Рецензии на книги издательства «Новая газета»

У меня нет сомнений, что Ирина Лукьянова - прекрасный журналист, потому что литературные открытки про Москву двадцатилетней давности (а для нее это тогда было настоящее, а не прошлое) получаются у нее отменно. Тверская, ларьки, Лужков, лимоны по три штуки за десятку, мороз в декабре, щиплющий нос, зарплаты, которые в уме переводили в доллары...Получилось и правда неплохо, мне это близко и понятно, потому что я была уже в том возрасте, когда это помню. А вот ее жизнь, те бытовые и писательские страдания, из которых состоит книга "Конь в пальто", звучат очень пессимистично и заунывно, мрачно и беспросветно, с толикой тоски и депрессии. В какие-то моменты просто хотелось сказать "хватит ныть, всем тяжело". Все эти коротенькие главы-заметки очень смахивают на ЖЖ в начале нулевых, когда вот такие таланты и прорывались на свет издательско-литературный и сияли, пока могли. Тексты очень похожи на Екатерину Великину, известную как Катечкина, что тоже вела бложик и мучилась с детём и бытом, но всё это подавалось под юмористическим соусом, поэтому многим "заходило", а вот унылая и мрачная манера Ирины Лукьяновой отталкивает и отстраняет, хотя в чем-то и кажется близкой (кто ж из нас не страдал?).
Мне кажется, что время писателей-блогеров слегка ушло в тень или трансформировалось во что-то большее, таланты всё еще есть, но темы как-то засалились, избились. Нужны какие-то другие подходы и голоса, чтобы через годы книга все еще была актуальной и нужной, иначе зачем это всё писать, если не в вечность?

Книга попала в поле моего зрения уже давно. Ещё тогда, узнав о ней, я заинтересовалась личностью автора, который написал этот роман на заказ для немецкой антисталинской газетёнки. На ютюбе есть его интервью на немецком языке Eine Folge DAS PROFIL - ZU GAST: ARTHUR KOESTLER, где Кёслер также произвёл на меня неприятное впечатление. О, на какую стоимость он выкурил табака, рассказывая о том, как он отказался от своих коммунистических взглядов? Как долго он выдумывал песенку на немецком с рифмой, где девочка Соня спала со всем коллективом? Будто наслушался мифов, что в СССР все жёны и дети общие. Кёстлер врядли что-то такое видел во время своего пребывания в стране Советов, но присочинить на радость западной публике он горазд.

Интерес к творчеству Кёстлера, когда я и поняла, что надо бы ознакомиться с его самым известным произведением, у меня возник после новости, что он работал на ЦРУ. Я это проверила… да, действительно. Работал. Как же много общего между ним и Солженицыным! ЦРУ – организация, несущая мир и добро по всему свету.

Что касается самой книги, то она до ужаса скучна и тягомотна. Оценить высоко такое произведение возможно только любителям посмаковать тюремную вонь, пытки, допросы, страх и другие прелести «Солженицынской вселенной». Все персонажи здесь мерзкие, решительно ни к одному из них нельзя испытать сочувствия. Даже вроде бы намечающаяся любовная линия с Арловой и то какая-то тошнотворная – ох уж эти её шейные позвонки, обтянутые кожей!

Что до правдоподобности, то книга вполне себе может стать частью Солженицынского фентезийного мира – здесь могут посадить только за фотографию врага народа, найденную за пазухой, за абстрактное «отклонение от линии партии» непременно расстреливают, учёные могли доспориться до тюрьмы за то, что доказывали, что не те растения нужно было выращивать или не те подводные суда нужно было строить.

Ещё мне показалось странным то, о чём думал главный герой – Рубашов, сидя в тюремной камере, ожидая даже не суда, а сразу расстрела. А думал он то о гладких дорогах в буржуазных странах, то о том, что американцы, наверно уже совершили очередной научно-технический скачок, пока он тут сидит в рваных носках. А ещё его «томят эротические видения, ночью и днём». Право, сколько тюремных записок и воспоминаний революционеров я прочитала, но никогда не встречала ничего подобного!

