Рецензии — стр. 42

Я долго откладывала её чтение: думала, что для темы о переселенцах и раскулаченных нужно особое настроение. Спойлер: для этой книги – не нужно.

На мой взгляд, единственное, в чём «Зулейха…» уступает второму роману автора, – язык. В «Детях моих» он нереально завораживающий, здесь – не без красивостей, конечно, но не то.

В остальном же Яхина себе верна – ни живых и интересных героев, ни ярких конфликтов, ни взаимосвязи с исторической эпохой. И всё то же увлекательное начало – здесь это семейная жизнь Зулейхи, – перерастающее в скукоту, разочарование и ожидание – вдруг что-то изменится. Ан нет! Последняя надежда умерла, когда коммунист Игнатов оказался один на один с тридцатью раскулаченными на острове в тайге – такая плодотворная почва для конфликтов и развития персонажей! Но, господа: ничего не изменилось. События сменяются, как в калейдоскопе, герои остаются теми же картонками с одной отличительной чертой и отсутствием мыслей, историческая взаимосвязь с событиями в стране не прослеживается (кажется – единичный случай), любовная линия из воздуха – ничего не трогает чувств. А тут, на минуточку, люди гибнут пачками! Но тоже так – между делом, как в учебниках истории.

Немного грустно, от книг такого популярного автора, лауреата литературных премий, я ничего не получила – бесполезное времяпрепровождение. Ну разве что окончательное мнение составила.

Продолжаю знакомиться с современной отечественной прозой. Об Андрее Рубанове на различных книжных сайтах читатели в основном отзываются положительно, отмечая, что это один из перспективных и талантливых российских писателей. Книг у него, как я поняла, пока не очень много, но поклонники творчества имеются. Не скажу, что вошла в их число, но в целом  "Человек из красного дерева" мне понравился.

Аннотация обещает интересную детективную историю. Профессор искусствоведения убит в собственном доме, а преступник вместо драгоценностей уносит голову деревянного идола, непонятно только, для каких целей. Но весь детективный флер спадает практически в самом начале, потому что и расследование вести незачем - преступник сам всё расскажет и покажет, ведь от его лица будет вестись повествование.

Сначала история тянется скучновато, потому что описывается жизнь и быт простого деревенского мужика Антипа Ильина. С утра до вечера он работает на заводе, живет в уединении, семьи нет. Набожен и даже немного простоват. Но постепенно из картины его жизни начинают выбиваться отдельные фрагменты, и становится понятно, что Антип не простой человек. Он вообще не человек. И вот тут уже начинается, на мой взгляд, самое интересное.

Не хочу рассказывать, что за народ изобразил в своем романе Рубанов, в принципе, на этом всё произведение и строится, но идея, взятая в основу, очень даже интересная. Очень много отсылок к религии, но они логичны и уместны, так что органично смотрятся. Помимо этого поднимаются вопросы о добре и зле, о таланте и жизненном предназначении, о творчестве, отношениях между людьми и человечности в первую очередь. В этом плане книга мне понравилась.
Не хватило эпичности. Как положено в классическом произведении, здесь присутствуют как положительные герои, так и злодеи, но злодеям, на мой взгляд, уделено слишком мало сюжетного времени, поэтому они не раскрыты. Да и злодеями этих героев можно назвать с натяжкой, потому что правда у всех своя.

В целом, добротное произведение, объемное, основательное, но и мир там выписан тоже основательно. Возможно, почитаю у автора что-нибудь еще.

А может быть, так и должно быть? Так и предусмотрено, отмерено, отпущено, выверено. Как там в христианстве? «Господь не допустит испытаний, которые были бы вам не по силам, и к тому же во всяком испытании Он даст и выход из него, и силы для его преодоления». Так может нет смысла задавать вечные вопросы, когда на них уже давно даны вечные ответы? Так может, надо просто смириться, покориться и следовать предназначенному пути? Может быть, нужно просто молчать. Верить и верой уповать?

«То, что человеку дается по силе его, и есть наилучшее». Евгений Водолазкин сформулировал свою мысль почти как в Первом послании Павла к Коринфянам. И если вам недостаёт кротости, смирения, веры, если вы не можете пережить утраты, потери дорогого и близкого человека, вам стоит прочесть историю Лавра. Историю терпимости и жизни ради большой любви.

«Я более не ощущаю единства моей жизни, сказал Лавр. Я был Арсением, Устином, Амвросием, а теперь вот стал Лавром. Жизнь моя прожита четырьмя непохожими друг на друга людьми, имеющими разные тела и разные имена». Длинная, долгая, нелегкая, непростая, одновременно тихая и громкая, полная самоотречения и самопожертвования Жизнь. Во имя других, во имя любви… И да, сначала был Арсением, потом был Устином. Потом стал Амвросием, а под конец жизни Лавром. Но каждое имя – отдельная веха жизни, а книга в ваших руках почти что летопись. И увидите вы и юные годы, и зрелые, и поздние. Житие святого Лавра. Почти как в братьях Карамазовых. Почти как в Первом послании к Коринфянам.

«И вера их была столь сильной, что превращалась в знание».

Язык упоительный, смолисто-медовый, тягучий. Читается то легко и быстро, то медленно и размеренно.
А перед глазами как живые лица, герои, портреты. И даже города. Грязь под ногами или лед реки. Комары на теле или тень листвы. Эту книгу стоит читать хотя бы ради этого – качественной отечественной прозы. Исконной. Нашей. Отзывающейся в сердце.

Мне понравилась эта книга, но не сама история и не философия жизни главного героя. Мне чуждо смирение, какая-то христианская кротость и покаяние. У меня вызывает ярость мысль, что всю жизнь человека можно считать уроком, который должно выучить, чтобы дать достойный ответ Господу о нашей жизни на Страшном Суде. И вот это вот - «Терпение нужно вам, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное» (Евр. 10,36), то есть жизнь вечную и вечное блаженство. Для меня эти чудо веры, описание участи юродивого и святого, Бога в душе и поиск смысла в религиозном ключе – все это претит донельзя. Я осуждаю, я не согласна, я чертыхаюсь, и на лице появляется кривая горькая усмешка-гримаса.

Не знаю, стоит ли читать такие книги таким атеистам/ грешникам. Вероятно, религиозный человек ответит однозначно – стоит, конечно, это же спасение души и проч. Но лично я могу воспринимать эту историю исключительно как художественное произведение, как эстетику русского языка и пример таланта писателя. А все остальное, про смирение и обретение, про любовь и Бога (любви к Богу) – не для меня и не про меня.

Если вырвать Грузию из русской литературы, то она сдуется, обмякнет, порядком поредеет и потускнеет

Ужасно боялась, что продолжение "Чертова колеса" будет о том же: бесконечные поиски шмали, живописание приходов, ломок способов приготовления и потребления, мерзкие притоны, где это происходит. Ну, вы понимаете. И начало "Коки" не было особо обнадеживающим: снова герой скитается, ища пристанища и дозы, на сей раз в Голландии. Ничего хорошего в ближайшем будущем ему не светит, даже и напротив, маленькая птичка принесла на хвосте, что объявлен в розыск интерполом.

