Правила брака ведьм

Люсиль Скотт о месте мифа, веры и ритуала в охваченном хаосом 2020 году

В четверг, 2 апреля 2020-го, примерно в 16.45 моей девушке Элли после долго рабочего дня, проведенного за телефоном в тщетных попытках дозвониться до службы занятости, позвонили. Из лаборатории пришли результаты анализа родинки, которую она удалила неделю назад. Это была меланома. Уставившись с отсутствующим видом на большое бесформенное пятно на ковре в нашей бруклинский гостиной — на том ковре, который ещё 4 месяца назад был только моим — я слушала, как врач спокойно просит Элли как можно скорее обратиться к дерматологу-онкологу. Специалистам необходимо сделать более глубокое удаление родинки и биопсию лимфатических узлов, чтобы узнать, не распространился ли рак.

Элли работает внештатным театральным режиссером и, соответственно, ее медицинская страховка приобретена через биржу (биржа медицинского страхования представляет собой площадку, где можно сравнить стоимость планов ДМС разных компаний и выбрать подходящий вариант — прим. пер.). После разговора с врачом мы с Элли быстро выяснили, что, хоть ее ежемесячный страховой взнос и составляет 737$, страховка, кажется, совсем не покрывает услуги дерматологов-онкологов — и уж точно не тех трех, которых рекомендовал ее дерматолог.

В Нью-Йорке в тот день от COVID-19 скончалось 1500 человек. Мэр города Эндрю Куомо предупредил, что без вмешательства — в идеале на федеральном уровне — наш запас аппаратов ИВЛ закончится через 6 дней. Тем временем оперативная группа Белого дома по принятию решений относительно ситуации с коронавирусом голосовала против запуска национального плана тестирования на наличие COVID — по полученным данным «синие» штаты (штаты, в которых избиратели отдают предпочтение кандидатам от Демократической партии США — прим. пер.) больше всего пострадали от этой новой эпидемии (согласно статье в Vanity Fair отказ проводить тестирование населению «синих» штатов имел цель дискредитировать губернаторов Демократической партии и поднять статус представителей Республиканской (Дональд Трамп) партии — прим.пер.).

Источник: Washingtonpost.com. Автор: Неизвестен. График распространения короновируса на территории «синих» и «красных» штатов, данные 2020 года.

Впервые проклиная одну видную политическую фигуру, я не была уверена, как я — скорее добрый мистик — отношусь к ритуальным проклятиям. Однако, фигура, о которой идёт речь — судья Бретт Кавано. За 2 недели до церемонии группового проклятия, в которой я участвовала, судья Кавано получил назначение в Верховный суд США, несмотря на достоверные обвинения в сексуальном насилии и лжесвидетельствовании. После его присяги, что навсегда стало решающим фактором некоторых моих важнейших поступков, я почувствовала острую необходимость выпустить эмоции; пройти коллективное очищение пламенем гнева.

В большинстве американских — и прочих — мистических учений мир природы, в который входит каждый из нас, столь же божественен, как и все на небесах. Это убеждение уже давно породило радикальные представления о равном праве всех на достойную жизнь здесь, на Земле, вне зависимости от расы, гендера, профессии и прочего. Склонные к мистике утверждают, что, подключившись к этому божественному источнику, можно «начать сопротивляться бессилию или другим ниспосланным нам неестественным состояниям бытия… такими как покорность, отчаяние, самоуничижение, депрессия, отрицание своей сущности» — слова Одри Лорд о том, как трансцендентальная энергия из божественного источника может побудить нас изменить мир.

Во время церемонии группового проклятия в подсобке бруклинского эзотерического магазина я получила ту экстатическую порцию языческих обрядов и поэзии — в комплекте с одним козлиным черепом; тремя большими свечами-пенисами, в которые были вбиты гробовые гвозди; и несколькими заклинаниями о правосудии, спетыми на латинском языке — которую искала. Но я также осознала кое-что еще.

Факт, который я раньше осознавала умом, я почувствовала всей своей сущностью: общинные ритуалы, в которых мы участвуем — каждый из нас (в церкви, в подсобке эзотерического магазина, на спортивной арене, в кабинке для голосования) и мировой порядок, который они отражают — формируют нашу суть куда сильнее, чем какие-либо трактаты и воззвания к трезвому разуму. Человек, культура, должны с осторожностью использовать эту могущественную магию.

Я и Элли сидели бок о бок на диване, а слово на букву «С» (автор имеет в виду слово «cancer», т. е. рак — прим. пер.), словно облако ядовитого газа, незаметно нависло над нами, когда меня охватила решимость — моя медицинская страховка просто отменная. Я начала гуглить: свидетельство о браке, ПОТОМ Нью-Йорк, ПОТОМ коронавирус.

Решив, что я гуглю меланому, Элли спросила, что я прочла.

«Думаю, нам стоит пожениться».