Есть у Рубашова и друг, с которым он перестукивается, некий контрреволюционер-монархист, четыреста два. Как вы думаете, какой первый вопрос после установления личности собеседника задал Рубашёву этот 402? Да про секс! Секс! В общем, ни о какой революции, борьбе народа, или даже самом народе Рубашов не думает. Тирада об этом всём выкатится только на допросе у следователя, с которым он себя ведёт надменно, видимо, забывая про своё незавидное положение.

Всю книгу Рубашёв то ходит вправо по своей камере и от окна поворачивает, то прислушивается, не визжит ли кто на допросе, то перестукивается, то думает о чём-то, то пытается забыться. То он вспоминает Арлову, или как по-хамски он себя вёл с ней и товарищами.

В общем, не стала я себя мучить дальше, читая о каждом телодвижении Рубашёва, где он поправил пенсне и где он какую вонь унюхал. Видимо, это и есть литературный дар автора – прописать каждую ворсинку на одежде главного героя. По мне так все эти подробности выглядят натужно и вгоняют в тоску. Роман этот - фентези в лучших солженицынских традициях. Прочитала в Википедии, чем закончится повествование, да и будет.

Я прекрасно понимаю, зачем написана эта книга и что автору за неё хорошо заплатили. Удивительно, как быстро её перевели аж на 30 (!) языков. С моей точки зрения, написано бесталанно, неинтересно и явно, что неискренне.

Самое трудное в этом отзыве - перевод с эмоционального на словесный. Долгое и непростое чтение в совершенно понятном и не единожды пройденном сюжете. Школьные годы одарили множеством воспоминаний о страшных временах и судьбах. Шаламов, Разгон, Солженицын, Лихачев... Семейная история избежала пугающего черно-красного слова "репрессии", но сохранилась воспоминаниями о душных ночных страхах. Всего этого хватило с избытком, чтобы помнить, но не возвращаться. К "Колымском рассказам", к Приставкину, к Кочергину.

Тем необычнее оказалось это чтение, знакомое происходящим, героями, раздумьями и галлюцинациями одиночной камеры, воспоминаниями из прошлого, Рихардом и Малюткой Леви, старым соратником, иезуитски изворачивающим протокольное "чистосердечие" под насущность момента, ноющей болью глазного зуба, наконец.
Это страшная история, не претендующая на правдивость, но, однозначно, ей являющаяся. С пониманием последовательности изменений партии и ее членов, с портретом Первого, дуло взгляда которого уверенно и неотвратимо. С тем как прогиб менялся на устойчивое приспособленчество, а человеческие черты искажались партийной необходимостью.
Кто такой Рубашов, главный герой этой истории - безусловно, умный и, несомненно, рассудочный. Принять определенные правила игры, сознательно закрыть глаза на перерождение идеи и ее последователей, отринуть индивидуальные сомнения и стать окончательным "винтиком" машины...работать во имя цели, оправдывающей средства, рационально не опуская взгляда на замаранные уже по колено в чужую кровь сапоги, переступая и дробя чужие судьбы.

"Опасный оппозиционер" по финалу, выдерживающий свою роль до момента темноты и бесчувствия. Он не вызывает сочувствия и сопереживания. И теория об «относительной зрелости масс», и четкое определение тоталитарности царящего режима, и фатализм во взгляде на будущее - Сатурн, пожирающий своих детей, история о неизбежном возмездии.

Этот роман можно назвать и антисоветским, и антикоммунистическим. Но главное, он раскрывает эволюционирование личности в определенных обстоятельствах. Медленное перерождение.
Самое удивительное в романе, это конечно сам автор, его судьба, его жизненный путь. Его главный герой, во многом, и есть он сам. Жизненный опыт, убеждения, даже одиночная камера смертника, шесть шагов в одну сторону и столько же обратно...размеренное движение в такт мыслям, ощущение сгущающейся кромешности тьмы впереди.
И мудрость. Та которой не требовалось десятилетий на осмысление.