Но по порядку. Кока Гамрикели - один из персонажей первого романа, парень из интеллигентной грузинской семьи, мама которого, выйдя замуж за французского полицейского, уехала в Париж. После чего жизнь симпатичного смышленого мальчишки поделена была между двумя странами. Хорошие гены, быстрый ум, способность к языкам и литературе могли бы стать неплохим вкладом в будущее, обеспечив герою яркую интересную жизнь. Но, ленивый и слабохарактерный, он нашел интерес в другом.

Если бы нужно было объяснить, что общение со швалью до добра не доводит, история Коки могла бы служить недурной иллюстрацией. Потому что окончание первого романа застает его хватающим ртом воздух после того, как Сатана улетает по отнятому у него билету с его паспортом сначала в Москву, после, надо полагать, в Париж. А уж каких дел этот бандит натворит в Европе, бог весть. То есть, из того, что мы знаем, киднепинг и пытки, а что уж там еще было.

Таким образом, дела у Коки не айс, и начало именного романа застает его в Амстердаме. Без денег и без крыши над головой, но с зависимостью, которой нужно регулярно скармливать солидные куски, отсекаемые от своей (и чужих, кто неосторожно приблизился) жизней. Должна заметить, что Кока, практически единственный из "Чертова колеса", кому симпатизировала. Да и то, заслуга в том не его, а его бабушки, у которой недоросль обретался, бывая в Тбилиси.

Бабка Коки совершенно невероятный персонаж эпических масштабов, она возвышается над галереей пигмеев, созданных авторским воображением, скорее напоминая героиню Фазиля Искандера, чем кого-то из здешних опарышей. Женщина "с прошлым", знает абсолютно всех, ориентируется в потоке, разбирается в политике и культуре. Единственное, в чем удручающе наивна - оценка мотиваций поведения обожаемого внука, которому не раз и не два на протяжении повествования приходит на помощь. Прямо Афина, спасающая любимца Одиссея.

Будет бабушка и здесь, снова благотворно воздействуя на своего великовозрастного шалопая, в очередной раз обретшего у нее приют после идиотической одиссеи с немецкой психушкой в роли острова Цирцеи и российской тюрьмой как пребыванием в плену у Полифема. Здешняя вставная новелла, оформленная сочинением Коки о евангелисте Луке, в целом производит куда более цельное и осмысленное впечатление, чем бестолковые метания беса из первой книги. Теперь можно набраться смелости и на сочинение Михаила Гиголашвили об Иване Грозном, "Тайный год"

А американец Стейнбек прямо называл Грузию волшебным раем, куда хотят попасть после смерти все русские

За что с Ильей все так? Почему жизнь в углу прошла и в углу кончается? Почему такое бессилие у него против мира? Где справедливость в том, что ему от наказания не отвертеться? Почему человека убить – получается, а простить – нет? Почему все в руках у живоглотов? Почему, кроме как руки на себя наложить, другого побега нет, а за самоубийство – в ад? Ну ты бог или хозяин скотобойни?!

О чем книга? О том, что справедливости на белом свете нет и не будет. О том, что жизнь человека может быть так отвратительно, мучительно обесценена.
Главный герой с говорящей фамилией Горюнов, Илья, и человек-то неплохой. Первый раз он попадает в "котлован с песком", вступившись за любимую девушку. Второй раз - приносит себя в жертву чужим людям, близким своего врага. И песок накрывает его. Безымянная могила - и для него, и для его матери. А ведь она учительница литературы, женщина с "разумным, добрым и вечным" в душе. Сына воспитывала одна, вырастила человеком. Но нет. Его уже поджидает "котлован с песком".

"Есть люди, от которых что-то остается, а есть люди, от которых не остается ничего."

Ну и, конечно, о том, что наша жизнь настолько перекочевала даже не в телефонные звонки, а в мессенджеры, что, имея на руках телефон покойника, ещё столько можно дожить за него: и с родителями отношения выяснить, и любимую перевести в статус невесты... И все эти благие намерения приведут, по традиции, в ад.
Но все же, словно проклятый кем-то Илья Горюнов, не может, не хочет становиться окончательным душегубом. Удивительно, сколько в человеке беспричинного глупого зла и  в то же время и боязни греха, и самоотречения...
Дочитала. Выдохнула . Страшно. Горько. Правдиво, к сожалению.
Хочется увидеть экранизацию, но не уверена, что снова готова погружаться в эту историю.

Жанр: красивый скучный роман с предсказуемым сюжетом, написанный женщиной для женщин.
О чём: Клише на клише и клише погоняет и всё это в ауре прекрасного языка и красивых описаний. История раскулачивания, где сотни смертей не замечаешь за описанием душевных мук конвоира. История слабой женщины, которая сильнее всех, бесплодной героини, которая (как неожиданно), безумного врача, который…, отчаявшегося алкаша, который заслуживает любви и конечно же злодея, которого побеждают в самом конце. Описывать сюжет без штампов не возможно. Студия Марвел нервно курит в сторонке со своими неубиваемыми героями…
Понравилось:
Красота языка. Это не текст – это музыка. Каждое слово стоит на своём месте и описывает всё происходящее очень хорошо. Отдельно хочу отметить большое внимание внутренним переживаниям и мыслям героев. Большая часть занимает именно внутренний диалог и это мне нравится. Переживания, сомнения, страхи и желания – всем этим буквально пропитано это произведение. Начиная слушать я настолько закойфовал, что тут же хотел поставить высшую оценку, чтобы читать и перечитывать эту книгу многократно, но неудовлетворённость от сюжета и обилия штампов снизило оценку.
Атмосфера. Манера повествования, описания и ещё что-то неуловимое создаёт налёт другой культуры. В этом есть своё родное и отличимое и даже не понятное. Всё это в едином показе создаёт узнаваемый стиль автора. Это приятно и ценно.
Повороты и изменения сюжета. Начинается история как деревенская бытовая история, а заканчивается совсем в другое время и месте. Судьбы переплетаются и оказываются связаны тугой ниткой повествования. Герои узнаваемы и харизматичны.
Разочаровало:
Женственность. Этот роман написан женщиной и для женщин. Это не просто чувствуется, а даже позиционируется сразу в начале. Так же на это указывает взгляд и акценты на многие вещи. Если бы не сюжет (раскулачивание и смерти), а так же красивый язык, то данный роман легко отнести к Женским романам.
Предсказуемость. Из-за того, что роман изобилует клише и штампами, то сюжет и последующие события легко предсказать. У нас тут угнетаемая женщина, угадайте кто тут всех переживёт. Предсказывают смерть героини с именем на обложке и как неожиданно, что она не умирает. Бесплодность, гнёт и смерть, а так же болезни и мор затрагивает всех кроме главных героев. Все умирают только когда это нужно для сюжета, и когда герой уже выработал свой ресурс (полезность для романа). Это мешает погрузиться в роман и сопереживать героям.
Не дожатость. Всё время чего-то не хватает. Какой-то живости и непродуманности. Всё логично и картонно. Герои обязательно положительны, а враги и события злые. Нет случайностей и от этого уже на середине становится скучно. Особенно разочаровала не дожатость в эпизоде отчаянья конвоира в голодной землянке. После этого я чуть не бросил роман, на столько фальшивой показалось мне происходящее. Дослушал исключительно из-за красоты языка.
Кому хочется посоветовать: одиноким женщинам, у которых, конечно же найдётся 14 часов свободного времени. Все остальные с самого начала увидят фальшь и литературность происходящего (далёкость от реальной жизни).

