Книги

Todo ocurre en una frontera, la que separa la sierra oriental de la occidental. Angustias Romero huye de la peste con su marido y sus dos hijos atados a la espalda. Los gemelos, sietemesinos, mueren en el trayecto, y tras guardarlos en sendas cajas de zapatos, el matrimonio se dirige a enterrarlos en El Tercer País, el cementerio ilegal regentado por la mítica Visitación Salazar. Abandonada por su marido, Angustias luchará junto a la sepulturera contra un entorno hostil, donde la única ley la dictan quienes van armados, donde el tiempo lo marcan los peces, las fiestas y los misteriosos juguetes que alguien deja sobre las tumbas de los niños, mientras el peligro y la violencia crecen hasta el último minuto borrando los límites entre la vida y la muerte.
La hija de la española fue la revelación de la literatura en español, traducida a veinticinco idiomas y comparada por la crítica con Borges y Coetzee. Con El Tercer País, Karina Sainz Borgo confirma su talento y ambición, y su pertenencia a una nueva literatura latinoamericana que funde el thriller, el western, la tragedia clásica y la gran herencia de los maestros del boom y está conquistando a lectores de todo el mundo.

Todo ocurre en una frontera, la que separa la sierra oriental de la occidental. Angustias Romero huye de la peste con su marido y sus dos hijos atados a la espalda. Los gemelos,…

In de zomer van 1979 trok een huis in het Gentse Patershol de aandacht van Stefan Hertmans. De blauweregen hing bestoft neer, maar de geur trof hem diep en bracht hem terug naar zijn kinderjaren. Hij kocht het pand in een opwelling. Pas nadat hij het twintig jaar later had verkocht werd hij geconfronteerd met wat er zich tijdens de oorlog had afgespeeld. Verbijsterend was de ontdekking dat de vroegere bewoner een ss’er was. ‘Het is onbegrijpelijk,’ schrijft Hertmans, ‘dat alles wat ik toen al had kunnen weten of tenminste toch vermoeden, zo gedachteloos aan mij voorbij had kunnen gaan.’ Langzaam komt de man die hij wil leren begrijpen in beeld, alsook zijn Nederlandse, pacifistische echtgenote en hun kinderen, van wie de oudste zoon een vooraanstaand Vlaams intellectueel zou worden. Hertmans spreekt met nabestaanden, raadpleegt archieven, vindt intieme documenten. In zijn herinnering loopt hij weer door alle kamers die hij zo lang heeft bewoond. In De opgang komt de lezer huiveringwekkend dicht bij een politiek drama, dat ook een huwelijksdrama was. Opnieuw blijkt Hertmans verbonden met een verhaal dat aan belangrijke historische gebeurtenissen raakt. Opnieuw brengt het zijn verbeelding en pen op briljante wijze in beweging.

In de zomer van 1979 trok een huis in het Gentse Patershol de aandacht van Stefan Hertmans. De blauweregen hing bestoft neer, maar de geur trof hem diep en bracht hem terug naar…

Tra il 1992 e il 1995, centomila persone sono morte in Bosnia-Erzegovina, trentamila i dispersi. Sono per lo più musulmani di Bosnia uccisi dai serbi di Bosnia e non tutti, dopo vent’anni, sono stati ancora trovati e identificati. Taina Tervonen riporta in vita, nella memoria, gli scomparsi, e rievoca le atrocità delle guerre dei Balcani. Le protagoniste di questo diario di viaggio, umanissimo e crudele, sono tre: un’antropologa, un’investigatrice, una giornalista. Tre donne che sulla propria pelle – toccando i corpi, annusando gli odori, raccogliendo le ossa – fanno parlare i morti e i vivi, alla ricerca della verità in un paese segnato dalle stragi. Senem è un’antropologa forense e Darija un’investigatrice. Una lavora con i morti, l’altra con i vivi, in un paese traumatizzato: la Bosnia- Erzegovina. Senem si occupa di identificare resti umani trovati in fosse comuni vecchie di decenni, mentre Darija va dalle famiglie degli scomparsi per ascoltare le loro parole e raccogliere il loro Dna. Quando Taina incontra Senem e Darija, la giornalista non ha idea della complessità del lavoro che la attende. Per diversi mesi seguirà la loro ricerca della verità, essenziale per la storia del loro paese e per le famiglie che non hanno mai potuto piangere i loro cari. Un racconto coinvolgente, a tratti poetico, sulla memoria e il lutto. Un libro sull’importanza della convivenza pacifica fra i popoli e sull’orrore mai dimenticato della guerra.

