Джон Каупер Паувис, который более тридцати лет жизни посвятил "окультуриванию" Америки, разъезжая с лекциями по городам и весям всех ее сорока восьми штатов. Цитата из письма, адресованного им американскому студенту из Каира, штат Нью-Йорк:
Дорогой мистер Данте Т. Заккаджинини,
я просто восхищен Вашим письмом - каждым его словом! Да, мы с Вами несомненно "братья по оружию" - как доблестные рыцари-крестоносцы, выступившие на защиту нашего единственного и неповторимого ГЕНРИ МИЛЛЕРА.
Итак, для начала обратимся к его "запретным" книгам. Любому интеллигенту, психологу и любому действительно грамотному читателю должно быть ясно, что введение Миллером в "Тропике Рака", "Тропике Козерога", "Черной весне", etc. всех этих коротких односложных школярских слов англосаксонского происхождения для обозначения наших половых и экскрементальных органов и отверстий ни в малейшей степени не является тем, что принято называть порнографией, это вполне обоснованная и давно назревшая Реформа общепринятой литературной традиции.
Сенсационная реформа, правильная и очень смелая... ибо, когда дело касается секса, фанатичное безумие пуританского духа (который сам является "предметом" психологии!) переходит всякие границы. Вряд ли кто-то может стать на "путь наслаждения" гибельным пороком только оттого, что прочтет несколько простых и грубых англосаксо-германских слов, обозначающих наши половые функции! Подлинно порнографические книжки совершенно иные, и это понимает большинство здравомыслящих людей. Что же касается Гения Генри Миллера, то он чисто европейской природы в самом широком и глубоком смысле слова! Он обусловлен идеальным Усвоением (как при переваривании усваивается пища, при поглощении - вода, при вдыхании - воздух) на космическом, эмоциональном, традиционном уровнях эстетики Древней Греции и Рима, а также итальянского Возрождения. В красноречии Миллера СЛИЛИСЬ В ОДНО ЦЕЛОЕ красноречие Еврипида - в трагедийности и красноречие Аристофана - в комедийности! Он "еврип-аристофанствует", адаптируя для своего времени слог, оставленный в наследство авангардистам сократовской эпохи более ранними предшественниками, чьи труды, за исключением отдельных фрагментов, насколько я знаю, безвозвратно утеряны.
Особенно велик Миллер, по моему убеждению, в двух вещах. <...> Во первых, в описаниях случайных фантастических, гротескных, причудливых, эксцентричных, трогательных и трагически привлекательных человеческих персонажей, с которыми он знакомился и заводил дружбу по всей Европе и Америке. В описаниях этих чудаков он порой достигает почти шекспировской тонкости в восприятии смешного и образности в выражении сострадания. Во-вторых, в его глубоко мистической - иначе не скажешь -интерпретации отдельных пейзажей, отдельных городов и побеежий, метрополий и провинций, в чьи души ¡а душа есть у каждого места!), одержимый безумной страстью и вдохновением исследователя, он погружается, то ныряя, как рыба, то зарываясь, как крот.
Затем, помимо этих двух главных особенностей или тенденций творчества Миллера, которые можно охарактеризовать как путь шекспировского шута в "Короле Лире" (первая) и путь гетевского Вильгельма, когда он пытается проникнуть в тайну Искусства, и гетевского Фауста, когда он пытается проникнуть в тайну Природы (вторая), существует еще и третий элемент - огромной важности, - почти всегда лежащий на поверхности в творчестве Миллера. Я говорю о его критической оценке некоторых мистических элементов и о том, что у других писателей можно было бы назвать пророческими элементами, - например, у Достоевского, Бальзака, Д. Г. Лоуренса и у многих, многих других писателей и художников, пробудивших в нем некую сейсмическую медиумичность и духовное ясновидение. И наконец есть четвертый аспект Г. Миллера, и, возможно, именно он - но об этом вправе судить лишь глубоко духовная часть нашего существа -возможно, именно этот аспект является наиважнейшим и наидрагоценнейшим элементом его творчества, который можно было бы назвать его "Посланием" нашему потерянному поколению. Суть его можно охарактеризовать так: каждый человек, кем бы он ни был, должен хранить верность самому себе, своей истинной природе, по-настоящему принимать жизнь как она есть, а Смерть - либо как стимул к более интенсивной Жизни, либо как способ отдохнуть от всех жизненных невзгод... Эта философская позиция ни в коей мере не является ни языческой, ни христианской, ни материалистической, ни спиритуалистичекой, - ближе всего она к китайскому "Дао", или "Пути". Да, этот элемент "Дао" в философии Миллера - (сам я не слишком сведущ в идеях и доктринах китайского "дзэна", чтобы о нем говорить, но, полагаю, без него тоже не обошлось, - а вот о "Дао" я говорить могу, тем более что именно "Дао" лежит в основе учения Миллера) - этот даосский элемент подразумевает определенную веру и доверие, просветленную покорность и смирение, а также текучесть - как текучесть воды или воздуха, -несокрушимые в духе, который по виду будто бы сдается и отступает, но на самом деле неизменно остается самим собой...
