Даже не знаю, с чего бы начать эту историю. Наверное, с того, что я живу в районе Нижнего Новгорода под названием Автозавод, три последние буквы которого можно легко заменить на более нецензурное сочетание (АПД: из двух букв), и получившийся широко использующийся у нас вариант полностью опишет его культурно-географическое положение. Чтобы было понятнее: это местный вариант таких «архетипов» как Южное Бутово, Бирюлёво, питерское Купчино или любой другой гопорайончик на отшибе каждого города, уверена, что они есть везде. Так вот: специфический семечко-лампасный контингент давно уже не работает на самом заводе, а прочно обосновался в сфере услуг, что накладывает совершенно особый колорит на отношения «клиент-поставщик услуги».
А теперь иллюстрация, которая из-за названия действующей книги получается очень символичная. Как-то летом я забрела в книжный магазин в своём славном районе, где продавцами-консультантами (а, как оказалось позже, и начальницей магазина) работают вот такие вот необременённые первичными навыками культуры гражданки, позволяющие себе высказывания вроде: «Да вы задолбали все уже меня спрашивать про скидки, разуйте глаза и читайте плакат». Из-за каких-то перестановок в магазине убрали шкафчик, куда посетители кладут свои сумки, а из соображений экономии (да неужто кто-то может много книг купить?) выдавали возмутительно крошечные корзинки для покупок, в которые влезали только две-три книги стандартного формата. Эти две-три книги я в корзинку умяла, а ещё одну положила в сумку, потому что пришла, собственно, вовсе не за книгами, а за всякой канцелярской ерундой, которую долго и любовно отрывала на полках, по которым, кажется, как раз недавно прошёл Мамай-ненавистник ручек и тетрадок, разбросав всё как попало. В общем, во всяких блокнотиках-тетрадках и прочих мимими я рылась довольно долго, совершенно забыв о книге, запихнутой в сумку.
Дальше экшен: я иду к кассе оплачивать покупки, а начальница магазина вместо того, чтобы мне сказать про книгу, вызывает милицию и охранника, который блокирует своим мощным филеем выход. Когда я поворачиваюсь от кассы к выходу, они на меня бросаются, поливают матюками и пихают в какую-то кладовку «под арест». Я даже не понимаю сначала, в чём дело, потому что про книжку не помню, затем, наконец, вспоминаю и предлагаю за неё заплатить, благо денег у меня достаточно. В ответ на это тётка брызжет ядом, несёт что-то яростное про «У меня трое детей без отца растут, а ты мне тут весь магазин разворовала» и «Ой, посадят тебя, ахахаха!» Приезжает милиция, меня забирают в участок, похожий на кафкианский скучный кошмар, где через три часа хождений из одного кабинета в другой, со мной всё-таки говорит дознаватель, смачно посылающий по телефону эту тётку далеко и надолго (не забываем про местный колорит, да), а потом любезный опер (Внимание! Действительно очень милый молодой полиционер) довозит меня до магазина, заносит туда мою денежку за книжку и доставляет меня домой.
Книга, кстати, называется «Книжный вор», если вы помните. Я её купила в одном из летних «Книжных сюрпризов» для kapel , только в другом издании, не в котором я сама читала. Наверное, начальницу магазина запрограммировало на все эти действия название.
Читаю книгу сейчас с таким упоением и, отчасти, понимаю героиню. Что такое ждать мужа. Мое "ждать" рядом с ее смешное, маленькое и нелепое, но для меня мое "ждать" тоже порой целый мир.
Я знала за кого выхожу замуж. И знала, что ждать придется всю жизнь. Как жене военного. Они тоже ждут, собирают чемоданы, переезжают в новые военные городки и ждут. Но я не знала, что порой ждать будет так тяжело.
Первый раз я столкнулась с тем, что мой муж исчез на свадьбе. Почти так же как Генри, он с виноватой улыбкой растворился. У нас было две свадьбы, и роспись мы праздновали у него на родине. Мужу нужно было идти помочь на отпевании и петь. Он не мог отказать. Для кого-то это покажется диким, а вот он не мог. ЭТо практически тоже самое, что отказать отцу в помощи.
Это было немного неловко, быть на собственной свадьбе одной. Не знаю,заметил ли кто-то мое смущение.
Потом была долгая ставленническая практика, любимый был далеко, а я, совсем молодожена, была одна.
