Отзывы о произведении Зеркальный вор

Брал эту книгу с собой на море - там я обычно проглатываю книги с большим удовольствием. Эта же книга вообще не зашла - нудно, однообразно и не интересно. Даже необычная идея книги, зацепив в самом начале, потерялась и испарилась. Увы.

Етижи-пассатижи, ну что это за бездарность такая, скажите, пожалуйста? Что это за странные вбросы непонятного кого о том, как же гениальна и бесподобна эта книга в ней же самой? Честное слово, наличие таких вот мнений перед началом самой истории – дурной знак. «Яркий дебют», «постмодернизм», «мультижанровое полотно», «как Облачный атлас», «похоже на Умберто Эко» и т.д. И всё это ложь, за которой скрывается раздутая пустышка и автор, который старательно списывал у Митчелла, а потом долгие годы пытался свою бездарщину хоть кому-то впарить.

С первых страниц можно понять, что чтение предстоит нелёгкое. Причина первая – язык. До ужаса искусственный, пытающий выставить ничто за что-то, киношный и некрасивый. Причина вторая – сам сюжет, а вернее множественные нагромождения всего и вся без…

Давно хотела прочитать эту книгу, потому что очень уж завлекательная аннотация у неё. Нам обещают нечто подобное творчеству Умберто Эко, Германа Гессе и Дэвида Митчелла, а произведения всех этих писателей мне очень нравятся. И что же я получила? Интересную задумку, многослойный сюжет, а на выходе – недоумение. Действие разворачивается в трёх временных пластах: настоящем, недалёком прошлом (50-е годы 20 века) и далёком прошлом (Венеция 15 века). Линии объединены книгой «Зеркальный вор», представляющей собой сборник алхимических стихов. В романе Сэя есть много интригующих моментов: расследования, интриги, слежка, погони, тайны, колоритные герои, любовь и дружба. И каждая сюжетная линия сама по себе могла бы перерасти в отдельный добротный роман. Но когда автор сплетает их под одной…

Повествование ведётся в трёх временных отрезках. Описания фекалий лично у меня вызывали отторжение. Может быть, если бы их было чуть меньше, то книга и не произвела бы такое неизгладимое впечатление. Персонажи вдыхают запахи, едят ртами и испражняются через анальное отверстие. Иногда они не просто бегают или ездят туда-сюда, а дерутся и делают вид, что хотят убить друг друга. Они ведут разговоры только о том, как бессмысленно все то, что им приходится делать с помощью своих органов тела. Закрыв книгу, задаю вопрос : для чего я её прочитала? Что она мне дала? Затрудняюсь с ответом. Да, самое главное забыла. Это книга о книге.

Порой по улице бредешь - Нахлынет вдруг невесть откуда И по спине пройдет, как дрожь, Бессмысленная жажда чуда.

Вот уж кто одержим этой жаждой, так это Мартин Сэй, продвигавший свой роман с упорством бульдозера. Признаюсь честно, я не прочёл вступление, полностью состоящее из хвалебных отзывов(наверное), но думаю, что пиар-асы там сравнивают автора если не с Эко, то хотя бы с Дэном Брауном. А Стивен Кинг тоже лайк ставит и одобряет. Или с "Облачным атласом" Митчелла, потому что там тоже истории из разных эпох, которые переплетаются. Множество произведений рождается из желания чудес, которые существуют где-то за углом. Таков, например, один из главных героев романа Стэнли Гласс. Следите за руками - у него фамилия Стекло, у Кёртиса стеклянный глаз, а Веттор Кривано, ставший "Гривано" в…

«Он три часа по крайней мере пред зеркалами проводил…»

Ковыляю по аномально раскаленной брусчатке Прогонной улицы мимо зазывно распахнутых дверей «Лавки алхимика» и заходить туда совсем не хочу — потому что наверняка ведь сувенирная, потому что внутри ведь по любому любовно позвякивающие колокольчики, деформированные местными мастерами коты — стеклянные, оловянные, деревянные - , потому что расписанные замками тарелочки ведь и вышитые валенки и куклы с лицами романтически настроенных дегенератов и янтарные бусики и руны на верёвочках— и все эти легенды старого города дремлющий за прилавком гений места тут же примется мне продавать, потому что больше-то некому — пуста Прогонная улица в аномально раскалённый постскандинавский полдень 21 века. И нравится мне или не нравится быть эталонным…

Мы смотрим в мутный омут памяти и видим там себя: в горестях и радостях, в богатстве и нищете, рядом с любимым человеком и в одиночестве, читающими хорошие стихи и «давящимися» плохой прозой. Для меня книга «Зеркальный вор» – уже прошлое. Но для начала я хочу заглянуть в омут несколько глубже. Я вижу детско-подростковый журнал «Трамвай» 90-х годов; дребезжа стеклами, он едет в перестроенную Россию. Вагоновожатый – некий редактор Тим Собакин, иногда подписывающийся почти зеркально Ника Босмит. Это был великий мастер иллюзий, который легко дурачил подрастающие умы. На одной из страниц журнала он поместил нечеткое изображение зеркала и сделал подпись, рассказывающую, что в сумерки около реального стеклянного зеркала, на странице можно увидеть нечеткий силуэт незнакомца, поймать неведомое. И…

Recipe: Настоящее .............. 244 стр Прошлое ................. 244 стр Забытое прошлое ......... 244 стр Misce, fiat mixture Da in vitro flavo Signa: внутреннее, по 150 стр. 5 дней. Принимать с осторожностью!

Под одной красивой обложкой оказались три истории и тысячи способов сказать слова: "зеркало" и "отражение". На 500 странице стало казаться, что автор испытывает удовольствие в бесконечном повторении образа, выведенного в заглавие книги, создавая каждому слову книги своё отражение, как будто читатель заблудился в зеркальном лабиринте и в конце вместо выхода нашёл лишь бесконечный коридор из зеркал стоящих друг против друга. И в этом зеркальном коридоре затерялись все: автор, читатель, герои, слова, смыслы, и остались лишь одни…

Умрешь — начнешь опять сначала И повторится все, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь. А. Блок, «Ночь, улица, фонарь, аптека…», 1912

В июле 2014, когда война маячила на горизонте, я был в отпуске на севере Италии. Дочка только начинала ходить (льняные волосы, восторги итальянцев), а мир вокруг, казалось, летел в тартарары. С балкона номера, где зрели помидоры «бычье сердце» (итальянская манера есть их зелеными не слишком пришлась по душе), просматривалась улица королевы Елены. Там, слегка перемещаясь вдоль улицы, каждый день, четко, плавно, слаженно, действовала шайка наперсточников (вместо наперстков – пластиковые стаканчики) – один крутил-вертел, другой завлекал, третий создавал толпу, четвертый притворно выигрывал, пятый-шестой стояли на стреме.

Можете считать…