Tra il 1992 e il 1995, centomila persone sono morte in Bosnia-Erzegovina, trentamila i dispersi. Sono per lo più musulmani di Bosnia uccisi dai serbi di Bosnia e non tutti, dopo…

Книга «Знак не сотрется» о судьбах остарбайтеров – пяти миллионов человек, оказавшихся в немецкой оккупации, отправленных в Третий Рейх на принудительные работы и вернувшихся СССР с усеченными правами и запретом на собственную историю. О том, что они пережили в неволе и что им пришлось испытать после возвращения на родину, рассказывают сохранённые в архиве «Мемориала» интервью, письма, воспоминания, фотоснимки, на которых построена эта книга.

Роль и место «восточных рабочих» в сложившейся памяти о войне были никак не обозначены – они не считались ни жертвами, ни участниками, ни, тем более, ветеранами. Годы, проведенные в Германии, им не засчитывались – ни в прямом смысле – в рабочий стаж, ни в переносном – в общую тяжелую военную судьбу страны. В День Победы, который должен был бы стать для остарбайтеров днем памяти об освобождении, они чувствовали себя лишними: им не было места в праздничных демонстрациях, на которые вместе с детьми и внуками шли ветераны, надев свои ордена и медали.

Книга «Знак не сотрется» о судьбах остарбайтеров – пяти миллионов человек, оказавшихся в немецкой оккупации, отправленных в Третий Рейх на принудительные работы и вернувшихся СССР…

In Mourning, Eduardo Halfon’s eponymous narrator travels to Poland, Italy, the U.S., and the Guatemalan countryside in search of secrets he can barely name. He follows memory’s strands back to his maternal roots in Jewish Poland and to the contradictory, forbidden stories of his father’s Lebanese-Jewish immigrant family, specifically surrounding the long-ago childhood death by drowning of his uncle Salomón. But what, or who, really killed Salomón? As he goes deeper, he realizes that the truth lies buried in his own past, in the brutal Guatemala of the 1970s and his subsequent exile to the American South.

Mourning is a subtle and stirring reflection on the formative and destructive power of family mythology, silence, and loss.

In consultation with the author, Mourning was translated from the Spanish by Lisa Dillman and Daniel Hahn, both of whom also contributed to the translations of The Polish Boxer and Monastery.

Jewish Week “Spring Arts Preview” selection.

In Mourning, Eduardo Halfon’s eponymous narrator travels to Poland, Italy, the U.S., and the Guatemalan countryside in search of secrets he can barely name. He follows memory’s…

«Usted no escribirá nada sobre esto, me preguntó o me ordenó mi papá, su índice elevado, su tono a medio camino entre súplica y mandamiento. Pensé en responderle que un escritor nunca sabe de qué escribirá, que un escritor no elige sus historias sino que éstas lo eligen a él, que un escritor no es más que una hoja seca en el soplo de su propia narrativa. Pero por suerte no dije nada. Usted no escribirá nada sobre esto, repitió mi papá, su tono ahora más fuerte, casi autoritario. Sentí el peso de sus palabras. Por supuesto que no, le dije, quizás sincero, o quizás ya sabiendo que ninguna historia es imperativa, ninguna historia necesaria, salvo aquellas que alguien nos prohíbe contar.»
En este nuevo libro del proyecto literario de Eduardo Halfon, el autor guatemalteco, siempre indagando en los mecanismos de la construcción de la identidad, se sumerge en aquellos que se originan en las relaciones fraternales: duelo como combate que se inicia con el nacimiento de un hermano y duelo también como luto por su muerte. Una novela profunda y emotiva que acrecienta la reputación del autor, «uno de esos escasísimos escritores –como señaló la revista francesa Lire– que no necesitan escribir largo para decir mucho».

