Цитаты — стр. 139

- Сереж, а правда Бог есть? - спрашиваю.
- Есть, - отвечает он, безо всякой ненужной твердости, - так как если бы я спросил у него, есть ли у него родители, или друг, или сестра…
- А зачем он?
Монах молчит. Ему не хочется со мной разговаривать. Кажется, что Монах часто разговаривал со мной мысленно, пытаясь меня убедить в чём-то. И, наверное, уже так много всего сказал, что понял: бестолку мне что-то объяснять.
- Чтобы люди не заблудились, - отвечает Монах.
- Это живым. А мертвым?
- А ты как думаешь? - спрашивает он вяло.
- Я не знаю… Бог наделяет божественным смыслом само рождение человека - появление существа по образу и подобию господа. А свою смерть божественным смыслом должен наделить сам человек, - говорю я.
«Тогда ему воздастся», - хочу добавить я, но не добавляю.
«Иначе, зачем здесь умирают наши парни…» - хочу я сказать ещё, но не говорю.
- Это, что ли, смысл? - спрашивает он, кивнув за окно.
Там, я помню, лежал труп.
- Божественный смысл… - повторяет за мной Монах тихо, - Ты очень много говоришь о том, чего не способен почувствовать.
Спустя несколько часов я укладываюсь спать в «почивальне».
Брожу и рвусь во сне как в буреломе.
Приснились слова. Кажется, такие: Бог держит землю, как измученный жаждой ребенок чашку с молоком - с нежностью, с трепетом, - но может и уронить…
Проснулся.
- Уронить, - повторил я внятно.
- А? - зло спросил кто-то.
- Уронить, - отвечаю.

Существует два способа смотреть на человека. Первый - это когда смотришь просто в лицо. Другой - когда смотришь только в глаза, словно они - лицо. И когда смотришь так, становится страшно. Потому что глаза - это жизнь в миниатюре. Белая склера - пустота, в которой плавает жизнь; цветная радужка - непредсказуемое разнообразие жизни; а в чёрном зрачке, который всё поглощает, тонешь, словно в тёмном бездонном колодце.