Прошло время, мы приехали на приход, нас завели в ужасную, запущенную квартиру, где жила старенькая бабушка, страдающая всем чем-только можно, муж поцеловал меня и уехал в храм. Мы приехали на Приход за 4 дня до Пасхи и работы было столько, что он в храме четверо суток жил. А я опять одна, мыла отмывала, помогала. пыталась создать уют. Он прибегал, целовал, обнимал, просил прощения и убегал обратно готовиться.
Я не знаю, в каких еще важных моментах семейной жизни он не будет рядом физически, но я знаю, что каждую минуту своей жизни он мысленно со мной.
В семейной жизни так же. У нас нет возможности куда-то поехать вместе, я знаю, что позвонят, и муж несмотря на время суток и свое местонахождение поедет отпевать, Причащать умирающего, помогать кому-то советом, крестить младенца, служить. Это наша с ним жизнь, главное во всем этом, как для кого-то может показаться ужасе, то, что мы любим друг друга, и я уверена, что несмотря ни на что, он вернется домой, сядет уставший рядом и будет хотя бы пару часов только моим. Любимым мужем.
Когда я ещё училась в старших классах школы, меня жестоко наказали за книжное воровство, и обида за это наказание до сих пор иногда всплывает в памяти. А произошло "преступление и наказание"... Во сне.
Не знаю, что по этому поводу сказал бы Фрейд, но мне часто снилось, что я попадаю в какие-нибудь магазины с канцелярской мелочью, сладостями или чем-то подобным. Продавца там нет, и я точно знаю, что если украду что-то, то мне ничего не будет. Стараюсь набрать побольше, а эти мелочи высыпаются из рук, путаются, я вижу что-то лучше и бросаю то, что уже в руках... Просыпаюсь на середине процесса, так ничего толком во сне и не сделав.
И вот один раз мне приснилось, что точно так же я попадаю в магазин книжный. Очень хочу натаскать побольше книг, набираю охапками и, как водится, просыпаюсь на середине процесса. А книги там какие! До сих пор слюни текут. Засыпаю снова и опять вижу этот же самый книжный, только уже осознаю, что это сон. Стою в огорчении и думаю, что делать — столько добра можно натырить, но во сне от него и толку-то нет.
Тут в магазин заходит мама моей лучшей на тот момент подруги, очень вежливая и интеллигентная дама, которой я всегда доверяла во множестве различных вопросов. Она заходит, осматривает полки и говорит:
— Вижу, у тебя проблемы. Столько хороших книг, а из сна забрать не можешь? Хочешь, помогу!
Онемев от восторга, я согласно киваю.
— Вот смотри, у меня есть специальный мешок для сновидцев. Закладываешь в него вещи, находясь во сне, завязываешь — а с утра просыпаешься, и мешок со всеми вещами будет у тебя прямо под кроватью. Бесплатно я тебе его, конечно, не отдам. Тысяча рублей и поторопись, не то скоро проснёшься несолоно хлебавши.
И она усаживается за стол, сжимая мешок, и начинает что-то читать. Я в панике. Тысяча рублей для школьника — деньги огромные даже во сне. Бегаю, мучаюсь, даже не помню, что делаю, но добываю. Мама подруги передаёт мне мешок, и тут я понимаю, что скоро проснусь. Начинаю торопливо запихивать в мешок все книги, какие попадаются под руку, завязываю его... Успела. Просыпаюсь, утро.
Естественно, первым делом я лезу под кровать... А там ничего! Моему огорчению не было предела, спросонья я вообще чуть не разревелась, потому что всю комичность ситуации сонный мозг ещё не понимал. Обманули! На тысячу рублей нагрели! И книжек никаких! А я ей верила!
Вечером пошла в гости к подруге, и всё её маме рассказала. Вместе посмеялись, а мою "сонную" тысячу рублей возместили мороженым. Обмен, конечно, неравноценный — мороженка заместо волшебного мешка... С другой стороны, нечего книжки-то воровать, пусть даже и из сна, поделом. Хотя как же я всё-таки до сих пор хочу тот честно купленный мешок, гуляя во сне по библиотекам и букинистам.