Отстаю от трендов на пару лет, ну да ладно. Кажется, пора уже перестать скептически подходить к русской литературе, потому что она мне-таки нравится. То от Пелевина ничего не жду, то вот от Сальникова, а в результате получаю полный восторг.

Во-первых, стиль. У автора очень приятный язык, живой и "вкусный", тонкий юмор, едкие точные наблюдения, очень крутые и неизбитые метафоры. Читать это просто было приятно, о чем бы он не писал.

Во-вторых, книга пробудила во мне такие воспоминания, которые я предпочла бы забыть, но ковыряться в них было ничуть не менее приятно, чем в лунке на месте выдранного зуба. Все дело в том, что большую часть жизни я прожила в Екатеринбурге, а именно на Эльмаше, куда герои на катафалке отправляются бухать среди ночи. Я уже несколько лет как уехала оттуда (слава богу) не то что в другой город, а вообще в другую страну, но как любит говорить одна моя подруга, "можно вывести девушку с Эльмаша, но не Эльмаш с девушки". И он меня настиг и заботливо укрыл объятиями торфяных уральских болот и заводских выхлопов. Как в кошмарном сне я видела перед собой все эти места - горка с "Кировским", частный сектор, двухэтажные дома с отдельными входами и остановка 8-й маршрутки. Может, эффект был таким сильным, потому что я никогда не читала про этот город в литературе, да еще и с такими подробностями. Но на волнах мрачной ностальгии я с удовольствием пробултыхалась где-то первую треть книги. Конечно, все это узнают и жители других городов, но все-таки Екатеринбург такой Екатеринбург.

А вот потом...Перевернув последнюю страницу, я так и не поняла, что все это вообще было. Но от этого хочется не раздраженно отмахнуться, а попытаться сложить пазл. Лично мне лишь одна деталь не дает спокойно посчитать "Петровых..." обычной книгой с закрученным, закольцованным, но реальным сюжетом. А именно - откуда Артюхин Игорь Дмитриевич (АИД) узнал про то, что именно Петров в детстве спас его возлюбленную от аборта? Это просто невозможно, значит и о романе нужно судить через призму фантастики. Почитала критику и чужие рецензии, больше всего мне понравилась версия про перенос греческих мифов в уральскую реальность. Двумя вопросительными знаками выделяю сугубо свои домыслы)

Есть еще множество вариантов, и каждый из них не противоречит другому, так что каждый читатель можно что-то сам решить для себя. Мне однозначно по душе первый, он самый красивый.

Это было моё знакомство с автором. Не зная, чего ожидать от текста, но предвкушая что-нибудь такое же общественное, коллективное как у Ставецкого, я столкнулась с личным, которое затрагивает читателя с первых нот.
⠀
Находить себя в подобных книгах немного неудобно. Это наверно связано с тем, что человеку стыдно признавать некоторые свои поступки. Стыдно открывать этот ящик Пандоры с прошлыми деяниями. Стыдно просто открываться. Писатели же стараются разомкнуть порочный круг и выговориться, донести до читателя, поделиться своей болью и помочь сгладить чужую.
⠀
На самом деле между строк проскальзывает много интересных мыслей, которые теряются среди ситуаций, которые происходили с главным героем. Уже после первой трети книги у меня возник вопрос: неужели человек может действительно столько пережить? Неужели после стольких пережитых потрясений можно не тронуться умом и дальше спокойно находиться в реальности?
⠀
Правда, ближе к концу голова уже чуть ли не взрывается от пережитого. Это как в фильмах, где человек пытается выдать себя за другого, и ему для этого надо придумать (и не забыть) нюансы второй жизни, вести себя чуть по-другому, да и вообще переживать всё по-новому. Так и читатель: у него есть собственная жизнь, которую он очень часто проводит довольно-таки счастливо, но потом он решает прочитать книги наподобие "Брисбена" и тут становится понятно, что ему (читателю) предстоит во время чтения жить иной, чужой жизнь. И после этого в голове такой лёгкий сумбур, так как эти разные стороны надо переварить и разложить по полочкам, чтобы ненароком не запутаться.

Я пила её, как пьют студёную воду родника в знойный день: до боли в зубах, до дрожи в пальцах, с небывалым наслаждением. Первым жадным глотком я выпила половину книгу, а дальше глотки были маленькие, судорожные, осторожные. И каждая капля, каждое слово, каждый образ, каждый звук, чувство, запах, полувздохи, полувзгляд наполняли меня, растекаясь особым блаженством по всему организму. Что так поразило меня? Что вызвало неутолимую жажду? Сказки маленького народа? История большой страны? Жизнь маленького человека? Исторические фантазии о большом человеке? Удивительно вкусные, свежие, слова, фразы, предложения? Я не знаю. Да, наверное, и знать-то не хочу. Наслаждаться – да.
«Дети мои!» - простирает Екатерина руки над немцами, ищущими счастливую жизнь на просторах Волги.
«Дети мои!» - сжимает кулаки усатый хозяин, сквозь прищур глаз осматривая великую страну.
«Дети мои!» - мычит Якоб Бах, отвозя в детский дом запасы яблок.
«Дети мои» - смотрит на нас Он с высоты и чему-то улыбается.

⠀⠀⠀⠀⠀Давно мне в руки не попадалось ничего такого настоящего...
⠀⠀⠀⠀⠀Многие пишут об опасении, с которым приступали к чтению, и я тому не исключение. Думаю, что виной всему - стереотип относительно современных русских писателей: так и кажется что сюжет будет незамысловатым, бульварным; персонажи пресными, заурядными; язык далёк от богатства, которым его обычно характеризуют. И надо же так ошибаться!
⠀⠀⠀⠀⠀Для меня показатель писательского мастерства - умение воссоздать атмосферу. Такую чтобы Станиславский поверил. И не знаю, что там насчёт Станиславского, а я поверила! Сага охватывает своей сюжетной линией почти век человеческой жизни, и я поверила каждой из эпох:
⠀⠀⠀⠀⠀- дореволюционной России - ещё царский жизненный уклад, академическая элита, антикварный быт:
«...в огромную профессорскую квартиру, сумеречную, поскрипывающую, аппетитно пропахшую книгами в хороших переплетах и степенными домашними обедами — на пять гостей и четыре перемены блюд.»
⠀⠀⠀⠀⠀- горечи, холоду и безмолвной тишине военного времени:
«По перрону бродили эвакуированные, ревели младенцы, ссорились звереющие от непосильного быта бабы, пацанва «постарше азартно играла в войнушку, курили, сплевывая на щебенку горькую слюну, измотанные ожиданием мужики.»
⠀⠀⠀⠀⠀- эпохе крепдешиновых платьев и перманентных кудрей в "оттепельском" 1958-ом;
⠀⠀⠀⠀⠀- советской обыденщине, партийному чиновничеству , "перестроечным" пластмассовым клипсам в ушах и аромату "Пани Валевска"
⠀⠀⠀⠀⠀Поверила в безграничную и безусловную любовь Чалдоновых, которая вызвала во мне такое же безграничное умиление.
⠀⠀⠀⠀⠀В искренность, человечность и удивительную теплоту души Маруси.
⠀⠀⠀⠀⠀В сумасшедшую гениальность, признание своей исключительности, а оттого избалованность и эгоистичность Лазаря.
⠀⠀⠀⠀⠀В изуродованную судьбу Галочки, так рано ставшей "Галиной Петровной"; ее оправданную и понятную, на мой взгляд, озлобленность и черствость.
⠀⠀⠀⠀⠀В потерявшую ещё ребёнком родительскую любовь и не обретшую ее никогда больше, Лидочку, не знавшая тихого семейного счастья, добра и уюта, и так мечтавшую об этом.
⠀⠀⠀⠀⠀Верится, потому что прямо и без прикрас; иногда жёстко, хлёстко, как пощечиной.
⠀⠀⠀⠀⠀Верится, потому что всю историю героев переносишь через себя, существуешь не то чтобы рядом с ними, но кажется ты есть каждый из них.
⠀⠀⠀⠀⠀Достойно всех похвал и восхищения!

