Коллекция затейливо увязанных друг с другом семейных историй, охватывающих эпоху от смерти Сталина до смерти Бродского и складывающихся в беллетризо­ванный гимн (в смысле псалом) советской (в смысле антисоветской) — интелли­генции. Граница между своими и чужими в романе очень простая: одни «остались людьми» в государстве, которое поощряло скотскую, стадную жизнь, другие не выдержали — и расчеловечились. «Зеленый шатер» — литературный памятник диссидентскому движению, но памятник трехмерный, «с психологией».

Евгений Водолазкин: «Зеленый шатер» Людмилы Улицкой — продолжение классической линии русской литературы. Мощный роман. По объему — не самый большой текст, а по размаху — эпопея, модель жизни в натуральную величину — так хорошо он сработан. Отличные пропорции, всего в меру: драм, историй, перекрещивающихся линий, стилистических изысков и литературной традиции. Этот роман я бы сделал основным пособием для преподавания писательского мастерства».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:15

Оригинальная версия истории ХХ века — описанная получившимся в результате кровосмешения гермафродитом в виде истории его/ее греческо-американской семьи и хроники приключений гена дефицита 5-альфа-редуктазы. Пулицеровская премия.

Екатерина Дементьева: «Дамская проза от имени мужчины — вот тебе, бабушка, и средний пол; в России за такое из больших писателей никто не берется. Автор «Девственниц-самоубийц» разворачивает свою ДНК-мелодраму по законам буйной семейной саги и не забывает о собственном богатом греческом наследии. 10 лет назад одиссея мутировавшей клетки казалась настоящим прорывом (см. также «Осиная фабрика»), сейчас в ней видится больше напыщенной чепухи, чем ждешь от титулованного романа. Один российский трансгендер с подобной непростой ДНК в разгар споров о гей-пропаганде заключил: в этой стране никому нет дела до писанины ­Евгенидиса. Что все-таки упущение — прочитайте, пожалуйста».

Hispida 12 марта 2014 г., 12:02

Динамичный и депрессивный разом триллер от автора «Смиллы» — про клоуна, разыскивающего похищенных детей с паранормальными способностями в Копен­гагене. Клоун странный — слышит больше, чем все остальные, и время от времени цитирует Кьеркегора и Лейбница.

Кирилл Иванов: «Тишина» — это предельно плотный роман, даже чересчур, патологическая книга. В центре внимания супергерой, может быть, очень тонко чувствующий, ранимый, но тем не менее все равно супергерой, обладающий невероятным набором знаний. При этом он клоун — поэтому в чем-то повествование похоже на роман Белля «Глазами клоуна», только «Тишина» набита научными фактами, ссылками и парадоксальными мыслями. Это такой роман-квест, который необходимо самому исследовать, вникать в его хитросплетения. Все это вместе производит впечатление, как будто ты разговариваешь с самым умным человеком на свете и прервать такой разговор на полуслове невозможно».

Hispida 12 марта 2014 г., 12:08

Сатирический роман о подлинной сути путинской эпохи и об отношениях художника и власти, где лиса А Хули — писатель П., а волк — Сами Знаете Кто. Лучший роман П. — и как пророчество, и как газетная передовица, и как источник популярной мудрости.

Андрей Рубанов: «Священная книга оборотня» придерживается русской традиции злого литературного памфлета. На «Оборотне» закончился классический Пелевин, которого мы все любим, Пелевин девяностых. Во второй половине нулевых Пелевин стал выдавать по книге в год, с названиями-абракадабрами, это был такой подсознательный сигнал: если хотите читать — читайте, продираясь. «Оборотень» — невыносимо остроумная, короткая повесть, она продавалась в комплекте с компакт-диском, треки подбирал автор, мы все ходили пели «Володя, Володя» и «Пацан лос-диас». В общем, это было событие, восторг и гордость за литературу. Однако это и довольно пессимистичная книга: выражение «катастрофа нации» впервые употреблено Пелевиным в «Оборотне».

