О тех, кто оставался в тени великих писателей

Автор: Алис Миллер (Alice Miller)

Как правило, за многими из знаменитых писателей и мыслителей стоят люди, обеспечивающие им надежный тыл: помощники, редакторы, наборщики текста, корректоры, консультанты, няни и воспитатели детей, уборщики, повара и, наконец, их возлюбленные.

Так или иначе, супруги многих писателей оказали влияние на их творчество или, по меньшей мере, способствовали появлению на свет тех выдающихся произведений, которые мы читаем и по сей день. Правда, не все они смогли стать по-настоящему полезными своим спутникам. Познакомимся с несколькими такими парами, чтобы получить некоторое представление об отношениях, которые стали жизненной необходимостью для одних и роковой ошибкой – для других.

В этом списке есть имя Джорджи Хайд-Лиз, главной героини моего первого романа, «More Miracle than Bird». Во время Первой мировой войны Джорджи работала в военном госпитале в Лондоне. Яркая и независимая, она придерживалась крайне эксцентричных взглядов относительно жизни после смерти и предпринимала весьма оригинальные действия, чтобы претворять эти идеи в жизнь. Но главная причина, по которой мы до сих пор помним имя Джорджи, состоит в том, что она была женой одного из самых известных поэтов XX века, Уильяма Батлера Йейтса. Это одна из самых удивительных любовных историй, которые я когда-либо слышала.

Эти отношения, трагически оборвавшиеся ранним уходом Мэри Уолстонкрафт (она умерла сразу после рождения их дочери Мэри, которая в один прекрасный день напишет «Франкенштейна» ), были примечательны своей неординарностью с точки зрения их современников. Фактически, более чем столетие спустя партнерство этих двух философов станет моделью семейных отношений для Леонарда и Вирджинии Вулф.

После свадьбы Мэри Уолстонкрафт и Уильям Годвин стали жить на два дома, что было воспринято их друзьями как чистой воды безрассудство. Каждое утро Уильям уходил к себе в кабинет, где читал и писал до часу дня, а Мэри оставалась дома и тоже писала. Обе стороны были довольны достигнутым соглашением, однако спустя какое-то время Мэри обнаружила, что, поскольку она остается дома одна, на ее плечи ложится гораздо больше домашних обязанностей. В те времена считалось неслыханным даже допускать мысль о том, что ее писательство может быть столь же важным, как и его, хотя Мэри уже опубликовала несколько книг, включая эссе «В защиту прав женщин» . Уильяму и Мэри удалось договориться, что литературный труд каждого из них имеет одинаково важное значение, однако вопрос о равном распределении домашних забот так никогда и не был решен окончательно. Впрочем, их относительная независимость приносила свои плоды, и они прекрасно уживались. «Я от всей души желаю, чтобы ты был привязан ко мне всем сердцем, – писала Мэри, – но я вовсе не хочу, чтобы ты постоянно находился рядом со мной».

Сделав предложение 18-летней Софье Берс, 34-летний граф Лев Толстой, решив быть честным до конца, отдал ей все свои дневники, чтобы она смогла прочитать их в течение недели, оставшейся до их бракосочетания. Софья была крайне расстроена откровениями, содержащимися в этих дневниках, особенно когда читала о его прежних любовных утехах с крестьянскими девушками. Тем не менее, супруги читали дневники друг друга на протяжении всей совместной жизни, оставив это занятие только в последний год жизни Льва Толстого, когда он дал неоднозначно воспринятую клятву вести дневник только «для одного себя». За время их брака Софья вырастила 13 детей, без устали переписывала его увесистые труды, и, несмотря на то, что была замужем за одним из самых известных людей в мире, после смерти мужа ей ничего не досталось, потому что Лев Толстой не признавал собственность и не верил в авторское право. В своем дневнике 1897 года он писал:

С[оня] без меня читала этот дневник, и ее очень огорчило то, что из него могут потом заключить о том, что она была нехорошей женой.

Думала сегодня: отчего женщины не бывают гениальны? Нет ни писателей, ни живописцев, ни музыкальных композиторов. Оттого, что вся страсть, все способности энергической женщины уходят на семью, на любовь, на мужа, – а главное, на детей. Все прочие способности атрофируются, не развиваются, остаются в зачатке. Когда деторождение и воспитание кончается, то просыпаются художественные потребности, – но все, уже опоздано, ничего нельзя в себе развить.

Сначала эти двое изо всех сил пытались понять друг друга. И хотя оба они владели несколькими языками, он не понимал ее кхоса (один из официальных языков ЮАР – прим. перев.), а она понимала его тсвана лишь частично (тсвана – язык группы банту, распространенный на юге Африки – прим. пер.). Как однажды заметил Сол, в их южноафриканском контексте это вызывало проблемы, выходящие за рамки простого общения:

Мой народ возмущала сама мысль о том, что я женюсь на девушке, которая говорит на языке, в котором... есть щелкающие звуки; в свою очередь, ее народ с таким же отвращением отнесся к идее выдать свою дочь замуж за парня, который разговаривает на языке настолько несовершенном, что в нем совсем нет щелкающих звуков.