Петровы прекрасны, в гриппе, или без. Даже если взять просто текст, без сюжета, книга бы всё равно попала в точку. У Сальника необыкновенно приятный слог, которого одного хватило бы мне, чтобы поставить книге твёрдые четыре из пяти. Смотрите сами:

Петров хватился себя и понял, что не испытывает ни малейшего признака какого-либо похмелья, кроме того разве, что чувствовал некую отстраненность своего сознания от своего тела, не полную отстраненность, нет, а некий едва заметный люфт между телесным и умственным, усугублявшийся обычно печальной тошнотой, которой не было выхода, и головной болью.

Но со всем тем, что навертел там Сальников, она становится просто восхитительной. Сюжет не то чтобы лихо закручен, но он как-то исподволь, исподтишка вылазит что-то и говорит «Привет». Достойный способ начать новый читательский год, в общем.

Петровы полюбились мне с первых страниц, с холодного застуженного троллейбуса, потому что троллейбус – также мой основной вид транспорта. В троллейбусах Петрову часто попадаются безумцы, мне же в троллейбусах часто попадаются хорошие книги, безумцы лишь изредка.

Сюжет, на первый взгляд, не слишком замысловатый – автослесарь Петров едет в троллейбусе, у Петрова температура. Петров хочет домой под одеялко, но в окно троллейбуса видит давнего знакомого, которого видеть в принципе не горит желанием, а в компании с гриппом – тем более. Потому что все встречи Петрова с Игорем заканчиваются пьянкой, а все пьянки Петрова с Игорем, в свою очередь, заканчиваются весело, или хотя бы странно. У вас наверняка есть такие друзья, у меня это я.

– Там долгая история. Там Игорь и все такое.
– Это вообще настоящий Игорь или это твой воображаемый друг?

Первая встреча с Игорем знаменательна хотя бы тем, что Игорь находится в малиновом катафалке. К счастью для себя (и несчастью для Петрова), не в гробу. Вскоре в катафалке уже оказывается и Петров. По итогам вечера будет хорошо, что всё же не в гробу.

У Петрова в гриппе есть бывшая жена и нынешний сын, и все Петровы не совсем здоровы. В некоторых смыслах.

Казалось бы, очередная очень недурно написанная книга о русской зиме и русских же пьянках (что довольно заурядно), и о гриппе (что чуть менее обычно). О несколько, впрочем, необычной семье, у которой скелеты в шкафу довольно буквальные. Но ничего не предвещало вытаращенных глаз и желания немедленно перечитать всю книгу от корки до корки.

Главный (как мне кажется) сюжет тихонько сидит в засаде всю книгу, и вдруг выпрыгивает, застаёт врасплох ближе к концу, раскрасневшимся нетрезвым Дедом Морозом кричит «Ну что, не ждали?», а ты только удивлённо таращишься.

Самая для меня новогодняя книга, поскольку, по некоторым личным причинам, для меня Новый год – самый тоскливый и бессмысленный праздник в году. У Петровых так же. Это роднит меня с ними.

Книга, от которой можно заболеть гриппом – в какой-то момент я, как в горячечном бреду, перестала понимать, что я прочитала в книге, что мне приснилось, а что просто мелькнуло где-то в интернете, хвостиком зацепив сознание.

Книга, с одной стороны, простая, если не копать глубоко, но если всмотреться в детали, обнаружишь дьявола. Или кого-то похожего. Или аспиринку.

Книга, которая как-то незаметно влезла мне лапкой в душу и там бяк-бяк за что-то, что отозвалось очень. Поэтому люблю, но объяснить толком не могу. Однозначно читайте! Однозначно в любимые.

Думаете война не придет на ваш порог?
Я тоже так думала, просто кто же в трезвом уме и здравом рассудка будет думать по другому. Ещё беду накличешь!
А если это не просто война? Если это гражданская война? Если власть у тех у кого сила? Если сила эта у бандитов? У самых настоящих урок? А противостоять им некому?
И тебе и семье твоей бежать некуда? Ты уже добежал , до последней черты.
А если это война ещё и националистическая? И это ещё кроме гражданской...
В общем... не читайте эту книгу женщины , дети и слабонервные обоих полов. Хотя это ведь не самое страшное - война. Страшнее то, что она с людьми делает.

Таджикистан. Конец июня 92 года.
Когда рушится империя никому нет дела до того , что творится на её окраинах... Кровавая резня между полевыми командирами, передел власти. И люди, которые оказались заложниками...
Голоса шестерых мы услышим, узнаем от них самих, как это было. Каково оказаться в самом центре конфликта, увидеть что творится со страной, людьми. Понять как они меняются, как эта война не прошла мимо них. Как она искорежила их жизни и души.

Андрей и Зарина - для них жизнь изменилась разом, убили отца. Смутные времена... Был человек и нет человека. И вот уже под окнами твоего дома собираются какие-то люди, чтобы убить. Потому что ты "русский"! Никому нет дела , что тебе 16 лет, что отец твой таджик и всю жизнь лечил людей, а мать учила детей. Ты " русский"!

Джоруб- дядя, который приехал из дальнего горного села Талхак, ветеринар. Мягкий , добрый , бездетный. Он спас семью брата, увез к себе. Но разве спасешь от беды, которая идёт следом.
Карим Тыква - простой парень, который хотел увидеть мир, а попал в солдаты. Застенчивая любовь, когда и еда, и вода, и ветер - все Зарина. Твоя душа осталась чистой. Спи, мальчик!
Даврон - война твоя профессия. И пусть руки твои в крови, но чувство справедливости все ещё живо в твоей душе. Только кто же будет играть по правилам, когда на кону деньги, большие деньги.
Олег - журналист. Тут уж судьба . Или голова дурная. Куда же понесло тебя? Зачем?