Ранее я уже опубликовал свою рецензию на книгу Бориса Немцова «Исповедь бунтаря», который был одним из лидеров главной и единственной либеральной партии «Союз Правых Сил» (СПС). Ирина Хакамада являлась вторым лидером СПС и последним видным лицом в партии, к которому я всегда относился положительно. Моё мнение было положительно по отношению к этим двум людям как тогда, так и сейчас. Это главная и единственная причина, почему я прочитал автобиографические книги этих двух политиков, учитывая, что я не люблю читать автобиографии. Правда, нужно признаться, что между чтением этих двух книг прошло около 10 лет. И если книгу Немцова я прочёл спустя очень много лет, то книгу Хакамады я прочёл практически сразу. Во-первых, книга очень небольшая, а во-вторых, книга больше о политике того периода, нежели о самом авторе.

Даже спустя столько времени, книга Хакамады читается (и перечитывается) всё также интересно как в тот день, когда книга впервые появилась на книжных прилавках. Да, страна окончательно перешла в свою законченную форму жёсткого авторитаризма и поэтому молодому поколению будут непонятны многие поступки автора, ибо сейчас уже мало кто занимается реальной борьбой за голоса (их всё чаще рисуют). Однако книга даёт читателю возможность узнать, как же тогда выглядели частично демократические выборы и как, в связи с этим, вынуждены были действовать политики того времени. Хотя, главной ценностью книги, которая сохраняет актуальность даже в сегодняшние времена, является портрет тогдашнего депутата и чиновника, т.е. как вели себя депутаты и чиновники в то время. Ни для кого не секрет, что проблема распития спиртных напитков была крайне актуальной и в СССР и в ельцинскую эпоху. Можно даже сказать, что именно из СССР мы получили в наследство все эти попойки, которые были так повсеместны в тот период и о которых так интересно пишет автор. Разумеется, это описание будет интересно больше тем, кто застал политиков и чиновников которых упоминает автор. Но даже если читатель и не застал тех времён или просто их не помнит (как например, я), то даже в этом случаи книга даст прекрасное представление о нравах того периода.

Второй момент, это описание того, как должен вести себя чиновник. Автор всё это подаёт в виде довольно смешных и забавных советов, по большей части основываясь на собственном опыте. Трудно сказать, насколько эти советы всё ещё актуальны, но опять же, они вполне успешно выполняют задачу по формированию политической картины 90-х.

Да, книга частично автобиографическая, однако автор очень и очень мало пишет непосредственно о себе. Тут нет никакого описания детства и юности автора. Даже время карьерного становления описано очень и очень кратко и фрагментарно. Основное усилие автор тратит на описание образа, как политика, так и чиновника 90-х. По сути, это похоже на записки, личные наблюдения автора в тот момент, когда она находилась в эпицентре политической жизни страны (поэтому не стоит ожидать от книги глубокий и всесторонний анализ политической жизни 90-х). Учитывая, что автор никогда не занимала важных государственных стратегических позиций, то и защищать принятые решения, автору нет надобности. Благодаря чему мы получаем не политическую агитку в форме «пока я был во власти, всё было идеально», а вполне искренний рассказ о происходивших тогда событиях.

В книге так же не найти нападки на какую-либо сторону. Книга вообще не из этой серии. Как я сказал выше, целью книги является описание поведения политикой и чиновников, а не агитация за какую-либо партию или идею. И в этом её явный плюс.

