Поможет ли Вирджиния Вулф справиться с болью утраты?

В ее прозе беззвучно пульсирует боль утраты после смерти матери.

Автор: Клэр Фэллон (Claire Fallon)
Изображение: CULTURE CLUB VIA GETTY IMAGES

В 1895 году, когда Вирджинии Вулф было 13 лет, внезапно скончалась ее мать Джулия Стивен от осложнений после гриппа. Юная Вирджиния поцеловала свою мать, когда та уже находилась при смерти; выходя из комнаты, Вирджиния услышала из уст матери свое детское прозвище: «Держи спину прямо, моя маленькая козочка».

В 2000 году, когда мне было 11, внезапно умерла моя мать. Из-за аневризмы аорты она потеряла сознание во время моего школьного конкурса правописания. Спустя некоторое время моих братьев и меня привезли в больницу, мы надеялись увидеть маму, но, как оказалось, она уже скончалась. В последний раз я говорила с ней перед конкурсом, она крепко обняла меня, и ее объятия были наполнены воодушевлением и мускусными духами.

Десять лет спустя на выпускном курсе колледжа мне было необходимо выбрать тему для своей дипломной работы, и я выбрала Вирджинию Вулф. Мое знакомство с этим автором состоялось на третьем курсе. Я не являлась поклонником модернизма, «потока сознания» или экспериментальной структуры повествования, и на тот момент я не дочитала до конца ни одной книги Джеймса Джойса. Но, открыв "Миссис Дэллоуэй" , я влюбилась с первой строчки.

В своей дипломной работе по произведениям "Миссис Дэллоуэй" , "На маяк" и "Волны" я анализировала то, как Вирджиния Вулф использует цветочные мотивы в своих романах. В детстве я зачитывалась книгами Джейн Остен и сестер Бронте, тогда же я получала огромное удовольствие от эффектного стиля Вирджинии Вулф, изучала слой за слоем и рассматривала ее произведения со всех сторон. Даже самые узколобые парни в моей группе могли согласиться, что Вирджинию Вулф стоило читать ради нее самой, а не только в качестве уступки ее феминистским настроениям. Ее проза казалась серьезной и эрудированной, сильные эмоции скрывались за солидной техникой.

Однако все то время, что я посвятила этой дипломной работе по произведениям Вирджинии Вулф, и несколько лет до этого я пыталась справиться с сильнейшим эмоциональным опустошением.

В колледже я была безумно влюблена в одного парня, с которым мы то расставались, то снова встречались, а потом снова расставались. Даже тогда, когда наши отношения казались стабильными, я могла часами рыдать у него на плече из-за каких-то глупых проблем с кем-то из знакомых. Мое укоренившееся беспокойство походило на затемненные очки, из-за которых каждое новое знакомство мне представлялось исключительно в мрачном свете. Общение с подругами, что всегда являлось моей сильной стороной, превратилось в пытку.

Я чувствовала себя одинокой, отчаянно хотела избавиться от этого одиночества, я безумно боялась, что те немногие, с кем я тесно общалась, поймут, как сильно я в них нуждалась, и перестанут со мной общаться. Иногда так и было. Все то время Вирджиния Вулф оставалась со мной, она испытывала похожие чувства, а я даже не замечала.

Вот в чем дело: ранняя потеря матери накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь. Ребенок помнит свою мать, но не достаточно хорошо, чтобы утверждать, что он действительно знал ее, от этого чувство утраты лишь усиливается. У него никогда не было подростковых конфликтов с матерью, поэтому для такого ребенка мать навечно остается идеалом, наполовину святой, точно такой же, какой когда-то казалась в детстве.

Ребенок не может справиться с этим из-за недостатка эмоционального опыта. Он смеется, когда все остальные плачут, его вдохновляют такие незначительные события, как например, сочувственное письмо от близкого человека или несколько пончиков, забытых на прилавке каким-нибудь сердобольным человеком. Своими улыбками ребенок пугает и сбивает с толку друзей. Он старается проводить как можно больше времени во сне, потому что там нет нужды смеяться, или плакать. Когда пораженный горем отец пытается поговорить со своим чадом о матери, ребенок меняет тему разговора. Он делает это годами, до тех пор, пока отец не прекращает пытаться, до тех пор, пока все не прекращаю пытаться. Ребенок, потерявший мать, не знает, как говорить на эту тему, не разваливаясь при этом на части. Он даже не представляет, что это тоже способ стравляться с горем.