Между тем, супруги вместе читали «Ромео и Джульетту» и Сол часто иронизировал, что единственное, что спасло их от «двойной трагедии на кладбище» – это то, что они могли общаться между собой на английском.

Элизабет была учительницей, и ее муж любил подчеркивать, что из них двоих она более образована. Элизабет с мужем принадлежали к немногочисленной южноафриканской элите и, пользуясь своим положением, отстаивали равные права для народов Африки и боролись за включение их в более широкий общественно-политический контекст Британии. Сол был писателем, журналистом, политиком и одним из основателей того, что впоследствии станет Африканским национальным конгрессом. По роду своей деятельности он много времени проводил за рубежом, и во время одной из таких поездок Элизабет пришлось продать их дом и переехать к своему брату, чтобы поддержать семью и сохранить платежеспособность. На протяжении всей своей жизни Сол добивался признания, искал издателей и средства к существованию для своей семьи, и эти заботы преследовали его вплоть до самой смерти. Он умер от пневмонии в 1932 году. Элизабет пережила супруга на десять лет, но лишь в 1970-х годах ее муж был признан ключевой фигурой в истории Южной Африки.

Сообщая новость о своем замужестве, 30-летняя Вирджиния Стивен объявила: «Я должна кое в чем признаться. Я собираюсь выйти замуж за Леонарда Вулфа. Он еврей, не имеющий ни гроша за душой. Я счастлива даже больше, чем могла себе представить». Она писала, что они оба хотят, чтобы их брак был «огромным живым существом, всегда чутким и неизменно страстным, а не безжизненным и подчас вялым, что свойственно большинству браков. Разве мы слишком многого требуем от жизни?» С самого начала супруги столкнулись с определенными трудностями: у них возникли проблемы интимного характера. Вулфы хотели иметь детей, но их отговорили от этого шага, используя в качестве аргумента так называемую «психическую неуравновешенность» Вирджинии. На протяжении всей их совместной жизни Леонард будет помогать Вирджинии преодолевать ее многочисленные приступы депрессии и предотвратит несколько попыток самоубийства. С ведома и согласия своего мужа Вирджиния в течение нескольких лет поддерживала любовную связь с Витой Сэквилл-Уэст .

В 1917 году супруги основали издательство «Хогарт Пресс», которое издавало романы Вирджинии, а также произведения Томаса Элиота , Кэтрин Мэнсфилд и Зигмунда Фрейда . В одном из своих писем Леонард заметил: «Мне вообще не нужно было заниматься чем-то другим. Вы и представить себе не можете, какое это волнующее, успокаивающее и облагораживающее занятие, приносящее мне удовольствие». Судя по всему, к концу его жизни писателя, издателя и бывшего колониального администратора Леонарда Вулфа согревала мысль о том, что его будут помнить как мужа Вирджинии. В своей предсмертной записке (1941) Вирджиния написала ему эти знаменитые строки:

Я хочу, чтобы ты знал: я обязана тебе за все счастье моей жизни. Ты всегда был предельно терпелив и невероятно добр ко мне… Я не думаю, что еще какая-то пара могла бы быть счастливей нас.

«Я совершенно уверен, – писал в 1915 году ирландский поэт У. Б. Йейтс, – что Эзра и его жена, оба являясь безусловно увлекающимися натурами, полюбили друг друга в одночасье, почувствовав полное душевное смятение». Английская художница Дороти Шекспир познакомилась с американским поэтом в 1909 году в Лондоне и немедленно влюбилась в него, а он влюбился в нее и в ее окружение: мать Дороти была большой подругой и бывшей любовницей У. Б. Йейтса, того самого человека, ради знакомства с которым Эзра пересек Атлантику. В 1914 году Дороти вышла замуж за Эзру, и всю войну они провели в Англии, а затем переехали в Париж, где Эзра наконец-то получил всеобщее почитание и славу, к которым так стремился.

В 1924 году у Эзры завязался роман со скрипачкой Ольгой Радж, и у них родилась дочь. Их роману суждено будет продлиться целых пятьдесят лет. Дороти ответила на супружескую неверность Эзры (о которой всем было прекрасно известно) горделивым молчанием. Она осталась с мужем, и они переехали в Италию, где она родила ему сына, которого затем отослали в Англию на воспитание к матери Дороти.

Примерно в это же самое время Эзра взращивал в себе еще одну преданность – приверженность Муссолини, идеям фашизма и антисемитизма. После того, как его арестовали за участие в радиопередачах в поддержку режима Муссолини, он был экстрадирован в Соединенные Штаты и официально признан невменяемым. Дороти переехала в Вашингтон и ухаживала за ним в психиатрической лечебнице Св. Елизаветы, заботясь о его надобностях и занимаясь его бумагами до тех самых пор, пока двенадцать лет спустя Эзру не выпустили из больницы.