«Usted no escribirá nada sobre esto, me preguntó o me ordenó mi papá, su índice elevado, su tono a medio camino entre súplica y mandamiento. Pensé en responderle que un escritor…

Another “pitch-perfect book of short essays” (New York Times Book Review) from the acclaimed author of Blood of Strangers, this one exploring the contemporary practice of medicine from the perspective of a doctor with 25 years of experience in the ER.

In the late 1990s, a young physician in Albuquerque, New Mexico, published a stunning memoir of his experiences in the highly charged world of the ER. Presented in a series of powerful, poetic vignettes, The Blood of Strangers became an instant classic.

Now, over two decades later, Dr. Frank Huyler delivers another dispatch from the trenches—this time from the perspective of middle age. In portraits visceral, haunting, sometimes surreal, Huyler reveals the gritty reality of medicine practiced on the razor’s edge between life and death.

From the doomed, like the Iraq vet with a brain full of shrapnel, to the self-destructive, like the young woman who inserts a sewing needle into her heart, to the transcendent, like the homeless Navajo artist whose sketches charm the nurses, Huyler assembles a profound mosaic of human suffering and grace, complemented by episodes from his personal life: the hail that fell the night his wife gave birth, his drive through a snowstorm to see his father in a Colorado ER, the beautiful wedding of his childhood friend with terminal cancer. Melding hard-earned wisdom with a poet’s crystalline vision, Huyler evokes the awesome burden of responsibility, the exhaustion, the relief of a costume disco nurse party, and those rare occasions when the confluence of luck and science yield, in the author’s words, “moments of breathtaking greatness.”

White Hot Light offers an unforgettable portrait of a field that illuminates society at its most vulnerable, and its most elemental.

Another “pitch-perfect book of short essays” (New York Times Book Review) from the acclaimed author of Blood of Strangers, this one exploring the contemporary practice of medicine…

Primeiro livro da trilogia As Areias do Imperador, Mulheres de cinzas é um romance histórico sobre a época em que o sul de Moçambique era governado por Ngungunyane (ou Gungunhane, como ficou conhecido pelos portugueses), o último dos líderes do Estado de Gaza - segundo maior império no continente comandado por um africano.

Em fins do século XIX, o sargento português Germano de Melo foi enviado ao vilarejo de Nkokolani para a batalha contra o imperador que ameaçava o domínio colonial. Ali o militar encontra Imani, uma garota de quinze anos que aprendeu a língua dos europeus e será sua intérprete. Ela pertence à tribo dos VaChopi, uma das poucas que ousou se opor à invasão de Ngungunyane. Mas, enquanto um de seus irmãos lutava pela Coroa de Portugal, o outro se unia ao exército dos guerreiros do imperador africano.

O envolvimento entre Germano e Imani passa a ser cada vez maior, malgrado todas as diferenças entre seus mundos. Porém, ela sabe que num país assombrado pela guerra dos homens, a única saída para uma mulher é passar despercebida, como se fosse feita de sombras ou de cinzas.

Ao unir sua prosa lírica característica a uma extensa pesquisa histórica, Mia Couto construiu um romance belo e vívido, narrado alternadamente entre a voz da jovem africana e as cartas escritas pelo sargento português.

Primeiro livro da trilogia As Areias do Imperador, Mulheres de cinzas é um romance histórico sobre a época em que o sul de Moçambique era governado por Ngungunyane (ou Gungunhane,…

A pioneering, dazzling satire about a biracial black girl from Philadelphia searching for her Jewish father in New York City

Oreo is raised by her maternal grandparents in Philadelphia. Her black mother tours with a theatrical troupe, and her Jewish deadbeat dad disappeared when she was an infant, leaving behind a mysterious note that triggers her quest to find him. What ensues is a playful, modernized parody of the classical odyssey of Theseus with a feminist twist, immersed in seventies pop culture, and mixing standard English, black vernacular, and Yiddish with wisecracking aplomb. Oreo, our young hero, navigates the labyrinth of sound studios and brothels and subway tunnels in Manhattan, seeking to claim her birthright while unwittingly experiencing and triggering a mythic journey of self-discovery like no other.

