехитрить плохих парней. Даже сейчас книги довольно популярны в Швеции, так что современные читатели книг Стига Ларссона понимают шутку, когда союзника Лисбет, правозащитного журналиста Микаэля Блюмквиста, друзья называют «Калле». Кажется, эта шутка никогда не надоест шведским детективным писателям, потому что Лейф Перссон вновь вспоминает ее в своем недавнем романе «Застенчивый убийца» .

Но книг Ларссона и Перссона не существовало еще несколько десятилетий после появления Мартина Бека. Для создания преобладающей сегодня формы современного скандинавского детектива потребовалась конкретная пара авторов, работающая вместе в конкретный момент истории. И, несмотря на то, что они были наивными новичками, а, быть может, именно поэтому, их в этом жанре до сих пор никому так и не удалось превзойти.

Давайте условимся сразу: никакой дискуссии об уровне интеллектуальности. Если мне и случалось ссылаться на Диккенса, Бальзака или Достоевского, говоря об этих книгах, я не утверждаю, что Пер Валё и Май Шеваль равны им в выстраивании предложений и параграфов, хотя я и не утверждаю, что они ниже их уровня в чем-то ином. В конце концов, Уилки Коллинз был всего лишь автором триллеров конца девятнадцатого века, а ведь его лучшие романы мы до сих пор читаем с огромным удовлетворением. И с каждым десятилетием он становится все ближе и ближе к викторианским классикам. Можно утверждать, что Эрик Эмблер — такой же стилист двадцатого века, как и Эрнест Хэмингуэй , того же уровня, и еще неизвестно, кого из них мы будем читать дольше. Моя точка зрения такова: мы не имеем права с нашей ограниченной точки зрения отвечать на вопросы о долголетии и важности. Кроме того, не очень-то мне этого и хочется.

Для меня важно то, насколько убедительно эти детективные писатели способны создать мир, в который можно мысленно погрузиться – с первой страницы и до самого конца. Различные черты мира Мартина Бека: улицы Стокгольма, его коллеги из департамента полиции, его любовницы, его друзья, преступления, которые он раскрывает, убийцы, которых он жалеет, политики и бюрократы, которых он осуждает, даже квартиры, в которых он живет – все казалось мне совершенно реальным с первой нашей встречи и остается реальным до сих пор, даже после нескольких перечитываний. Этот детективный роман – не головоломка, которую можно забыть, как только она решена, а опыт, который ты переживаешь вместе с героями. Если персонажи иногда и кажутся «плоскими», вроде карикатур Диккенса или клоунов Шекспира, то это не недостаток реализма, а скорее реалистическое признание того, что большинство людей в нашей жизни остаются непроницаемыми для нас и часто запоминаются своими карикатурными качествами. Как однажды заметила Джордж Элиот, мы не способны всегда понимать все. Большая часть наших наблюдений и даже нашего личного опыта – чисто символические.

И все же именно противоположность этой схематичности в какой-то мере и делает книги Шеваль и Валё великими по сравнению с большинством других детективных серий. Они удивительно подробны, уделяют внимание посторонним деталям и всяческим мелочам (поездки в метро, еда, смутные сомнения, случайные разговоры, бесполезные цепочки рассуждений, внезапные всплески интуиции, случайные действия или события, которые внезапно все меняют), из которых и состоит всякая жизнь, как и любое длительное полицейское расследование. Это значит, что для некоторых читателей время в романах течет слишком медленно: приходится долго ждать появления необходимых фактов, так что лучше просто плыть по течению, вместо того, чтобы мчаться к завершению. Я всегда говорю, что стоит продраться через первые две части: «Розанна» и «Швед, который исчез» – и в серии о Мартине Беке все завертится. Только прочитав «Человек на балконе» или даже лучше лучше «Рейс на эшафот» , можно судить, нравится ли вам этот цикл. Читателю, как и детективу, приходится быть терпеливым.

Да это не те классические детективы, в которых все потенциальные подозреваемые и соответствующие улики (пусть и в скрытой форме) появляются как можно раньше, чтобы вы могли решить загадку самостоятельно. Оставьте это Агате Кристи и другим продавцам головоломок. В романах о Мартине Беке убийца может встретиться как на первой странице, так и практически к самому концу романа. Разгадка – лишь часть дела. Гораздо важнее ее поиск.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