Трудно жить в Талхаке, но жить можно. Может и пережили бы как-нибудь смутные времена. Только земля, та самая скудная, которую с таким трудом обрабатывали - стала нужна.
Пришёл Захуршо со своими людьми, отобрал землю - опиумный мак сеять решил. Мак - это "золото". А люди - рабы. На мутной волне выплыл бывший партработник , люди его отбросы криминальные , а душа его чернее - чёрного. Стал он подобен Заххоку- отцеубийце и удава носит на своей шее для устрашения.
Ввязавшись в войну сам становишься взбесившимся зверем. А вседозволенность и власть развращает.

Страшное повествование. Пронизывающее насквозь, оставляющее горечь внутри, выедающее веру в людей. Чувство бессилия, заставляющее крепко сжимать кулаки и опускать голову, преследует тебя на страницах книги. Ты знаешь, чем все закончится! Знаешь, но вопреки всему надеешься на каплю справедливости для героев. Пустое...

У меня есть несколько близких приятельниц, которые никогда не станут моими друзьями. Ясно, жизнь – долгая и никогда не говори никогда, но ощущение это не проходит, а с годами только крепнет. Так бывает – знаешь человека неплохо, проводишь с ним время, оказываешь услуги, но нет настоящей близости. Понимания. Теплоты. Ценности ваши лежат где-то рядышком, так что бурных споров и противоречий не возникает, но избавится от ощущения «хороший человек, но не мой», практически невозможно.
То же бывает с писателями. Во всяком случае, у меня с Улицкой так. Я читала её роман легко, но бесконечно долго. Формально мне было интересно всё, о чём она пишет – время, теория эволюции, джаз и прочая, и прочая. По сути не цепляло ничего. Больше всего не цепляли герои. Я вполне готова была поверить в историю – в ней не было внутренних противоречий, но совершенно не «видела» характеры. Они распадались на какие-то детали, часто взаимоисключающие, и несообразности эти не делали героев объемными и интересными, только неубедительными.
Что меня удивило больше всего – поверхностность. Ни одной мысли, которая бы по-настоящему волновала, всё абсолютно предсказуемо. И не просто предсказуемо, часто – банально. Ещё удивил правильный, но абсолютно стертый язык. Почти стерильный. Не помню, чтоб Улицкая была когда-то тонким стилистом, но отдельные фразы все же радовали и волновали четкостью ли формулировки или удачно найденным образом. Тут – ничего. Просто повествование.
Отсутствие молодого задора часто компенсируется в книгах зрелых писателей мудростью. С «Яковом» этого не произошло. Говоря откровенно, роман скучноват. Несколько сумбурен. И психологически не слишком достоверен. Увы.

Честно говоря, открыла я эту книгу во многом благодаря совершенно полярным отзывам от уважаемых мною рецензентов. Дочитав же, не совсем поняла, из-за чего сыр-бор разгорелся.
Братья и сестры, можете с особой жестокостью закидывать меня тапками, помидорами, утюгами или же томиками Канта и Гегеля, но «Женщины Лазаря» чистейший образец «женской прозы». И ничего плохого я в этом не вижу. И если бы автор сама не стеснялась этого литературного ярлыка, то книга бы только выиграла. Я искренне не понимаю, какие такие глубинные пласты и ядреный психологизм можно нарыть в этих, грамотно отмеренных, сантиментах и любовях. Там же и без психологизма все прелестно: один мужчина, да не простой, а физик-гений, три трагических женских образа, три не сложившихся простых женских счастья, фоном мелькает столетняя история нашей отчизны. И все события мы видим через призму особого взгляда, который любовно выводит на первый план банки с солениями, наманикюреные пальчики, глаза с поволокой, тень опущенных ресниц, вывернутых балетными пытками ступни и дореволюционную книгу по домоводству…Это и называется женский взгляд, елы-палы! И ничего постыдного в этом нет. История читается легко и с азартом. Финальный финт ушами совершенно не понравился. Можно было и без потустороннего обойтись. Талант сочинителя у автора, несомненно, есть, но вот таланту рассказчика Марине Степновой еще учиться и учиться. Стилистически автора бросает из стороны в сторону, явный перебор с нецензурной лексикой, «вкусный» и «сочный» язык с преобладающими эпитетами «нежный», «молочный», «ласковый», «дрожащий», «прозрачный» и т.д. Плюс, совершенно неуместные заигрывания с читателем в духе:

У Марии Никитичны было нежное, необыкновенно живое лицо того немного грубоватого и отчасти простонародного типа, который вышел из моды еще в десятые годы двадцатого века и теперь обитает исключительно на дореволюционных фотокарточках. В молодости она, несомненно, была хорошенькой — все в той же позабытой нынче манере, когда с женской красотой рифмовалась неяркая прелесть и девушке из хорошего семейства непременно полагалось много плакать по пустякам, иметь свежую кожу прохладного молочного разлива, а в месячные целые дни проводить в постели, пролеживая специально для этого предназначенные юбки. В жене Чалдонова все эти нежные требования и условности отступали на второй план, покоренные светом, который она излучала словно сама по себе, как будто даже против своей воли. Всю свою жизнь потом Линдт искал похожие отблески на лицах множества женщин, великого множества. Но так и не понял, что женщина сама по себе вообще не существует. Она тело и отраженный свет. Но вот ты вобрала мой свет и ушла. И весь мой свет ушел от меня. Цитата. Тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Набоков подтвердил бы, что внимательный читатель и сам сумеет расставить кавычки.

Это, вообще, как понимать? Зачем же разрывать цельную ткань повествования в кульминационный момент встречи героя и его вечной возлюбленной, чтобы потыкать бедного читателя в «Распад атома» Георгия Иванова, как котенка в его лужецу? Это нынче именуется подтекстом? Ох, как хочется натравить на автора и его экзерсисы саблезубого редактора старой школы с ежовыми рукавицами! Георгия Иванова, к слову сказать, еще не раз помянут всуе.
Надо все-таки называть вещи своими именами. «Женщины Лазаря» - типично женская проза. Я бы сказала, достойный ее образец. Вполне себе приятное чтение, если не рядить этот текст в мундир не по чину.

В начале образовательного пути некоторую, ностальгическую, часть жизни я провела с физико-механическим факультетом Ленинградского политеха, специальность - «аэрогидродинамика». Поэтому фраза

институтик с лязгающей аббревиатурой ЦАГИ вместо названия

и уже мелькающее по страницам имя «отца советского воздухоплавания» Н.Е.Жуковского стали определяющими в решении дочитать до конца очередной (по всем критериям) «бабий опус». ЦАГИ, как известно, - Центральный аэрогидродинамический институт, ныне - им. профессора Николая Егоровича Жуковского, его инициатора и первого директора. Здесь же читателю проясняется, что и первый главный герой романа (потом подоспеет другой) - Сергей Александрович Чалдонов - не совсем вымышленный персонаж, а прототип второго директора ЦАГИ – академика Сергея Алексеевича Чаплыгина, ученика основоположника советской школы аэрогидродинамики Н.Е.Жуковского. Человека с реальной биографией, женой и семьёй.

С таким открытием роман сразу перестал быть пресным, вторичным и т.д., а вдохновил на прочтение с единственной целью: выяснить, заимствованы ли только имена, даты и факты научных достижений для красоты и придания веса произведению или их носители описаны с должным пиететом? Тем более, что упомянутый второй главный герой, ставший впоследствие главнейшим, - Лаврентий Линдт – является, большей частью, носителем биографии, дат и фактов также в описываемые годы сотрудника ЦАГИ, академика Лаврентьева Михаила Алексеевича.

