Конкурсные рецензии

Митио Каку, автор книги «Будущее разума» и ученик изобретателя МРТ, говорит о себе так: «я не нейробиолог, я – физик-теоретик, давно интересующийся вопросами сознания», поэтому описания разнообразных опытов предсказуемо занимают в книге значительное место. Например, эксперименты показали, что если человек станет носить розовые очки, то его сновидения через несколько дней окрасятся в розовый цвет. Исследовать что-либо можно и не распиливая объект изучения на кусочки, хотя далеко не все учёные с этим согласны. В книге достаточно историй, от которых леденеет кровь.

По сравнению с физикой, химией и математикой наука о мозге появилась только вчера. Ещё совсем недавно заключения о способностях человека делали исключительно по форме черепа: есть вмятинка в особом месте, — есть и талант к точным наукам, а шишак в другом определённом месте, — и всё, точно криминальный элемент. А история трепанаций, хоть и насчитывает не одно тысячелетие, но всё-таки ближе к гаданию на костях, чем к науке. Это кажется невероятным, но основы МРТ, знакомого по всем медицинским сериалам, где «надо сделать сканирование мозга», были заложены Нобелевским лауреатом по физике Ричардом Эрнстом, учителем Митио Каку, всего лишь в 1991 году. Результаты МРТ-исследования, – не просто точки на двумерном экране (пиксели), а точки в трёхмерном пространстве (вокселы): трёхмерное изображение обоих полушарий, сложенное из десятков тысяч цветных точек, позволяющее изучать мозг живого человека, не нарушая его функциональности.

Подход к исследованию человеческого разума через подсчёт коэффициента интеллекта тоже крайне молод, разгул интереса к шкале IQ пришёлся на ХХ век, а сейчас понемногу выходит из моды. Ведь коэффициент интеллекта совсем не обязательно соответствует жизненному и финансовому успеху. Никому ещё не удалось разбогатеть, занимаясь теорией относительности. В обществе есть целый класс отличных математиков и физиков; но платят им значительно меньше, чем зарабатывает средний бизнесмен, да и власти у них меньше, чем у любого политика. Более того, преуспевающие в науках люди, так называемые «ботаники» и «гики» в глазах общества, которое больше ценит спортсменов, кинозвёзд и стендап-комиков, стоят на одном из нижних уровней социальной пирамиды. Может, оно и к лучшему, что выискивать резервы для повышения собственного IQ больше не модно, ведь мозг – это не только возможность быстро считать, а кукловод всего организма.

Мозг потребляет около 20 Вт мощности, примерно как слабая лампа накаливания, это максимум того, что он может забрать, не лишая остальное тело функциональности. Если тело будет выделять больше тепла, ткани не выдержат. Пустые траты энергии – непозволительная для мозга роскошь. Поэтому мозг постоянно экономит энергию и пользуется для этого всевозможными уловками. Всё, что мы видим собственными глазами, на самом деле слеплено на скорую руку при помощи энергосберегающих фокусов. А теперь внимание, неприятная новость: забывание – ещё один способ экономии энергии. Вот она Сцилла и Харибда современного утопающего в делах человека: с одной стороны знание о том, что нейронная сеть усиливается после выполнения каждой новой задачи, с другой стороны ограничение: стоит перегрузить мозг информацией, и всё рухнет. В книге, кстати, немало внимания уделяется психическим заболеваниям и причинам появления неврозов, вредных привычек и зависимостей. Любителям научно-познавательных текстов Аси Казанцевой определённо понравится.

На страницах книги о будущем разума есть место и размышлениям о бессмертии, оно видится вполне достижимым, если наноботы смогут исправлять нарушения, возникающие в процессе старения на молекулярном и клеточном уровне. Действуя как иммунные клетки и напоминая крохотную полицию, патрулирующую кровоток, наноботы будут атаковать раковые клетки, нейтрализуют вирусы и уберут весь мусор. Если это удастся реализовать, человек станет бессмертным в собственном теле, а не в виде робота или клона, рассуждает автор. Здесь же приводится в пример молодая наука оптогенетика: светочувствительные гены встраивают прямо в нейрон, его затем можно активировать в любой момент, просто осветив лучом. Включая и выключая таким образом определённые модели поведения, надеются излечивать болезнь Паркинсона, депрессию и ещё десяток разных недугов.

Значительная часть «Будущего разума» – рассуждения об искусственном интеллекте и робототехнике. В этих вопросах автор не слишком оптимистичен, сетуя, что у самого совершенного современного робота интеллект жука, а функционал – цирковой лошадки, обученной только одному трюку. От машины, обыгрывающей человека в шахматы до человекоподобного робота с интеллектом подростка ещё долгие десятилетия пути, ведь компьютеры похожи на ветхозаветных богов: куча правил и никакого милосердия. Но вера остаётся всегда, и именно верой наполнена эта научно-популярная книга американского физика-теоретика.

В последнее время всё большую популярность приобретают книги жанра научпоп. Немудрено, что интерес этот распространяется не только на сам предмет исследования, но и на авторов теорий, учёных с мировыми и не очень именами.
Стивен Хокинг в своем роде уникален. Думаю, что даже те, кто не в курсе, что же он там такое придумал/открыл/исследовал, слышали о нём и видели фотографии. Возможно, даже гуглили, чем же он таким болен. В первую очередь, наукой.

В 7 классе на моём первом в жизни уроке по физике, учительница объявила нам, юным и трепещущим: «Если вы не поймёте физику сейчас, вы не поймёте её совсем!» И мы, в большинстве своём, её не поняли. А через полгода учительница ушла от нас замуж и в декрет, а я пошла по жизни без знания этой фундаментальной науки. Реанимирующие действие последующих учителей не дали результата, потому что я чётко помнила, что не поняв физику сразу, понять её будет невозможно. Может быть это случилось из-за того, что в детстве я любила рисовать и лепить из песка лица, а Стивен Хокинг любил паровозы.

Эти паровозы и определили его дальнейшую жизнь, иначе вряд ли бы он стал упоминать о них в своей «Краткой истории». Ведь она действительно очень краткая, 73 года уместились в 136 страниц.
Википедия от первого лица. То, что Хокинг счёл самым важным и самым нужным.

Так как рука моя бесперспективная поднялась поставить столь невысокую оценку? Именно за книгу, за неё родимую.
Хокинг, как настоящий учёный, пытается рассказать о себе, но в какой-то момент седлает любимого конька и уносится вдаль, подхваченный вихрями квантовой теории и космологии. И пока я грустно разглядываю отпечатки подков на песке из элементарных частиц, Хокинг ныряет в одну чёрную дыру, появляется из другой и, с криком: «Это всё тепловые флуктуации под влиянием эффективной температуры в инфляционной вселенной!», скрывается в третьей. А я обреченно остаюсь лепить из песка лицо.
И эта гонка по чёрным дырам начинается с половины книги. Уже не сдерживаясь, он пускается в рассуждения, читая которые, меня радовали только лица пассажиров метро, когда они с любопытством заглядывали мне через плечо.
Для тех, кто далёк от физики — только первая половина книги представляет интерес, для тех, кто в этом смыслит — больше подойдут другие работы Хокинга и более полная биография.
Конечно, продираясь сквозь текст, который невероятной гравитацией придавливал мою самооценку куда-то к центру Земли, я наткнулась на некоторые моменты, которые заставили меня пофантазировать, к примеру

Это вариация так называемого парадокса убитого дедушки: что случится, если вы отправитесь в прошлое и убьёте своего дедушку, прежде чем был зачат ваш отец? Будете ли вы в таком случае существовать в настоящем времени? Если нет, то некому будет отправляться в прошлое и убивать вашего дедушку.

или

Даже если в будущем откроют какую-то иную теорию, я не думаю, что путешествия во времени когда-либо станут возможны. В противном случае нас бы сейчас захлёстывал поток туристов из будущего.

Но даже эти выдержки не спасают положение. Эта книга словно умаляет заслуги Хокинга. В ней нет ни его самого, ни этой жажды жизни, ни бесконечной влюблённости в своё дело, ни одержимости хоть на шаг приблизиться к пониманию того: «Кто мы? Откуда мы?», чего на самом деле всегда хотел Хокинг.
И в этой бестолковой структуре данного произведения (она и в самом деле бестолкова, то ли биография, то ли научные статьи), в этих сваленных в кучу фактах и мыслях жемчужинкой скромно переливается бесценный совет:

Я верю, что люди с ограниченными возможностями должны концентрироваться на вещах, в которых их недостаток не является помехой, а не сожалеть о том, чего они не могут делать.

С определенным трепетом я приступал к чтению книги Жан-Клода Болоня "О женской стыдливости": в эпоху, когда, с одной стороны, с женщины давно сорваны все покровы и никаких, даже самых интимных тайн, у неё не осталось, а с другой стороны, попытка открыть перед дамой дверь или уступить ей место в общественном транспорте, могут привести к судебному делу о сексуальных домогательствах, мне было любопытно, как автор расскажет о столь тонкой и важнейшей части женской психологии. Могу сказать, что небольшая по объёму - чуть менее 450 страниц - книга оказалась потрясающе увлекательным рассказом о стремлении женщины не столько обнажиться физически, сколько перестать играть подчиненную роль в ещё до недавнего времени сугубо мужском обществе.
Книга построена строго по классическим историческим периодам: вот женщины в античном мире, вот они на страницах Библии, а вот они надежно укрыты в средневековых замках и под замкАми. Автор рассказывает, как в начале - а это тысячелетия развития человеческого общества - женщину пытались закрыть, спрятать: вольность и прозрачность античных туник сменили предельная строгость и многослойность одежд Тёмных веков вплоть до Ренессанса. Болонь раскрывает - тут этот термин вполне многозначен - роль религии в процессе закрытия женщины и её мира ото всех, кроме мужа и духовника (в книге рассматривается западное общество) и последующее, крайне медленное, освобождение женщины, начиная с эпохи Просвещения. Автор рассказывает о возникновении терминов "стыд" и "стыдливость", об изменении значений этих понятий в разные исторические эпохи: к примеру, в Средневековье, можно было говорить о "божественной, духовной стыдливости", определяющей повседневное поведение женщины. А уже в эпоху Ренессанса появляются знаменитые венецианские декольте, казалось бы, совершенно табуированные ещё век назад: тут осмысляется наследие античности и средневековые стереотипы, благополучно дожившие до наших дней, так как публичное обнажение груди - это прихоть мужей, гордящихся красотой своих жён (спрос на пластическую хирургию груди в XXI веке только подтверждает вечные ценности)
Куртуазный век Просвещения ввёл женщину в эпоху "философии в будуаре", когда всё показано, но ничего не видно: величайшие философы века находили нужные слова для обозначения женских достоинств. В эту же эпоху возникает и тема личной гигиены: купающиеся женщины - излюбленный сюжет в живописи XVI-XIX веков, наиболее частый повод для изображения принимающих ванну Дианы, Сусанны и Вирсавии - три сцены, в которых мужчины (Актеон, похотливые старцы и царь Давид) являются зрителями, восторженными и сластолюбивыми наблюдателями.
Век машин, XIX столетие, не вывел женщину на авансцену истории и не снял с неё корсет, но подготовил почву для движения суфражисток и появления теории Фрейда. Женщина XIX века - это идеал художественной, но асексуальной красоты: картины обнаженного тела Энгра не вызывают скандала, как появление картины "Олимпия" Мане. Как замечает автор, всё дело... во взгляде! Взгляд без выражения, чуть в сторону - это проявление стыдливости, а вот прямой и пристальный взор - верх бесстыдства! Болонь изумительно подчеркивает эти вроде бы не такие уж важные детали, но, тем не менее, женщина уже поднимает глаза навстречу ХХ веку.
Прошлый век - это век великого перелома судеб, понятий, радикальное изменение манеры поведения мужчин и особенно женщин, которые вырвались, наконец, из-под удушливой опеки родителей, братьев, мужей: как пример слома старых отношений и либерализации нравов, автор цитирует книгу французской писательницы с российскими корнями Ирен Немировски (убитую нацистами в годы Холокоста) Молодая девушка, чье становление пришлось на годы после Первой мировой войны и русской революции, живёт в Париже - самом свободном городе мира и постепенно освобождается от того, что она сама называет навязанным семьей и воспитанием "ложным стыдом".
Наконец, автор подводит нас к сексуальной революции 1960-х годов, считая её не менее важной, чем социальные тектонические сдвиги ХХ века. Женщина получает все права, в том числе, и на полное обнажение, но, с точки зрения автора, теряет уважение к себе и сакральное отношение к женскому телу. Зато оно становится максимально ухоженным и не менее притягательным: тренированное, эпилированное, загорелое, часто украшенное татуировками, идеальное женское тело становится стереотипом гедонизма и проявления чувственности.
В конце автор затрагивает сложный для нынешней европейской цивилизации вопрос: как совместить в одном пространстве свободу женщин и полностью закрытые одежды миллионов эмигрантов из мусульманских стран? Болонь не дает однозначного ответа. Война? Борьба? Столкновение цивилизаций, предсказанное Хантингтоном, случилось на поле стыдливости, где бикини и топлесс противостоят хиджабам и тюрбанам.
В целом, книга Болоня - это прекрасное актуальное исследование, одинаково глубокое в историческом, психологическом и культурологическом аспектах.

Магия танца, молодой человек, есть нечто чисто случайное. А ирония состоит в том, что познает эту магию только тот, кто работает упорнее прочих. И когда это случается, ему гарантируется лишь одно: больше он ее ни разу в жизни не встретит. Для одного это беда, для другого - чистый восторг. А потому тебе. возможно, лучше забыть все, что я тебе наговорил, и помнить только одно: подлинная красота жизни состоит в том, что временами в ней встречается красота.

Удивительно, как можно было в книгу, форматом всего 411 страниц, вложить столько чувств, эмоций, переживаний и историй жизни великого танцовщика Рудольфа Нуриева!

Знаменитый "невозвращенец", талант, нахал, хам, грубиян, трудяга, гомосексуалист и гений - всё это он, Руди.
Ему на сцену кидали битое стекло, трусики, охапки цветов, деньги, чай, хлопушки с перцем, а он кружился в танце, как заведенный, не останавливаясь, будто существуя в своем мире, легонько подбрасывал вверху Марго...
Именно так можно было бы описать всю его жизнь - стертые ступни и сцена.

- Нуриев - чудо, верно?
- Мне просто стало жарко.
- Именно так он на людей и действует, - изрек сосед моего благодетеля.

После прочтения, я решила пересмотреть все-все его выступления, которые только можно было найти в интернете и уставилась в экран, как завороженная ( прибавьте сюда мечту с продолжительностью в 8 лет стать балериной).

Нуриев вырос в нищете, в военное время, поэтому еще в детстве решил, что больше никогда не будет бедствовать и всегда знал, что "границы существуют для того, чтобы их преодолевать". И он сумел их преодолеть. Сквозь пот, слезы, кровь и неимоверную стойкость и преданность своему делу.

Тамара, если это письмо дойдет до тебя, скажи маме, что я думаю о ней бесконечно. Скажи: ее сын танцует, чтобы сделать мир лучше. И прошепчи моё имя траве, под которой лежит отец. Вот и всё.

Рудольф Нуриев не боялся никого и ничего. Дерзкий и прямолинейный. Жизнь его было недолгой, но зато до безумия яркой и насыщенной. В памяти многих городов и стран он останется в памяти навсегда.

В вестибюле Руди проделал последний пируэт и исчез.

P.S. А еще он был чертовски красив.

Книга, наполненная просто фатальным одиночеством, в общем, наверное, иногда свойственным каждому (вот, казалось бы, и хорошо все, и славно так, и все правильно, а вылезает маленькой точкой, неимеющей цвета даже, разъедающей самую ткань тебя, тоска, и нет ничего больше - ни проблеска никакого, ни сил, ни вдоха. Одна муть, одна расширяющаяся из тебя и разъедающая тебя склизская тоска).
И нет никого, кто поможет, только ты и жизнь. И, то ли она для тебя для жердочка и цепочка, то ли ты для неё, не разобрать.
Только все равно, однажды проблеснет блеклой желтизной маленькая рисованая птичка - пух на грудке, хрупкие косточки, - и страшное кислотное желе уляжется, не исчезнет, конечно, нет, ты сам - носитель и родитель его, создатель, но придёт примирение, и, по крайней мере, получится вдохнуть. А потом, если повезет, и выдохнуть.
А потом, если опять же повезёт, то и жить дальше.

С появлением в моей жизни дочери я незаметно для себя стала погружаться в литературный мир детства. В каждой книге для меня первостепенное значение стали иметь истоки личности. Как получаются гении? Из чего вырастают негодяи и посредственности? Как, будучи матерью, успеть дать ребенку в детстве то, что нужно и не сломать при этом? И семейная жизнь моего любимого поэта, Марины Цветаевой, во многом дала ответы на мои вопросы. Читая воспоминания Марины о своем детстве и записки Ариадны Эфрон, Али, ее старшей дочери, я получала многое в копилку и своего родительского опыта.

Небольшая "Книга детства Ариадны Эфрон" - уникальное явление литературы. Мы, взрослые, с удивлением читаем строки, написанные почти сто лет назад шести-восьмилетней девочкой. Бытовые зарисовки, сны, воспоминания, сочинения, упражнения в правописании - все это легло в основу книги дневников ее детства.

В первую очередь не может оставить равнодушным уровень развития этой необычной девочки. Иметь такой словарный запас, писать ровным почерком столь объемные тексты с небольшим количеством ошибок (sic! по правилам дореволюционной орфографии!) - это и по нынешним меркам граничит с одаренностью. Хотя данная книга отредактирована в соответствии с современными правилами русского языка, в ней мы можем увидеть фотографии настоящих страниц дневника Ариадны. В свою очередь Цветаева в воспоминаниях детства говорила о том, что с 4 лет уже свободно читала и была не единственной в своем окружении. В состоятельных семьях с младых ногтей детей учили чтению, письму, иностранным языкам, музыке. Но не всем удавалось с такой легкостью осваивать ученье, поэтому Алю можно с полной уверенностью назвать одаренной и талантливой девочкой.
Сама относившаяся к слову и писанию как к огромному труду, Марина Ивановна требовала того же от Али. Нормой девочки было писать не менее двух страниц в день. И Аля, начиная с коротких зарисовок своей нехитрой детской жизни, через год уже создавала небольшие увлекательные рассказы.

Важнейшую роль в детской жизни Ариадны играли встречи с друзьями семьи, без которых мать и дочь не проводили и дня. Друзья и знакомые помогали организовать быт и поддерживали теплом духовный мир этой маленькой семьи. Юная Ариадна в своих дневниках описывала не столько поэтов Бальмонта и Блока, князя Волконского, художника Милиоти - сколько сказочных великанов, благородных рыцарей, романтичного Дон Кихота, таинственных волшебников, которых видела в них. Наблюдательный детский взор ловил мельчайшие детали - и восковую бледность лица, и бархатные брюки, и татарскую шапочку, и изящную нескладность фигуры.

Почти все воспоминания, впечатления и сны Ариады в дневниковых записях посвящены матери. Марина Цветаева - королева, богиня, ослепительное солнце, воздух и пища своей дочери. Такой всепоглощающей любви можно удивиться и даже осудить - все дети любят своих родителей, но какие могут быть страсти в 6 лет! Однако нам, людям земного труда, не дано понять до конца сплетенья душ двух одаренных близких людей.

В голодные послереволюционные 1919-1920 годы Цветаева с дочерью не могли создать уют в доме. Не всегда горели в их печи дрова, а стол часто оставался завален бумагами вместо хлеба.

Марина сказала: "Аля! Ты ничего не имеешь против, если мы останемся без ужина?"

И в это страшное время хлебом Марины и Али стало - слово. Цветаева, принуждая к труду писания дочь, тем самым уводила ее от стола - к небесам. Она рассыпала перед ней сокровищницу русской поэзии и прозы, не дарила игрушек - но водила на поэтические вечера, а вместо пустых развлечений - отдавала свою душу и одаряла драгоценными встречами с великими людьми века, названного Серебряным. С младенческих 2 до отроческих 9 лет Аля была первейшим другом, первым читателем и хранителем всех тайн своей матери. Но и в ответ Марина требовала полной отдачи, безотчетной любви, забывая порой, что рядом с ней лишь детская душа, сама нуждающаяся в поводыре.

Заливая насильно Алю Словом, Цветаева словно забывала, как в детстве мать заливала ее саму - ненавистной музыкой. И как тяжелы были Марине эти натужные занятия, несмотря на явные способности! Но Марина упорно взращивала в Але литератора:

"Запрещаю тебе рисовать в тетради! Писание не баловство, а долг!"

Аля, обожествлявшая мать, покорялась и писала. Кружилась в круговороте слов. Бранила себя за то, что не соответствует ожиданиям матери. Приносила горячие покаяния и тревожилась о том, чтобы вернуть ласково-обжигающие лучи солнца материнской любви, без которых не могла жить.

Однако судьба позволила Ариадне стать собой. Выросши, она пошла наперекор матери и поступила в художественное училище. Уже в эмиграции Аля с треском оторвалась от материнской юбки и с кровью отодрала свою душу от ее. И в конечном итоге этот юный лебеденок оперяется и улетает в туманную даль своей будущности.

Перед отъездом на отдых в деревню 7-летняя Аля пишет матери:

"Я хочу быть твердой в жизни, а особенно в такой маленькой вещи, как временное расставание".

Она стала твердой, эта хрупкая большеглазая девочка. Жизнь уготовила ей немало испытаний и все она выдержала с честью. Ее непостижимая радость бытия, согретая безусловной любовью матери, - вот то, что наполнило сосуд ее души и грело ее в самые непростые дни жизни.

Что такое судьба? В один, казалось бы, обычный день жизнь вдруг круто меняется, меняется навсегда. В один из таких роковых дней у мальчика Тео погибла мама, он встретил свою любовь и стал обладателем шедевра живописи, картины «Щегол». Всё это случилось в одно время и в одном месте, в музее, где произошел взрыв.
Потеряв мать, Тео потерял опору в жизни. У отца (который оказался никудышным родителем) и мачехи он, в сущности, был предоставлен сам себе. Так и получилось, что мальчишка попал под влияние нового друга, маргинального Бориса. Как и в предыдущих книгах Тартт, в «Щегле» очень много пьют и употребляют наркотики. Но здесь об это читать особенно тяжко и страшно, поскольку речь идёт о детях. Самое ужасное, что такие вещи происходят в реальной жизни, причём не на другой планете, а где-то рядом с нами. Можно только представить, какую боль испытала бы мама Тео, если бы могла видеть, что происходит с её сыном! Единственным светлым пятнышком в этой «чернухе» был Попчик, болонка, но я, почему-то, постоянно боялась, что с ним вот-вот случится какое-то несчастье.
Через некоторое время колесо судьбы снова совершило поворот, и Тео попал в дом к антиквару Хоби, где перед ним открылся совершенно другой мир. Вообще, жизнь предоставляла Тео много разных возможностей, но он все их апатично упускал. Как щегол на картине не мог влететь с жердочки, к которой привязан, так и он не мог оторваться от своего прошлого. Да, физически Тео вырос (причём в книге это произошло как-то резко, «по щелчку»), но разве повзрослел? Он не меняется, не развивается. Видимо, психологическая травма, полученная в детстве, оказалась инвалидизирующей. Да что уж там, он даже не смог стать просто честным и порядочным человеком. И то, что мальчик в юном возрасте остался сиротой – не оправдание.
«Щегла» часто сравнивают с романом «Большие надежды», но я особого сходства не нашла, это совершенно самостоятельное и уникальное произведение. Книга талантливая, интересная, она отнюдь не для «лёгкого чтения», да у Тартт и всегда так. На чтение романа ушло много времени (о чём не жалею), и неизвестно, сколько ещё понадобится, чтобы всё окончательно «переварить». Это была долгая история, не знаю, кто как, а я долгие истории люблю.

Знаменитый гаванский Малекон – «набережная» по-испански – на острове Куба превращается в ленту Мёбиуса, по которой герои совершают одну непрерывную, вечную поездку в поисках времени в пространстве подобно маятнику, чтобы убежать от воспоминаний или окунуться в них с головой, как в море. Они летят на кабриолете по Малекону памяти незадолго до победы революции, когда отряды Че Гевары спустятся с гор и наступит конец прекрасной эпохи, и покажут последние кадры метро-голдвин-майеровского фильма – «эту привилегированность, это роскошество, эту эйфорию дня, который подошёл к своему лучшему часу».

Пока же конец не наступил, они говорят, очень много говорят. Это роман о языке, причём кубинском, что подчёркивает сам автор в замечании, предваряющем книгу. Они говорят, голосят, распинаются, обмениваются сплетнями, травят анекдоты, философствуют, эстетствуют, смешивают языки – испанский, английский, французский, – говорят скороговорками, перебирают цитаты («такие же замусоленные, как чётки»), играют словами, и только они понимают эту игру с литературой, создавая её в разговоре. «На Кубе все жутко образованные, если Куба – это мои приятели»: актёр Арсенио, фотограф Кодак, музыкант Эрибо, журналист Сильвестре и загадочный Бустрофедон, который наделяет их всех особым языком, собственным диалектом, превращающим глупости и банальности в «волшебные речения», и вообще всё – в шутку.

А на Кубе иначе нельзя. «Любую истину здесь приходится обряжать в шутовские наряды, чтобы её приняли». Эта книга – не только о конце прекрасной эпохи, знаменующимся смертью Бустрофедона, а значит – концом того самобытного диалекта, но и собственно о Кубе, родине автора, изгнавшей его. Что есть Куба, к которой обращён взгляд, сидящего на Малеконе, спиной к морю?

Куба страна народ музыка песни мелодия голос болеро ритм секс шоу кабаре карнавал мохито тропики банан пальма движение скорость ночь Малекон Гавана море небо кофе бар найт-клуб румба радио телевидение реклама кино известность любовь женщины жизнь танец Африка примитивность

Так, без запятых, написал бы автор, потому что запятая – по-испански «coma», – и «coma» – «кома», а с комой приходит тишина, конец разговоров и конец всего прекрасного. А в романе, как и на Кубе той поры, – множество прекрасного: и упражнения в стиле, и ода сюрреализму, и кэрролловские игры, и неукротимые поиски утраченного времени, и целый пантеон писателей, не поклонясь которому, нельзя писать в двадцатом веке, и дикая красота жизни в неистовых и печальных тропиках, музыке, ритме и болеро. «Куба есть любовь, птица поёт и на надломленной ветке, пускай льёт дождь – это кубинский дождь…»

Вот такое случайное выражение выдала мне закладка от Лабиринта, когда я рискнула спросить у этой книге свой девиз на погожий воскресный день. На что я лишь хмыкнула, отмахнулась от навязчивой и пафосной фразы, словно от надоедливой мухи и занялась своими делами. Вечером же, удобно устроившись, я решила поближе познакомится с книгой-предсказательницей, в миру более знакомой всем как «Моя краткая история» Стивена Хокинга, которая представляет собой биографию одного из самых известных ныне живущих ученых-физиков. Известность пришла к Хокингу с двух сторон, а может и с одной, но двумя путями – это как посмотреть.

Во-первых, Стивен автор выдающихся ученых работ по астрофизике и исследованию черных дыр, здесь я, к сожалению, не могу вдаваться в подробности, так как мое далекое от физики образование, помогает лишь переврать верные заголовки его работ. Так же, этот человек, стал одним из первых, кто сделал попытку донести массам последние открытия физики в области исследования космоса и времени. Как, говорит он сам, его целью в написании этих книг было дать людям возможность гордиться открытиями современной физики, приближающей нас к пониманию того, кто мы и как появился наш мир.

Второй немаловажной составляющей известности Стивена Хокинга, стало, как ни странно его заболевание – БАС – боковой амиотрофический склероз или болезнь Лу Герига. Можно сколь угодно долго отнекиваться, но люди любят истории о преодолении трудностей, о тех, кто отличается кардинально от них самих. Но, к счастью, или сожалению, с какой стороны посмотреть, в своей биографии Стивен практически не касается вопроса своего заболевания. И если вы думаете найти его размышления о своей инвалидности, то напрасное, болезни посвящено буквально пару строк.

Как человеку, горячо увлеченному своей работой и идеями Стивену свойственно любую тему сводить к своим идеям и любимой теме – физике. Поэтому рассказ о своей жизни он ведет в контексте развития своей карьеры. И конечно, он не смог не рассказать о своей любимой физике и теориях.

Читая биографию Стивена, я была поражена не только его целеустремленность, следованиям свои идеям, но и тем, насколько же любит жизнь этот человек. Его мечта оставить о себе след в истории сбылась в полной мере. Помимо всего прочего, его пример дал надежду и стремление людям, чье здоровье ограничено, не замыкаться в себе и не концентрироваться только на своих проблемах.

И своим трепетным отношение к любимому предмету Стивен Хокинг смог заразить даже меня. Благодаря его биографии, мне очень захотелось познакомиться с другими его работами и возможно, хоть на йоту приблизиться к пониманию научных основ нашего мира.

И я не зря озаглавила свой отзыв именно так: "Нельзя увидеть". Здесь данная фраза имеет смысл в том, что читая книгу, невозможно увидеть жизнь человека, невозможно увидеть его самого, даже несмотря на замечательные фотографии, но зато, можно почувствовать, каков человек, написавший биографию. Мне стивен Хокинг представляется страстно влюбленным в свое дело и в жизнь, такую, какая она есть. Человек реально оценивающий свой потенциал и свои возможности, без ложной скромности и мании величия. Человек слова и дела, не рассуждающий о том, что могло быб быть, сложись его жизнь иначе.

Я не знаю, как описать, свои чувства, которые вызвала у меня маленькая и весьма прямая автобиография, без литературных изысков и длинных рассуждений о прошлом.

но одно я знаю точно, такие люди как стивен Хокинг вызывают у меня чувство огромного уважения.

Настоящие инопланетяне – человеческие существа

О мужском кризисе среднего возраста была написана уйма книг и снята куча фильмов, а вот про женщин как-то никто и не думал. А зря.

Пятидесятилетняя Ева, мать семейства гениев, в один прекрасный день решает «а не пошло бы оно все» и ложится в кровать ровно на год. Казалось бы, что тут такого, мир уже знавал семидневный «в постели за мир», британское участие в котором составляло ровно половину. Ева же улеглась в кровать на год, не протестуя против агрессии или несправедливости мира. Легла себе и лежит. На сцене сюжета также мелькают: Брайан Бобер – муж Евы, довольно карикатурный и гротескный герой, который заставит вас улыбаться и плеваться не один раз, и это несмотря на то, что с «с ним скучно до слез»; близнецы Брайан-младший и Брианна, детки Боберов, гении, эталоны чистого разума, представители нового поколения, жестокого, циничного и бесчувственного, словно выросшего на пабликах а-ля MDK. А еще много-много разных людей, с бедами, трагедиями, неудачами и целым мешком проблем, который они тащат в дом к Боберам. Ева, словно губка, начинает впитывать их истории, становится эдаким громоотводом серой-и-суровой жизни.

Почти каждое событие в романе превращается в фарс, который достигает своего апогея в Новый год. «Какая веселая и смешная книга» - думаешь ты, прекрасное легкое чтиво. И все бы было очень смешно, если бы не было так грустно. Где-то к концу романа начинаешь ловить себя на мысли, что смеешься уже сквозь слезы, а как только перелистываешь последнюю страницу, всерьез задумываешься, а не одурачили ли тебя. На самом-то деле, тут все серьезно.

Но не будем о грустном, когда есть много веселого! За что можно раз и навсегда полюбить британцев, так это за их неподражаемую и такую британскую иронию. А ироничности Сью Таунсенд позавидовал, пожалуй, сам Оскар Уайльд. Впрочем, современной писательнице далековато до утонченных острот харизматичного декадента, но уайльдовскими каталогами Таунсенд пользуется частенько. Если Ева думает, то писательница перебирает каждую мыслишку, словно бусину, надевая ее на леску нашего восприятия. Если Ева вспоминает праздники, то к нашим услугам огромный список покупок, меню обеда вплоть до количества зубчиков чеснока.

И конечно же, куда же без самоиронии. Нам предлагают посмеяться над небезызвестными английскими зубами:

Его рот был похож на Коллизей, только кошек не хватало

Любовь к чаю и знаменитое английское чаепитие не остались незамеченными. Большинство персонажей ненавидят эту традицию:

иногда мне кажется, что папа прав, осуждая бесконечные чаепития в этой чертовой стране

Но при этом жители романа пьют чай, думаю о чае, говорят о чае в самых нелепых и неподходящих ситуациях. Жена отказывается вставать с кровати? Завари чай. К ней толпой ходят незнакомые люди? Угощай их чаем. В дом явилась любовница? Всем срочно по чашке чая!
Стоит ли говорить о фамилиях, анимализм которых просвечивает, словно через марлю. Сорокинсы трещат, как птички, а основательные Боберы с выдающимися передними зубами гладко зализывают каштановые волосы.

А еще произведение пестрит афоризмами, что хоть выпускай отдельную книгу цитат. Прекрасны саркастичные замечания Евы, восхитительны глупости ее матери – Руби, порой даже Брайан-старший выдает перлы.

После 25 лет брака в его привычном мирке наступил конец света

Она продолжала надеяться, что он зажжет в ней сексуальную искру, но щепки для растопки отсырели, а спички закончились

Роман пронизан всевозможными аллюзиями, которые, правда, настолько прямолинейны, что порой бьют тебя по лбу. Тут и отсылка к биографии Вирджинии Вулф, и привет американскому отшельнику Генри Торо, досталось даже Кафке с его «Превращением». К слову, с Грегором Замзой у Евы действительно много общего: они оба не могут покинуть свою комнату, становясь обузой для семьи, про них пытаются забыть, либо не обращать на произошедшую трагедию особого внимания. Еве повезло чуть больше, она осталась человеком, порой ее даже любят и хотят навестить. Тем не менее, после внезапной славы и успеха приходит разочарование в «идеале», и бывшая «святая» оказывается в заколоченной темной комнате.

И вот, посмеявшись и поплакав от души, дочитав «Женщину, которая легла в постель на год», ты понимаешь, что прежним не будешь. История Евы Бобер – это маленькая трагикомедия человечества. Это и рассказ о нашем конформизме перед волей общества, и о веке интернета, обессмысливающим любое происшествие, раздувающим пустые сенсации, и о превратностях любви и семейной жизни. Фразу Руби можно записать золотыми буквами: «Пока она отвлекалась, мир сошел с ума» - мы живем в мире, вероятно, безумном и безжалостным. Что спасет нас? – «Доброта», - говорит Сью Таунсенд, - «простая доброта».

Я мог бы говорить о том, как сдержался и не заплакал. О том, как ярко и отчетливо, словно отпечатки с живых людей, выведены характеры персонажей. Кто-то видит их нелогичными, кто-то слишком утрированными, но я легко могу представить себе подобных людей. Слегка карикатурные, но вполне реальные. Автор не рассказывает, она показывает нам эту историю, я не читаю слова (прелестные, легкие, ироничные), я вижу картинки, образы, словно сам сижу на кухне, в центре абсурда, и словно сам забываю отнести Еве индейку.
Я мог бы говорить о множестве тонких моментах, о говорящих фамилиях и намеках, о второстепенных персонажах, органичных и вписывающихся в сюжетную канву. Об одиночестве и усталости, о каждом из героев, что по-своему одинок, по-своему нелеп, по-своему до ужаса реалистичен, и, к слову, по-своему любит Еву.
Я могу бы говорить и о самой Еве, осуждая всю прожитую ею жизнь, печалясь, что ее любовь и забота не сумели заменить воспитание, что за пятьдесят лет жизни она лишь однажды познала страсть, и радуясь, что хоть однажды это произошло.
Но!
Я хочу говорить о ее поступке. Ева совершила подвиг. Она осталась наедине сама с собой, и не побоялась заглянуть внутрь себя. И оттого так легко и просто записать ее в сумасшедшие. И только автор тихо, между строк, спрашивает, а может быть мир сошел с ума? Попытка оценить свое прошлое, попытка ответить на вопрос — «зачем?», попытка объяснить свою жизнь, себя и свои решения. Вот, он, признак сумасшествия сегодня. Мы отрицаем сам факт существования подобного вопроса. И бежим даже не от ответа, а от самого слова — «зачем». Изменяй, ври, верь лжи, разрисовывай по ночам планеты, ругай чернокожих, кури, делай завивку, ругайся, работай, читай, рисуй, готовь и убирай, стирай, решай задачки, тролль, но не останавливайся, никогда, нет. В соседних рецензиях сетуют, что она не начала путешествовать. Конечно, останавливаться нельзя. Бегство от себя, жизнь, построенная по выученным в детстве шаблонам: «брак, семья, дети, колледж» — вот наш национальный вид спорта. Не лицемерить, не обманывать, ничего не ждать, ни на что не надеяться, ни о чем не мечтать, ничего не хотеть, кроме воды, еды и спокойствия, просто лежать и думать — вот, абсолютное и стопроцентное доказательство безумия.
Легкий путь, говорите? Легкий путь — жить на автомате, жарить, как и прошлые 10 (20,30) лет себе яйцо на завтрак, идти на работу, искать место получше, и выбирать партнера, с которым можно ужиться. Легкий путь — плыть по течению, точно зная, куда течение тебя несет. Я выбираю легкий путь. Не Ева. Ее выбор нельзя назвать легким, и, даже, наверное, нельзя назвать полностью осознанным. Но ее путь привел ее в объятия любящего человека перед камином.
А мой путь ведет меня к должности старшего менеджера.
И кто из нас сумасшедший?

Вот, открыла для себя нового автора. Думаю, если человек может донести до читателя всего в двух предложениях смысл того, что хотел сказать, это какая-никакая, а претензия на талантливость.

Язык красивый. Русский матерный, правда, в переизбытке. ИМХО, это напрасно.

Рассказы понравились почти все. Повесть "Валерий" - тоже. Правда, не совсем понятна концовка с уплыванием в окно на ковре, ну, да ладно, открытый финал - тоже гуд. Пьеса.... ??????

Я очень была благодарна своим детям в лагере, что уговорили начать читать эту книгу, просто из-за обложки.
Так как я человек с весьма развитым воображением и боязливостью, а также любитель читать по ночам и пугаться каждого шороха, то смело заявляю я испытала все, что происходило в этой замечательной книге!
Поначалу мне не очень было интересно, буквально первых 5 страниц, затем я без остановки читала, читала и читала. Книга захватила меня в свой мир таинственных и странных детей.
Автор повествует о детях, обладающих разными индивидуальными способностями, которыми не владеют обычные (как мы с вами) люди. Дети обречены спасаться в петлях времени, а позже бегством от тварей и пустошей, который ищут и создают источник вечности.
Это история о любви, дружбе и преданности, ну и захватывающих приключениях.
Нет смысла описывать дальше. Просто ЧИТАЙТЕ!

Автор Елена Катишонок - мое приятное открытие в этом году. Душа радуется, когда находишь "жемчужину" среди вороха книг, большинство из которых в недавнее время не содержат в себе ни глубины, ни таинственной привлекательности, ни шарма, а только рейтинги, крупный шрифт, чтобы визуально книга казалась толстой, и кричащие обложки со словом "Бестселлер".

У меня"Свет в окне" - один из немногих лучиков света в этом темном царстве. Являясь продолжением двух предыдущих книг "Жили-были старик со старухой", "Против часовой стрелки", "Свет в окне" продолжает, как это ни странно, рассказывать о семье Ивановых, хотя явно этого в романе не видно. Из всей семьи Ивановых эпизодично "мелькает" только внучка - Оля Иванова. А автор повествует о, казалось бы, посторонних людях: о Ларисе, которая является женой Германа, о Карле, который сын Германа, о Насте, которая становится женой Карла, даже о совсем посторонней личности - доценте Присухе. "А это ещё кто такой, - спросите Вы, - и каким боком он относится к семье Ивановых?!"

На мой взгляд, в прологе есть ответ. Так или иначе все вышеперечисленные люди связаны между собой, и так или иначе связаны с семьей Ивановых.

Семья Ивановых - волна, которая сначала зарождается, крепнет, развивается, а потом спадает и постепенно тухнет, превращается в след на песке, а потом и вовсе исчезает. И вот этих "посторонних" людей я могу причислить к категории "след на песке".

Теперь отдельно о названии.

"Свет в окне" ассоциируется с тем, что кто-то ждет того, кто придет из темноты. Или с тем, что случайный прохожий в темных осенне-зимних вечерах становится невольным свидетелем чьих-то семейных застолий, объятий, скандалов и примирений. И я, читатель, чувствовала себя и пришельцем из темноты, и подглядывающим "невольным свидетелем".

"Сага о Форсайтах", неоднократно упомянутая в книге, осталась для меня загадочным авторским приемом. Либо Елена Катишонок провела аналогию, какую я не обнаружила, либо просто хотела поделиться с читателями произведением, которое ей нравится, выбрав такой странный способ.

Подводя итоги своей рецензии/отзыву/аналитическому полусочинению (нужное подчеркнуть), хочу добавить, что с удовольствием вновь насладилась чудесным языком повествования, и с удовольствием "затыкалась в угол", как Оля, отодвигая на второй план себя и свою жизнь, чтобы погрузиться в другую.

Есть такой известный способ сопротивления телевизионным манипуляциям - выключить звук и смотреть только видеоряд. У меня получилось наоборот - я выключил видеоряд, и слушал только текст - я слушал аудиоверсию этой книги.
А посему не испытываю восторгов от оформления книги, а сосредоточен только на тексте и смысле.
Фотографии я увидел, какие то вызвали удивление, глядя на каждую я примерно вспомнил отрывок из книги к которому она привязана. Риггз по мимо писательства, еще и кинорежиссёр. Потому и книга получилась как слияние двух жанров - кино и литературы. И конечно слияние это получилось качественным.
Но если оторваться от фотографий, что мы имеем? Историю о мальчике, внезапно оказавшимся "странным", и попавшим к таким же "странным" детям. Потом появляются злодеи-чудовища и злодеи-недолюди. Ничего не напоминает? Первым же приходит в голову Гарри Поттер, дементоры и злые маги. А если покопаться то можно наверняка найти множество таких историй. Вот и получается - еще одна история для детей и подростков о волшебниках живущих среди нас.
Книга написана хорошо, перевод красивый. Нет особых логических неувязок и "роялей в кустах". Единственное, что у меня вызвало вопросы:
- почему когда развязалась петля не исчез временной переход;
-почему стало видно Милларда в воде? невидим значит невидим. Понимаю там грязь или что то подобное. Пусть даже какие то отблески но это ж надо в него еще и попасть. Непонятно.
-Зачем понадобилось раскачивать лестницу в маяке, если Эмма могла ее нагреть руками? И как минимум вызвать локальный пожар ботинок врага? По моему за всю битву Эмма так и не применила ни разу свою "странность".
-Откуда берутся Пустоты? В описании их возникновения сказано, что это отколовшиеся "странные". Но значит их число конечно. а из текста можно понять, что их очень и очень много. По идее они должны стать как минимум Тварями.
Не спорю, что все это объяснимо и никак не означает, что автор принимает читателей за дураков - возможно, это всего лишь мои придирки. Но как по мне "Дом, в котором.." гораздо более мистичный, завершенный, цельный и загадочный.
В целом книга понравилась, но не зацепила и желания читать продолжения нет.

Она пролежала у меня почти год. Прошлой осенью я прочла пару глав, решила, что это такой междусобойчик, замешанный на ностальгии, и решила отложить до лучших времен.
Редакционное закулисье мне интересно с профессиональной точки зрения, поэтому сначала при втором заходе я читала ее так, как обычно поступаю с нон-фикшном. Вклеивала стикеры на страницы, где было полезное, что-то такое, что можно применить в работе – заголовки, обучение новичков, тест про новость на основе «Анчара». Что-то, что может натолкнуть на правильную мысль. Сентиментальные пассажи пропускала, конечно, жалко, конечно, для «дорогой редакции» - это целая жизнь, годы, проведенные в «Ленте», они не работали – жили редакцией. Но в целом было ощущение, что это – чтение для своих, а читатель из другой стороны будет чувствовать себя как на свадьбе у дальних родственников.
А ближе к концу то ли сработал кумулятивный эффект этих камин-аутов, то ли у составителя все же получилось выстроить истории так, чтобы были кульминация и катарсис, но книга шагнула за пределы жанра «спецпроект в стиле ЖЖ». Герои рефреном повторяли про особую атмосферу, «семью», со страниц лилась грусть и желчь, поезд приехал на конечную станцию, ты прервался, идешь домой "от холода горбат". Вокруг та же ноябрьская Москва, серое небо, бабушки с геранью и тыквой, привычно переругивается очередь к палатке с фруктами. Но где-то в этой же толчее бродят люди, ставящие «дело» превыше собственного «Я», ожившие герои Гранина и Дудинцева. А это значит, что весна обязательно наступит.

Каждый из нас о чём-то мечтает. И все мы хотим претворить наши мечты в жизнь. В своей книге «Мечтать не вредно. Как получить то, чего действительно хочешь» Барбара Шер и Энни Готтлиб расскажут о том, как сделать мечты реальностью.
Вспомните про гения, которым вы были в детстве
Больше всего я благодарна авторам за то, что они помогли вспомнить свои детские мечты. Я, как и большинство людей, относилась к ним несерьёзно, да и на вопрос «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» я всегда отвечала по-разному. В детском саду похвалили за то, что произнесла без ошибок несколько слов на английском — и я уверена, что стану переводчиком. Отлично справилась с ролью в новогоднем спектакле — и вот я уже мечтаю стать актрисой. Во втором классе написала своё первое стихотворение — и я точно знаю, что во мне дремлет поэт.
Но тогда, в детстве, я, как и все дети, не знала главного: все наши мечты, каждое наше желание, каждая наша маленькая победа — это то, что подсказывает нам путь к тому, что сделает нас счастливыми.
В книге множество практических заданий, которые помогут вам вспомнить детские мечты. Вы сами без труда напишете то, что, казалось бы, безвозвратно забыли: чем вы любили заниматься, что вам было интересно, на что вам не жалко было тратить своё время.
В детстве каждый из нас был настоящим гением: мы знали, чего мы хотим. Мы ещё не были взрослыми людьми, скованными различными обстоятельствами (нет денег, нет времени, нет возможностей и т. д), и мы не боялись возможной неудачи, нас не одолевали сомнения.
И вот вы вспомнили, о чём мечтали в детстве. А теперь ответьте на вопрос: вы всё ещё хотите этим заниматься? Если ваш ответ «да», то забудьте на минутку о продолжении, которое вы, безусловно, добавили к своему ответу («это очень сложно», «я уже не в том возрасте», «я никогда не решусь так кардинально изменить свою жизнь» и т. д.), и знайте, что:

Вы всё ещё можете.
Меня не волнует ваш возраст, прошлые и нынешние обстоятельства: вы всё ещё можете делать что угодно, иметь что хотите или быть кем угодно. Барбара Шер

Одно из главных правил: не бойтесь просить помощи
Лейтмотив всей книги:не бойтесь просить помощи у других. Никто не может достичь колоссальных успехов в одиночку. А если не верите — почитайте автобиографии успешных людей. У них всегда был кто-то, кто помогал им, и неважно как — жизненным советом, деньгами или просто знакомил их с нужными людьми.
Любой человек в вашей жизни может помочь вам достичь того, чего вы действительно желаете: ваша семья, друзья, знакомые, знакомые ваших друзей и знакомые ваших знакомых. При том условии, конечно, если вы не постесняетесь попросить помощи. Кто знает, быть может, вам удастся собрать команду единомышленников, которая будет работать над достижением одной цели.
Я очень рада, что эта книга попала ко мне в руки. На её прочтение мне понадобилась неделя, но я не жалею о потраченном времени.
Я вспоминала свои детские мечты и училась делать из них цели. Я играла в сыщика и отыскивала в себе скрытые таланты и склонности. Я раскладывала цели на конкретные задачи и училась выполнять их. Я по-новому взглянула на мечты и научилась отбрасывать страхи и сомнения.
Авторы книги предложили мне прожить пять жизней, и на протяжении 330 страниц я узнала, как уместить их в одну.

-'---

Второй детектив о Корморане Страйке, издан опять же под псевдонимом Роберт Гэлбрейт. К сыщику обращается жена куда-то запропавшего писателя с просьбой разыскать мужа и вернуть в семью. Разумеется, герой находит пропажу в уже не пригодном для использования виде. Отличный детектив, ждем новых шедевров от автора. Единственное, что чуть-чуть напрягает, – слишком много места уделяется инвалидности героя. Он ветеран войны в Афгане, потерял ногу и постоянно страдает на протезе и костылях. Читатели привыкли к сыщику еще в первой книге, и можно бы поменьше про эти страдания.

"Устав от лжи и от безделья, лениво смотришь за окно.
Летят неделя за неделей — тебе, однако, все равно.
О чем-то думать — просто бремя; ты молод, впереди вся жизнь...
Впустую убивая время, хоть раз на годы оглянись.
Настанет миг, и ты прозреешь, и с диким ужасом поймешь,
Что с каждым годом ты стареешь — а время вспять не повернешь."
Дэвид Гилмор, Ник Мейсон, Роджер Уотерс и Ричард Райт из группы Pink Floyd

Буквально пару часов назад закончила читать потрясающую книгу Мег Джей "Важные годы. Почему не стоит откладывать жизнь на потом"
Мне 20 лет, ну вы поняли зачем я взялась за эту книгу.
Сразу замечу, что Мег Джей не даст вам волшебную таблетку счастья, но она покажет на сколько важно то что ты инвестируешь в себя в возрасте от 20 до 30 лет.

Книга разделена на три части:
1)Работа
2)Любовь
3)Разум и тело

Не смотря на то, что предисловие растянулось, продолжать читать не расхотелось. Мег Джей привела очень много примеров из своей практики. Она собрала все полезное в свою книгу для тех кому за 20. Мег описала колоссальные примеры статистических данных.
Я читала и понимала что в некоторых моментах я была готова поднять руку и сказать, "Это действительно про меня"! Я не могу передать, то как на меня повлияла книга. Она однозначно мотивирует и после прочтения хочется верить в лучшее!

Кстати, в конце книги Мег все таки упоминает о счастье. Она приводит в пример писателя Джона Ивринга, который утверждает: "Я всегда начинаю с последнего предложения, а затем развиваю сюжет в обратном порядке, продвигаясь к началу истории".
Написать последнее предложение в свои 20 лет жизни почти не возможно, но мы можем определить цели которые должны достичь в 30, 50 или 60 лет, и строить свою жизнь исходя из этого.

Хотелось бы закончить цитатой из книги:
«Будущее не написано на небесах. Нет никаких гарантий. Поэтому возьмите на себя ответственность за свою жизнь. Поставьте цели. Найдите работу. Создайте семью. Не забывайте о времени. Внесите в свою жизнь определенность. Ваша судьба не должна зависеть от того, что вы чего-то не знали или что-то не сделали. Сейчас вы делаете выбор, который определит всю вашу жизнь.»

Мне, как поклоннице творчества Диккенса, книга Елены Степанян «Лондон - Париж» (сценарий по мотивам романа Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах») показалась довольно интересной. Несмотря на то что автор несколько сместила временные рамки, изменила расстановку событий, преобразила действующих лиц, выдвинув на авансцену одних и уведя в тень других, основную канву романа она сохранила, высветив и укрупнив характеры героев и тем самым показав мировоззрение людей, живших в эпоху Великой французской революции.
Человеку и в обычные времена приходится нелегко, что уж говорить о переломных событиях истории, в которые он попадает то ли по своей воле, то ли по прихоти богов. В отличие от Диккенса Елена Степанян акцентирует не на возмездии, не на мести, личной или коллективной, а на вере, оттого ее мисс Адамс – трагическая фигура, а не комическая, как диккенсовская мисс Просс. Действительно, на что еще опереться обычному человеку в трудные времена, как не на Бога? Тем более, когда вокруг творится самая настоящая Варфоломеевская ночь: обезумевшие от голода люди, давно утратившие веру в Бога и справедливость, рубят головы другим людям. Поневоле засомневаешься вместе с виноторговцем Дефаржем: «Если бы Бог был, разве бы он такое допустил?» и нехотя согласишься с маркизом д’Эвремондом: «Если бы Бог существовал, он должен был бы давно наказать меня. И многих других». Да, разве Бог допустил бы, чтобы сначала одни обирали других без зазрения совести, а потом эти, другие, под лозунгом равенства и братства резали своих вчерашних обидчиков, как свиней? Да и так ли это легко – верить в Бога? Не случайно мистер Лорри говорит: «Но чтобы опереться на скалу, надо сначала на нее взобраться. А это не каждому под силу».
Но как тогда спастись в омуте всеобщего безумия? Может, поискать спасения в соседней стране (ее еще называют родной сестрицей), в которой люди искренне верят в то, что их правосудие самое лучшее в мире, и в которой вера в Бога считается хорошим тоном? Вот только популярностью у населения почему-то пользуются не походы в церковь, а публичная казнь, особенно квалифицированная - повешение, потрошение и четвертование. Как отметил Диккенс, никакое другое зрелище не может превзойти интерес у обывателя к «виселице, позорному столбу, к публичному бичеванию и клеймению каленым железом».
Так и хочется воскликнуть: «Что же остается человеку, если даже вера в Бога превратилась в профанацию?»
Остается одно - надеяться на человека. На человека, способного сохранять разум и не терять рассудок, то есть в любых условиях оставаться Человеком. И тогда эта самая скала окажется ему под силу. Поэтому семейство Дефаржей Степанян благороднее Дефаржей Диккенса, а Картон показан глубже и драматичнее, чем романный Картон.
Несмотря на то что сценарий – это не роман и передать весь ужас и трагизм происходящего непросто, Елена Степанян добивается этого при помощи диалогов. Фразы, которые произносят ее герои, отточены и лаконичны. Из них даже можно составить отдельный сборник: «У каждой оппозиции есть только одна цель – стать правительством», «Недобрые пастыри – самое страшное зло. Они не только пожирают овец, они способны превратить их в волков», «Человеческие особи с большой охотой занимаются людоедством» и т. д.
Прочитав «Лондон-Париж», лишний раз убеждаешься: «…так всегда было и так будет. Для одних Шекспир, для других – публичные убийства».

В тегах к книге стоит "Юмор", но книга по сути своей довольно трагична - совсем как в жизни, кругом сплошь трагедия, поэтому без юмора никак не обойтись.
Ева сбросила свое ярмо в виде ежедневных забот о муже и детях и легла в постель - окуклилась. Она и сама сравнивает себя с гусеницей, она пытается найти самое себя, только вот окружающим это не по нраву. На первый взгляд, эта книга о поисках себя, о становлении и самореализации в условиях кризиса среднего возраста - Ева хочет понять самое себя, защитить себя от всего мира. Но в итоге книга приводит к ответу на вопрос Александра

- Что является самым важным человеческим качеством, которое на пользу всем людям?
...
- Доброта. Или это слишком просто?

Ни гениальность близнецов, ни молодость Поппи, ни ученая степень Брайана не принесли им счастья. Венера считала что

Доброта значит ложь во спасение, чтобы люди не обиделись на правду

но я считаю, быть добрым - это принять человека таким как есть, без условий и без корыстных целей, просто потому что он - это он. И Ева обрела таких людей.

О ГУЛАГе есть разные книги. Множество людей описывали это страшное явление отечественной истории с разных сторон. Есть описания почти художественные, где автор зачастую переносит свои собственные лагерные воспоминания на своих героев, как, например, бывало у Варлама Тихоновича Шаламова. Евгения Соломоновна Гинзбург написала свой «Крутой маршрут» в виде подробнейших и живых мемуаров. А Александр Исаевич Солженицын в своем титаническом «Архипелаге ГУЛАГ» соединил собственную историю с серьезной, хоть и противоречивой, документалистикой. Так или иначе, эти произведения про мир, который был ТАМ. Суровые северные края, чьи невольные обитатели очень быстро становятся под стать условиям жизни – жесткосердечными и озлобленными. И проникновенному читателю вполне может показаться, что другой мир, мир привычный, уютный, родной мир красивых городов – лишь игра воображения для узников ГУЛАГа, ничего этого не существовало, а всегда было лишь серое небо, колючая проволока, мороз, лай собак и зловещий металл оружия в руках у охранников. Отчаянная безнадежность мира, из которого выход есть лишь для единиц, большинство же навсегда остались ТАМ.
Но из ряда этих серьезных книг выделяется одна уже довольно редкая даже в год своего издания книга, которая называется «Папины письма. Письма отцов из ГУЛАГа к детям». Дело не в том, что эта книга «несерьезная», нет. Просто она подходит к явлению сталинских репрессий с совершенно новой стороны… В общем, попытаюсь вам объяснить.

Дальше...

«Папины письма» - сборник небольших статей о разных людях, так или иначе попавших в «исправительно-трудовую» систему ГУЛАГа. Каждая статья начинается рассказом о каждом герое – его жизненный путь, цели, идеалы, то есть то, чем жил этот человек. На фотографиях мы видим интеллигентных людей с умными глазами, в описаниях читаем об их судьбах. Люди эти не похожи друг на друга, их истории очень разные, но продолжение у этих историй одно – арест. Причем у большинства на каких-то невообразимых основаниях. Все они были признаны «врагами народа» и дорога у них была одна – ГУЛАГ… Но главное в этой книге – не очередное проклятие в сторону ненавистного режима, тем более, что многие герои оставались верны революционным идеалам, четко разграничивая непорочные идеи и их безумных служителей. Главное здесь – это письма домой. У всех героев этой книги дома остались жены, дети. Как передать им свою веру в будущее? Как заставить их не унывать и не раскисать в это ужасное время? Как на расстоянии передать свою безграничную любовь детям и как дать им то самое лучшее и светлое, научить чему-то? Эти люди писали письма. Очень часто эти письма являются настоящими произведениями искусства, и «Папины письма» прекрасно передает их замечательными иллюстрациями. Они украшены чудесными рисунками, порой высочайшего качества. В этих письмах стихи, загадки, рассказы. Отцы рассказывают детям о северном быте, о суровой природе, о сложной и, порой, героической работе. Но вы не увидите там жалоб, и не потому, что это не смогло бы преодолеть прочный барьер цензуры. Скорее, потому, что это не то, что отцы хотели передать детям.

Мне очень хочется рассказать про одного из героев этой книги, история которого мне больше всего понравилась. Это метеоролог Алексей Вангенгейм. На его фото можно смотреть очень долго. Красивое, очень интеллигентное и умное лицо. Такое лицо, которое уже так редко можно встретить в наши дни. Не из-за того ли, что этот тип людей был выкошен практически начисто в годы репрессий? Такого человека легко можно представить себе в звании профессора, в окружении сложнейших приборов или затаивших дыхание студентов. Не проблема увидеть внутренним взором и полумрак штабного вагона и склонившегося над картой военных действий А.Ф. Вангенгейма в чине полковника. Впрочем, и то и другое Алексей Феодосьевич успешно достиг – в годы Первой мировой войны дослужился до полковника. А в Советские годы стал одним из пионеров отечественной метеорологии. Знаете, над чем он работал перед арестом? Ни за что не поверите! Он создавал атласы ветровой и солнечной энергии в СССР! То есть занимался проблемами альтернативной энергетики в (страшно представить!) 1934 году!... Но советская власть решила иначе, посчитав этого гениального человека врагом народа… Человека, который еще до революции стал приверженцем социалистических идей, не от слепого повиновения бурному потоку модных веяний, а из стремления сделать свою страну, жизнь своих соотечественников лучше. И такого человека посчитали врагом…

…у многих тех, кто разделил судьбу Алексея Феодосьевича, это сопровождалось мировоззренческим переворотом, революцией в сознании, отрицанием былых идеалов. Но не у Вангенгейма…

Попав на Соловки, Алексей Феодосьевич продолжает вести привычную для себя просветительскую работу. Читает заключенным лекции о реактивных двигателях, о жизни на Марсе, о полярных сияниях, о полетах на Луну… Дальше – больше. Даже настигнутый тяжелой формой невралгии, Алексей Феодосьевич работает в библиотеке, разбивает цветочные клумбы, затем становится заведующим музея в Соловецком монастыре. Деятельность этого человека – нечто невообразимое… И все это время он пишет потрясающие письма своей дочери – Элеоноре. Вот пример одного из них.

Красиво, правда? Но Алексей Феодосьевич не просто рисовал для дочки красивые картинки и высылал гербарии, а, по сути, создавал своеобразный учебник для ребенка-дошкольника, пытаясь хотя бы в письмах научить любимую дочку той любви и интересу к окружающему миру, которые переполняли его самого.

…«Ягоды», «звери и птицы», «Элины загадки», «явления природы» - так можно назвать разделы этого «учебника» в письмах…

Не сдержусь и приведу еще один пример из его чудесных писем.

Но машина репрессий не пощадила даже такого талантливого человека. Алексею Феодосьевичу не суждено было дождаться освобождения, 9 октября 1937 года он был расстрелян… А своей дочерью он мог бы гордиться, Элеонора Алексеевна Вангенгейм (1930 - 2012) стала доктором геологических наук, занималась зоопалеонтологией, была одним из главных мамонтологов страны.
И тут бы воскликнуть нам «Ах, какая молодец эта Элеонора, не предала память об отце, стала таким человеком!». Здесь хочется отметить, что в конце каждой главы этой книги авторы приводят нам краткую биографическую справку об этих самых детях. Хотите - верьте, хотите - нет, но почти каждый ребенок этих узников стал выдающимся человеком. Ученые, журналисты, архитекторы. Значит, все это было не зря, значит, в папиных письмах действительно было что-то такое, что сделало их такими людьми.
Возможно, кто-то скажет, что, мол, дыма без огня не бывает, и эти люди были далеко не все невиновны, что, будучи ученым, легко одновременно быть и предателем Родины. Не знаю… Настоящий «враг народа» в этой книге один – троцкист Михаил Бодров. Но стоит ли действительно считать его врагом? Разве достаточно для этого человеку верить в иной, не признанный властями путь для страны? То есть просто выступать в оппозиции? Этот вопрос актуален для нас и сейчас.
Судьба самих авторов этих писем зачастую печальна. Многих расстреляли как А.Ф. Вангенгейма. Другие, пройдя через все круги северного ада, вернулись домой изможденными больными людьми на пороге смерти. И лишь редкие из них продолжили свое дело после возвращения, таких были лишь единицы…
Читать эту книгу запоем у меня не получилось, потому что после каждой истории хотелось взять паузу и обдумать все, пережить тяжелое гнетущее ощущение внутри себя. Ведь это все были настоящие, реальные люди. С некоторыми их детьми и внуками при желании можно увидеться и в наши дни, они никуда не делись, они живут среди нас, в то время как большинство уже забыло это ужасную сторону сталинского времени и усиленно воспевает одну лишь положительную. И тем большее спасибо хочется сказать авторам книги за то, что нашли силы ее издать, сделать такой яркой, по-настоящему красивой, красочной, интересной, трогающей за душу. Единственное, что не порадовало в книге – ее очень маленький тираж – всего 1000 штук. Через год после ее издания, найти эту книгу уже практически нереально, она уже стала редкостью. Понятно, что даже такие важные книги сталкиваются с железобетонными понятиями «спрос» и «рентабельность», и столь необходимая для народной памяти тема ГУЛАГа в наши дни трогает далеко не каждого. Но хочется верить, что «Папины письма» стала еще одним шагом для того, чтобы то страшное время не забылось и не были прощены его преступления.