Hispida 12 марта 2014 г., 12:00

Трехтомная псевдодетективная — на самом деле сюрреалистическая — сказка про любовь женщины-киллера и математика, тоталитарную секту и зеленых чело­вечков, наладивших регулярное сообщение между этим и потусторон­ним миром.

Лев Данилкин: «Это роман о событиях вокруг смерти лидера японской тота­литарной секты, но запоминаются из него — две луны, Симфониетта Яначека и сцена, где героиня, выйдя из такси, снимает туфли и босиком по ржавой лестнице спускается в параллельный мир. «1Q84» — неопровержимое доказательство того, что между нашим и потусторонним миром существует регулярное сообщение, — и хорошие шансы оказаться там у людей, которые упиваются одиночеством. Более того, наблюдая за этим сообщением, можно вывести некоторые закономерности функционирования другой реальности. «1Q84» не пойми о чем, однако производит впечатление законченного произведения; это объект, источающий красоту, как кусок плутония — радиацию».

Hispida 10 марта 2014 г., 20:38

Черная комедия о конфликте пассионария с филистерами: приключения американского капо-предателя, поселившегося в Нормандии по программе защиты свидетелей. Гениальная ревизия темы «мафия в кино и литературе».

Станислав Зельвенский: «Сатира разом на американский мафиозный канон и французскую провинциальную рутину с ее лицемерием и бюрократией, «Малавита» подтвердила репутацию Бенаквисты как одного из немногих галльских авторов, успешно работающих в чужой, в общем-то, литературной традиции. Обладатель емкого образного языка и мастер остроумного сюжета, наследник американского нуара, романов Чандлера и Эллроя, здесь он вступает в прямой диалог с любимцем Скорсезе Николасом Пиледжи. История гангстера, в рамках программы защиты свидетелей заброшенного в Нормандию, вызывающе кинематографична — как, впрочем, и всегда у Бенаквисты, который отдал кино едва ли не больше сил, чем литературе, — но, как показала экранизация Бессона, в картинках и не нуждается: Де Ниро уже играет на страницах книги лучше и интереснее, чем на экране».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:42

Главная героиня тринадцати отдельных эпизодов-новелл — школьная математичка, пенсионерка из городка в штате Мэн, чересчур любящая свою семью. Хорошая героиня, узнаваемый портрет Америки, гладкая проза = Пулицеровская премия.

Елизавета Биргер: «Cоставленный из тринадцати коротких историй портрет женщины, одновременно невыносимой и властной, любящей и глубоко неспособной на проявления любви. На протяжении нескольких глав книга успеет притвориться то семейной сагой, то романом об американской глубинке, автор жонглирует персонажами и историями, реальная же задача романа только в том, чтобы провести читателя от неприятия до сострадания к печальной женской фигуре в центре. Недооценивать Страут не стоит — да, охотников писать «про женское» год от года находится все больше, но Страут чуть ли не единственная, со времен Вирджинии Вулф во всяком случае, кто сумел разглядеть в обыкновенном женском существовании драму такой глубины».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:50

Поздний роман великого перуанского писателя — об иррациональном чувстве; по сути, это идеальная мыльная опера о добропорядочном буржуа-переводчике, который с детства влюблен в авантюристку — и всю жизнь гоняется за ней по миру.

Вера Горностаева: «Уже семидесятилетний Марио Варгас Льоса написал роман о любви и только о любви. Все остальное — довольно подробная история второй половины ХХ века — всего лишь фон, на котором разворачивается история этой любви длиной почти в 40 лет. Даже в лучших современных образцах жанра виден каркас, иногда безупречно сконструированный, архитектоничный и изобретательный, но не несущий главного — искреннего, подлинного чувства, которое мы всегда ищем в романе, даже самом серьезном. Потому что оно там обязано быть. Вообще, сегодняшний мир остро нуждается именно в таких романах — опровергающих свою много лет обсуждаемую смерть и напоминающих о том, что, собственно, составляет главный смысл нашего существования».

Hispida 12 марта 2014 г., 11:56