Полтора года назад нас познакомил мой близкий друг, он же — мой бывший муж-гей. За десять лет до встречи с Элли, когда мне было двадцать-с-чем-то лет, а однополые браки в штате Нью-Йорк были незаконными, мы с ним сыграли в качестве своеобразного арт-перформанса легальную свадьбу. Этот перформанс задумывался как способ продемонстрировать остальным, что институт брака — скорее капиталистический патриархальный феномен, нежели ритуальный общинный символ взаимной любви, упроченной началом совместной жизни.

Однако, к моему удивлению, как по волшебству, ритуал сработал. Все символы брака — платье, свадебная процессия, клятвы, кольца, поцелуй — наложили свои чары на наше подсознание. Мы чувствовали себя связанными глубокими, платоническими чувствами — бриллиантовый замóк и ключ; или, как сказал присутствовавший там друг: «Вся эта хрень была взаправду». Тем не менее, я думала, моя личная жизнь будет одиноким танго (отсылка к идиоме «it takes two to tango», или «в любом деле нужны двое» — прим. пер.), учитывая подобное конвейерное производство брачных союзов.

4 апреля 2020, одетые в белое, я и моя без пяти минут жена стоим перед джунглями домашних растений, уставившись в старый макбук с наклейкой «Я проголосовал». Горстка близких нам людей через Zoom наблюдает за нашей свадебной церемонией. Наш единственный живой гость — мой 16-летний карликовый пинчер Винни. Его роль в качестве шафера/подружки невесты казалась вполне уместной — до встречи с Элли он, пожалуй, был самым близким для меня существом на земле.

Именно в том момент я вспомнила несколько стареющих или уже умерших европейцев.

«Любая культура может рассматриваться как комплекс символических систем, в котором язык, брачные правила, экономические отношения, искусство, наука и религия занимают ведущее место», — писал французский социальный антрополог Клод Леви-Стросс (Клод Леви-Стросс считал, что нормальное общество выражает свои жизненно важные потребности посредством указанных выше социальных институтов и феноменов — прим. пер.).

Я задумалась об этом с первых мгновений своего матримониального погружения в нашу с Элли символическую систему. Пока страна шла к упадку, я все время думала о том, какие реальные изменения — и возможно ли они в принципе — могут произойти с культурой.

«Речь идет не об отказе от этого порядка, чтобы заменить его чем-то иным — все к тому и сводится в итоге — но в том, чтобы расшатать и изменить его, начинать с внешней формы, которая отчасти свободна от фаллократического закона» — написала французская феминистка, психоаналитикесса и философесса Люс Иригарей (отрывок из интервью Люс Иригарей, где она объясняет особенности композиции текста в своей работе Speculum. De l’autre femme как попытку уйти от фаллократических параметров текстовой организации — прим. пер.).

Возвращаясь к Леви-Строссу:

Потому я ставлю целью показать не то, как люди мыслят мифами, но как мифы работают в их сознании без их ведома.

Вот в чем сила более вербализированного брата ритуала — мифа: он определяет выбор и культуру людей, даже если они считают себя неподвластными ему.

Конечно, у Элли и меня было мало времени качественно организовать нашу свадебную церемонию, призванную стать актом диверсии и камнем прилететь в циклопий глаз патриархата. Мы провели почти все два дня своей помолвки за выяснением того, как в разгар строжайшего карантина в Нью-Йорке получить — а потом и получая — свидетельство о браке. Ответ: необходимо арендовать Zip Car (компания, предоставляющая услуги каршеринга — прим. пер.), съездить в Коннектикут, подождать у закрытых дверей ратуши милую женщину по имени Барбара в медицинской маске — она принесет вам свидетельство, которое нужно подписать ручкой, обработанной санитайзером Purell.

Источник: Amny.com и ru.foursquare.com. Автор: Тодд Мэйсл; Неизвестен. Площадь Таймс-Сквер, 12 апреля 2020 (фото вверху). Площадь Таймс-Сквер, январь 2020 (фото внизу).

Несмотря на спешку, мы изо всех сил постарались интуитивно воссоздать ритуал «вне правил фаллократического закона», но подражающий мистическому порядку равенства. Мы ссылались на закон не выше пламени свечи, горевшей посреди домашних джунглей. Во время карантина невозможно было физически купить кольца, и мы связали руки тонким шарфом, буквально затянув узел (англ. «tie the knot» в буквальном смысле означает «завязать узел», а в переносном — «выйти замуж» — прим. пер.), как скорее всего это и происходило в языческие времена. Затем, со связанными руками, мы вдвоем зажгли большую белую свечу «в знак нашей новой совместной жизни и будущего, где, соединяя наш свет, мы будем служить его лучом в этом мире».

Даже в иной своей форме эта свадебная церемония, на которой гости присутствовали виртуально, а физически — только собачка по имени Винни, ритуально сработала так, как и было задумано. Я ощутила новую связь между собой и Элли — эта связь каким-то образом дала мне почувствовать себя сильнее.

Однако вскоре эйфория свадебного ритуала ушла.