Когда я читала эту книгу, сквозь меня прямо проходил и прорастал расизм... По большей части чужой, но местами и воспоминания о зародышах собственного... Наверное, это правильно, когда разные народы стремятся сохранить собственную идентичность, подчеркнуть непохожесть на других. Но мы знаем, какой тяжестью оборачиваются её крайние формы...
Когда моему сыну исполнилось полтора года, я пошла учиться, и была вынуждена на полдня взять ему няню. Забавным оказалось то, что эта няня была мулатка, девушка, приехавшая из небольшого северного городка и не поступившая в вуз... Мы очень быстро нашли с ней общий язык, она легко поладила с моим весьма компанейским сыном, которому в мое отсутствие особенно важно было много читать вслух и весело гулять в скверике. Она очень развлекала нас забавными историями об их совместных прогулках: идет как-то с коляской - перед ней замирает совершенно изумленный дядечка средних лет, который спрашивает: "Отец-то - белый?" (Надо сказать, что в юном возрасте мой сын был золотистым блондином) Олеся отвечает: "Белый!" Мужчина: "Ничего себе!" А она смеется про себя - я, конечно, могла сказать ему, что и мать тоже белая, но не стала... :)
Но я не успела почувствовать себя мисс Элизабет - свободной, довольной, безучастной... Потому что как-то раз Олеся стала рассказывать мне, какой ценой, какими физическими и моральными унижениями она заплатила за недолгую связь её матери с отцом-африканцем. Как мучили и терзали её всё детство жители - взрослые и дети - из маленького северного городка... И как мать не нашла в себе сил защитить свою девочку, не увезла её... И что африканская бабушка и вся тамошняя родня тоже с негодованием отвергли "слишком белую" внучку... И для неё - полукровки - оба расизма были совершенно реальны большую часть её жизни.
Так получилось, что недавно я два года учила африканцев. Избавляясь от неосознанных расистских предубеждений. Мы говорили с ними вполне честно. И я подумала - а может, проблема снова не в цвете кожи? Проблема в том, что люди с трудом принимают непривычное? Пытаются бороться с чужаками? В общем, боюсь, что проблема расизма, как и любой другой разобщенности, вряд ли будет легко решена... И прочитанная мной книга долго будет оставаться актуальной. :(
Увидев мою книгу, дочка спросила:
-Ого, здесь что, все умерли?
-Странно, почему ты так думаешь?
-Ну... я таким образом в учебнике по истории отмечаю, кто и когда умер.
Как-то сразу даже и не нашлась, что ответить)
Всё, расскажу последнее - и здесь уже замолчу. Просто всё это так на меня обрушилось именно сегодня, что хочется говорить везде.
Вот так живёшь и не знаешь, что у твоих... не знаю, как сказать, предков? - тоже был аккордеон с историей. Нет, не наоборот. И, да, в буквальном смысле.
Это вот так внезапно и спонтанно, как и у автора книги, сегодня случился разговор на кухне. Отец у меня с Украины - из Житомирской области, вырос в селе. Женился на моей маме, поселился в Москве - промежуточные звенья истории долго раскрывать. В детстве он мне тоже много что рассказывал, но войну до этого дня фактически не упоминал. Так всё - смешное, про село, про животных местных. Только один раз сказал - у тебя тоже дедушка воевал, и однажды так вышло, что чуть ли не все из отряда погибли, а он жив остался.
И... нет, знающие, подождите проводить параллели, будет не о том.
...Почему-то именно после того, как я прочитала книгу, истории той самой войны дошли и до меня самой. Причём уже не из первых рук - отцу-то тоже мать рассказывала, то есть моя бабушка. Ей тогда 13-14 лет было, кажется. И как-то я сейчас в общем и целом от всего этого в таком шоке, что не могу молчать. Не от мистики, нет. То есть по большей части не от мистики, а от того, что всё было.
От того, что у них в доме, в селе, останавливались немцы - и, зная, что там в семье были дети, иногда приносили им сладкое. Сахар, даже конфеты.
Однажды эти дети - маленькие же ещё - сделали для немцев ловушку. Как в "Доме..." для Кузнечика - установили ведро, поставили как-то хитро... Немцы открыли дверь - их окатило водой. Дети смеялись, немцы тоже - ещё погромче детей.
В другой раз кто-то из этого отряда стал к ней, к бабушке, приставать с известными целями - она замахнулась на него скалкой. Тот в ответ направил на неё автомат. Его товарищи это увидели - оттащили его за шиворот, больше этот человек в доме не появлялся.
