3 На зеркало неча пенять

Мы смотрим в мутный омут памяти и видим там себя: в горестях и радостях, в богатстве и нищете, рядом с любимым человеком и в одиночестве, читающими хорошие стихи и «давящимися» плохой прозой. Для меня книга «Зеркальный вор» – уже прошлое. Но для начала я хочу заглянуть в омут несколько глубже. Я вижу детско-подростковый журнал «Трамвай» 90-х годов; дребезжа стеклами, он едет в перестроенную Россию. Вагоновожатый – некий редактор Тим Собакин, иногда подписывающийся почти зеркально Ника Босмит. Это был великий мастер иллюзий, который легко дурачил подрастающие умы. На одной из страниц журнала он поместил нечеткое изображение зеркала и сделал подпись, рассказывающую, что в сумерки около реального стеклянного зеркала, на странице можно увидеть нечеткий силуэт незнакомца, поймать неведомое. И доверчивый ребенок-читатель брал зеркало и в смазывающих светотени сумерках пытался карандашом обвести силуэт, которого не было.

Примерно такое же ощущение от книги Мартина Сэйя. Вроде бы масса условий создана, чтобы что-то было: написано много сотен страниц, придумано три пересекающихся линии повествования, спародированы или использованы разные литературные жанры, текст насыщен поэзией, длинными цитатами из древних фолиантов, добавлена щепотка мистического. А в результате ничего хорошего не получилось. Плохого, впрочем, тоже – один сплошной морок, иллюзия для доверчивого взрослого читателя. И в этом случае очень большой соблазн придумать этот смысл, собрать его из кусочков отражений, надеясь получить хрустальный шедевр, подлинное творение мастера, а не пластмассовую пустышку.

Сначала читателя встречает линия Кёртиса – бывшего военного (бывших не бывает; бывают). Он ищет некоего Стэнли, друга семьи и профессионального шулера. Эта линия мне очень напомнила бульварные американские детективы 60-70-х, полные бандитов, красоток, денег, казино, не самой сложной интриги и крутого героя, которого все враги бьют и унижают поначалу, но потом он всех побеждает, иногда каким-нибудь хитровывернутым способом. В «Зеркальном воре» детективной составляющей еще меньше, чем в тех романах, но остальные атрибуты присутствуют. Единственная серьезная тема – атмосфера надвигающейся войны на Востоке (Ирак, все мы помним то американское вторжение, не так давно это было). Эта тема и серьезна и подана неплохо, но достаточно ли? Не зря ли введен герой (и масса второстепенных персонажей), чтобы отобразить нечто не относящееся к основной теме книги?

Второй сюжет – линия молодого Стэнли, талантливого подростка, идущего по пути мелкого (а потом и не очень) криминала. Он обладает талантом ко всему связанному с игральными картами, но ему этого недостаточно, он ищет подлинной магии. А ведет его книга стихов некоего поэта-недобитника (в смысле не совсем битника – тоже). И вот тут для меня было очень велико искушение поверить в книгу, ведь стихи, вплетенные в нити прозы – это всегда замечательно, пусть тут стихи и незахватывающие, но свою атмосферу имеют. В магических поисках Стэнли мы видим некое зеркальное раздвоение: с одной стороны, становление подростка, поиск им своего пути (с фокусами, преследованиями, колючей проволокой, ведрами с рыбой, взглядом в прошлое, игровыми автоматами, кистенем, собакой, черной-черной комнатой пустышкой); с другой – поиск мистического знания, которое подается лишь намеками, полусимволами, и автор до конца не дает читателю понять, смог ли герой его отыскать. Впрочем, так даже лучше, по крайней мере, дешевой эзотерикой книга отдает очень мало. Основная моя претензия – слишком много нереализованных символов, автор нагородил, но разбираться в них не стал.

В совокупности этих моментов вещь как истина восприятия (als die Wahre der Wahrnehmung) завершена, насколько необходимо развить это здесь. Она есть α) безразличная пассивная всеобщность «также» (das Auch) многих свойств или, лучше сказать, материй, β) она есть негация в такой же мере, как она просто есть; или: она есть «одно», исключение противоположных свойств, и γ) она есть сами многочисленные свойства, соотношение двух первых моментов; негация, как она соотносится с безразличной стихией и в ней распространяется в виде множества различий; точка единичности, излучающая всеобщность в среде устойчивого существования.

(Георг Вильгельм Фридрих Гегель "Феноменология духа")

Казалось бы зачем в этой рецензии, именно в этом месте, цитата из Гегеля? Просто так, пусть будет.

Третий сюжет – линия Гривано, авантюриста из Венеции эпохи Возрождения. Пусть не Средние века, но время еще достаточно темное, чтобы в эту темноту запрятать многое. Число символов тут еще больше. Зеркала и алхимики, дерьмо и кровь, чумной доктор и тайные агенты, инквизиция и проститутки. Все намешано и щедро сдобрено туманными пророчествами. Гривано мог бы искать истину, даже не так – ИСТИНУ (в те времена еще позволялось думать, что она существует), но вместо этого тратит время на интриги, погони и чуть-чуть поиск самого себя. Он вор, у которого украли (или он сам) прошлое, настоящее и будущее, почти ничего ему не оставив. Фигура жалкая, но романтическая, не удивительно, что поэт ему целый сборник стихов посвятил спустя несколько столетий.

Три сюжета, три зеркала, которые должны, как части трельяжа с отогнутыми боковыми частями, друг друга отображать, бесконечно множить образы, создавая нечто целое. Но не складывается. Первый сюжет кажется лишним, даже неуместным, два других хотя и тесно связаны друг с другом, кажутся читателю недостаточными и избыточными одновременно, много деталей, но мало целого. Осколки, но не зеркало. Автор поработал над материалом, это позволяет ему в меру дурачить читателя, то вставками не к месту кусками «умных» текстов, то Ноланцем, который оказывается Джордано Бруно, то алхимическими теориями. При этом у меня не складывалось, например, ощущения, что я действительно попал в Венецию 16 века, скорее в картонный театр, некую пародию. Мне бы очень хотелось назвать весь роман пародией, но он слишком уж серьезен для такой роли. Либо просто у меня не хватило юмора его осмыслить.