Следует отдать должное автору романа: Сергей Алексеевич Чаплыгин имел домостроевское лицо купца, полностью соответствуя своей книжной ванильно-пирожно-квашено-огуречной жене, а Михаил Алексеевич Лаврентьев был очень похож на Генри Миллера, и по этому признаку очень даже тянет на одержимого любовника и обольстителя, каким показан в романе Лаврентий Линдт.

С сожалением и разочарованием никаких других оснований для присвоения героям романа этих легендарных имён я не обнаружила.
Возникает вопрос об обоснованности и этичности использования имён и фактов биографий известных и исторических личностей. В предисловии должно быть сказано либо об одобрении родственниками и наследниками такого заимствования, либо о том, что «все совпадения случайны». Но тогда и аббревиатура ЦАГИ не должна звучать всуе. Здесь мог стоять просто «институт», безотносительно направленности научных исследований, но автору зачем-то было нужно конкретизировать. Зачем?
Казусом выглядит переключение в годы войны направленности наиглавнейшего героя с аэродинамики на разработку оружия, в то время как такого быть не могло ни в силу устоявшегося разделения сфер научных знаний, ни в силу того, что и в области воздухоплавания работы хватало слихвой (создание боевых самолётов с новейшими аэродимнамическими характеристиками), да и путь в космос был ещё не проложен.
Всё же интересно, неужели никто из родственников доведённых авторским усердием до узнаваемости персонажей так и не подал иск в суд за вольное и придуманное описание интимных подробностей?

Ну а остальное не заинтересовало. Совсем. Вот только удивило, что ненормативная лексика стала уже литературной даже в "женском романе". Такой "последний аргумент" плохо выглядит, как плохо и вульгарно выглядит и вся книга в целом.

Я осталась под большим впечатлением от данной книги... Она мне очень понравилась! Переживала за главных героинь, но я даже не думала, что все так может обернуться.

«Две москвички заблудились в карельском лесу. В заброшенный деревенский дом заселилась одна дружная, но очень странная семья. «Лес» - это идеально сконструированный хоррор про ужасы, которые таятся и в дикой глуши, и в самых обычных людях - и неизвестно ещё, какие из них страшнее»

Мне только было непонятно всё-таки что же случилось с Тамарой и бабой Аней? А так же не поняла, что за тени преследовали двух заблудившихся москвичек? Если кто-то читал данную книгу, напишите, пожалуйста, в комментариях)
Мне кажется ещё не до конца раскрыли героев книги. Интересно было про волка узнать поподробнее. Почему он был таким умным? Я поначалу думала, что это может быть человек, который превращается в волка и спасает Гришу? Но звучит, как бред) Не до конца поняла про Гришу, вроде как в книге написано, что у него есть некие способности, но в конце книги так и не узнала ничего.

Автор мастерски описывает красоту леса, его звуки и запахи, создавая атмосферу, в которой можно почувствовать себя частью этого удивительного мира. Но в то же время, когда наступает ночь в лесу, передается страх героинь... Посторонние звуки, страшные тени и глаза, которые постоянно следят за ними... Лес, как будто живое существо, которое играется с людьми и не отпускает их ...

Вообще то, начиная читать эту книгу, у меня на нее были большие надежды. Историческая проза, сильная женская героиня, восточный колорит, 30-е годы, раскулачивание. Всё как я люблю — на бумаге.

А по факту.. Но давайте обо всем по порядку.

Итак, «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхина.

О чём книга (если вы всё ещё не в курсе):

Казань, 30-е. Татарская деревня, жесткий патриархат, Зулейха — молчаливая крестьянка, живущая под гнётом мужа и свекрови (спойлер: хочется втащить обоим). Мужа убивают, её отправляют по этапу в Сибирь. Там, среди чужих людей и вечной мерзлоты, она постепенно просыпается к жизни.

И да, открывает глаза. На мир. На себя. На то, как женщина с подрезанными крыльями может вдруг вспомнить, что летать — не грех.

Начало книги — мощное.
Читала с бешеным сердцем и сжавшимися кулаками. Всё это — быт, язык, унижение — без прикрас и без попытки смягчить углы. Мне было физически больно читать. Словно смотришь на реальность, от которой обычно отводишь взгляд.
Татарская речь, обычаи, атмосфера — всё звучит, пахнет, щемит. Погружение — на 10 из 10.

А потом...
Потом книга начала расползаться, как варёная тряпка.
Вроде бы страдания остались, герои куда-то идут, Зулейха даже вроде как меняется, но всё это — как будто за стеклом. Она действует, но не чувствует. Или чувствует, но автор забывает мне об этом рассказать.

Здесь у меня случился внутренний сбой. Потому что всё внешнее развитие я вижу: из затюканной крестьянки — в женщину, которая может принимать решения. А вот что у неё внутри — я почти не чувствую. Ни гнева, ни слез, ни настоящей боли. Будто героиню постоянно держат в анабиозе: события происходят, а она — просто идёт дальше. Молча. Терпеливо. Почти свято.

К финалу я устала.
Не от тематики — от того, что история потеряла темп. Финал случился. Просто потому что должен был случиться.
Осталась мысль: «Жаль. Могло быть мощнее». А ведь потенциал у книги был огромный.

И всё-таки.
«Зулейха открывает глаза» — не про Зулейху. Это книга про время. Про сломанные жизни. Про тех, кто выжил, но не перестал быть человеком (или наоборот).

Она даёт почувствовать эпоху. Она цепляет в начале. Но как цельное художественное высказывание — не дотягивает. Не хватило глубины. Цельности. Смелости, наконец.

После прочтения осталась тяжесть — но не катарсиса, а недовольства. Как будто тебе обещали пир, а принесли недожаренное мясо. И вроде бы еда нормальная, но ты-то шёл за другим. Не жалею, что прочитала, но вероятность того, что вернусь к книге снова крайне мала.

✎Общее впечатление от книги. Сложно назвать данное произведение детективом, ведь под обложкой автор открывает нам криминальный мир
✎Сюжет и повествование. Действие романа разворачивается вокруг пропажи старинных икон. Сюжет развивается относительно медленно. Автор покажет нам жизнь охотников за святыми сокровищами.
✎Свои ощущения. Для того чтобы понимать суть романа, нам придется погрузиться в историю.
В романе затрагивается сложная тема хищения икон из монастырей, а также выманивания древностей у простых людей. Иконы, являясь не только произведениями искусства, но и важными религиозными артефактами, имеют глубокое значение для православной веры и истории.
В разные исторические периоды, особенно во времена войн и революций, монастыри и церкви становились жертвами грабежей. В 90-х к хищению икон проявила интерес организованная преступность. Высокая цена на черном рынке сделала их привлекательными для воров.
Итак, Дионисий (около 1440–1503/08 год) в период конца XV — начала XVI веков стал продолжателем деятельности Андрея Рублева по созданию святых фресок.
Смирнов помещает в центр своего произведения одну из работ живописца, используя сленг преступного мира и называя иконы «досками».
Читатели, как бы изнутри увидят всю деятельность людей, которые охотятся за священными сокровищами.
Поэтому, роман фактически является историческим, о чем автор предупреждает читателей.
Хотя роман написан отрывочно и во многих местах несвязно, отчего создается впечатление черновика, картина складывается все равно достаточно угнетающая.
При этом причина, по которой, главной героиней была выбрана Анна Петровна, для меня осталось непонятным. Возможно, Смирнов искал нить, которой можно связать музеи и монастыри. Лично мне героиня показалась абсолютно лишней. Роман и без нее выглядел бы самодостаточно.
Черкну пару слов о чтеце. Евгений Ройзман единственный чтец данного произведения. Я пыталась найти другую озвучку, успеха не достигла. И, к сожалению, слушать его монотонное, безэмоциональное и, в какой-то мере, бездушное чтение было крайне трудно. Все герои сливались в единое полотно, вот мелькает образ жесткого Аспида, а здесь на просвет выступают внутренние метания Феди. Если бы он хоть немного добавил интонаций, книга заиграла бы абсолютно другими красками. Ведь тема достаточно сложная.

