Американский Лев Толстой

Автор: Дэвид Роуз (David Rose)

Статьи, посвященные кончине Германа Вука , ушедшего из жизни в мае 2019 года, за несколько дней до своего 104-го дня рождения, отдали дань уважения его творчеству и почтили его память. В них вспоминали Пулитцеровскую премию, которую он получил за свой третий роман «Бунт на Кейне» (1951), и его дилогию «Ветры войны» и «Война и воспоминание» , написанную в 70-е годы: эти книги разошлись миллионными тиражами, более того, по ним было снято два телевизионных мини-сериала. Но ни один из некрологов не содержал никаких упоминаний о том, что Герман Вук был величиной такого масштаба, что его имя должно стоять как минимум в одном ряду с именами таких выдающихся американских писателей того поколения, как Уильям Стайрон , Филип Рот и Сол Беллоу .

Если сразу после известия о смерти Вука можно было наблюдать некоторый всплеск интереса к его книгам, то сейчас он уже угас. Когда я начал писать эту статью, то зашел на Amazon посмотреть как продается книга «Бунт на «Кейне». В списке платной «читалки» Kindle она значилась под номером 198 537, а среди книг в мягкой обложке – под номером 192 271. Не самый высокий рейтинг для произведения, которому одноименный фильм с Хамфри Богартом в главной роли обязан своей популярностью, и которое сто двадцать две недели подряд находилось в списках бестселлеров по версии газеты «The New York Times», причем сорок восемь из них книга была на вершине списка. Похоже, что спустя всего лишь год после смерти Вука его имя оказалось на полпути к забвению.

Вплоть до самой кончины писателя я вообще не читал его книг. Возможно, это объясняется какими-то смутными воспоминаниями о тех самых телесериалах, которые местами казались немного занудными. Но что-то было в тех некрологах, что заставило меня взяться за чтение. Я начал с «Ветров войны» и с первой же страницы был покорен. С тех пор я прочел почти все его произведения – чрезвычайно приятное занятие, хотя и требующее к себе довольно серьезного отношения, так как некоторые из его романов занимают более тысячи страниц. Единственное, мне будет очень жаль с ними расставаться, когда я прочту их все.

Как часто говорил сам Вук, в его писательской манере нет ничего необычного, не говоря уже о каких-либо экспериментах. В одном из интервью он сказал: «Я пишу в традиционном стиле, который сейчас уже не в моде, и мне часто пеняют на это. Убедительность и глубина моих произведений строится на прочной основе, заложенной писателями-романистами восемнадцатого и девятнадцатого веков». Повторюсь, он писал захватывающие истории, населенные симпатичными, внушающими доверие персонажами, часто оказывающимися в гуще грандиозных исторических событий, которые Вук тщательно анализировал и умел уловить суть происходящего с необычайной точностью. Он обладал кинематографической способностью показать читателю как безупречный крупный план, так и картину мира в целом. А его лучшие книги, которых, на мой взгляд, можно насчитать не менее полудюжины, производят неизгладимое впечатление и оставляют глубокий след в душе.

Журнал «The Economist», опубликовавший в 1971 году рецензию на книгу «Ветры войны», не ошибался в своей оценке, предположив, что этот роман – «такой же весомый вклад в литературу нашего времени, каким является роман «Война и мир» Льва Толстого для литературы XIX века». Смелое утверждение, но я убежден, что оно было оправданным.

Как и Толстой, Вук втягивает читателей в пучину войны через жизнеописание двух семей: семьи блестящего офицера военно-морского флота США Виктора Генри по прозвищу «Мопс», и Аарона Ястроу, еврейского историка, эмигрировавшего в Америку из Польши, который пишет свой очередной великий труд в идиллическом уединении близ Сиены, предпочитая не замечать дурных предзнаменований, более чем очевидных в Италии времен Муссолини.

В начале первой книги Байрон Генри, неугомонный сын Мопса, влюбляется в помощницу и племянницу Аарона Ястроу, Натали. Гроза застигает их в самый неподходящий момент, когда пара гостит в родовом гнезде Ястроу под Краковом. Нацисты вторгаются в Польшу, и эпопея начинается.