A pioneering, dazzling satire about a biracial black girl from Philadelphia searching for her Jewish father in New York City

Oreo is raised by her maternal grandparents in…

«Voici l’histoire d’un amour fou.
Et voici une lettre, une longue lettre envoyée à Madame la Juge, Vice-Présidente aux affaires familiales.
En nous divorçant, Suzanne et moi, le 10 octobre 2011, elle a soupiré : "Dommage, je sentais beaucoup d’amour en vous."
Comme elle avait raison!
Mais pour nous retrouver, pour briser en nous la mer gelée, il nous aura fallu voyager.
Loin en nous-mêmes, pour apprendre à ne plus trembler.
Et loin sur la planète, jusqu’au Grand Nord, vers des territoires d’espions d’autant plus invisibles que vêtus de blanc, dans la patrie des vieux chercheurs d’or et des trésors perdus, refuge des loutres de mer, des libraires slavophiles et des isbas oubliées.
Le saviez-vous ? Tout est Géographie.
Qu’est-ce qu’un détroit, par exemple le détroit de Béring ? Un bras de mer resserré entre deux continents.
À l’image exacte de l’amour.
Et c’est là, entre deux îles, l’une américaine et l’autre russe, c’est là que court la ligne de changement de date.

Après L’Exposition coloniale, après Longtemps, l’heure était revenue pour moi de m’embarquer pour la seule exploration qui vaille : aimer.»
Erik Orsenna.

«Voici l’histoire d’un amour fou.
Et voici une lettre, une longue lettre envoyée à Madame la Juge, Vice-Présidente aux affaires familiales.
En nous divorçant, Suzanne et moi, le…

Исследование собственных корней ведет автора от Львова-Лемберга в Нюрнберг, от Нюрнбергского процесса — в наши дни, ибо сами понятия человечности и бесчеловечности навеки окрашены Холокостом и приговором, прозвучавшим на Нюрнбергском процессе. И оттого что большая история так тесно переплетается с историей семьи, человеческое в ней — утверждается.

Исследование собственных корней ведет автора от Львова-Лемберга в Нюрнберг, от Нюрнбергского процесса — в наши дни, ибо сами понятия человечности и бесчеловечности навеки окрашены…

A powerful, astute novel that exposes how old passions can return, testing our capacity to make choices about what is most essential in life.

Ten years after she was seriously injured in a terrorist attack, the pain comes back to torment Iris. But that is not all: Eitan, the love of her youth, also comes back into her life. Though their relationship ended many years ago, she was more deeply wounded when he left her than by the suicide bomber who blew himself up next to her.

Iris's marriage is stagnant. Her two children have grown up and are almost independent; she herself has become a dedicated, successful school principal. Now, after years without passion and joy, Eitan brings them back into her life. But she must concoct all sorts of lies to conceal her affair from her family, and the lies become more and more complicated.

Is this an impossible predicament, or on the contrary a scintillating revelation of the many ways life's twists and turns can bring us to a place we would never have expected to be?

A powerful, astute novel that exposes how old passions can return, testing our capacity to make choices about what is most essential in life.

Ten years after she was seriously…

Roma, agosto 2010. In un vecchio palazzo senza ascensore, Ilaria sale con fatica i sei piani che la separano dal suo appartamento. Vorrebbe solo chiudersi in casa, dimenticare il traffico e l'afa, ma ad attenderla in cima trova una sorpresa: un ragazzo con la pelle nera e le gambe lunghe, che le mostra un passaporto. «Mi chiamo Shimeta Ietmgeta Attilaprofeti» le dice, «e tu sei mia zia.» All'inizio Ilaria pensa che sia uno scherzo. Di Attila Profeti lei ne conosce solo uno: è il soprannome di suo padre Attilio, un uomo che di segreti ne ha avuti sempre tanti, e che ora è troppo vecchio per rivelarli. Shimeta dice di essere il nipote di Attilio e della donna con cui è stato durante l'occupazione italiana in Etiopia. E se fosse la verità? È così che Ilaria comincia a dubitare: quante cose, di suo padre, deve ancora scoprire? Le risposte che cerca sono nel passato di tutti noi: di un'Italia che rimuove i ricordi per non affrontarli, che sopravvive sempre senza turbarsi mai, un Paese alla deriva diventato, suo malgrado, il centro dell'Europa delle grandi migrazioni. Con Sangue giusto Francesca Melandri si conferma un'autrice di rara forza e sensibilità. Il suo sguardo, attento e profondissimo, attraversa il Novecento e le sue contraddizioni per raccontare il cuore della nostra identità.