Читать или не читать? Советую к знакомству данную книгу тем, кто интересуется вопросами монастырей, иконописи. Только лучше, если вы будете ее читать в бумаге, или в электронном формате.

Я вообще не планировала больше следить за творчеством Алексея Сальникова, потому что мне не особо нравились его последние книги. Слог у них был отличный, но содержание было не по мне. Однако, пройти мимо такого описания я не могла, полностью доверилась отзывам, и меня не подвели.

Книга вышла в формате аудиосериала, вышло все преотлично, полностью соответствуя моим ожиданиям. Очень понравилась и начитка, и, особенно, звуковое сопровождение: из музыкального проигрыша в начале главы исходит какая-то веселая тревога, как от заставки из «Криминальной России», а трек в конце некоторых глав свой разухабистой удалью напоминает песню «Вечно молодой, вечно пьяный» Смысловых Галлюцинаций. Был еще какой-то мотив, и в нем была какая-то неусыпная печаль музыкального сопровождения из «Кадавров» Алексея Поляринова. В общем, смутно узнаваемое и тревожащее звучание этой книги более чем попадает в сердце.

Это книга - небольшое фэнтези о драконах, немного роуд-стори. Для меня лично книга о том, как это болезненно строить отношения обществам, которые только недавно воевали. С одной стороны этой монеты недавняя ужасная война со зверствами, с другой стороны родственные и другие близкие связи. Взгляните на любую войну из нашего мира: почти всегда это война между родственными сообществами. Смотришь на условную пост-Югославию и думаешь: вот что вы не поделили, вы же родственные народы, у вас похожие языки, похожие национальные костюмы, вы едите похожую еду, весь мир не отличит серба от хорвата, вы - соседи и будете ими еще следующую тысячу лет. И в этом трагедия, что нельзя никак отселиться куда-нибудь на Луну. И эта дуальность свойственна почти каждому герою. Главный герой Костя и такой, и такой, он человек, который едва не стал драконом. Он понимает и тех, и тех. Он разочарован и людьми, и драконами. И это можно сказать не только о нем. Какого героя не копни, у него в анамнезе будет и ситуация с драконами, и ситуация с людьми. Это действительно болезненная тема и для героев истории, и для ее читателей. Хотя задумке более 20 лет, она сегодня особенно актуальная. Я услышала в ней послание Сальникова, что нельзя полностью отделиться, нельзя выстроить между врагами непроницаемую стену, и поэтому Сальников строит зеркало. Зеркало - особое, почти стругацкое пространство в этой истории, оно было вызвано генератором искусственно, чтобы разделить мир драконов и людей, и продолжило существовать само по себе, когда генератор отключили. В Зеркало могут попасть только те, у которых есть связи и с людьми, и с драконами, что логично. Зеркало для тех, кто успел пожить и там, и там. Но в то же самое время Зеркало - это страшное место, такое сталкерское Зазеркалье, населенное самыми разными существами: и изгнанникамм с обеих сторон, и собственным коренным населением. Оно в то же время и соединяет мир драконов и людей, и в то же время их разъединяет. И таких существ, которые могут заходить в Зеркало, становится с каждым днем все меньше, потому что старые существа умирают, а новые не появляются. Сам Алексей говорит о центральной мысли «Когнаты» так:

Я хотел поговорить о том, что без жертв не бывает сближения. Вот живут два народа. Их можно, конечно, отделить стеной друг от друга, чтобы они вообще не соприкасались, — тогда у них не будет никаких конфликтов. Но и общения и любви между представителями того и другого народа не будет. Если нет стены, есть и конфликты, и чудовищные ситуации, но бывают прекрасные сочетания и сближения. 

Сама Когната, по его словам, была списана с кошки:

Как-то она подходит: такая же шустрая и жадная немножко до еды, но при этом милая. Вот эта вот странность, в кошках такое, бывает, сочетается: вредность и при этом милота.

В девочке действительно есть что-то от животного, какая-то природная дикость и непосредственность, и конечно невинность, которая бывает у животных и детей.

«Константин — это, наверное, сборный такой персонаж из людей, которым как будто бы даже воспитание не нужно, они всегда знают, что делать».

Поэтому он кажется немного безликим Марти Сью, но не отталкивающим.

Главное ядро этой истории это идеологическое противостояние человека Константина и дракона-перевертыша Секунды, оно не то чтобы глобальное, как противостояние Гарри Поттера и Темного Лорда, намного скромнее, хотя совершенно очевидно, что Константин станет в будущем источником так называемой мягкой силы, и многие захотят его убить именно поэтому. Секунда же, наоборот, военная преступница с радикальными убеждениями. По моим подсчетам они с Константином примерно ровесники, и угодили в плен к драконам примерно в одно и тоже время. На момент книги Константину 26, Секунде должно быть плюс-минус столько же. Похоже, свои основные преступления она совершила буквально за пару лет в очень юном возрасте, и в 17 лет, в принципе, ее активная карьера уже закончилась, и она залегла на дно. Поэтому все ее сумасбродства можно списать на нежный возраст. Списать, но не простить.

Ее противоположность это драконша Волитара, дочь дракона-коммуниста. Ее жизнь сложилась иначе, и она, на самом деле, осталась для меня загадкой. Мне было бы интересно узнать о ней больше.

Есть еще персонаж кровавого совкового гэбэшника. Писателям и сценаристам стоит поучиться у Сальникова, как работать с героями, у которых не все так однозначно, чтобы не вызывать рвотные позывы у читателей.

Мне очень понравилось, как все закончилось. Мне понравилось, где в итоге оказался в конце Константин, по-моему, это очень закономерно и красиво. Ему предстоит долгий путь, но он отлично подходит для возложенной на него миссии.

Что до меня, то своей миссией я вижу советовать «Когнату» всем читателям в будущем новогоднем флэшмобе, потому что эта книга совершенно прекрасная и несправедливо обойденная вниманием. В ней есть магия, которая была у советских фантастов (например, книг вроде «Пикник на обочине»), и та магия, которая присуща текстам Сальникова в принципе. Я обнулила свои отношения с ним и снова буду ждать, когда он снова что-нибудь напишет. Спасибо, Алексей! Вытаскивайте почаще из вашего сундука идеи двадцатилетней выдержки!