Людям бывает не так сложно солгать. Людям бывает не так трудно убить. Сложнее бывает признать, что убивал ты из-за лжи. (с)

Книга Артура Кёстлера отправляет нас в сталинские времена и предлагает проследить за судьбой товарища Рубашова - идейного большевика и представителя старой гвардии. Протагонист не имеет конкретного прототипа, но он, вероятно, вобрал в себя черты видных фигур, прошедших через громкие московские процессы.
Кёстлер был одним из тех иностранцев, которые с симпатией относились к Советскому Союзу и не понимали, что происходит и почему ещё недавно уважаемые деятели, убеждённые марксисты-ленинцы, признаются в гнусных замыслах и преступлениях. Моральное воздействие? Пытки? Шантаж? Желание искупить грехи? Но некоторые обвиняемые кажутся искренними в своих признаниях… Неужели эти делавшие революции люди и правда планировали покушение на Первого и продались «мировому капитализму»?

Кёстлер, антифашист, бывавший в СССР и одно время разделявший коммунистические идеи, недоумевал, почему люди оговаривают себя.
Книга стала попыткой автора предложить свою версию событий. Для этого создан собирательный образ Николая Рубашова. Мы проникаем в его голову для, так сказать, вивисекции сознания. Мне мотивы героя, рационализации, к которым он прибегает, показались логичными. История выглядит вполне правдоподобной. Обвинённый в преступлениях, которых он не совершал, и в злонамеренных намерениях, которых он не вынашивал, герой стоит перед дилеммой - молчать или помочь партии, то есть в последний раз выполнить свой «партийный долг»?

Сразу после ареста герой помещён в одиночную камеру. Там он размышляет, ведёт записи, общается с обитателями соседних камер при помощи перестукиваний.
Подсознание, страхи и воспоминания старой жизни прорываются в снах.
Арест не удивил старого партийца, он может без труда представить, что его ждёт в скором будущем. Процессы над так называемыми уклонистами и вредителями идут полным ходом. От него, казалось, мало что зависит. И всё же герою предстоит принять тяжёлое и важное решение.
Рубашов - человек умный, немного философ. Он в состоянии отыскать аргументы в пользу «добровольного» признания в своих «прегрешениях».
Если в самом начале хочется сочувствовать старому большевику, попавшему под каток репрессий, то вскоре понимание психологии персонажа и его жизненного опыта практически нейтрализуют сопереживание. Рубашов не позволял ни себе, ни другим «прикрывать слабость гуманизмом и совестью».
Рубашову важно до конца чувствовать себя нужным. Принести свою честь и совесть на алтарь делу революции кажется по-своему благородным завершением его многолетней карьеры. На такое способен только очень идейный человек. Поступить так, как он считает правильным, даже если это сделает его чудовищем в глазах многочисленных наблюдателей.

Рубашов может сделать публичное признание или не сделать его, но он, очевидно, не способен принять одну мысль - что он мог ошибаться, служить не тем идеалам, увидеть в темноте химерические образы будущего. Предположить, что на самом деле там только тьма, - означает перечеркнуть всю свою жизнь, признать, что все те подлости и предательства, которые герой совершал (а он их достаточно совершал), есть всего лишь подлости и предательства, а не элементы служения «правому делу». Не только цель далеко не всегда оправдывает средства, но и цель может быть совсем не тем, за что ты её принимаешь. Смерть, пытки не так страшны, как это осознание.
Похожая логика, вероятно, подпитывает ложно понятый патриотизм, когда люди упорно держаться за вымыслы, даже самые нелепые, только бы избавить себя от осознания.
Рубашов по-иезуитски ловок в своих мыслительных экзерсисах. Он развивает целую теорию об «относительной зрелости масс» и её связи с политическим режимом, фаталистически убеждает себя в неизбежности исторического процесса. Верит, что маятник истории предопределил и его частную судьбу.

Положение Рубашова можно сравнить со своеобразным цугцвангом, который в результате играет на руку диктаторским режимам.
Человек, (полу)интуитивно понимая, что творится что-то страшное, не может открыть на это глаза. В результате он вынужден закрывать глаза на новые преступления, что в итоге делает прозрение ещё более проблематичным.
В герое сочетаются сильное рассудочное начало, готовность пойти на предательство, если так надо, и некоторая наивность. При этом привычка жертвовать другими ради «общей пользы» полностью не приглушила в нём угрызений совести. Прошлое мучает его, несмотря на все рациональные объяснения.
Последние размышления героя заставляют допустить, что у принятого им решения мог быть ещё один глубинный мотив. Желание расплатиться за свои поступки.