Roma, agosto 2010. In un vecchio palazzo senza ascensore, Ilaria sale con fatica i sei piani che la separano dal suo appartamento. Vorrebbe solo chiudersi in casa, dimenticare il…

«Non è l’intelligenza a far progredire le nazioni».

Patrik Ourednik è autore tradotto e apprezzato in tutta Europa, conosciuto soprattutto per il suo ammirevole, anomalo e divertito libro Europeana (Quodlibet, 2017); questa recentissima Fine del mondo (edito in Francia nel 2017) ne continua per molti versi tematiche e stile, continuando ad aggirarsi su quel miscuglio di fatti, menzogne, invenzioni, statistiche, atrocità e stupidaggini che è stato il Novecento. Il libro ruota attorno alla vita e alle convinzioni di Gaspard Boisvert, consigliere del più stupido dei presidenti americani, dove si parla dei limiti della democrazia, del testicolo mancante di Hitler fonte della sua oratoria, delle profezie della fine del mondo che però probabilmente è già avvenuta a nostra insaputa, del politicamente corretto e della sua comicità, di religioni a confronto e di quella ebraica, e di molto altro; il tutto in un’ottica inedita, velata di leggero cinismo, anzi di intenso cinismo, il che rende il libro anche altamente istruttivo.

«Non è l’intelligenza a far progredire le nazioni».

Patrik Ourednik è autore tradotto e apprezzato in tutta Europa, conosciuto soprattutto per il suo ammirevole, anomalo e…

Середина XVIII века. Новые идеи и новые волнения охватывают весь континент. В это время молодой еврей, Яков Франк, прибывает в маленькую деревню в Польше. Именно здесь и начинается его паломничество, которое за десятилетие соберет небывалое количество последователей. Яков Франк пересечет Габсбургскую и Османскую империи, снова и снова изобретая себя самого. Он перейдет в ислам, в католицизм, подвергнется позорному столбу как еретик и будет почитаться как Мессия. За хаосом его мысли будет наблюдать весь мир, перешептываясь о странных ритуалах его секты.
История Якова Франка — реальной исторической личности, вокруг которой по сей день ведутся споры, — идеальное полотно для гениальности и беспримерного размаха Ольги Токарчук.
Рассказывая с точки зрения его современников — тех, кто почитает его, тех, кто ругает его, тех, кто любит его, и тех, кто в конечном итоге предает его, — "Книги Якова" запечатлевают мир на пороге крутых перемен и вдохновляют веру в себя и свои возможности.

Середина XVIII века. Новые идеи и новые волнения охватывают весь континент. В это время молодой еврей, Яков Франк, прибывает в маленькую деревню в Польше. Именно здесь и…

"Sapiens", нашумевшая и во многом революционная книга Юваля Ноя Харари рассказала, как наш вид стал доминирующим на Земле. Как мы стали тем, кто мы есть.

"HomoDeus" продолжает логику первой книги, отвечая на вопрос: мы — венец творения. И что дальше? Мы организовывались, чтобы удовлетворить базовые нужды. Теперь мы стремимся обрести блаженство и бессмертие.

Здесь кроется главная провокация Харари. А надо ли нам к этому стремиться? Харари доказывает: абсолютное счастье, бессмертие и богоподобность не обязательно станут благом для человеческой расы. Автор рисует следующую картину возможного будущего: элиты за счет биотехнологий и генетической инженерии будут улучшать себя и свою жизнь и создадут богоподобный вид Homo Deus; появится искусственный интеллект, который "знает нас лучше, чем мы знаем себя"; богоподобные элиты и суперумные роботы в конце концов решат, что существование остального человечества не имеет смысла.

Харари проделывает отличную работу, показывая, как мы можем дойти до такой жизни и чем нам это грозит. "Краткая история будущего" пишется прямо сейчас, и мы — активные участники этого процесса.

"Sapiens", нашумевшая и во многом революционная книга Юваля Ноя Харари рассказала, как наш вид стал доминирующим на Земле. Как мы стали тем, кто мы есть.