Книга повествует о преподавателе для детей Бахе, который однажды влюбляется в девушку, которая была ему не пара.Это событие переворачивает жизнь Баха с ног на голову.

Вместе с Кларой они сбегают от общества, т.к.остаются не поняты и живут уединенно на хуторе в Поволжье.

Собственно,действие разворачивается в общине русских немцев колонистов. И действия этой книги действительно происходили в реальности.

Бах и Клара очень хотят детей, но у них не получается. Однажды в их дом проникают трое мужиков-разбойников, которые обезоруживают Баха, насилуют Клару и уходят. После этого Клара узнает, что беременна.

Во время родов Клара умирает. А перед Бахом встаёт вопрос: оставить девочку себе или подбросить на порог церкви.
Бах делает свой выбор и этот выбор решает всю его жизнь.

Вообще, дети в этой книге имеют очень большое значение. И то, как Бах распоряжается со своим хутором впоследствии тоже знаменует многое. Ведь он оставляет его для детей.

Книга мне понравилась, понравилось, какую работу провел автор, ведь эта книга рассказывает о жизни действительно существовавших людей.

Книга разделена как бы на два направления, с одной стороны речь идёт о простом народе, а с другой стороны, говорится очень много о политике, и перестройке власти.

Хочу сказать, что если рассказ о народе был очень интересный, то политика так и осталась далека от меня. Но я понимаю, что без описания политических изменений книга была бы другой.

Я пыталась справиться с этой книгой, но у меня не вышло, она меня победила.
По сюжету вообще не ясно, о чем книга и куда все это катится. Начинается все с абсурда от лица Петрова, он едет в автобусе и там начинается драка, потом он уже с каким-то знакомым едет в катафалке и пьет водку и продолжается все это не одну страницу. Понять, что эта неразбериха происходит во время болезни не сложно, Петров сам понимает, что он болен и ему плохо, он пьет аспирин, но лучше ему не становится. Вокруг него все люди странные и как будто все кругом только и ищут повод для ругани и ссоры.
Еще я почитала о мыслях Петровой, но надолго меня не хватило. Вообще женщины с фиксацией на сексе не самые любимые мои герои, но иногда они хотя бы не отталкивают. Петрова странная, она вроде как насилует мужиков и это все, что я о ней поняла.
Книга неприятная, слог автора вроде и не вызывает рези в глазах, но это тот случай, когда содержание важнее подачи. Не могу перебороть себя и погрузиться с героями на дно их темных мыслей и запутаться в больной фантазии (или реальности).

Когда мы что-то говорим о прочитанной книге, то довольно часто для определения своего отношения к ней употребляем разные эпитеты, пользуемся прилагательными, применяем метафоры и прочие образные выражения. Хорошая - плохая, интересная - скучная, тяжёлая - лёгкая — ряд условно парных характеристик можно продолжать едва ли не до бесконечности.

Вот эта наконец-то прочитанная книга имеет такие свойства, как вязкость, консистенцию, плотность. Потому что во время чтения возникали устойчивые ассоциации с плаванием в сгущённом молоке и с передвижением по луже разлитого гудрона или же по болоту. Сама атмосфера городка Чагинска была вязкой и сонно-маетной, удушливо-провинциальной в самых гоголевских смыслах этого выражения. И вот эта атмосфера запущенного, завязшего в своей неподвижности городка была самым важным из всего того, что происходило в книге. (И серый город вдоль озёр заснёт спокойно вновь в который раз).

Хотя и происходит в книге не слишком-то много всего и всякого. Впрочем, события-то имеются, но опять-таки они словно размазываются по оси абсцисс, не взлетая высоко по оси ординат. Т.е. если изображать всё это дело с помощью синусоиды, то она будет изрядно растянутой и невысокой в своих крайних значениях. А ведь вроде могли бы быть задать книге динамику, наполнить её энергетикой — не каждый день теряются дети…

В общем, мне сложно выразить своё отношение к книге. С одной стороны, наверное, нужно прочитать книгу вторую, но вот сейчас пока что не хочется. Пусть будет пауза. В несколько недель, а может быть и месяцев…

Неудержимо рвется красивое поэтическое слово сквозь жесткий и самоуверенный автофикшн в «Степи» Оксаны Васякиной. Как народная песня, не стесняясь порывов и позывов, рассыпая тропы и ритуальные формулы. Только не этнографические, а современные, обязательные для магического волитературовления.

Идейно продолжая «Рану», Васякина в приемах и общем настроении отходит от первого романа. Да, тут есть и путешествие с отцом (еще живым, но рифма с первым романом, где героиня перевозила прах матери, читается), и раскапывание памяти о его смерти и похоронах. Однако рассказчица в художественном отношении не стесняется бегать за красотами. Тут же растушевывает их бесстыдным описанием какого-нибудь физиологического процесса. Не без эпатажности, не без вызова целомудренной публике. А что такого? Что естественно, то не безобразно. Впрочем, безобразно. И живите с этим.

И все же разбираться в художественном языке Васякиной не тянет. Он местами цепляет объемом, умением передать в первую очередь суровый простор южнорусских степей, их самодостаточную гибельность для одиноких, грязных, уставших людей, гниющих в бесполезности существования по собственной воле.

Колышется ли в бэкграунде «Степь» Антона Чехова? Безусловно. Вплоть до ощущения травестирования натурной чеховской лирики. «Натуризм» Васякиной имеет другую природу и старается отцепить корни от почвы русской литературоцентричности прошлого. Это уже не литература, а письмо, что-то пространственно-процессуальное, фиксирующее новые отношения слова с реальностью, аудитории со словом.

Впрочем, в этом романе, как уже было отмечено в начале, Васякина меняет координаты. У повествования появляется адресат. Он добавляет письму некоторой старомодности, актуализирует читателя-собеседника. Героине требуется непосредственным обращением удержать внимание читателей-наблюдателей и в то же время сформировать им маску. Нарочито грубоватая, разговорная интонация сразу же лишает адресата какого-либо социального статуса и формирует ему гендер. Это подружка, с которой делятся самым сокровенным небрежно, предлагая этакое «панисестринство». При этом, конечно, реципиент лишен голоса и права на позицию, кроме одной – перестать читать.

Формирует ли Васякина в романе какую-то принципиально иную по значимости картину мира? Пожалуй, это уже привычный запрос на фиксацию постсоветской действительности, оставившей токсичные следы на фрустрированных личностях современных тридцатилетних. Это и стремление удержать от мифологизации и романтизации, и в тоже время выработка общецехового нарратива, который письменной коркой осядет на теле российской прозы.

Проблема, кажется, в том, что если не рассматривать письмо как систему знаков и триггеров для выявления сопричастности адресата к транслируемому нарративу, то структурно текст зияет пустотами. Они порождены интуитивным чувствованием создателя с опорой на частный опыт, отшлифованный не методологией, но практиками. Текст сформирован тренировками, подстроенными под параметры индивидуализированного сознания. Некий биомеханический комфорт отказывается от конструктов, догматов, укореняющих литературу на ее привычном месте. Это ближе к культуре блоггинга с купированной рекреационной функцией.