Скарлетт Томас: «В чем я ошибалась относительно детской прозы»

Автор: Скарлетт Томас
На фото: кадр из фильма по роману Филипа Пулмана «Золотой компас» (2007)

Когда-то я запретила своим ученикам писать детские книги. Теперь они приносят в мой мир волшебство и радость.

Это был теплый день в самом начале лета, когда повсюду цветут лютики. Я была штурманом и отвечала за карту местности, а мой друг вел автомобиль. Мы были где-то в Западном Суссексе и ехали по проселочной дороге, потому что я не была в состоянии вынести интенсивное движение на автомагистрали. Я только что оправилась от болезни и чувствовала, что пока не готова вернуться в нормальный мир с его грохочущими грузовиками, бьющими по глазам флуоресцентными цветами, хэштегами и мемами. В последние несколько недель у меня получалось читать только П.Г. Вудхауса и Доди Смит. Поэтому я чувствовала себя по-настоящему счастливой в простом ностальгическом спокойствии английской деревни, где можно было увидеть такие названия улиц и объектов, как Приют старых жен или Переулок Жабьей норы.

И вдруг неподалеку от магистрали A272 мы заметили место под названием «Драконий луг» (Dragon's Green).

«Как здорово! – сказала я своему приятелю. – Если я когда-нибудь соберусь писать детскую книгу, то назову её "Драконий луг". Можно ли придумать название лучше этого?»

«Ты собираешься писать детскую книгу?» – удивился он.

«Конечно, нет», – возмутилась я.

В конце концов, я была Серьезным Взрослым Писателем. Ну ладно, почти серьезным. Я писала о говорящих мышах, путешествиях во времени и летающих людях, и мои произведения со временем становились всё более, как бы вам сказать, игривыми. Но я тогда как раз собиралась опубликовать свой десятый роман и стать профессором. Всё это казалось мне довольно серьезным. Едва ли не до занудства.

В тот день на магистрали A272 я переживала настоящий писательский кризис. До этого я несколько месяцев болела, но сама не знала, почему. Кое-кто использовал слова «нервный срыв». Я пыталась работать над мемуарами, но случившееся несколько сбило меня с курса. На магистрали A272 мы оказались, потому что ехали к психологу, чью книгу я прочла накануне и надеялась, что он сможет мне помочь.

И у него действительно получилось. По дороге домой я чувствовала себя гораздо лучше. Мы остановились, чтобы выпить чаю в «Драконьем лугу». И тогда у меня в голове неожиданно начали крутиться связанные с романом идеи. Для начала нам нужен дракон. А что любят драконы? Конечно, принцесс. Возможно, мою принцессу можно спасти от дракона, но пусть это сделает другая девочка. А может, сделать так, чтобы принцесс растили в специальной школе, где их учат, как понравиться драконам? Мне не хотелось, чтобы моя книга была похожа на феминистские манифесты 1980-х годов, которые я читала в детстве, поскольку мне хотелось адресовать текст и мальчикам тоже. Потом я придумала подарить своим героям магические силы, но ограничить возможность их использования, потому что магия не может даваться легко. А еще я могла бы развить здесь те идеи, что начала выводить в своей взрослой прозе – что-то о силе книг и о том, как язык и повествование создают наш мир. Жак Деррида для школьников? Почему бы и нет? В конце концов, вряд ли кто-нибудь возьмется её читать.

Я имею в виду, что им не следовало бы этого делать. Особенно моим ученикам. Мне было бы слишком стыдно. Последние 12 лет я активно запрещала им писать детские книги. На моей кафедре существует давняя традиция подталкивать студентов к приобретению свежего и сложного опыта. Мы не поощряем написание диссертаций на тему Гарри Поттера, потому что учеба в университете – самое время для чего-то нового. В мире не существует другого места, кроме университета, где вы могли бы в составе группы людей прочитать повесть Джеймса Джойса Мертвые и обсудить концепцию прозрения. А потом, во время своей любимой части занятий, я учу их, как можно написать нечто подобное.