Одним из немногих, кто в последние годы во всеуслышание заявлял о гениальности Вука, был Дэвид Фрум, журналист и редактор американского журнала The Atlantic, работавший в Белом доме во времена Джорджа Буша-младшего. В связи с празднованием 100-летия Вука он писал: «Дайте книги Вука тем, кто мало что знает о Второй мировой войне, и прочитав их, они будут чувствовать себя так, как будто сами пережили все это». Вук рисует полную стратегическую картину мира, со свойственной ему ненавязчивостью показывая как смыкаются разрозненные звенья глобальных конфликтов.

В то же самое время, как отмечал Фрум, книги «пульсируют подробностями повседневной жизни Америки 1940-х годов: ожидание писем по почте, поездка по трансконтинентальной железной дороге, шуршание копирки между двумя экземплярами армейского рапорта и полнейшая неопределенность в отношении того, кто выйдет победителем в этой войне, когда это случится и каким образом».

Дилогия рассказывает и об ужасах войны, о неуверенности и жертвенности, достигающих гипнотической, сверхреалистичной остроты. Большую часть войны Вук служил в качестве офицера на эсминце в Тихом океане, поэтому никакие другие сцены не выглядит у него более правдоподобно, чем описание морских сражений. Есть эпизоды, от которых потеют ладони, например, когда Байрон, служивший подводником, подвергается атаке японских торпед дальнего радиуса действия, которые достигают своей цели, ориентируясь на сигналы гидролокатора. Или, к примеру, безрассудный поступок Мопса, когда в составе королевских ВВС он участвует в ночном налете на Германию в качестве наблюдателя. А затем, во второй книге, происходит безжалостное погружение в трясину Освенцима, куда попадает Натали, вынужденная остаться в Европе, чтобы попытаться спасти своего дядю.

Могу лишь сказать, что именно у Вука ужасы той разрушительной войны описаны с такой потрясающей силой, как нигде ранее. Дополняют картину леденящие душу вымышленные мемуары Армина фон Руна, бригадного генерала германской верхушки, выдержки из которых встречаются в обеих книгах. Фон Рун пытается оправдать существование лагерей смерти, считая их милосердным способом избавления жертв Холокоста от массовых расстрелов, осуществляемых айнзацгруппами по мере продвижения нацистов на восток. Существует много литературы, где изучается вопрос о том, почему «обычные немцы» стали, по словам профессора Даниэля Йоны Гольдхагена, «добровольными палачами Гитлера». Через воспоминания Армина фон Руна Вук дает не менее убедительный ответ на этот вопрос, чем любой из историков, чьи труды мне приходилось читать.

Вук называл эту дилогию «главной историей, которую я должен рассказать», и, по сути дела, она стала памятником ему самому. Однако он ни в коем случае не был автором романов исключительно на военную тему. Во время прохождения службы в Тихом океане ему каким-то образом удалось написать свой первый роман «Рассвет Авроры» (1947), представлявший собой залихватскую сатиру на нью-йоркские СМИ. Пятнадцать лет спустя он вновь обратился к аналогичной теме в своем романе «Янгблад Хоук» – потрясающей эпопее, рассказывающей о похождениях прожигателя жизни, гениального писателя, выходца из самой глуши угольных районов Кентукки.

Это один из самых подкупающих романов Вука. Он остается актуальным и по сей день, рисуя едва ли не полную, местами комичную картину тесно переплетенных миров американской литературы, кино и телевидения, с их любовью к острым ощущениям, страстями и пошлым, аморальным двуличием. Методы изменились, но суть осталась прежней. Действие книги происходит не на полях сражений, а на гламурных фуршетах, устраиваемых книгоиздателями. Главная цель Хоука – не спасение мира от фашизма, а стремление заработать как можно больше денег, сохранив при этом (как он сам надеется) собственное видение и целостность художественного мировоззрения. Мастерство Вука и его талант рассказчика и здесь представлены во всей красе. Более чем за двадцать лет до появления «Костров амбиций» Тома Вулфа Вук, предвосхитив многие из его литературных приемов, познакомил нас со всеми прелестями светской жизни на Манхеттене, которая изображена у него ничуть не менее живописно, чем у Вулфа. В отличие от Вулфа, он включил в свое повествование рассказ о мутной пелене маккартизма и о разоблачении циничных финансовых магнатов, давших толчок к послевоенному экономическому «взрыву» в Америке.