«Опасным оппозиционером» занимаются два следователя.
Глеткин - молодой карьерист, напористый сторонник грубой силы. Иванов - образованный человек, старый большевик, знакомый лично со многими подследственными.
Между ними завяжется соперничество по поводу того, как следует поступить с Рубашовым.
Нетрудно догадаться, кто одержит верх в этом раунде. Впрочем, в следующем победитель может быстро отправиться вслед за побеждённым. В тоталитарной системе есть своя логика - неприкасаемых нет.
В стране победившей революции не делают разницы между искусственными конструкциями и фактами бытия.
«Дело в том, что уже на втором или третьем допросе они заключили между собой негласный договор, по которому Глеткин должен был обосновывать всякий пункт обвинения рубашовскими идеями — хотя бы исключительно теоретическими, — а сделав это, имел право домысливать недостающие подробности или, как сформулировал для себя Рубашов, перековывать несуразицы следствия в звенья логической цепи. 0ни бессознательно выработали четкие правила игры и считали, что поступки, которые Рубашов должен был совершить, следуя логике своих теоретических рассуждений, действительно совершены; они потеряли представление о границах вымысла и реальности, о разнице между логическими конструкциями и фактами бытия».

Рубашов обречён проиграть в дуэли со следователем не потому, что к нему применяют строгие меры, а потому что нельзя логически противостоять тому, кто не ограничен реальностью и свободно домысливает то, чего никогда не было.

Кёстлер демонстрирует, что он не только разбирается в природе тоталитаризма, но и достаточно осведомлён о событиях в описываемой им стране, этом «бастионе свободы».

— Настолько последовательны, — перебил его Рубашов, — что во имя справедливого раздела земли сознательно обрекли на голодную смерть около пяти миллионов крестьян, — и это только за один год, когда обобществлялись крестьянские хозяйства. Настолько последовательны, что, освобождая трудящихся от оков современного индустриального гнета, заслали в глухоманные восточные леса и на страшные рудники арктического севера около десяти миллионов человек, причем создали им такие условия, по сравнению с которыми жизнь галерников показалась бы самым настоящим раем.

Тоталитарная идеология обесценивает личность и стремится отменить индивидуальность. Личные интересы, личная гордыня, личные убеждения и ответственность должны отправиться на пресловутую свалку истории.
Честность и правда объявляются субъективными понятиями.
На смену «буржуазной морали» идёт всё то, что партия объявит правдой. Сегодняшняя правда противоречит вчерашней?.. Да вы, похоже, уклонист и контрреволюционер.
В этой подмене корневых понятий принимал активное участие сам Рубашов и многие его коллеги - такие же идейные борцы за мировую революцию, чьи грехи теперь выставляются напоказ на судебных процессах.
В своём дневнике Рубашов записал: «Для нас субъективная честность не имеет значения. Того, кто неправ, ожидает расплата; тот, кто прав, будет оправдан… Таковы наши законы».
Многие жертвы далеко не безвинны. Только судят их не за реальные преступления, а за фикции, тем самым легитимизируя эти и другие фикции, награждая вымысел статусом удобной «правды».

Обложка, созданная Фрэнсисом Бэконом

Пора резюмировать мои несколько хаотичные рассуждения. Если коротко, жизнь героя оказалась перемолота государственной системой, которую он помог выстроить и в которую до конца продолжал верить.
Роман наполнен сумеречными полутонами и написан довольно интересно. Читается быстро, задуматься заставляет.
Где-то три-четверти книги не была уверена, что поставлю ей высший балл. Однако обнаружилось много мудрых мыслей, так что для меня это «пятёрка».