"HomoDeus" продолжает…

Au printemps 2015, un ornithologue amateur observe au sommet du puy de Dôme un petit oiseau, le traquet kurde, jamais vu en France auparavant, et dont nul ne sait comment il est arrivé jusque-là. Sur la piste du traquet kurde, des vertes prairies du Hertfordshire aux montagnes du nord de l’Irak, le narrateur de ce récit, quant à lui, croisera les ombres de T. E. Lawrence, St. John Philby (le père du célèbre espion), Wilfred Thesiger, celle aussi d’un invraisemblable escroc, mystificateur et mythomane, le colonel Meinertzhagen, et beaucoup d’autres grandes figures de l’histoire impériale britannique.
Ce nouveau livre de Jean Rolin, récit et variation autour des tribulations hasardeuses d’un écrivain et du petit oiseau qu’il poursuit de sa curiosité, est un festival d’érudition et d’humour, un itinéraire poétique à travers l’ornithologie et les géographies physique et politique, l’histoire, la littérature, une illustration supplémentaire de son génie descriptif.

Au printemps 2015, un ornithologue amateur observe au sommet du puy de Dôme un petit oiseau, le traquet kurde, jamais vu en France auparavant, et dont nul ne sait comment il est…

Сенсационная книга-разоблачение Нормана Олера посвящена теме, которую до сих пор стыдливо обходили стороной историки — тотальной наркотизации Третьего рейха. Между тем, германский вермахт стал первой армией в мире, которая в массовом порядке подсела на синтетический наркотик — первитин (торговая марка метамфетамина). Детище военного физиолога Отто Ф. Ранке, который сам был первитиновым наркоманом, употребляли почти поголовно во всех родах войск — от кригсмарине до люфтваффе, от рядового до генерала.
При этом наркотики вовсе не были привилегией военных — с началом Второй мировой, когда кофе стал большим дефицитом, за завтраком почти каждого немца его, в качестве взбадривающего средства, заменял амфетамин. Страна фактически погрузилась в наркотический дурман.
На вершине «наркотической пирамиды» находились заправилы Третьего рейха: Гитлер, Гиммлер, Геринг и другие были законченными наркоманами. В «меню» «Пациента А», например, входили свыше восьмидесяти самых разных гормонных препаратов, стероидов и лекарств.

Сенсационная книга-разоблачение Нормана Олера посвящена теме, которую до сих пор стыдливо обходили стороной историки — тотальной наркотизации Третьего рейха. Между тем, германский…

Let me take you down the thin cobblestoned streets of the Belgian border town of Bouillon. Let me take you down the alleys that lead into its past. To a town peopled with eccentrics, full of charm, menace and wonder. To the days before television, to Marie Bodard’s sweetshop, to the Nazi occupation and unexpected collaborators. To a place where one neighbour murders another over the misfortune of pigs and potatoes. To the hotel where the French poet Verlaine his lover Rimbaud, holed up whilst on the run from family, creditors and the law.


This exquisite meditation on place, time and memory is an illicit peek into other people’s countries, into the spaces they have populated with their memories, and might just make you revisit your own in a new and surprising way.

Let me take you down the thin cobblestoned streets of the Belgian border town of Bouillon. Let me take you down the alleys that lead into its past. To a town peopled with…

SHORTLISTED FOR THE MAN BOOKER INTERNATIONAL 2018
WHO IS VERNON SUBUTEX? An urban legend. A fall from grace. The mirror who reflects us all. Vernon Subutex was once the proprietor of Revolver, an infamous music shop in Bastille. His legend spread throughout Paris. But by the 2000s his shop is struggling. With his savings gone, his unemployment benefit cut, and the friend who had been covering his rent suddenly dead, Vernon Subutex finds himself down and out on the Paris streets. He has one final card up his sleeve. Even as he holds out his hand to beg for the first time, a throwaway comment he once made on Facebook is taking the internet by storm. Vernon does not realise this, but the word is out: Vernon Subutex has in his possession the last filmed recordings of Alex Bleach, the famous musician and Vernon's benefactor, who has only just died of a drug overdose. A crowd of people from record producers to online trolls and porn stars are now on Vernon's trail.

