Рецензии на книги — Эрнан Ривера Летельер

Иногда хочется расширить свои горизонты, выйти за пределы привычных жанров и почитать чего-то эдакого, далёкого и незнакомого. Вот так и занесло меня в чилийский городишко, который даже не существовал на официальных картах. Казалось бы, такой простор для автора, такие огромные возможности рассказать о столь уникальном месте, и вот тебе пожалуйста, ни интереса, ни кипения страстей книга в результате во мне не вызвала. Если с точки зрения знакомства с другой культурой, здесь ещё есть, за что зацепиться, то с моральной стороны, это не история, это сборник худших человеческих пороков. Тяжёлая жизнь людей, отсутствие надежды на перемены к лучшему изначально не могут задать светлый фон для чувств, однако автор как будто целенаправленно делает акценты на самых низменных моментах в отношениях…

— Я видел, как погиб трубач, — сказал он. — То есть я видел, как погиб весь оркестр.

Люди ищут легенды в прошлом: великие свершения, героические поступки — торжество невероятного. Живя своей обыденной жизнью в обыденном мире, трудно представить, что что-то подобное по размаху может происходить здесь и сейчас. Поэтому люди продолжают до рези в глазах всматриваться в прошлое, не замечая того, что творимая легенда – не больше и не меньше, чем отзвук сегодняшнего дня

Пампа-Уньон — затерянный городок в Чили, селитряный прииск, где трудной жизнью живут рабочие и прочий случайно прибившийся люд. Их судьба вечный бой с жизнью на смерть за лишний день, неделю, год. Выдержать местные условия – безжалостную природу, жестокость вышестоящих чинов и тихое отупение сердца – может не каждый. Поэтому и…

Добыча селитры в Чили в 1929 году составила 3,3 млн. т.

Что стоит за двумя этими тройками? То же, что и всегда, то, о чём правительства редко задумываются в погоне за "экономическим ростом", "стабильностью" и "расширением сотрудничества с иностранными партнёрами". За ними стоят лагеря, к которым так и тянет добавить приставку "конц-", 14-часовой рабочий день под палящим солнцем Атакамы, пропитанные солью лица, чахоточные женщины и умирающие на четвёртый день дети, беспредел, творимый властями, сонные городки, оживающие по выходным, где самые длинные улицы - с пивными и борделями, улицы, где сходятся в схватках то бродячие собаки, то пьяные шахтёры, "а ветер в четыре часа пополудни жестоко высвистывает мелодию бесприютности".

"Фата-моргану любви с оркестром" можно было бы считать…

Евангелие от Иоанна говорит, что «дух дышит, где хочет». У Летельера он хочет дышать и видеть мир глазами эксцентричного персонажа — Христа из Эльки, который по собственному мнению является реинкарнацией сами поняли кого, а по мнению автора он — «человек и пампоход». Стоит отметить, что это не придуманный на коленке Остап Бендер, а вполне реальная личность, на чьей биографии Летельер топчется и, как говорят, достаточно точно описывает основные факты. Так что на совести автора только уморительные детали и красочная канва.

Небольшой роман читается за один вечер при должном желании, и это чтение очень смешное и — как бы так половчее сказать — здоровое. Хорошая прививка против чересчур серьезного современного мира, где пальцем нельзя шевельнуть, чтобы кого-то не обидеть. А с «Искусством…

При знакомстве с латиноамериканской литературой я совершила огромную ошибку - начала с признанных Мэтров, со звучных фамилий, с Мастеров магического реализма и..."зубки" то обломала) . Теперь то я могу дать совет, основанный на личном опыте :" Бросьте вы ломиться в парадное! Заходите с "заду". Он просто роскошен!"

Кто бы поверил, что из истории о рыжем парне, который божественно играет на трубе, пьёт каждодневно до беспамятства и готов по первому зову поправить панталончики наилегчайшей морально ....э? девице? ну пусть будет девицей этот Пупсик... может получится такая жгучая, многоголосая и даже временами карнавальная поэма. Именно поэма и никак иначе, чудесное превращение обычной страсти в повествование, которое золотыми звуками манит за собой и ты перестаешь замечать пустеющие…

Впервые столкнувшись с евангельскими текстами я усомнилась в целесообразности такого количества чудес: исцеления, умножения еды, воскрешения – разве одного раза было бы не достаточно? Но, пытаясь понять логику действий человеческих масс, не увидевших в мессии мессию, вдруг сам собой сформировался уже другой вопрос, к самой себе: «А сколько чудес понадобилось бы мне, чтобы признать бога в человеке перед cобой?». И правда – сколько?

Он вернулся к нам, а мы, вечно чем-то занятые, не поверили ему, высмеяли его за безумный вид, заключили в сумасшедший дом за то, что он желал простить прегрешения наши, как за два тысячелетия до этого.

У романа «Искусство воскрешения» несколько смысловых слоёв. С одной стороны, это утрированно-художественное жизнеописание реальной исторической личности: Доминго…

Цирюльник по профессии, анархист по призванию в одиночку воспитывает дочь. Гены рано ушедшей из этого грешного мира матери, так же как и дочь сотканной из света, музыки, поэзии и романтических мечтаний, и воспитание монастыря сделали из девушки такой хрупкий вазон, что нормальные мужики к ней приближаться боятся. И только ухажеры двух мастей, недотепы и ловеласы, готовы рискнуть.

Раньше в затерянном в пустыне поселении, где отбывают отпущенный им жизненный срок герои романа, наблюдались только парни первого типа, но по случаю предстоящего визита диктатора и связанного с этим событием созданием оркестра, в окрестностях появляется рыжий трубач. Перед звуками трубы устоять очень сложно.

Тем более в месте, где природа человека пострашнее звериной. Ад, в котором встречаются ангелы и страстная…

В который раз убеждаюсь, что ничто не может сравниться с латиноамериканской литературой по созданию гремучей смеси из возвышенного и низменного, которая взрывается невероятной феерией красок. Никто в мире больше не может так писать, у всех других писателей пошлость - это пошлость, любовь - это любовь, страсть - это страсть, пьянство - это пьянство и тд. И только в латиноамериканской прозе все смешивается в невероятный карнавал, в котором есть место буре страстей среди грязи, красоте среди помоев. Ещё одна отличительная особенность латиноамериканской литературы - это чувственность произведений. Конечно, огромное количество книг писателей других стран пишут и страстно, и самозабвенно, но нигде вы не найдете этого уникального описания физических ощущений на грани порнографии и возвышенных…

Необычайный мираж фата-моргана, вызывающий видение многократно повторяющихся пейзажей или предметов. До прочтения этой книги значение слова мне было не известно. Были ассоциации с чем-то роковым и неизбежным. Собственно интуиция не подвела. На страницах предопределенная фатумом любовь под гром оркестра.

Где-то на дрожащих миражами равнинах в безжалостной чилийской пустыне, солнце льется на веки, как расплавленное олово, а поднятая ветром земля липнет к коже, расположился городок Пампа-Уньон. Которого нет на карте. Который не существует ибо не признан властями. Каждый дом – селитряной фундамент, цинковая крыша. В это благословенное место стекаются шахтеры из всех близлежащих селений дабы дать отдых телу, принять утехи лучших шлюх и сполна насладиться «плеском горькой». Несуществующее…

Эта история произошла в 1929 году в пустыне Атакаме – самом сухом месте на земле. Построенный в сердце пустыни, не признанный властями, не отмеченный на картах городок Пампа-Уньон, в котором полно баров и борделей, но нет даже маленькой часовни, уже сам по себе является чем-то вроде недолговечного миража, призрака свободы для измученных шахтёров. Призрак вскоре развеется, оставив только разрушенные стены и полустёртые вывески. Но эти стены были свидетелями любви, так же подобной миражу или фата-моргане. Селитряные копи Атакамы – родина автора, чилийского писателя Эрнана Риверы Летельера. Не из пустыни ли явился ему образ фата-морганы, удивительно точно подходящий для описания краткой, но фантастически яркой любви трубача Бельо Сандалио и пианистки Голондрины дель Росарио? Но…

Если честно, я слабо поняла, о чем вообще эта книга. О любви? О тяжелой доле пролетариата? О человеческой глупости? Обо всем понемногу и ни о чем одновременно. Любовная линия здесь была самой сильной, то есть в отличие от остального была хорошо прописана. Но финал оказался совой, натянутой на глобус.

1929 год, Чили, маленький городок Пампа-Уньон, которого нет на картах. Центр добычи селитры и проституции. Некий парикмахер по имени Сиксто Пастор Альсамора открыл здесь свое дело. Дело стало успешным, а Альмасора уважаемым человеком в городе, но не только благодаря своему мастерству но и еще по двум причинам: первое - у него была красавица-умница дочь, божественно игравшая на пианино, второе - очень сочувствовал Альмасора трудовому народу. Так сочувствовал, что в сиесту засыпал исключительно…

«...Если жизнь не сон, тогда надо в ней бороться за правду и расширять её господство на земле; а если жизнь сон, то и тогда надо творить добро, ибо, где бы мы ни проснулись, лучше проснуться с чистой совестью». (Из комментариев переводчика пьесы «Жизнь есть сон» Кальдерона)

Чили, основное время действия — 1928–1929 годы, место — Пампа-Уньон, поселение с очень дурной репутацией, в котором любили повеселиться все шахтёры с окрестных выработок. Здесь случилась история, красивая, как рассвет в пустыне, и такая же изнемогающе печальная. Под впечатлением от книги я даже думала не писать рецензию — это трудно, ведь меня до сих пор переполняют чувства, хотя мысли за три месяца немного улеглись. Но если вначале мои чувства были наполнены ярким, как русалочья чешуя, восторгом, то в свете последних…

Заезжий музыкант целуется с трубою. Пассажи по утрам, так просто, ни о чем... Он любит не тебя, опомнись, Бог с тобою. Прижмись ко мне плечом. Прижмись ко мне плечом. Я не особенный поклонник иберо-американской литературы. Не мой темперамент, не мои герои. И если бы не необходимость найти и прочитать книгу о Чили, вряд ли я выбрала бы ее. Но выбрала, и как это оказалось кстати! Заброшенный городок Пампа-Уньон в чилийской пустыне, возникший из ниоткуда и спустя десяток лет так же стремительно исчезнувший, ожидаемый приезд главы государства, воинственного самодура Ибаньеса, для торжественной встречи нужен оркестр. И вот городок заполняется музыкантами. Что ни человек – то целая история. А в центре – рыжеволосый трубач Бельо Сандалио. И кроткая пианистка, каким-то чудом выросшая на…

"В школе с детства нас учили Нет страны, чудесней Чили" Павел Грушко

В свои четырнадцать, когда в первый раз слушала "Звезду и Смерть Хоакина Мурьетты" (а также в десятый, сотый, пятьсот шестьдесят восьмой). не сомневалась, что "Чили" на эзоповом языке нашего советского детства означает "СССР", и понимать сказанное следует с точностью до наоборот, как "нет на свете более провинциального, лживого, неинтересного и малопригодного для жизни места". Хотя соглашалась. что Чили похуже будет. Там, в придачу ко всем гадостям, Пиночет. Однако повинуясь странному симпатическому закону, на вытянутую в длину южноамериканскую страну, кроме подросткового недовольства родиной, перешла и немалая часть любви к ней.

Как иначе объяснить, что спустя десятилетия, влюбленность в чилийку Исабель Альенде сподвигл…

Как выразить свои чувства от такой истории? Чтоб не начать её пересказывать, чтоб не ляпнуть что-то такое, что может кого-то оскорбить?
Это Латинская Америка с её яркими красками, насыщенная запахами, не всегда приятными, с людьми, которые одновременно реальны, почти осязаемы и все равно чем-то мифологичны.
Идёт человек, считающий себя реинкарнацией Христа, а желания обуревают его вполне человеческие. Поесть, выпить, да женщину сговорчивую бы заполучить. Такую чтоб мозг не клевала, не пыталась в брак захомутать (разве кто поверит в женатого святого?), но при этом всегда готова была. И вроде человек неплохой, но на мой взгляд кричать и проповедовать "мертвых оставьте мертвым" похоронной процессии не слишком умно. Не удивительно, что выступление не оценили. Повезло сбежать от желающих…

Ожиданий от книги малоизвестного в России чилийского автора не было никаких. Попробовала слушать аудио, но капризное переборчивое ухо отвергло интонирование чтеца. В самом начале книги настораживает гриф 18+, которого часто не бывает даже на кровавейших триллерах. Ничего особо криминального тут нет, разве что некоторые откровенности больно прямолинейны. В этом как раз ничего удивительного. Южная Америка - смешение всех земных рас и народов. В стихийно зародившемся городке Пампа-Уньон посреди пустыни Атакама живут каждой твари по паре, и не по одной. Все жители городка сбежали от закона государства, произвола промышленников селитренных приисков и от нищеты в других странах. Естественно, что незаконный город-мираж стал торговой площадкой и местом развлечений для рабочих на выходных. Но…

За что люблю латиноамериканскую литературу – в ней вроде все тоже, что и везде, – любовь и смерть, личное и социальное, преданность и предательство – но при этом совершенно, завораживающе иное.

Идея истории любви и страсти в богом забытом месте на фоне больших и малых трагедий не нова, книг на эту тему написано и читано-перечитано много. И все же происходящее между Голондриной дель Росарио и Бельо Сандалио выбивается из общего ряда: автор создает вокруг них и между ними такую атмосферу, что описанное им может быть в равной степени и правдой, и миражом. Любовь, которая случилась не с первого взгляда, а с первого звука: звука трубы для нее и звука пианино для него. Город, которого нет на карте, но где кипит такая жизнь, какую не всегда увидишь в тех местах, которые на карте есть.…

У меня довольно сложные взаимоотношения с латиноамериканской литературой. Зачастую я не могу вовлечся в переживания героев, все эти люди для меня чужие, и даже если вызывают симпатию, всё равно чужие. Особенно странно то, что латиноамериканцы и латиноамериканки, с которыми мне довелось общаться лично, захлёстывали меня волнами своего обаяния, если в моём любимом проекте "Голос" появляются участники, из Латинской Америки, я сразу начинаю млеть и таять. Также я с удовольствием слушаю латиноамериканскую музыку, обожаю язык. А вот литература в эмоциональном плане проходит мимо.

Эту книгу я также прочла с холодным сердцем. При этом умом оценила все её достоинства. Порой всё происходящее казалось мне какой-то пародией: инфаркт от боязни путешествий на корабле, рассветный рояль со взрывчаткой.…

В Атакаме, самой засушливой пустыне мира, мы становимся свидетелям редкого явления - фата-морганы. Это миражи, которыми, по преданию, Фея Моргана, живущая на морском дне, обманывает моряков. Абсурд? Да. Но тем не менее. И в пустыне такое бывает - невероятно реалистичные видения того, что находится где-то далеко. Или не находится. Или находится, но совсем не то. Пампа-Уньон - самое разгульное селение селитряной пампы, появляется на мгновение, чтобы стать свидетелем невероятной любви и исчезнуть, став призраком, каким и была, по сути, всегда. Вторая Тихоокеанская война, в которой победой на море была завоевана пустыня, проносится перед нами в воспоминаниях старого бойца, не расстающегося с фляжкой воды. Ноктюрны Шопена разливаются над пустыней, свидетели торжества несправедливости и…

Не знаю, что написать про эту книгу. На протяжении чтения хотелось ее либо закрыть, либо ругать. Я понимала и не понимала одновременно, почему она получила столько положительных оценок. Сумасшедшая смесь Амаду, Маркеса, Кортасара... Латиноамериканские авторы вообще любят преувеличивать. Размах страстей, творящихся в их книгах, не имеет рамок. Я была готова поставить и три, и два, в какой-то момент стала склоняться к нейтральному - без оценки. Нельзя отрицать, что за всей круговертью минусов, меня оттолкнувших, объективно очень много жизни. Людей, времени, историй. Они есть. Они настоящие. Их много. А сейчас я сижу, и рука тянется поставить пять. И может быть, добавить в любимые. Чтобы когда-нибудь, в другом настроении, перечитать, и видеть в романе уже не недостатки, а красоту. Забавно,…