Павел Русланович Палажченко известен прежде всего как «переводчик Горбачева», и книга, собственно, об этой его ипостаси. Ее даже нельзя назвать мемуарами в традиционном смысле, личности автора в ней исчезающе мало: жизненная линия намечена пунктиром, размышлений и подведения итогов нет и в помине. Пейзажные зарисовки (благо, по роду службы побывать пришлось на всех континентах, и не раз), переводческие байки, портреты современников, в конце концов? Нет, нет и нет. Оценки, если и даются, то всегда сдержанные и – ну правильно – дипломатичные. Единственный, о ком автор позволил себе резкое слово, – Никсон («Никсон, конечно, крупный политик. Но – совершенно аморальный тип»). Впрочем, там и было за что.

Зато это детальный, прямо-таки стенографический отчет о том, что происходило в нашей внешней политике в 1980-х годах: переговоры о сокращении вооружений, новое мышление, окончание холодной войны. Потом покатилось: Германия, война в Заливе и, конечно, кульминацией – события 1991 года. Тут выдержка даже Павлу Руслановичу несколько изменяет, и он отходит от подчеркнуто суховато-отстраненного стиля, которого придерживался на протяжении всех предыдущих страниц.

«Записки» – ценное свидетельство очевидца, которое будет полезно историкам, политологам и просто увлекающимся той эпохой. Я же не то чтобы разочарована, но… Понимая причины, по которым написана книга, и признавая ее безусловные достоинства, я все-таки ждала именно что «Былого и дум»: корифею и дуайену переводческого корпуса определенно есть чем поделиться, и в профессиональном и в бытийном смысле. Может быть, и напишет еще. Хотелось бы.

Почему маленький человек думает о революции? Почему маленький человек пытается понять жестокость правителей? Зачем мне это нужно?
Много лет назад я читала статью с названием "Победи в себе Сталина". Фигура вождя была представлена автором некой метафорой высшей степени эгоизма, черствости, вмешательством в чужую жизнь. Может, чувствуя Сталина в себе, я ищу зеркала в книгах о репрессиях? Ведь я не историк, даже не любитель. Не стану искать причины, почему ленинские заветы не были претворены в жизнь или прочие почему. Мне интересен человек. А эта книга о партийном, только перед концом в нем проглядывает человеческое. Что еще сказать о герое? Он фанатик, возможно, романтик. Хотя, на мой взгляд, проявления романтизма, сентиментальности и прочего светлого, тонкого - признак того, что человек утерял честность. Жизнь тяжелая и серая. Люди именно такие, как поет Псой Короленко в "Невском проспекте". Проявления гуманизма - попытка прыгнуть выше головы. Часто и много прыгаешь, кружится голова, результат – галлюцинации и иллюминация, которые мы называем добротой, бескорыстием, самопожертвованием. Вот и вся романтика, прекраснодушие. А Рубашов - обычный человек, предатель и трус с романтическими наклонностями. Он типичный. Да, да, критики и Кестлер говорят о факте историческом - суде над старой большевистской гвардией, людьми великими. Я прочла книгу иначе. Так я и знала. Очередная история о герое, который приносит людям благо, правда не всем, часть должна пострадать. В подобных ситуациях я теряюсь. Не могу принять цену прогресса. Прихожу к тому, что человек никогда не был и не будет иисусоподобным. От человека всегда жди подвоха, особенно от себя. Спасибо книге за напоминание. И дальше буду бдить, искать в себе Сталина(=человека-зверя) и подавлять.
Текст чудесный, в журналистской манере: все стройно и четко, нет нагромождений. И да, чтобы вполне насладиться текстом Кестлера, надо знать тексты той поры, чтобы развернуть фон произведения. Надо понимать политические события и содержание коммунизма. В этом отношении я неблагодарный читатель. А Кестлера буду читать ради стиля.