Спрашивали: "А где ваш отец?" Им отвечали - мол, воюет. Не всегда бывало, что это правда. Иногда - в тюрьме, но об этом не рассказывали. А потом немцы говорили - а может, он меня убьёт, а может, и я его уже убил.
Прадедушка - бабушкин отец - был из тех, кто в тюрьме. Забрали за несколько лет до войны. Она, тогда ещё школьница, написала лично несколько писем Сталину. Одноклассница увидела, что она пишет - сказала учительнице. За ней приехали и увезли её в город. Посадили в подвал, стали спрашивать - кто надоумил написать? Она сказала - никто, сама хотела, я же папу люблю, он ни в чём не виноват. Вообще-то это было не совсем правдой - ей помогал старый учитель, но она этого не сказала. Её отпустили - видно, со школьницы действительно нечего было взять. Потом пришёл ответ. С обещанием пересмотреть дело - при условии, что соберут рекомендации и отзывы об этом человеке с самых старых жителей села. Собирали. Не успели - война началась. Отец бабушки попал в штрафной батальон и погиб под Сталинградом.
Другой человек из их соседей так на войну и не попал. Когда пришли из НКВД, он в своём доме чистил ружьё и нечаянно выстрелил, ранив себя. Они выволокли его на улицу и с криками "Сволочь!" убили. Решили, что хотел таким образом уклониться от службы. Всё это у детей на глазах.
Мать бабушкиного семейства хотели расстрелять уже немцы. Семь раз её уводили за село, и случалось это из-за чьих-то доносов. Семь раз отпускали. Офицер говорил ей - много "киндер", велел идти домой и неделю сидеть, не высовываясь, не попадаться никому на глаза. Я не знаю, был ли это все семь раз один и тот же человек. Вряд ли.
Два брата бабушки были партизанами. "Такая вот была на войне логика - хоть и приносят конфеты, а всё равно ж оккупанты... Хотя говорили и такое, что даже при этих немцах лучше жилось, чем во время сталинских репрессий".
Одни немцы ушли, пришли другие. Тоже ушли. Перед этим, узнав, что семья когда-то была знатная, и дети и родители играют на музыкальных инструментах - подарили аккордеон.
Потом был уже другой отряд - карательный. "Жечь партизанские хаты!"
Семья бабушки смогла сбежать. С собой успели взять только тканый ковёр, зато выпустили корову и увели её за собой в лес. Она оказалась умная, как человек. Ни разу не было так, что могла кого-то выдать, даже, когда все пригибались к земле, прячась, - тоже ложилась. Ночами дети собирались вокруг неё и прижимались к её бокам, согреваясь.
Аккордеон сгорел вместе с домом. От дома вообще ничего не осталось - мальчики-партизаны притащили туда снарядов, и вышло, что всё не только горело, но и взрывалось. Немцы сами оттуда разбежались.
А после войны дедушка попал в тюрьму. За то, что его мать тоже была немкой. Когда-то там вообще было немецкое поселение - в 30-е годы всех выселили, но она вышла замуж за украинца и потому смогла остаться.
И я сейчас действительно не о мистике, нет. Я о страшном. Просто как-то задумалась, что, да, "странные они, эти войны. Море крови и жестокости — но и сюжетов, у которых также не достать дна". И люди все связаны - на каком-то особом уровне. Почему сейчас? Почему аккордеон? Просто случайно речь зашла. А семья автора книги - как знать? - может, и была знакома с кем-то из тех немцев.
И, может быть, я когда-то тоже об этом напишу.
Когда моему старшему сыну исполнилось 2 года, а мне пришло время выходить на работу, в нашем доме появилась Света. Это была уже немолодая женщина, всю жизнь проработавшая воспитателем в детском саду. Четыре года она работала няней в нашей семье. Сказать, что Света стала членом семьи, наверно, было бы преувеличением, но она стала такой родной, домашней, а мой сын был от няни вообще в восторге.
Как много она смогла дать моему малышу! Света не только за ним "сиотрела", но и обучала его, занималась с ним, развивала, водила на различные кружки. Мы с мужем не могли уделять ребенку должного внимания из-за занятости на работе, да и просто в силу молодости, хотелось охватить все и сразу. Но я знала, что у нас есть Света, а поэтому мой ребенок будет накормлен и ухожен, и это давало сил делать карьеру, вести активный образ жизни.
Сейчас моему сыну 8 лет, он ученик математического лицея, отлично учится. Но для меня это не главное. Недавно учительница моего сына сказала мне, что мой малыш ребенок от Бога, что его доброта, открытость и радость огромны, и что за много лет работы в школе на ее памяти до него у нее был всего один такой ребенок.
Я вышла из школы и подумала: "Светочка, спасибо тебе за то, что ты у нас была, ведь то, что мой сын стал таким, какой он есть сейчас, во многом твоя заслуга".
В настоящий момент, читая книгу "Прислуга" я невольно вспоминаю нашу Свету и мне стало очень интересно, а что она думала о нас, как она к нам относилась. И мне вспомнился один случай. Как-то раз муж не смог дозвониться на мой телефон и позвонил на телефон Светы. Света в это время ушла на прогулку с ребенком, а свой сотовый забыла дома. Когда раздался звонок мужа, простенький дисплей няниного телефона высветил "Хозяин". Если честно, было немного не по себе. И я невольно подумала, что мы для нее значим гораздо меньше, нежели она для нас...
Моему младшему сыну скоро исполнится 2 года. Я не спешу выходить на работу, теперь понимаю, что карьера никуда не денется. Я воспитываю ребенка сама и даю ему то, что в силу молодости и глупости не смогла дать старшему сыну. Я не знаю, почему, но новую няню нанимать я больше не хочу, я хочу сама воспитать ребенка, уж теперь то я понимаю, что только добротой, огромным терпением и безграничной любовью можно воспитать хорошего человека.
Так получилось, что роман «Бегущий за ветром» стал первой книгой, прочитанной мной … на итальянском языке.
Это немного странно, конечно, правильнее было бы начать с какого-нибудь итальянского автора, и читать оригинал, а не перевод с english на italiano.
Но мне эту книгу подарил мой парень (теперь уже муж), и я все-таки решилась окунуться с головой в мир нового для меня, прекрасного языка.
Поначалу через каждые 5-10 секунд я откладывала роман и зарывалась носом в словарь: текст был явно не для моего уровня. Но потом, достаточно помучившись таким образом, я перестала искать значения каждого незнакомого слова, отложила словарь подальше, и начала просто читать. Многое было не понятно, но все же я видела «каркас» истории, могла следить за ходом сюжетной линии.
А потом произошло чудо! Для меня тогда это было чудом, но думаю, что подобное состояние знакомо тем, кто начинает читать на иностранном языке: я будто бы впала в состояние медитации, все посторонние звуки исчезли, остались только мы – я и книга. Я перестала замечать, что слова, мелькающие у меня перед глазами, не являются русскими, и вообще было не важно, на русском я читаю, или на итальянском. Каким-то образом я понимала практически ВСЕ! Трагическая история дружбы Амира и Хасана полностью захватила меня.
Я резко вылетела из этого состояния, когда дочитала до следующего момента: маленький Хасан бежит по городу, чтобы отыскать воздушного змея, которого победил, сбил и выиграл его друг Амир. Хасан находит змея, и тут появляются ОНИ…
Не буду писать, что и как произошло, иначе получится огромный спойлер.
Но прочитав этот эпизод, я резко остановилась, и пошла за словарем, надеясь, что все-таки не совсем правильно что-то поняла. Мне просто не хотелось верить, что эти гады!!! так поступили с маленьким Хасаном. И что Амир так на все это отреагировал!
Но из песни слов не выкинешь...
До сих пор помню глубокий и немного испуганный взгляд маленького афганского мальчика с обложки книги.
Этот роман произвел на меня неизгладимое впечатление. Когда-нибудь я прочту его вновь, на этот раз на родном, русском языке. А может быть (надеюсь, что да!) на языке оригинала?
Кстати, книга в итальянском варианте называлась «Охотник за воздушными змеями».
Мы с мужем ехали автостопом с Кавказа в Москву. Ни Кавказа, ни Москвы мы до того не видели – вообще ничего не видели. Свадьба, если это странное алкогольное недоразумение можно так назвать, была две недели назад. Денег, которые мы нашкребли по всем сусекам, хватило бы на полтора похода в Макдональдс. Зато у нас было много любви, свободного времени и дури в башке.
Где-то на Кубани мы тормознули старый раздолбанный КамАЗ, за рулем которого сидел дядя Сережа – жилистый, мутный тип в темных очках и с кучей наколок. Как ни странно, дядя Сережа оказался не бывшим зеком, а простым, очень душевным мужиком, и свою национальную принадлежность определял не иначе как «казак».
Он вез в Подмосковье полный кузов какого-то облицовочного камня, которого полно на Кавказе. Бедный КамАзик под таким весов скрипел, кряхтел, и плелся, как черепаха. Так что до Москвы мы ехали три дня. Все это время дядя Сережа нас за свой счет кормил, поил пивом, и жаловался на гулящую жену. Редкой доброты мужик.
Путь наш лежал в очередное Марьино или Иваново, откуда повыселяли всех местных бабулек (даже боюсь думать куда), и теперь застраивали заново дворцами для богатеев. Подмосковье – это красотень неимоверная: хвойные леса, березовые рощи, озера, цветы по пояс и кузнечики в палец. Коренным бабулям там жить, конечно, не полагается. Посреди всего этого великолепия в одночасье возводилось не меньше пятидесяти роскошных хоромов с колоннами, фонтанами, и всем, на что хватило фантазии у нуворишей.
А строили, само собой, таджики. И камень, который мы привезли, разгружали они же. Дело это долгое, не мешки с соломой пербрасывать, так что нам ничего не оставалось, как несколько часов ждать, когда сможем отправиться дальше. И куда ни глянь - десятки, сотни замученных, грязных рабочих на диком солнцепеке. Не люди, а муравьи, безликая рабочая сила.
Скажу честно: к таджикам, а также к узбекам, армянам, айзерам и прочим гостям из Средней Азии, я особой любви не питаю. А вот они к нашим девушкам – очень даже наоборот. Можете представить, какой очаровательной нимфеткой я была после двух тысяч километров трассы, но засаленные патлы и джинсы никого не смущали. Возможно, впервые за несколько месяцев они видели вживую представительницу женского пола.
Мне там находиться было не просто страшно и неприятно. Это было реально небезопасно. Мужчины со всех сторон строили мне глазки, улюлюкали на своем языке, шутили и плотоядно хихикали. Я старалась не смотреть им в глаза, и не обращать внимания на свисты. Любоваться живописными окрестностями я пошла вместе с мужем, а муж пошел вместе с ножом – большим и заточенным. А когда мои попутчики удалились пополнить запасы еды, меня закрыли наглухо в КамАЗе, дабы не вышло коллективного братания народов.
Но были там не только рабочие, а и некоторые хозяева. В какой-то момент у нас закончилась вода, и мы долго мучились от жажды. А потом мой супруг увидел во дворе резиновый шланг, из которого текла тонкая струйка водопроводной воды, орошая какие-то беспонтовые кусты. Муж подошел и по-свойски начал прихлебывать.
Через несколько секунд перед ним вырос эдакий самодовольный плантатор в белых шортах:
- Эй, ты что, падла, делаешь? Тебе кто разрешил?!
Повторюсь: никто не обрывал клубнику с грядки, не трусил яблоки, а всего лишь пил воду, которая и так выливалась на землю. Абсурдность ситуации была так велика, что муж не нашелся даже, что ответить. Лицо хозяина тоже приняло задумчивое выражение – ведь перед ним была явно славянская светлоглазая физиономия.
- А ты вообще кто такой?
- А я это… мы с водителем.
Лицо «плантатора» вмиг подобрело и разгладилось.
- Так бы и сказал, что ты с водилой. Пей, сколько хочешь, - и, равнодушно махнув рукой, белые шорты удалились гавкать на кого-то ещё.
А если бы мой муж был рабочим и проливал семь потов, строя его коттедж, и таская камни для его дорожки к бассейну, мог бы и места лишиться. За глоток воды. Водопроводной.
Когда к вечеру кузов был наконец разгружен, мы двинулись в путь. Чтобы добраться на трассу, нужно было ехать окольным путем, вокруг всей стройки. И там мы увидели это. Я глазам своим не поверила. Я думала, такого на свете не бывает. Ну, разве что в «Рабыне Изауре». Где-то в странах четвертого мира, которых не видно на карте.
Рядом с царским коттеджным поселком расположился другой, попроще, без розовых кустов и фонтанов. Там жили рабочие. Это не дома, даже не хижины и не хибары. Это малюсенькие, буквально метр на два, сооружения, слепленные из всех подручных материалов. Доски, куски фанеры, пластиковые бутылки, рваное тряпье. Сараи для скота по сравнению с этим - хоромы. Как это все держалось, и как там можно жить, одному богу известно. Нельзя там жить. Никто не заслуживает такой жизни.
Я не стала любить таджиков. Я не борюсь за их права. Я так же нервно вздрагиваю, услышав знакомое улюлюкание. Но, если меня спросят, кто из увиденных мною на той стройке - настоящее животное, я знаю, что ответить.
Лето. Июль. Вторник. Утро. Метро. Она села напротив. Вспоминая сейчас, надо сказать, что прежде всего я заметил ее туфли. Они были...обычные? Далее, я уже оторвался от своей книги (в конце концов это была какая-то фантастика) и отстранено смотрел в ее, читающие, глазки. То что она читала, я заметил уже после. "Она бесподобна!" - пронеслось в голове. Это уже потом пришло осознание, а смысл? а зачем?
Ее топ плотно обтягивал плечи, что не мешало мне в принципе заметить татуировку, явно переходящую с плеча на шею. Тату гармонировало с ее...взглядом? глазами? Сейчас и не вспомню. Загадочное первое впечатление всегда такое. Толком и не вспомнишь, чем привлек тебя тот или другой человек. Особенно девушку, читающая, Чтеца Шлинка.
Меня охватило страшное желание окунуться в ее глаза. Странно все это звучит, но, в тот момент, ради ее взгляда, я мог не поехать на работу.
Какое-то мгновение она уже стояла у дверей, убирая книгу в сумочку.
- первый раз вижу девушку с тату, читающую Чтеца.
- что?
Взгляд. Но я знал, что это не настоящие глаза. Отстраненные, защитные.
- я говорю, Ваша книга хорошо гармонирует с тату.
- может быть...
- Жанне бы тоже пошла такая татушка.
Улыбка оказалась еще лучше созерцания. Как же повезло ее молодому человеку, который читает ее каждый день.
- Ханне.
- Да. Действительно Ханна. Теперь нам даже не нужно знакомиться. Для меня Вы всегда будете Ханной.
- какой-то странный комплимент.
- а это не комплимент.
- признание?
- Честно? Я плохо помню книгу. Вспоминается только любовь. Так что мы с Вами заведомо не в равных условиях.
- А ты всегда к девушкам на Вы? или только когда волнуешься?
- Не люблю провокации. Прежде всего, на Вы я обращаюсь к незнакомому человеку.
Взгляд открылся. Улыбка соединилась с глазами. И только теперь я заметил, что мы уже вышли с вагона и остановились на эскалаторе. Как так получилось?
- А это уже оправдание.
- Пусть будет так.
Тут можно подвести черту. Ту самую, которую подводят перед стартом и финишем. Мне нравилась моя Ханна, мне нравилось как она смотрела, как улыбалась. При этом в ней было что-то такое, чего нет у попсовых девушек. И дело далеко, ни в тату или книге. Ее спокойствие было настолько сильным, что я уже боялся, а не эмоционально ли она глухая особа. Но как оказалось, все это были пустые предрассудки и внутренняя демагогия. Ведь нужным людям, мы говорим простые слова.
Оставался лишь один вопрос. Могла ли она стать моей?
В эту минуты мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Что это было у меня я знаю. А вот ее взгляд не читался.
- Это конечно все хорошо. Но ты ведь, не поедешь со мной на работу.
- Я, думаю, нет )
- Сколько ты прочитала?
- Почти дочитала.
- Книга на самом деле интересная. Но еще интереснее обсудить ее с шикарной девушкой.
- :) Ты всегда так знакомишься?
- Нет. Только когда вижу книгу у девушки, которую прочитал.
- :))
сейчас я помню, как в смарте вписал новый контакт - Ханна. И как, на следующий день, кушали мороженное и бродили три часа на ведехе (ВДНХ) Обсуждая Чтеца, Достоевского и немного Кинга.
Не было глупых разговоров о сериалах и фильмах.
Моя брюнетка Ханна. Роза в ее руке. Вечер. Закат. Среда. Июль. Лето...
