Ужасные советы писателям от писателей

Автор: Даниелла Даттон (Danielle Dutton) - о единственном писательском кредо, которое вам когда-либо понадобится

"Никогда не упускайте шанс закрыть рот" – Уилл Роджерс

Если вы писатель, который хотя бы иногда выходит в Интернет (а разве может быть иначе?), то на вас, как и на меня, наверняка часто обрушивается град советов вроде: "37 шокирующих советов от известных авторов, которые откроют вам глаза", "Советы писателям от Джека Лондона", "Десять правил писателя". Кажется, не проходит и дня, чтобы я не заметила в своей ленте подобный заголовок, а то и не один. Конечно, эти ссылки можно просто игнорировать, а заодно и вообще держаться подальше от социальных сетей, но иногда я вдруг понимаю, что уже кликаю по ссылке – кто же не надеется на внезапное откровение или волшебный пинок? – а потом сижу совершенно обескураженная прочитанным. Честно говоря, я подозреваю, что эти перлы мудрости скорее поставят и начинающего и опытного писателя в тупик, чем по-настоящему помогут.

Полюбуйтесь, на какое сокровище я недавно наткнулась:

"Вот вам урок творческого письма. Первое правило: никогда не используйте точку с запятой. Это трансвестит-гермафродит, не значащий абсолютно ничего. Этот знак доказывает только, что вы были в колледже" – Курт Воннегут

Как-то раз в чикагской кофейне я подавала Курту Воннегуту булочку, и это была кульминация моей многолетней карьеры официантки. Он показался мне милым, по-отечески добрым, а я как раз недавно прочитала Бойню №5 . В общем, какого…? Обойдем молчанием полезность этого (ладно уж, давнишнего) утверждения, но: представьте себе, точку с запятой придумали не просто так (для сравнения – Клэр Мессуд: "Для тех, чьи мысли порой уходят в сторону; для тех, кого неожиданные текстовые наслоения скорее бодрят, чем утомляют; чья цель, пусть и невыполнимая, заключается в том, чтобы передать жизненный опыт во всей его сложности – для таких писателей точка с запятой бесценна"), хотя большинство лучших книг, которые я читала, наводят на мысль о том, что их автор учился в колледже (как, например, книги Вирджинии Вулф, которая никогда этого не делала). Даже если бы Воннегут просто пошутил (а в его словах нет и доли юмора), легко вообразить толпу молодых Воннегутов, которые до конца своих дней с самодовольством говорят о точке с запятой и тех писателях, которые ее используют, и к чему все это?

Если это была очевидная глупость, то вот здесь, по крайней мере, есть нечто здравое:

"Когда описываете места и предметы, не нужно избытка подробностей" – Элмор Леонард

Такие советы часто лишают нас того, что мы любим. Из-за этого, например, мы могли бы не знать Жоржа Перека, который передает мельчайшие детали в книге Жизнь способ употребления с ее "дотошными описаниями всех предметов в каждой из комнат семиэтажного многоквартирного дома в Париже… описаниями, позволяющими, а вернее, требующими использования каждого слова из словаря Ларусса" – так описывает роман переводчик Дэвид Беллос. А как же Вулф и ее восхитительный "Королевский сад" ("Не менее ста стебельков тянулись с продолговатой цветочной клумбы, раскрываясь – почти над самой землей – веером листьев в форме сердца или загнутых язычков, и разворачивали на вершине чаши красных, синих, желтых лепестков, усыпанные густыми цветными пятнышками; а из красного, синего, желтого сумрака на дне чаши поднимался твердый прямой росток, шершавый от золотистой пыли и чуть закругленный на конце. Лепестки были достаточно крупные, чтобы чувствовать летний ветерок, и когда они колыхались, красные, синие и желтые огни набегали друг на друга, бросая на бурую землю невиданные отсветы" [перев. Д.Аграчева – прим. перев.]) – как же этот рассказ, который так насыщен описаниями сада, что мы почти оказываемся в этом саду?

А вот еще кое-что:

"В предложении следует использовать не больше десяти-двенадцати слов" – В. С. Найпол

Или это:

"Включите в повествование прекрасную женщину с локонами цвета воронова крыла и фарфоровой кожей, желательно юную, и пусть она трагически умрет от какого-нибудь неизвестного недуга" – Эдгар Аллан По

Или это:

"Пишите, только когда вам есть что сказать" – Дэвид Хэйр

На первый взгляд этот совет не так уж плох. Однако в основе его лежит предположение, что все мы мыслим одинаково. Возможно, Хэйр обрабатывает информацию, получаемую из внешнего мира, обдумывает, что он хочет сказать, затем четко и уверенно излагает свои мысли – но так работают не все. Дональд Бартельми в своем эссе "Не зная" ясно дает понять, что к нему это не относится: "Писатель – это человек, который берется за задание, не зная, как его выполнять". Это определенно про меня. Как и многие другие, я вижу смысл писательства в самом процессе, я ценю тот заряд энергии, который возникает в движении, в становлении, и это кажется мне главным в моей работе. Если бы я ждала, когда мне будет что сказать, я бы не заговорила никогда.