Почему на сталинских процессах люди оговаривали себя? Железные вроде, не сломали их ни ужасы гражданской войны, а до того ни ссылки, ни тюрьмы, ни пытки.
А тут - пожалуйста - патриоты Родины, партии, идеи - всё признавали, даже и добавляли сами. Где логика?
Погружаться в сюжет не буду. Только цитаты от разных персонажей:

"Надо спасать Родину, постараться предупредить обреченный взрыв недовольства разочарованных, дезориентированных масс."

"Настоящий большевик обязан подчинять собственные помыслы и волю помыслам и воле партии и, если нужно бестрепетно идти на смерть, а то и позорную смерть."

А вот и логика:

"Был ли Раскольников объективно прав, когда убивал старуху-процентщицу? Молодой, талантливый, полный сил человек — и ничтожная, никому не нужная старуха.
Логическое уравнение для начальной школы, и все же оказалось, что оно не решается"

"Если бы твой малохольный Раскольников прикончил старуху по приказу Партии — для создания фонда помощи забастовщикам или для поддержки нелегальной прессы, — логическое Уравнение было бы решено."

Хорошо же когда дают ответы на вопросы. Вот Фёдор Михайлович намутил про тварь дрожащую, а ответа не дал. А мы, большевики, дали. Пошли с нами. Не хочешь?

Пошёл. Молодец. Теперь ты солдат партии. Чип в твою голову вставлен.

Сначала небольшое отступление. Как все-так много хороших книг проходит мимо нас. Просто потому, что они были написаны давно. В то время, когда чудесные админы лайвлиба не писали о каждой новинке несколько раз. А школа... хоть и давала много в моем случае. Но все равно успелось не все. Поэтому я безмерно благодарна проекту "100 лет – 100 книг" Быкова на Дожде. Благодаря этим лекциям я узнала много нового. И нашла много нового в домашней библиотеке. Раньше всю эту серию от "Новой" я вообще пропускала, будто её и нет на полке. А там, оказывается, такие шедевры таятся.

И я сейчас не преувеличиваю, когда называю этот роман шедевром. Потому, что это все то, за что человек любит большую русскую литературу. Философия, любовь, драма. Поэтичность в образах и энергичная проза почти детективного сюжета. И то самое ощущение бездонной тоски и боли. Многие здравомыслящие люди могут спрашивать по отношению к таким произведениям: "Зачем ты их читаешь? Что, мало в жизни печали?". И я правда не знаю ответа на этот вопрос. Но тем же здравомыслящим людям я не устану рекомендовать эту книгу и другие, ей подобные.

Потому, что нужно не просто знать, что происходит. Нужно понимать это. Понимать не только умозрительно, но и всеми другими чувствами. Пустить к себе под кожу все ощущения, мысли и эмоции всех героев этой (нашей) истории. Чтобы кого-то принять и простить. Кого-то поддержать. И в большей степени – чтобы помнить и не допустить повторения.

Главное не бояться боли и погрузиться в книгу полностью. Это именно такое произведение, которое невозможно воспринимать отстраненным объектом искусства. Оценивать язык, реальность героев, философское значение. Это книга, в которую надо "вселиться", чтобы прочувствовать. А понимание придет позже, когда эмоции подостынут. И тогда вы сможете оценить и потрясающий язык – особенно тонкие детали в прямой речи героев, и глубину религиозно-философских рассуждений, и потрясающе выстроенный ритм произведения.

Но это все возможно только на расстоянии. Когда ты живешь в мире, где не бывает неправедных судов, где людей не сажают в тюрьмы по надуманным обвинениям, где нет лжи и пропаганды. Я бы хотела, чтобы пришло такое время. И чтобы люди снова нашли этот роман. И прочитали и оценили его огромную литературную ценность и прелесть. Но чтобы им не было больно, и тоскливо, и страшно, как было мне.

С. R.
Книга много издавалась на иностранных языках. Есть даже относительно недавние издания. Мне понравилось с Иудой. И вариант со средневековой башней. Что-то такое, с налетом Босха. Очень подходит к происходящему в романе.