Значительную часть своей жизни я писала тексты о СПИДе, что обеспечило мне упомянутую выше первоклассную медицинскую страховку. Я поняла, что вирусы пользуются не только слабостями иммунной системы человека. Они пользуются и слабостями любого общества или сообщества, в которые проникают. Мне сразу стало ясно, что, несмотря на всю риторику, не все мы, на самом деле, на равных правах живем в реалиях новой пандемии; что отдельным американцам, а именно темнокожим и латинос, достается больше всех.

Обнажая недостатки системы, вирус предоставляет нам возможность выбирать. Однако, я не питала особых надежд относительно того, что при текущих политических реалиях у ситуации могут быть положительные стороны; что некая позитивная созидательная сила внезапно проявит себя посреди всего этого опустошения; что появится некое ощущение искупительной исповеди, выученного урока. Моя печаль по поводу состояния, в котором оказалась нация, вскоре переросла в нечто более мрачное. А потом, спустя почти 2 недели после свадебной церемонии, в тот момент, когда в Нью-Йорке количество смертей от коронавируса достигло пика, мой пес Винни ушел в лучший мир.

Я где-то прочла, что бесчеловечность свалившегося горя заключается в том, что остальная жизнь не останавливается из-за того, что нам больно. Весной 2020-го, тем не менее, все в городе, который никогда не спит, практически застыло на месте. Было приостановлено оказание большинства медицинских услуг, не имеющих отношения к COVID, и мы все еще не знали, распространился ли рак Элли по организму или нет.

Поскольку во время карантина провести коллективный ритуал очищения гневом было невозможно, мое уныние вскоре переросло в то, что некоторые могут назвать депрессией. Я записалась на онлайн-занятия по ведовству. Однако, к тому время мимолетная прелесть жизни и общения в Zoom померкла, и у меня появился новый ритуал с соблюдением социальной дистанции. Я начала совершать ежедневные паломничества в Проспект Парк, чтобы увидеть двух лебедей, свивших гнездо на пруду Тёртл Понд. Каждый день при виде этого волнующего белого дуэта я ощущала себя так, будто наблюдаю за полной луной, взошедшей над краем тайфуна. По крайней мере, на какое-то время.

Источник: Wikipedia.org. Автор: King of Hearts. Проспект Парк, Бруклин, Нью-Йорк.

Меня не покидало чувство, что я иду на дно под тяжестью всего того, чего я не видела, но ощущала во время карантина — как люди умирают, страдают, падают духом; как для многих нью-йоркцев и американцев был пройден определенный рубеж; что никакой росчерк пера на какой бы то ни было правительственной бумаге не способен даже начать исправлять ситуацию, как это сделала для Элли и меня, двух белых женщин из среднего класса, лицензия на брак. Как же сильно нам и всему, во что мы верим, надо было облажаться, чтобы оказаться в этой ситуации? И как нам перестать падать в эту бездну?

22 мая мы узнали, что раковые клетки Элли не распространились дальше по организму. 30 мая я участвовала в моей первом протесте Black Lives Matter — по всей стране когда-то легендарные, а теперь отвергнутые идолы из камня и бронзы падали, как кости какого-то расистского белого домино. Оказавшись на улицах Бруклина, впервые выйдя в свет как супруги, будучи вдвоем и никогда прежде не стояв плечом к плечу с тысячами что-то кричащих людей в масках, я наконец-то ощутила это очищающее пламя гнева и всю сопутствующую ему силу изменить мир.

Мирные протесты, например голосование, заключают в себе силу преобразования действительности в форме некого ритуала — по крайней мере, если в нас достаточно веры в то, что система способна меняться. Его искра уже послужила катализатором глубокого переосмысления событий 2020 года. Время покажет, призовет ли это в дальнейшем одновременно переосмысление белых «фаллократических» мифов и ритуалов Америки, из-за которых мы оказались в этом отчаянном положении, и создание мифов и ритуалов, которые в конечном счете будут отражать суть всех и касаться каждого из нас. Однако, тем жарким весенним днем в конце апреля, с одной стороны, в самый разгар общественного возмущения по поводу смертей, которых просто не должно было быть, а с другой — посреди всеобщей веры в то, что мы все вместе сможем создать новый лучший мир из обломков старого, я ощутила нечто, что можно назвать только надеждой.

Источник: bbc.com. Автор: Неизвестен. Протестующие сбрасывают памятник Эдварду Кольстону, Род-Айленд

В конце концов, летняя жара ушла, когда световой день пошел на убыль; внимание нации, растерзанной болезнью, обратилось к новому полю боя — к выборам в осаждаемой вирусом стране. Диверсия против ежегодного осеннего ритуала в честь свободы имеет целью не просто подтасовать результаты выборов. Ее цель — задушить все проявления личной свободы, а сила, которую дает право голоса, считается таковым.

А в Бруклине Элли и я, наконец, занялись покупкой колец. Когда мы в первый раз надели друг другу золотые обручальные кольца, мы произнесли вторую свадебную клятву: «внести свой маленький вклад в то, чтобы пламя ярости продолжало гореть всю предстоящую зиму».

Отрывок из книги «Американский пакт» (An American Covenant, 2020)

Люсиль Скотт (Lucile Scott)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