SHORTLISTED FOR THE MAN BOOKER INTERNATIONAL 2018
WHO IS VERNON SUBUTEX? An urban legend. A fall from grace. The mirror who reflects us all. Vernon Subutex was once the…

An intrepid voyage out to the frontiers of the latest thinking about love, language, and family

Maggie Nelson's The Argonauts is a genre-bending memoir, a work of "autotheory" offering fresh, fierce, and timely thinking about desire, identity, and the limitations and possibilities of love and language. At its center is a romance: the story of the author's relationship with the artist Harry Dodge. This story, which includes Nelson's account of falling in love with Dodge, who is fluidly gendered, as well as her journey to and through a pregnancy, offers a firsthand account of the complexities and joys of (queer) family-making.

Writing in the spirit of public intellectuals such as Susan Sontag and Roland Barthes, Nelson binds her personal experience to a rigorous exploration of what iconic theorists have said about sexuality, gender, and the vexed institutions of marriage and child-rearing. Nelson's insistence on radical individual freedom and the value of caretaking becomes the rallying cry of this thoughtful, unabashed, uncompromising book.

An intrepid voyage out to the frontiers of the latest thinking about love, language, and family

Maggie Nelson's The Argonauts is a genre-bending memoir, a work of "autotheory"…

New themes and new ways of writing in poems which stretch the possibilities of form, questioning language and its mastery.

The story of a billionaire family dynasty, led by a gold-plated madman, stewed in corruption, mired in violence, riven by infighting, deception and lies… The resonances will be there for anyone who knows King Lear - not to mention anyone struggling to come to terms with the new world order - from the rise of the religious right wing in India to the Trump dynasty in the United States. This is not just Shakespeare repurposed for our times – it’s a novel that urgently matters in 2017, and which will resonate for years to come.

Jivan Singh, the bastard scion of the Devraj family, returns to his childhood home after a long absence – only to witness the unexpected resignation of the ageing patriarch from the vast corporation he founded, the Devraj Company. On the same day, Sita, Devraj’s youngest daughter, absconds – refusing to submit to the marriage her father wants for her. Meanwhile, Radha and Gargi, Sita’s older sisters, must deal with the fallout… And so begins a brutal, deathly struggle for power, ranging over the luxury hotels and spas of New Delhi and Amritsar, the Palaces and slums of Napurthala, to Srinagar, Kashmir.

Told in astonishing prose – a great torrent of words and imagery – We that are young is a modern-day King Lear that bursts with energy and fierce, beautifully measured rage. Set against the backdrop of the anti-corruption protests in 2011–2012, it provides startling insights into modern India, the clash of youth and age, the hectic pace of life in one of the world’s fastest growing economies – and the ever-present spectre of death. More than that, this is a novel about the human heart. And its breaking point.

The story of a billionaire family dynasty, led by a gold-plated madman, stewed in corruption, mired in violence, riven by infighting, deception and lies… The resonances will be…

Voici le premier récit complet de la plus grande aventure politique du XXè siècle : celle qui a porté les plus folles espérances et qui a conduit à la plus terrible catastrophe humaine de tous les temps, par sa durée et son ampleur. Le communisme n’a pas seulement régné sur une trentaine de pays et régi la vie de plus d’un tiers de l’humanité, il a également occupé la plupart des esprits pendant des décennies, aux quatre coins du monde. Nulle autre idéologie, nul autre système politique n’ont connu dans l’histoire une si foudroyante expansion. Comment expliquer ce succès, à quoi correspond-t-il, de quelle manière le communisme a-t-il triomphé, pourquoi a-t-il partout échoué, pour quelles raisons tant de vie humaines ont-elles été sacrifiées en son nom ? Seule une histoire mondiale de cette épopée permet de répondre à ces questions, de comprendre à la fois ce siècle communiste et l’héritage qu’il nous a laissé. D’octobre 1917 à la Révolution culturelle chinoise, de la collectivisation des campagnes à l’industrialisation menée à marche forcée, de la pénurie généralisée à la culture bâillonnée, de l’enfermement des peuples aux camps de concentration, tous les aspects de la réalité communiste, de son vécu sont ici racontés, analysés, mis en perspective.

Voici le premier récit complet de la plus grande aventure politique du XXè siècle : celle qui a porté les plus folles espérances et qui a conduit à la plus terrible catastrophe…