4.5 В конце останется только один

Меня всегда привлекала мысль о бессмертии. Есть в этом что-то прозаичное и вдохновляющее. Тема вечности цепляет даже больше, чем суицид алой розы на грядке укропа. Так, например, я хотел бы встретить графа Фоску, чтобы узнать, как он подстраивался под изменения политического климата и смешных химер толпы. Я закидал бы его вопросами о фанатиках Христианства и Чёрной чуме, которая выкашивала почти всех. Послушал бы об эмоциях на дуэлях, про вековое одиночество на фоне серого неба и предрассудки любовниц из разных эпох… и, несомненно, задал бы вопрос – удобно ли срывать с любимой женщины платье в карете.

Фоска бы не смутился, ему плевать уже очень давно.
Жизнь Рея началась в 1279г., Симона написала книгу в 1946г.

В ту пору я еще не был уверен, что Небеса пусты.

Родился он обычным хомо, со свойственными тому манерами. И не сказать сразу, кому свезло больше – Фоске или миру. Рей боролся за суверенитет итальянского городка, раскидывая ментальные дубинки идеологий и прочих убеждений. Теперь я обожаю Симону, и уже скучаю. Так мастерски показать, как национализм первым отваливается на пути эволюции бессмертного сапиенса – дорогого стоит. А вообще, в образе Фоски можно заметить взросление человечества. Персонаж тут не муха-однодневка в поколении, а объект контекста, в котором люди (цари, герои, боги и прочие участники ролевых игр) сменяют друг друга. Так человек бредёт в гущу леса, чтобы расслабиться и пронаблюдать за насекомыми и античной драмой. Он падает на опушку и смотрит, как муравьи-националисты, вблизи своей Трои, пожирают червя-анархиста.

Теперь немного о том, как всё закрутилось. Я не обращал бы внимание, если бы Симона не сделала это красивым способом. Рей, спасаясь от чумы, выпивает зелёное зелье, привезённое из Египта. Но глотает он его не сразу. Прежде, проверяет снадобье на белой мышке. Такой, казалось бы, незаметной деталью, рисуется одной кистью несколько ветвей. Во-первых, Симона создаёт контраст – на лестницу приключений Фоска отправляет вслед за белой (на фоне повальной чёрной смерти) мышкой. Во-вторых, здесь прослеживается традиционная нить, характерная сказочным сюжетам (Алиса – за светлым кроликом, Дороти за тёмной собачкой). Ну и, в-третьих, белая мышка станет маркером, о котором я рекомендую вспомнить читателю в конце книги, чтобы получить свою порцию кайфа.

Мне непереносима мысль, что меня ласкают руки, которым не суждено сгнить. Мне стыдно.

К слову, о читателя. С Фоской его знакомит женщина. Молодая актриса, выступающая на сцене уездных городков – синеглазая Регина. Гордая и до скрипа зубов тщеславная. Она чем-то напоминает моэмовскую Джулию. Подобно сказочной царице, Регина нередко искала утешение в зеркальном отражении, испытывая потребность видеть копну светлых красивых волос. Весь роман, вся история – это рассказ Регине о долгой жизни Фоски. Кроме пролога и эпилога, разумеется, где актриса является действующим лицом. По сути своей, она – полноценный персонаж, который пробуждает Фоску от транса и толкает его на свершения, литературу и глоток крепкого кофе.

Конечно, Регина не первая львица на этом пути, что она и сама отлично понимает. Ей интересны чувства, желания и устремления рассказчика. Девушка хочет стать частью его вечности, сохранить себя в воспоминаниях бессмертного типа. Шанс, который не выпадает другим людям. И на мой взгляд, Симона красиво находит для героини амплуа актрисы, а не писателя, например (хотя я уверен, что сомнения были). Ведь кто как не актер имеет склонность к профессиональному тщеславию, блеску мухи-однодневки и страху износиться. В конце концов кто более самовлюблен – писатель или актёр? Разумеется, оба. Но второго мне, как и Симоне, жаль куда больше. В итоге, таким простым способом, Регина помогает узнать читателю о других женщинах Фоски – Катерине, Беатриче и любимой Марианне.

«Ты любишь снег?» Рядом с ней я любил и снег.

Все-таки Симона романтична, вдобавок – атеистка. Это определенно мой автор. Здесь ей не свойственно самолюбование. В книге нет пафоса, обтянутого юбкой пустой лирики. И я рад, что наконец-то встретил женщину-писателя, чей роман добавил в избранное. Так, например, сквозь улыбку и слова Марианны показана настоящая привязанность мужчины. Ирония в том, что воспоминания о любимой женщине теряются на ветвях времени. Индивидуальность Марианны уходит в прошлое, контуры и границы образа исчезают. Все эти люди – Катерина, Беатриче, Марианна – остаются актерами, исполняющими одну бесконечную функцию – роль близкой женщины. И печаль Фоски заключается не в том, что он является лишь посторонним для мира людей, а в потере настоящих лиц в воспоминаниях. Симона предлагает Регине сыграть свою лучшую роль. Шик и блеск.

Теперь о недочетах.
1. Зануда внутри меня говорит только об одном. Почему Фоска, который якобы устал от мира людей и их бессмысленных качелей, не может отрубить себе голову? Пустить пулю в лоб, или перерезать горло — это, конечно, красиво и эстетично. Но что толку?
В итоге. Либо Фоска притворщик и врет сам себе (навряд ли), либо Симона сознательно опустила этот нюанс. Её можно понять. Но вот… чисто технически… на месте Фоски я бы уже прыгнул под гильотину. Лев Николаевич бы понял, о чём я.

2. Странно, что на протяжении всей жизни, Фоска ни разу не задумывается отыскать то зелёное снадобье, которое когда-то выпил. Понятно, что это философский вопрос - стоит ли обрекать любимую женщину на вечную жизнь. Но от скуки то, неужели неинтересно, кто ещё мог глотнуть бессмертие?
Как итог. Фоска лишен любопытства в этой ветке. Что, признаться, выглядит фальшиво на фоне его устремлений в начале. Ведь, по сути, Рей - новый вид сапиенса, который не ищет своего создателя. И здесь «Франкенштейн» понимает, о чем я.

3. Мало рассуждений о религии. Хотя и выглядит красиво. Симона отказалась от библейской полемики, показав, что это даже не стоит упоминания в вопросах бытия бессмертного сапиенса. Как бы то не было, а дискурс пару раз напрашивался. Сюда же – отсутствие болтовни о литературе и философии. Камю и Ницше тут могли бы быть к месту. Правда, «Посторонний» тут все-таки есть.

По итогу.
…а потом она сказала: «Оставайся человеком среди людей».
Роман, несмотря на эти недочеты, хорош.
Я перечитывал диалоги, сохранял заметки.
Образы пяти женщин нарисованы шикарно. Все они – Катерина, Беатриче, Марианна, Лаура, Регина – живые участники истории. И если убрать Регину из списка “прошлого”, то высвечивается четверка, которая в Египте является священным числом времени.
При этом красиво, что в книге 5 частей.

Женщина среди сотен других женщин! Придет день, когда ты даже не вспомнишь моего имени.
Спасибо тебе за классный роман, Симона.