Еще одна проблема с детской прозой заключается в том, что хорошие детские книги нередко оборачиваются чем-то плохим. В правильных руках такая литература становится отличной штукой, но научить и научиться этому чрезвычайно сложно. В ней всегда будет много штампов, прилагательных, наречий, картонные злодеи и дикие преувеличения. Герои «Драконьего луга» громко болтают и шумно гогочут. Вместо использования минимального количества слов (непременное условие писательства, оставшееся со времен, когда всем нам хотелось писать, как Хемингуэй) хорошая детская книга всегда будет слегка замусорена словами. Что ж, такова плата за обращение к этому жанру. Это не плохо. Но и не даст вам форы в борьбе за утонченность и элегантность слога, к каковым стремятся наши студенты, если только вы не являетесь гением. Впрочем, бог мой, как же приятно и весело писать именно таким образом. Простите меня все.

Скарлетт Томас. Фото: Murdo MacLeod for the Guardian

Примерно в середине работы над «Драконьим лугом» я уже оправилась от своего нервного срыва. Мне по-прежнему не слишком хотелось читать современную прозу, но я смогла вернуться к общению со своими любимыми писателями, в том числе Толстому, Чехову и Кэтрин Мэнсфилд. Мой роман неожиданно обзавелся персонажами в черных водолазках, которые распивают крепкий кофе и обсуждают Мастера и Маргариту . И я сама создала прекрасный мир, каким бы, как мне кажется, мог бы стать наш деградировавший мир с его розовыми неоновыми вывесками и странными передачами по радио. Уже на восьмой странице я ликвидировала Интернет, и туда ему и дорога. Наш мир сразу стал на 10% более волшебным. Никогда в жизни я не получала большего удовольствия от работы над книгой.

Однако, как оказалось, создание выдуманного мира – очень сложный процесс. Кто там у них главный? Как работает магия? Все ли сразу рождаются волшебниками, или некоторым суждено остаться маглами (идея, которая, несмотря на всю мою любовь к «Гарри Поттеру», никогда мне не нравилась). Стоит вам поселить своих героев в большие загородные дома с прелестными башенками, как вам сразу придется решать проблему их содержания. Феодальный мир выглядит симпатичным, но нуждается в слугах. И что же вы будете делать, если вам не нравится сама идея слуг? А что делать с насилием, которое непременно возникнет, если дать в руки детям волшебное оружие? Решение этих проблем непременно столкнет вас со многими вашими внутренними убеждениями. Вы можете солгать взрослым и назвать это «иронией». Но лгать детям – это совсем другое дело.

Работа над детской книгой заставила меня понять, что она тоже заслуживает изучения. И дело тут вовсе не в том, как написать некий образцовый текст, не в построении предложений. Я не верю, что детские книги способны заменить на литературных курсах Джеймса Джойса, Джордж Элиот и Арундати Рой. Но они затрагивают многие фундаментальные вопросы действительности. Пусть и по-своему, но они тоже задаются вопросами о том, каким должен быть мир, каким он может стать, что хорошо и что нет, кого можно, а кого не стоит любить. Это всегда в некотором роде политические тексты.

Я по-прежнему верю, что университет должен быть местом, где люди должны читать повесть «Мертвые». Современный читатель должен изо всех сил пытаться добраться до прозрения в конце, чтобы оно тронуло его душу. Если уж что и близко к настоящей магии в нашем мире, так это пометки на подобных страницах. Мы просто обязаны подарить студентам такой опыт. Реальную магию, которая ничуть не хуже вымышленной.

Но, возможно, есть некий резон в том, что в последние годы я начала преподавать литературу с добавлением в неё всевозможной магии. Рассказ Джорджа Сондерса «Морской дуб» (Sea Oak) с его сквернословящей тетушкой-зомби давно стал одним из моих любимчиков. «Летние люди» Келли Линк (The Summer People) блестяще показывают взрослый взгляд на детские проблемы. А теперь я, скорее всего, добавлю к этому списку еще и несколько детских книг. Северное сияние Филипа Пулмана за уникальный мир и Волков Уиллоби Джоан Айкен за их причуды. Так или иначе, я заявляю, что отказываюсь от своей старой классификации книг. Вместо того чтобы думать, что есть «литературная проза» и «всё остальное», или даже «взрослые книги» и «детские книги», я теперь считаю, что есть книги с магией и без. И мне точно больше по душе первые.

Книга «Драконий луг» вышла в издательстве «Canongate» 6 апреля 2017 г.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