Рецензии — стр. 17

Человек несвободен. Он скован рамками социальных устоев и обычаев с момента своего рождения. Семья и страна диктуют ему свои правила нимало не заботясь о том, что он сам думает об этом, как смотрит на мир, как видит и чувствует его. Статусная иерархия заставляет его своими руками ломать собственную психику, подстраиваясь под требования окружающей действительности. При этом подчинение вбивается на уровне инстинктивной реакции как безусловный рефлекс. Они говорят: «человек — существо социальное», они напоминают: «ты не выживешь один». В результате от свободы личности, которая дежурно прописана в конституциях всех стран мира, не остаётся и следа.

Не будешь есть мясо, тогда съедят тебя.

Молчаливая и послушная (обыкновенная) Ёнхе вдруг в один день перестаёт есть мясо. Ну казалось бы, что такого? Не хочет - пусть не ест. Но нет, окружающие не понимаю как так можно, окружающие не могут оставить этот факт без внимания, а ее — в покое. С энтузиазмом они стыдят, шутят и откровенно издеваются над ней. Семья, муж и даже случайно-поверхностные знакомые в глаза и за глаза называют ее сумасшедшей, кричат, дергают за руки и за ноги как тряпичную куклу, но не хотят попытаться даже на секунду остановиться (зачем?) и спросить что происходит с ней, в ней самой.

Поедание мяса - человеческий инстинкт. А то, что называют вегетарианством, противоречит этому инстинкту. И поэтому оно противоестественно.

Такая, в сущности, банальная вещь как отказ от мяса разворачивает нутром наружу отсутствие личности человеческого индивидуума. Пирамида обязательств и обязанностей общества не способна вместить такое понятие как свобода воли и в конечном итоге отторгает Енхе из себя на периферию — в психиатрическую лечебницу, где уже врачи никак не могут понять почему она не хочет есть, не хочет жить.

Сейчас же кончай своё вегетарианство или что там. И давай, вот это, это, это — ешь, ешь быстро! Прошли времена, когда еды не хватало, сейчас всего вдоволь. С чего это тебе вдруг вздумалось такое?

Сама по себе история рассказывается с позиции трёх людей, которые какое-то время живут рядом с Ёнхе: мужа, свояка и ее старшей сестры. В каждом из них читатель может видеть лишь отражение главной героини, отнюдь не её саму. Свойства и качества, которыми они её наделяют подчас не имеют никакого отношения к реально существующему человеку здесь и сейчас. Муж живёт образом идеальной жены, которая должна холить и лелеять его персону. Свояк видит в ней только «монгольское пятно» и холст художника, он слеп и глух из-за похоти в своей голове. Сестра сама отдаёт её в психиатрическую лечебницу, потому что в глубине души боится не выдержать постоянного напоминания об измене мужа. Так, в одночасье, человек становится никому не нужен (а был ли нужен хоть когда-нибудь?) и, быть может, стать деревом — далеко не самый плохой вариант, чтобы вырваться из этого круга самопровозглашенной жестокости.

Вдруг осознаёт, что вот таких людей, сошедших с ума, воспринимает уже спокойно. Мирная улица, заполненная толпой нормальных прохожих, время от времени кажется ей непривычной.

Читатель, закрывая последнюю страницу, поневоле поймает себя на мысли — а не был ли я сам настолько жесток с людьми, меня окружающими? Уважал ли я их чувства, достоинство и внутренний мир? Да, книга не панацея, не волшебная палочка, чтобы в сразу всё взять и изменить, но так, незаметно и исподволь, она способна сделать нас хоть немного, но лучше.

Книга, оставившая одно из самых сильных впечатлений в текущем году. А ведь начиналось все не очень радужно: я никак не могла приноровиться к размеренному темпу повествования, постоянно спотыкаясь о слова, казавшиеся какими-то корявыми, непривычные имена и непонятные аббревиатуры.
Но в какой-то момент я просто расслабилась и позволила повествованию вести меня. Будто лежишь на водной глади, раскинув руки, а волны тебя качают. И я плыла по этому течению под названием « И у д а », приведшему меня к океану имени Амоса Оза.
Захватывающим сюжетом книга похвастать не может, но дело совсем не в нем. Шмуэль Аш - добродушный, разговорчивый студент-неудачник, от которого ушла любимая женщина, чьи родители обанкротились и не могут оплачивать дальше его обучение, написание диссертации зашло в тупик, на носу зима и нет ни одной идеи, куда податься. Тут ему на глаза попадается объявление: пожилому инвалиду требуется компаньон, проживание и питание включены.
Таким образом Шмуэль попадает в Гершому Валду и его невестке Аталии. Работа непыльная, но его наниматели отнюдь непростые люди.
Аталия - дочь политического деятеля, выступавшего некогда против создания государства Израиль, человека, которого вся страна считала предателем, Иудой, продавшимся арабам, а он мечтал лишь о мирном соседстве двух народов на территории, где нет границ, шлагбаумов, колючей проволоки, где снайперы не стреляют в мирных жителей из засады.
С истории этого человека - Шалтиэля Абрабанеля, с этой ниточки, и начинает разматываться клубок историй и нить эта ведёт к самому Иуде Искариоту. Ведь тема предательства стара как мир. И было ли это предательство на самом деле?
В законсервированной, спертой атмосфере дома, где кажется, само время остановилось, Шмуэль ведёт долгие беседы с г-ном Валдом, беседы, в которых проливается свет на историю создания Израиля, историю Иисуса из Назарета и его ученика и последователя Иуды, история Аталии и самого Шмуэля.
Зима пройдёт, Шмуэлю придётся покинуть и этот дом, и ставших уже родными людей. Но сделает он это будучи совершенно другим человеком.
Книга оставляет после прочтения в состоянии легкой меланхолии, с ощущением покалывания в подушечках пальцев, будто удалось прикоснуться к чему-то прекрасному, но лишь на мгновение.

Волна вынесла меня на берег. Я немного отдышусь и пущусь в новый заплыв по волнам океана имени Амоса Оза. Ибо невозможно иначе.

*

Почти все люди проходят свой жизненный путь, от рождения и до смерти, с закрытыми глазами. Ведь если хоть на миг откроем мы свои глаза, тотчас исторгнется из наших глубин великий и страшный крик, и мы будем кричать и кричать, не переставая ни на миг. И если не вопим мы денно и нощно, то лишь потому, что глаза наши закрыты.

*

Тот, кто готов измениться, в ком есть мужество, чтобы измениться, всегда будет предателем в глазах тех, кто не способен на перемены, кто до смерти боится их, не понимает и ненавидит.

*

Жизнь - это тень преходящая. И смерть - лишь тень преходящая. Только боль не преходит. Длится и длится. Всегда.

Адиа́нтум (лат. Adiantum), венерин волос - род папоротников, насчитывающий около 200 видов. Нетребователен к уходу, достаточно легко акклиматизируется. При пересыхании листьев срежьте их, проведите опрыскивание и вскоре появятся новые побеги...
Жизнь человека и цивилизаций - лишь побеги на ветви Истории. Срежь один - вырастет новый. Не в этом, так в другом месте. А может, и в другом времени. Но непременно вырастет. Мир как большой апельсин, разделенный на множество долек, число которых одному Богу известно. В мире есть любовь и ненависть, страдания и счастье. И они удивительно уравновешивают друг друга. Если где-то идет война и гибнут люди, то непременно в другом месте, возможно, совсем рядом, люди поют, любят и вполне счастливы. И непременно все повторяется, потому что все циклично. Мы узнаем себя в своих детях, а они будут узнавать себя в своих, когда нас уже не станет. Писатель продлевает свою жизнь каждой строкой, читатель сокращает свою, читая эти строки. Но это ничего не значит, потому что наши жизни все равно идут по одной прямой, даже если и в разных направлениях. И вот эта кошка, раскатанная машинами на дороге в лепешку, на самом деле сейчас сидит в открытой форточке и ловит лапкой снежинки...
Если кто-то до сих пор отворачивает нос от "всего современного "русско-написанного" -- почитайте Шишкина. Оно того стоит.

Немного отвыкла от странных книг.

Вегетарианство в романе Хан Ган - самая простая тема, пусть и приходит к нему Ёнхе по весьма извилистой дорожке и нестандартному мотиву (повторяющийся из ночи в ночь кошмарный сон). Всё прочее - далеко за рамками нормальности. Это браки, которые свершаются не на небесах и не от большой любви (разве что любви к комфорту и «всё как у всех»). Это пассивно-агрессивное поведение и прямое насилие в семье. Семейные нравы в Корее, несмотря на всю современность обложки, всё ещё остаются предельно патриархальными: отец при всех родных бьёт взрослую дочь, брат отказывается общаться с запятнавшей репутацию сестрой, жена говорит мужу «вы», встаёт ни свет, ни заря, чтобы приготовить ему завтрак, и не смеет даже выразить недовольство его поздними возвращениями. Это строгая иерархия любых отношений. Это постоянные и вездесущие приёмы пищи. Ужины с руководством компании, на которые так почётно получить приглашение. Семейные обеды, случающиеся из-за жёсткого ритма жизни раз в несколько лет. Это схождение с ума от невозможности выбраться из круговерти быта. Это буйство нарисованных цветов на обнажённых телах мужчины и женщины, занимающихся любовью. Сюжет с цветами при всей его странности - один из наиболее цепляющих в романе, удивительно живой, чувственный, словно глоток воздуха среди стального неба и стеклянных небоскрёбов. Когда жизнь подчинена сотне условностей, бунт может выглядеть по-разному.