Какое-то время Эзра питал надежды жениться на одной из студенток своего, как он его сам называл, «Эзуверситета», невзирая на то, что она была почти на пятьдесят лет младше него. Примерно в 1960 году Дороти и Эзра расстались окончательно. Последние десять лет своей жизни Эзра провел с Ольгой. Дороти и Эзра больше никогда не встречались. В 1971 году Дороти опубликовала книгу своих собственных акварелей и рисунков. Она умерла в 1973 году, спустя год после смерти Эзры.

Когда Джорджи Хайд-Лиз и Уильям Батлер сыграли свадьбу, публика веселилась от души. Ведь это был тот самый Уилли Йейтс, знаменитый поэт, которому на тот момент исполнилось 53 года, и который уже несколько десятков лет страдал по красавице, актрисе и богатой наследнице Мод Гонн, но раз за разом получал отказ. Осознав наконец, что у него никогда не было ни единого шанса заполучить Мод, он нашел 25-летнюю девушку («богатую, конечно», как язвительно заметил кто-то) и решил жениться на ней. И хотя в самом начале отношения между ними были очень непростыми (что дало пищу для моего будущего романа), их брак продлился более двадцати лет.

Джорджи (после замужества известная как Джордж) растила их с Уильямом двоих детей в средневековой башне, где не было ни электричества, ни водопровода. Когда в 1939 году Уилли Йейтс умер, Джорджи исполнилось всего 46 лет, но в некотором смысле ее задача как жены поэта была выполнена лишь наполовину. Известная своим блестящим слогом, она, тем не менее, очень редко писала, и однажды ей пришло требовательное письмо от Эзры Паунда, в котором он вопрошал: «Что, черт возьми, Вы делаете со своими способностями?». Многие уговаривали Джорджи написать книгу о Йейтсе, но вместо этого она продолжала скромно стоять у руля того, что сама она называла «индустрией Йейтса», разбирая огромные архивы поэта и оказывая помощь многочисленным представителям ученых кругов, приезжающим изучать его литературное наследие. Ей было нелегко справляться с этой ролью, и чтобы как-то поддержать ее, ирландский писатель Фрэнк О'Коннор написал ей, что это «последнее большое дело», которое она может сделать для своего покойного мужа. Уже получив официальное признание своих заслуг, Джорджи ответила ему в несвойственной для нее эмоциональной манере: «Эти слова навсегда останутся в моей памяти. Вы первый, кто сказал мне такое».

Ямайская писательница Мишель Клифф и еврейская поэтесса Адриенна Рич начали жить вместе спустя год после их первой встречи, состоявшейся в 1975 году, и оставались парой всю свою жизнь. Первый сборник Адриенны был опубликован в 1951 году, когда ее заметил Уистен Хью Оден , наградив Йельской премией молодых поэтов. Оден высоко оценил ее поэзию, назвав ее стихи «опрятно и скромно одетыми». Со временем стихи Адриенны начали подвергаться критике со стороны литературной элиты за то, что они стали «резкими» и «слишком личными», поскольку в них напрямую говорилось о бедственном положении женщин и о существовании лесбиянок.

Мишель Клифф писала в самых разных жанрах, обращаясь в своем творчестве к проблемам колониализма и расизма. В своем эссе «Caliban’s Daughter» («Дочь Калибана»), опубликованном в 1991 году, она заявила о своем творческом намерении «отказаться от безмолвия» и «изобрести особый язык, способный передать мою собственную идентичность, сведя воедино все то, чем я являюсь и чем я была». Вместе и порознь Мишель и Адриенна занимались тем, что поддерживали инакомыслящих и привлекали внимание общества к их голосам. В 1981 году они стали соредакторами межнационального журнала для лесбиянок «Sinister Wisdom».

Подробности отношений Мишель и Адриенны всегда держались в секрете. О своем браке с мужчиной, случившемся в 1950-х годах, Адриенна говорила так: «Я вышла замуж отчасти потому, что не знала лучшего способа отдалиться от своей родной семьи. Я хотела жить полноценной женской жизнью, какой она мне представлялась, и я делала для этого все возможное». После того, как Адриенна открыто призналась в своей нетрадиционной сексуальной ориентации, она рассказала, что «скрытая лесбиянка, которая жила внутри меня, начала проявлять себя еще в подростковом возрасте». Отношения Мишель и Адриенны длились более тридцати лет, и на протяжении всего этого времени Адриенна продолжала писать «для облегчения тела и поддержания ясности ума», как она выразилась в одном из своих стихотворений. Адриенна умерла в 2012 году, а Мишель – четыре года спустя.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