Во всех произведениях Вука просматривается глубокое понимание человеческой натуры, а его персонажи, ввиду наличия у них тех или иных недостатков, выглядят реальными людьми. Сам же Вук был преданным мужем, прожившим 66 лет со своей женой Бетти, вплоть до самой ее смерти в 2011 году. Она же была его литературным агентом. И все же внебрачные связи случаются даже в самых прочных вымышленных семьях (точно так же, как это было во время реальной Второй мировой войны). Так, бедняга Янгблад Хоук чувствует себя морально надломленным из-за своей затянувшейся любовной связи с немолодой, замужней, обольстительной светской львицей. Но все дело в том, что Вук никогда не выступал в роли судьи, несмотря на то, что сам он был не просто верным мужем, но потомком почтенного раввинского рода и глубоко верующим человеком, ежедневно изучавшим Талмуд. Он знал, как ведут себя люди, и почему они так поступают, но не осуждал их, если только они не были настоящим исчадием ада, каким был, к примеру, Адольф Эйхман, представленный в некоторых наиболее драматичных сценах «Войны и воспоминаний».

Это указывает на еще одну главную особенность его литературного облика: в первую очередь, он был еврейским писателем, впитавшим культурные традиции не только американской еврейской диаспоры (как Филипп Рот или Сол Беллоу), но и интеллектуальные, и духовные традиции иудаизма, которые стали важнейшей темой его главных научно-популярных книг. То, что более всего отличает иудаизм от христианства, особенно в его детерминированном, евангельском прочтении – это его отношение к греху, покаянию и искуплению, истоки которого следует искать в небезупречном образе жизни родоначальников еврейского народа.

Между тем, иудаизм предпочитает устремлять свое внимание на то, что происходит здесь и сейчас – на мир, в котором мы живем, а не на мир грядущий. В этом смысле он является уникальной экзистенциальной религией. Все это неизменно присутствует в произведениях Вука. Его герои обладают свободой воли и сами принимают решения, и даже когда они делают не самый лучший выбор, у них остается шанс все исправить при первой же возможности.

Кроме того, Вук был неприкрытым сионистом, много времени проведшим в Израиле. Там он познакомился со многими политическими деятелями (среди которых был и Давид Бен-Гурион), которые фигурируют в двух его израильских романах «Надежда» и «Слава» (The Glory), опубликованных в 1990-х годах. Книги охватывают первые сорок лет существования этого государства и связаны между собой единством замысла, сюжета и действующих лиц, как и в случае с дилогией о Второй мировой войне. Я часто бываю в Израиле и хорошо знаком со всем тем, о чем рассказывается в этих книгах, хотя сегодня может показаться, что они перегружены элементами трагизма. Сионизм Вука был идеалистическим и прогрессивным, и я не считаю совпадением тот факт, что он написал и опубликовал эти книги в те годы, когда перспектива стабильного мира все еще представлялась реальной. Возможно, подойди он сегодня к рассмотрению этого вопроса, их тон был бы менее оптимистичным.

В наши дни упоминание сионизма в ортодоксальных кругах встречается даже реже, чем в художественной литературе, которая заведомо опирается на взгляды писателей XIX века. Возможно, это является одним из объяснений сегодняшнего забвения Вука, если вообще его литературная репутация принимается кем-то во внимание. Но кто из современных писателей осмелится замахнуться на такие глобальные темы или сможет сравниться с ним в стремлениях и помыслах? Пришло время вернуть его произведениям былое величие.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