Годы идут, люди вокруг движутся дальше, но горе этого ребенка пускает ростки в благодатной почве. К тому времени, как бледные побеги показываются из-под земли, человек забывает причины происходящего. Он просто не помнит. Кажется, что это зерно принес внезапный порыв ветра, и от него можно избиваться, вырвав все растение с корнем.

Спустя несколько лет после окончания колледжа один друг посоветовал мне прочитать книгу «Motherless Daughters». Автор анализирует состояние женщин, потерявших матерей в любом возрасте. Читая книгу, я плакала от облегчения и боли, как будто слова вытягивали из меня застарелую инфекцию. Я читала о себе, о своих эмоциональных студенческих годах, прошедших под знаком зависимости и страха потери, о том времени, когда я была подростком, тогда я вообще редко по собственной воле говорила о матери. Я винила себя во всем, но оказалось, что во мне нет ничего уникального, я всего лишь еще одна дочь без матери.

На закате жизни Вирджиния Вулф написала автобиографическое эссе «A Sketch of the Past». В нем она написала, что также не особенно отличается от других дочерей, оставшихся без матери. Она чувствовала, что утратила воспоминания о матери, переживала, что никогда не могла думать о ней только, как о человеке. Она представляла свою мать каким-то далеким божеством. Всю свою жизнь она была одержима матерью, жаждала получить ее одобрения, но так и не получала его.

Я перечитываю это эссе сейчас, и мое сердце ощущает боль Вирджинии Вулф. Даже самые незначительные детали не кажутся случайными: ее охватывало желание засмеяться, когда она целовала свою покойную мать (когда мой отец сказал, что мама скончалась, я захихикала). Она испытывала невероятный душевный подъем, наблюдая огненный закат из окна вокзала, когда направлялась домой вместе с братом Тоби после смерти матери (я также смотрела на розовые и золотые оттенки заката, когда мы с отцом шли пешком из больницы в ту ночь, он был слишком подавлен и не мог вести машину).

«Смерть матери стала реальностью и давила на меня свинцовой тяжестью, - писала Вирджиния Вулф. – У меня вдруг появилось ощущение, как будто на то, что находилось в тени и будто дремало, положили горящее стекло». Воспоминания о тех днях остаются невероятно свежими, как будто порвалась мембрана, отделявшая несчастного ребенка от окружающего мира, а вот воспоминания о любимой матери утекают сквозь пальцы.

«Есть воспоминание, но его невозможно проверить, его не с чем сравнить… черты [ее] характера… покрыты сумраком», - писала Вирджиния.

Она пыталась составить целостный образ матери, изучая ее биографию, людей, которых она любила которые любили ее, раскладывая по полочкам свои беспорядочные воспоминания. Человек, потерявший мать до того, как у него сформируется четкое представление о ней как о человеке, затевает самые настоящие поиски сокровищ, исследовательские проекты и детективные расследования, пытаясь выяснить, кем она была.

В ее прозе беззвучно пульсирует боль утраты после смерти матери. Роман «На маяк», возможно, величайший роман о потере, был написан в память о Джулии Стивен, но боль Вирджинии Вулф заметна не только в этой книге. Жажда воссоединения, к которой примешивается уверенность в непредсказуемой потере, наложила отпечаток на то, как писательница выстраивала отношения с людьми. («Если вы сталкивались с внезапной смертью близкого человека, не читайте Вирджинию Вулф,» - написал Кристофер Физзель (Christopher Frizzelle) на LitHub в прошлом году.)

Близость временна, любовь опасна, и в конце концов даже та любовь, которую мы находим, зачастую кажется всего лишь заменителем той любви, которую мы, по нашему мнению, могли бы иметь. Проза Вирджинии Вулф не является чем-то приятным и оптимистичным, да и с чего ей быть такой – вскоре после смерти матери умерли старшая единоутробная сестра Вирджинии Стела Дакворт и ее любимый брат Тоби.

Когда я в первый раз читала Вирджинию Вулф, в моей душе говорило отчаяние, хотя в тот момент я этого не признавала. Чтобы справиться с болью утраты, чтобы жить с ней дальше, нужно позволить себе почувствовать всю тяжесть потери, и этим чувством пронизано все творчество Вирджинии. Человеку необходимо признать, что он потерял то, что когда-то было всем в его жизни, и что эта пустота не может быть заполнена усердными занятиями, беспробудным сном, встречами с парнями, да и вообще ничем.

«Она была для меня всем», - писала Вирджиния Вулф. Я знаю. Я знаю.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ.