Эндрю Майкл Хёрли: «Нет места страшнее, чем ваш собственный ум»

Автор: Шон Кейн (Sian Cain)
Фото: David Levene for the Guardian

Он уже получил похвалу самого Стивена Кинга и кучу наград, однако его пугает вовсе не успех. Автор шедевра в жанре северной готики «Лоуни» ( The Loney ) рассказывает о себе в первом интервью в новой рубрике бесед с авторами-дебютантами.

Эндрю Майклу Хёрли (Andrew Michael Hurley) хочется знать, какая часть «Лоуни» пугает вас больше всего. У каждого есть свое мнение. Будет ли это место действия – ветхий дом на «диком и заброшенном английском побережье»? Или налет готики – мелькающее в окне лицо девушки, найденная в мокром лесу повешенная фигура Иисуса с терновым венцом на овечьем черепе? Или просто ощущение постоянного напряжения – кто же всё-таки вылечит немого мальчика: его фанатичная мать или нечто, что она называет Богом, хотя читатель и подозревает, что это что-то совсем другое, куда более мрачное?

При встрече Хёрли выглядит немного помятым, но веселым. Он только что получил награду Британской книжной индустрии (British Book Industry awards; BBIA) в номинациях «Лучший дебют» и «Книга года» и теперь воплощает собой ожившую мечту любого автора-дебютанта. В ноябре 2014 года роман «Лоуни» был опубликован издательством «Yorkshire press Tartarus» тиражом всего в 300 экземпляров. Спустя два месяца несколько сногсшибательных рецензий привлекли к нему внимание одного из самых маститых издателей Великобритании Джона Мюррея. Роман был назван книгой года крупнейшими изданиями – Sunday Times, Daily Mail, Daily Express, Daily Telegraph и Times. Король ужасов Стивен Кинг назвал его «изумительным художественным произведением». В январе 2016 года Хёрли выиграл премию Коста (Costa) за лучший дебютный роман.

Теперь он сидит передо мной в офисе своего лондонского издателя, с больной головой, но двумя свежими премиями BBIA в кармане (он строчит смс-ки своим детям, чтобы сообщить им, что выиграл приз, но им больше интересно то, что на церемонии он сидел рядом со «звездой» Youtube Джо Саггом).

В разговоре он часто предвосхищает мнимые обвинения в несерьезном отношении к своему успеху: «Это было совершенно невероятно, странно и великолепно. Никто не был удивлен больше, чем я сам. Знаю, что это может показаться ложной скромностью, но я думаю, что все писатели чувствуют то же самое. «Лоуни» всем настолько понравился, это поразительно. Я был просто счастлив, что его вообще опубликовали, и у меня на самом деле не было никаких иных амбиций – о, это звучит глупо, не так ли?»

«Лоуни» показывает семью во время паломнической поездки в ветхий дом на унылом побережье: 15-летнего рассказчика, его немого брата, их робкого отца и фанатичную католичку мать, которая считает, что её сына может вылечить посещение здешней святыни. По мере развития событий с местным священником и группой других прихожан, находящихся на его попечении, напряженность возрастает, а ритуалы компании становятся всё более зловещими. Ощущение того, что эти люди находятся на грани чего-то ужасного, чего-то невиданного, пропитывает «Лоуни» подобно болезни. Юный рассказчик у Хёрли замечает: «Здесь так мало от современного мира, что об этом месте трудно думать иначе, чем о тупике и – как бы это сказать – начале».

Является ли «Лоуни» хоррором? Драмой? Триллером? Никто толком этого не знает. Однако никого это, кажется, и не беспокоит. Это в любом случае отличная дебютная книга, которая нравится даже тем, кто настороженно относится к хоррору. «Люди спрашивают меня: «Когда она появится в книжных магазинах?», а я не могу признаться им, что это случится еще нескоро, – говорит Хёрли, улыбаясь. – Забавно, что то, что я считал недостатком, превратило книгу в нечто необыкновенное».

Хёрли, которому сейчас 41 год и который ранее опубликовал два сборника рассказов, потратил на работу над романом три или четыре года, обдумывая его сюжет по вечерам и в выходные дни, пока работал преподавателем литературного мастерства и по совместительству библиотекарем. Отправка «Лоуни» в большой литературный мир сопровождалась целым хором решительных «нет», пока он не нашел издательство «Tartarus». «У них на сайте висело замечательное предостережение: «Если это не слишком странно, то нас оно, скорее всего, не заинтересует». Мне такое подходило идеально», – рассказывает он.

Он говорит, что работа над рассказами научила его экономной работе со словами. Ему нравятся крупные представители этого жанра – Реймонд Карвер, Хемингуэй, Джон Чивер, Чехов. Он считает, что краткость хорошо сочетается с готическим ужасом, поскольку оставляет для читателя пробелы, которые тот может заполнить самостоятельно. «Оставьте им побольше вопросов, на которые им придется отвечать. Для меня самыми страшными историями являются те, где мы не можем увидеть всё. Нет места страшнее, чем ваш собственный ум – если там живут монстры, они будут пугать вас гораздо больше, чем те, что описаны для вас на бумаге».

У «Лоуни» открытый финал, оставляющий читателей выстраивать свои собственные страхи за его пределами. Хёрли признается, что это потребовало переделки множества черновиков, однако того стоило, поскольку теперь «вы знаете, что произошло, но не совсем понимаете, как и почему это случилось». (Сам он, однако, прекрасно знает, что там было на самом деле.) Он говорит, что огромное влияние на него оказал автор хоррора М.Р. Джеймс и, особенно, его рассказ Ты свистни, тебя не заставлю я ждать . «В финале он только упоминает некую жуткую физиономию из мятого полотна. Вот и всё, но именно это и становится самым пугающим, жутким и странным образом, суть появления которого так и не раскрывается. И это лишает вас покоя».

Необычное название книги Хёрли («Долбаный «Гугл») происходит от реального места: таково местное прозвище пустоши на реке Рибл, в его родном городе Престон, графство Ланкашир. «Это было место, о котором вас предупреждали родители: «Не ходи в Лоуни, там тусуются странные люди». Конечно, все дети туда ходили. Когда дело дошло до написания романа, я сразу же выбрал это название. Я просто должен был перенести его из Престона на побережье».

Важнейшим элементом дебюта Хёрли, который часто отмечается в обзорах, является ощущение присутствия в месте его действия. Даже не имея представления об английском побережье, вы можете почувствовать в воздухе запах соли, представить себе, как продираетесь сквозь промокшие, зловонные листья. Время там «течет не так, как следует», а «собирается, подобно черной воде на болотах, и останавливается, застаивается тем же образом». Английская пастораль вызывает в читателе чувство отрешенности; Лоуни обретает голос со штормами, вырисовывается в каплях мелкого дождя. Хёрли завораживает отказ человечества принять равнодушие природы. «Да, есть что-то утешительное в мысли о том, что ваша крохотная, незначительная жизнь имеет какой-то план, и в ней есть порядок и цель, – говорит он. – Смена сезонов идеально воплощает собой идею загробной жизни, ведь вслед за тем, как зима убивает всё вокруг, непременно приходит весна… готическая литература предупреждает: "Нет, природа не заботится о вас, и она может причинить боль". В этих местах заложена какая-то экзистенциальная тоска».

Хёрли приходит в восторг от того, как властный матриарх по имени Мамми видит в природных катаклизмах проявления божественной воли: «Она полагает, что эти элементарные силы являются примерами работы Бога, чего-то стоящего или доброжелательного, даже если кажется безумным. Но нет, в этой погоде есть нечто злобное, она может убить тебя». Он опирался на собственные воспоминания о прогулках на природе со своей старшей сестрой: «Помню возникавшее у меня порой чувство страха. Ты смотришь на горные вершины в Озерном крае, и вдруг на тебя начинает опускаться облако… Тогда даже взрослые могли занервничать, а природа действительно представлялась довольно страшной и опасной».

Хёрли воспитывался в большой католической семье и был служкой до того момента, пока не перестал верить. «Я утратил веру, когда мне было 12 или 13 лет, но образы и язык богослужений остались со мной и во взрослом возрасте». Несмотря на свой атеизм, он восхищается церковью и самой целью веры. При работе над «Лоуни» Хёрли думал о своих бабушках и дедушках, чья социальная жизнь вращалась вокруг их религии. «Это давало им очень простую схему, по которой можно было жить. Я отлично понимаю, почему люди жаждут этого, почему бы и нет. Но стоит вам включить телевизор в любой день недели, и вы сразу увидите, что еще позволяет религия – самые худшие зверства из тех, что вы можете себе представить. «Лоуни» как раз и рассказывает о совмещении этих двух вещей».

Хёрли только что закончил свой второй роман («благословенное облегчение») и теперь обдумывает публицистическую книгу об одиночестве и природе. После успеха первого романа его страхи по поводу второго легко объяснимы. «Я должен выбросить это из головы, иначе никогда больше не напишу ни слова, – усмехается он. Но он уже прикипел к этой форме: – Это прекрасная площадка для игры. Завораживающая, сводящая с ума, тревожная и красивая вещь».

Он планирует «свободную трилогию» не связанных между собой романов о пейзажах Ланкашира. Местом действия второй книги должны стать вересковые пустоши рядом с тем местом, где он живет. «Она будет мрачной и тревожной», – весело обещает он.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