Сюжетно и тематически роман совершенно не мой, я не люблю истории даже с намёком на сумасшествие. Но именно эта история, несмотря на сложность поднимаемых вопросов, рассказана легко, естественно и интересно.

Сейчас не понимаю уже, чего я в принципе ожидала от этой книги, скажу только, что ничего общего с моими ожиданиями она не имеет. Вот это чувство несоответствия стало главным послевкусием - книга оказалась жестче, резче, отвратительнее и изощреннее в десятки раз. Читать ее было тяжело, а временами даже тошнотворно тяжело, но это, впрочем, не отменяет того факта, что я освоила ее за один день.

Это книга не про вегетарианство, оно скорее стало лишь поводом для того, чтобы погрузить читателя в мир человеческой черствости, психических расстройств и порнографии. И да, такую книгу можно было ждать именно от азиатов. У корейцев в современной литературной традиции есть немало общего с японцами и, по всей видимости, к общему стоит отнести еще и беспощадный и беззастенчивый, а отсюда совершенно сухой натурализм, с которым они описывают жизнь. Картины быта от этого становятся какими-то совсем уж отвратительно обнаженными. Здесь есть порнографические сцены, но, честно говоря, описание процесса пережевывания еды выглядят куда более неприглядно и откровенно.

Героиня романа - Ёнхе - совершенно незатейливая замужняя женщина, единственной пикантной особенностью которой была лишь нелюбовь к бюстгальтерам. До той поры пока однажды во сне Ёнхе не обнаружила себя в сарае с окровавленными тушами и не проснулась бесповоротной вегетарианкой. С тех пор жизнь всей ее семьи пошла по наклонной. Причем мне кажется, что живи Ёнхе одна, она могла бы хоть умереть от анорексии - всем бы и дела было мало. Но у Ёнхе был муж, от лица которого и написана первая часть книги. И муж этот хотел есть мясо. А еще он хотел, чтобы жена соответствовала его ожиданиям и вообще вела себя так, как это было, когда они познакомились. Его бессильная ярость в связи с ее появившимися странностями похожа на досаду клиента, обнаружившего, что новая кофемашина внезапно перестала делать напиток в соотвествии с заводскими настройками. В этой части "Вегетарианка" напомнила мне "Превращение" Кафки, где семья молодого чиновника, внезапно превратившегося в жука, была больше опечалена не случившейся с ним метаморфозой, а тем, что он больше не сможет ходить на службу. В итоге все попытки "починить" Ёнхе заканчиваются ее нервным срывом, который приводит ее в психбольницу. А дальше нить повествования попадает в руки сексуально озабоченного свояка Ёнхе, который прямо говоря, мечтает сначала расписать ее в цветочек, а потом чпокнуть. Чему и посвящена вся вторая часть, и не думаю что сделаю спойлер, если скажу, что своего он добивается. Дело заканчивается новым нервным срывом и новой психушкой, и оттуда Ёнхе уже не выходит, а монолог переходит в руки ее сестры, принявшей на себя все заботы о безумице. Для меня эта часть книги оказалась самой тяжелой, так как содержит много физиологических подробностей, от которых буквально сводит порой желудок. Ёнхе плохо, хотя сама она думает, что ей хорошо. Она теперь отказывается не только от мяса, но и вообще от любой еды, проводит время вниз головой, потому что она - дерево и питается водой и солнечным светом. Ее кормят через трубку, ее рвет кровью, ей некуда делать уколы с питательным раствором, потому что не осталось целых вен. Удивительно как в ее измученном теле по-прежнему теплится жизнь, ведь до смерти Ёнхе мы в этой книге так и не доберемся.

Написав все это, я как-то внезапно подумала, что здесь, возможно, все же есть основная идея. Идея о том, как мы жестоки друг к другу. Причем жестокими мы можем быть по разному - проявляя равнодушие, вожделение или даже любовь. Бедолага Ёнхе на протяжении всей книги постоянно становится чьим-то объектом. Муж ждет от нее сервиса как от исправного механизма и пытается перестроить под себя даже в мелочах. Свояк делает из нее свою сексуальную игрушку. Сестра и вовсе превращает ее в некий фетиш, маскота, талисман и идола, в котором любыми усилиями старается поддерживать угасающую искру жизни, даже причиняя той немыслимые страдания. Ими всеми двигают разные мотивы, а заканчивается одним - они причиняют Ёнхе боль. Вот такая вот кровавая история про отказ от мяса.

Тест "ста страниц" я прошла легко и Жауме Кабре приобрел в моем лице своего благодарного читателя. "Я исповедуюсь" не из тех книг, которые прочитал и забыл, поймала себя на мысли, что хочу если не перечитать, то хотя бы "перелистать" эту книгу еще раз. А это свидетельствует о том, что книгу читать стоит, тот же Жауме Кабре устами главного героя говорит нам:

Книга, которая недостойна того, чтобы ее перечитали, тем более не заслуживает того, чтобы ее вообще читали.

Сначала хочу высказать свое мнение о количестве персонажей, которых много и имена которых невозможно запомнить (все их имена перечислены в конце романа). Их много, да, но еще больше в этом романе полифонии - переходов между "мирами", событиями, именами, и именно эти переходы и создают иллюзию нагромождения фактов, людей, событий. Иногда даже кажется, что можно было написать как минимум три книги используя те сюжетные линии, которые послужили основой для этой одной. Но это не недостаток, как может показаться на первый взгляд. Этот прием достаточно распространен в литературе, но немногим авторам удается добиться визуализации у читателя созданной им хаотичной картины. Жауме Камбре - один из тех, кто успешно это осуществил. Порой истории сменяют друг друга точно так же как меняются, путаются (вследствие надвигающегося недуга?) мысли в голове главного героя, порой создается такое впечатление, будто герой сидит в своем кабинете среди рукописей, картин и книг и, переводя взгляд с одного на другое, пересказывает истории из манускриптов перемежая их своими воспоминаниями и настоящими ощущениями. Такая вот книга-калейдоскоп, книга-пазл, книга-кроссворд. И просто очень хорошая книга с описанием совершенно различных человеческих судеб из разных эпох.

Интересно, что связующим звеном, объединяющим все эти судьбы, выступают предметы искусства. Скрипка, картина, старинный медальон. Скрипка, пожалуй, в центре всего повествования. Можно даже нарисовать картинку по типу древа жизни, ближе к корням которого будет скрипка, а вокруг нее - разветвляющаяся крона из имен и историй. Я затрудняюсь определить какая из этих историй центральная. Про отношения отцов и детей или, может быть, о супружеских отношениях? Или это роман о любви? О войне и мире? Или о музыке и славе? О предметах искусства и желании (зачастую преступным) обладания ими? Или автор пытался на протяжении всей исповеди поведать о зле в его различных проявлениях и о возможности/невозможности его искупления. Этот роман - обо всем этом сразу и еще о многом-многом другом. Правдивый роман о жизни, какая она есть, написанный на обороте трактата о происхождении зла...

Пока читала, какие-то истории сначала показались мне лишними, какие-то - сырыми, недосказанными или несущественными, но в итоге я пришла к выводу, что все они не просто так вплетены в общий сюжет, а раскрывают ту или иную личность с неожиданной стороны. И все эти отдельные истории - они как маленькие ручейки, впадающие в реку основного сюжета и несущие читателя к непредсказуемому финалу этой исповеди.

Эта книга из тех, что заставляют думать, анализировать, сопоставлять и делать выводы. Меня она даже заставила завидовать - тоже хотела бы знать с десяток языков!
Книга из тех, которая подталкивает читателя к собственной исповеди перед самим собой, ведь у каждого в жизни происходили подобные, пусть и не настолько грандиозные, события. Финал бесподобен!

Невероятно, как самые невинные вещи могут положить начало страшным трагедиям

Прочитано в рамках игры ТТТ.

Произведение выполнено действительно в духе современного искусства. Такого, что бросает вызов зрителю самой своей формой и побуждает либо махнуть рукой — "это абсурд, попросту нелепо", либо разгадывать содержание. И, скорее, вас недолго будет занимать головоломка "что хотел сказать автор", поскольку затем вы (если, конечно, не отступились ранее, спугнутые формой) начнете разгадывать иное — "а что в этом вижу я? что я об этом чувствую?". А, значит, у автора получилось.

Я понимаю низкие оценки — это очень дерзкое произведение, которое выдвигает свои требования к читателю. По-азиатски меланхоличное, откровенное и по-современному провокационное. Такой восточный декаданс с налетом раннего абстракционизма. Наполненное метафорами, оно не метафорично — напротив, очень прямолинейно. Вам честно сообщают глобальную причину происходящего, ту травму, что переживает и главная героиня, и ее сестра, и муж этой сестры, и десятки тысяч, миллионы других людей. Травма эта очень глобальная. И очень традиционная.

Любопытно, что совсем недавно я прочитала Саяка Мурата - Человек-комбини , и "Вегетарианка" оказалась очень созвучна этому произведению: "в человеческом обществе ничего не меняется с эпохи Дзёмон". Чересчур критично, но, в целом, совсем не беспочвенно. Жесткие общие нормы, которые человечество выработало в стародавние времена, необходимость им подчиняться, чтобы тебя из этого общества не изгнали, породило — и продолжает порождать — столько проблем, что нет им конца и края. И самое убийственное — принесение в жертву себя самое, себя как личность, то есть уникальное, неповторимое и бесценное — едва ли не главная укоренившаяся ценность.

Неприятие Другого доходит до абсурдизма — со сменой поколений может меняться вектор, но фундаментальная жажда заклеймить, изгнать, насмехаться, ломать и перекраивать под свое понимание правильности устраняется только точечно и лишь у хорошо организованных — интеллектуально и эмпатично — личностей. В основе же своей общество как масса остается пассивно (а порой и очень активно) агрессивной конструкцией. А почему ты не женат? А почему у вас нет детей? А почему твоя жена не работает? А почему бы тебе не сбросить вес? А что, а как, а где.

Страх обсуждения и осуждения древоточцем подтачивает уверенность в себе у многих людей, заставляет их подстраиваться под нормы, только чтобы соответствовать... чему? Искусственному конструкту? Получается, что так. Но иногда человек вступает в противоборство. Как это сделала Ёнхе. Её сестра. Муж её сестры. У каждого свой метод такой борьбы, не всегда понятный и приятный, но всегда неизбежный. Потому что это борьба с травмой, с древней травмой, массовой и жестокой.

К слову, в азиатской литературе вообще интересно и ярко передаются последствия жесткого традиционализма, особенно в "любовных" отношениях. Закавычено поскольку "любовного" там особо-то и нет. Зато есть "партнерство" — уважительное (при хорошем раскладе) сосуществование двух лиц; их вступление в брак, потому что "надо"; рождение ими детей, потому что "надо"; совместное посещение семейных или корпоративных мероприятий, потому что "надо". Наполненного чувствами Возлюбленного заменяет стабильный Партнер, и ячейка семьи становится сродни рабочему коллективу со своими целями и задачами. Зато минимальны треволнения, зато есть понятный путь до могилы, достойный общества. Такая вот антиутопия. И совсем неудивительно, что все чаще у людей случаются срывы, и их борьба принимает неконтролируемый, разрушительный характер.

"Вегетарианка" — это книга-рефлексия. Местами тяжелая, местами (для кого-то) отталкивающая. Но свою роль она исполняет и исполняет хорошо, и уже благодаря этому заслуживает внимания.

Очень сумбурные у меня впечатления от книги. Сразу скажу, не хочу повторять опыт с автором и читать его еще(или нечто аналогичное), но и поставить низкую оценку книге не могу, написано великолепно. Начало - поток сознания (некоторые это любят, но я, обычно, избегаю таких книг). Но не то, чтобы бесмыссленный, выделяются некоторые линии. Как их состыковать между собой? Можете ломать голову, выдвигать свои теории, и они у вас состыкуются. Можете просто рассматривать эпизоды по-отдельности, пока один не окажется похож на другой, и вы их свяжете вместе в сознании, не задумываясь, подвел ли вас автор к этому специально, или это лично ваши наблюдения.
Позже пойдут продолжительные линии, и уже можно будет видеть смысл в повествовании. Как заявлено в аннотации и видно из начала - перед нами работник миграционного бюро в какой-то западной стране (кажется, Швейцария). И вот он должен расспрашивать мигрантов, заполнять их анкеты и по ним будут решать, дадут ли им убежище в стране или нет. Сначала истории выдают арабских или африканских беженцев, так мне показалось. Страшные дикие истории из стран, где нет законов, нет правил. Но все это подается не через призму сопереживания, как часто пишут женщины, а с мужским прагматизмом отстраненности. Когда этот чиновник говорит, но этого же не было, с тобой не было. Это было, но с другими, а ты просто взял эту историю себе, чтобы пожалели, чтобы приютили. Т.е. одновременно он и соглашается с ужасами, творящимися в тех странах, и не впадает в безоговорочное сочувствие мигрантам, спокойно воспринимая тот факт, что они будут врать, “терять” документы, пытаться получить пособие, не работать, воровать и пр. Такая отстраненность хроникера событий. Я как-то и ожидала, что мы будем знакомиться с этими, восточными историями. А мы вдруг вернулись в Россию. Это было для меня очень неожиданно, пришлось даже напомнить себе, что автор - русский. И одна из линий - длинное повествование про женщину - певицу. От ее детства, через все ее любови. Очень женское, проникновенное, как изменяется она год от года, какие в ней бурлят страсти. А на фоне - Первая мировая, революция. Есть и другая линия. А там Он сходит с ума от ревности, ревнует свою жену к первому погибшему мужу. Где бы они не находились, гуляли ли по Италии, нежились бы в кровати, он все время думает о нем, прогнать призрак мертвого куда сложнее, чем соревноваться с живым. Живой может сам все испортить, а мертвый уже обожествлен, и живому до него не дотянуться. И женщина ведет дневник, где беседует с этим мертвым, и жалуется ему на обиды мужа. И это мужская линия, как он, переводчик, терзается подобными отношениями.
Что еще есть в книге? Много чего, и не всегда понятно что зачем. Есть итальянские и парижские прогулки, копии статуй, есть какие-то греческие герои, неожиданно возникающие и пропадающие, есть библия и воскрешение. Эта книга - выплеск души автора. А читатель может взять от нее ту часть, которая близка именно ему, на которую нашелся отклик у него в душе. И этот кусочек он бережно завернет в платок и положит под сердце, а остальное выкинет с пренебрежением, что это и зачем?

«Литература; ничего другого не остается и никогда не останется. Одна только бессовестная литература – и ответ, и проблема, и вера, и стыд, и гордыня, и жизнь»

Мечта сенегальца Диегана Латира Файе ни больше ни меньше как стать великим французским писателем. Однако вместо того, чтобы без устали строчить шедевр за шедевром, он попадает в плен чужого романа. «Лабиринт бесчеловечности» таинственного Т.Ш. Элимана поглощает каждого, кто прочитал хоть страницу, и Файе не исключение. Забыв о собственных мечтах и стремлениях, он погружается в расследование, посвящённое жизни и творческому пути Элимана.

«Что делать с тем, что не поддаётся ни пересказу, ни забвению, ни умолчанию?» – этот вопрос толкает Файе колесить по всему миру, по крупицам собирая хоть какую-то информацию о захватившей его без остатка книге. Лабиринты пути, памяти и литературы накладываются друг на друга, демонстрируя, что прямой дороги нет нигде. Сотканный из фрагментов европейских романов «Лабиринт бесчеловечности» стал вершиной литературы африканской, но так же быстро, как покорил эту вершину, был низвергнут с ней литературными критиками. То ли жалкий плагиатор, то ли «негритянский Рембо» Элиман заплутал между континентами, странами и культурами, потому читателям «В тайниках памяти» тоже предстоит потрудиться, следуя за сюжетом. Каждые пятьдесят страниц основная сюжетная линия меняется, предлагая читателю то роман тайн, то историю Сенегала, то семейную психологическую драму. Выныривая из внутреннего монолога, попадаешь прямиков в критическое эссе, за которым вполне может подстерегать частная переписка.

За сюжетом в «В тайниках памяти» стоит реальная история: получивший в 1968 году премию Ренодо за свой роман «Необходимость насилия» малийский писатель Ямбо Уологем пропал с радаров после того, как суд постановил, что его сага о вымышленной суданской империи ни что иное, как франкоязычное переложение «Это поле боя» Грэма Грина. Однако книгу Сарра, на страницах которой Витольд Гомбрович и Хорхе Луис Борхес прекрасно соседствуют с вымышленными персонажами, не стоит воспринимать просто как постмодернистское описание одного скандала. Процесс блуждания по бесконечному лабиринту только кажется главной целью текста, на самом же деле он с первых слов целенаправленно ведёт читателя к идее о том, что литература вовсе не способ сбежать от окружающего мира, а, наоборот, «единственная возможность не спастись от него».