Интересное совпадение, но как раз в этом эссе Бартельми пренебрежительно говорит все о той же точке с запятой, которую он находит "безобразной, безобразной, как клещ на собачьем брюхе. Каждую из них я выдираю из своих текстов". И все-таки это не то же самое, что сказал Воннегут. Разница в том, что Бартельми говорит об особенности своего собственного стиля, в то время как Воннегут словно утверждает истину в последней инстанции. И именно эта убежденность в своей правоте делает его "совет" угрожающим, ведь без него наша уникальность (а не единообразие или правота) казалась бы главным поводом писать. Бартельми не только понимает, что его отношение к точке с запятой носит исключительно личный характер, но, что более важно, осознает: ценность его предпочтений для него как для писателя заключается именно в этом – в его индивидуальном самовыражении посредством стиля, в детали, отличающей его – не от Воннегута, конечно, но зато от множества других авторов.

Есть еще вот такой совет:

"Не заводите детей" – Ричард Форд

Сколько писателей уже развенчали этот несостоятельный миф ("Допущение, что материнство по природе своей представляет угрозу для творчества, просто абсурдно" – Зэди Смит), а я добавлю от себя, что рождение ребенка, напротив, пошло на пользу моему ремеслу, потому что, став матерью, я словно оказалась за пределами собственного "я", а затем вернулась внутренне преображенной. На самом деле совет Форда заставил меня задуматься вовсе не о писательстве, а о советах вообще, об их деспотизме. Нося под сердцем своего сына, я читала массу книг о том, как родить и назвать ребенка, как убаюкивать и кормить его – именно тогда мне пришло в голову, насколько нелепо это нагромождение советов для писателей. Признаю, я читала все эти книги о беременности с глубочайшим вниманием – знала бы я, что творила! – но уже больше года заботясь о своем реальном ребенке, я понимаю, как все эти книги – этот хор голосов в моей голове – подавили уверенность, которой от природы наделена каждая мать, как они уничтожили мою способность естественным образом постигать материнство. Лучший из слышанных мною советов я получила от соседки, которая уже вырастила своих детей. Как-то раз она подошла ко мне в магазине (я была подавлена и замучена) и предложила часок присмотреть за малышом, чтобы я могла принять душ и привести себя в порядок. На прощание она сказала: "Я знаю, как это трудно, но все нормально. Никто не знает, как это делается".

Написание книги – процесс такой таинственный, хрупкий, странный, сложный, уникальный, что просто невозможно как-то его описать даже самому себе. По-моему, стоящий совет, который придает смелость и скорее приободряет, чем расхолаживает, это совет, в котором учитываются наши ограниченные знания о самих себе и нашей работе, учитывается (и даже воспевается) непостижимое, пустота.

Возьмите, допустим, туманное эссе Маргерит Дюрас "Писательство": "Писать значит пытаться заранее понять, что бы вы написали, если бы написали, хотя узнать это невозможно, пока не напишете". Или: "Есть что-то пьянящее в удачных, потрясающих ошибках".

А еще я почерпнула кое-что полезное из рассказа Кэтрин Дэвис о том, как она бросила недописанную книгу:

"Первый роман, который я написала, был ужасен, как большинство первых романов. Я убрала его в коробку и куда-то спрятала. Ума не приложу, где он теперь. Когда пишешь книгу, понимаешь, что это дело непростое и что приходится иногда сталкиваться с большими трудностями. Неизбежно рано или поздно возникает вопрос: "А это одна из трудностей, с которыми нужно справиться, или я просто пишу плохую книгу, которую пора бросить?"

Я задавалась этим вопросом, когда писала первую книгу, и как-то ночью мне приснился сон. Я тогда жила за городом. Во сне я вышла из дома и направилась к амбару. Я увидела лошадь, голова которой торчала над дверью амбара. Это был мистер Эд, говорящая лошадь. Он сказал мне: "Это скуууучно", и я знала, что речь о моем романе. Едва проснувшись, я убрала рукопись с глаз долой и перешла к проекту, который затем стал моим дебютным романом "Лабрадор". И все благодаря мистеру Эду".

Может, это и не совет. Все равно мне нравится.

Стоит сказать, что как читатель я предпочитаю книги, которые говорят сами за себя, идут по собственному пути, пусть даже не очень твердой походкой, книги, которые удивляют и бросают мне вызов своей формой или содержанием (или точками с запятой). Иными словами, я не хочу читать текст, написанный по чьей-то указке извне (за исключением, быть может, говорящей лошади). Как писатель я легко могу признаться, что ищу твердых доказательств того, что я на правильном пути, но главное доказательство я получаю, вспомнив, что правильного пути не существует.

Перевод: Scout_Alice
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