Рецензии на книги — Тони Дювер

Единственные чёткие воспоминания, которые сохранились у меня после чтения Тони Дювера семь лет назад (в 2016 году), таковы: мне очень сильно не понравился Портрет человека-ножа , Вычурный пейзаж спровоцировал кинетоз, а Околоток привёл меня в восторженное исступление.

Сейчас же, перечитав ту самую, умилившую когда-то, маленькую книжицу, я стала твёрдо убеждена в том, что в колонновском пантеоне есть экземпляры и суровей по содержанию, и пленительней по технике исполнения. Да взять того же Гибера, прости-господи.

Околоток вообще вещь чрезвычайно любопытная. Зная особенности личности автора, сложно вообразить себе, что из-под его руки выйдет нечто настолько затейливое, искрящееся и, что самое удивительное, смешное. Да-да, жутковатенького юморка и панчлайнов сомнительной этичности тут…

Чужие сны. Чужие фантазии чужими глазами. Чужие желания. Чужой мир. Ты сходишь с ума. Осколки фантазий. Рассыпанные по полу клочки мыслей. В хаотичном порядке. Запах мускуса и формалина. Вкус виски на губах и чужая слюна в уголке рта. Парализующий страх и не отпускающее желание продолжать, не останавливаться. Все движется, остается неизменным. Реальность абсурда. Кто ты теперь? Ты стал другим? Что они сделали с тобой? Тебя поглощает, перемалывает, перерабатывает. Ты внутри другого человека. Смотришь изнутри другого тела. Смотришь другими глазами. Чувствуешь чужое желание, как свое собственное. Чужие глаза искажают твое привычное видение мира. Видение самого себя. Ты больше не тот, которым был. Станешь ли прежним? Вернешься ли без изменений в себя самого? Сможешь ли? Захочешь ли?..

Когда…

Передо мной было полотно, на котором я пытался изобразить ночной сад. На холсте было много черной краски, и только зелёные растения проступали из темноты. Внезапно они зашевелились, и я услышал шелест ветра. ( Дэвид Линч "Поймать большую рыбу")

Учитывая личность автора - философствующего провокатора, гомосексуалиста, обоснователя и защитника педофилии, книга воспринимается на нескольких уровнях. Это своего рода one more Чёрный Квадрат от литературы, в котором каждый увидит или может увидеть своё. Больное сознание, начинённое сомнительной созерцательностью, как внешней, так и внутренней. Стоящий за литературным воплощением "Человек, который смотрит на нож, становящийся им самим" Мишо - это ницшеанское всматривание в бездну - и бездна в этом конкретном случае состоит из неправильности,…

Зло есть, зло велико, зло сквозь пелену аутосуггестических порывов делает преступление много слаще. Можно говорить о смещении координат дефиниции таких понятий, как зло и преступление, но никак об их отсутствии. Поп-цитаты Берроуза о вседозволенности и истине тут не помогут — "ГКН" уже писаны вполне возможно тогда, когда заместительная терапия начала разрушать разум старика, что и могло изродиться тем незабываемым попурри из Борхеса и гипноэротомахии.

Портрет Дювера — это чехарда подглядываний, немого кокетства, игривых преследований, замираний в нерешительности и всё на алтарь непроизносимых вслух желаний. Взрослый, наблюдая из укрытия, алчет быть замеченным — то надежда снять с себя толику вины, если и вовсе не переложить на узкие плечи целиком и, конечно, попытка ещё усложнить,…

"Рецидив" Тони Дювера представляет собой тот самый особенный род литературы, где черты постмодернизма в лучших традициях Джеймса Джойса сталкиваются с возвышением порочного (недаром ещё раньше Франция подарила нам де Сада). Дювер не делает различий между Эросом и Танатосом — стремлением к деструкции, разрушению, смешанным со стыдом и в некоторой степени вызванным последним. К тому же, автор демонстративно разрушает структуру своего произведения, отказывает повествованию в последовательности и лишает читателя "зацепок" и "улик" в виде привязки к конкретным событиям в определённый момент времени, в то же время подкидывая ложные и продолжая перемешивать факты, эпизоды и персонажей. Он одновременно и желанная жертва, и не отвергаемый насильник, и заинтересованный рассказчик, чья цель —…

Тони Дювер. Вычурный пейзаж / Paysage de fantaisie .

Ломая преграды синтаксиса ломая фразы стирая точки запятые знаки нивелируя диалоги убирая абзацы угнетая и разрушая все на своем пути он рвет шаблон рвет мозг там есть один герой соитие и совокупление всех жертв где жертвы становятся животными убивая в себе детство и взрослость дети наше будущее ложь это будущее разрезано лезвием спрятанным у яблоке это линчеванные тела и похоть которая сметает преграды и мысли о детскости их нет они не дети они тела они звери которые должны быть затравлены разможены убиты оскальпированы их востановят потом переломают кости они кончают своей вздыбленной плотью словно выплевывают свою злость для этого мира они квинтэссенция жизни гротеск и вычур фантастика больного мозга общество списанного одной строкой…

"Портрет человека-ножа" не назвать литературным произведением. Это именно рисунок, проступающий жгучим контуром на изнанке век, пока ты глотаешь осколки предложений, которые автор порой прерывает на полуслове - и так понятно, что именно он сказал бы дальше. Сначала ты снисходительно смотришь на наивные линии, прочерченные надменным ребёнком. Потом выжидающе наблюдаешь за взрослым, сминающим мучными пальцами что-то, похожее на детскую тень. А затем ловишь себя на том, что этот подвешенный мир - без прошлого, будущего, настоящего, без рамок и правил, без надежды и веры; мир, где есть только ты, наблюдающий, и они, погибающие, - обступил тебя со всех сторон, вырос картонными декорациями за окном и застыл с безжизненным оскалом мёртвого шакала. Дювер уколами пера заставляет тебя вращаться…

Сначала книга мне действительно нравилась. У Дювера очень красочно выходят описания событий, словно смотришь хорошо снятый фильм. Иногда кажется, что "Вычурный пейзаж" больше похож на сценарий, чем на книгу... Но ближе к концу вся необычность начинает казаться однообразной, начинает надоедать и больше не увлекает, не поражает. Книга пестрит "шок-контентом", может быть, хитрый автор того и добивался, чтобы к концу произведения этот контент больше никого не шокировал и казался читателю будничным, обыденным (как это происходит в описываемой реальности). На мой скромный взгляд, если бы Дювер смог уместить всё повествование в рассказик поменьше, это было бы гениально. Читатель бы получал концентрированную дозу прекрасно красочной чернухи и ещё долго бы осмыслял. А так — из главы в главу всё…

Я не знаю, что это было. Сатира? Абсурд? Я не поняла. На редкость омерзительное произведение. Единственное его достоинство - краткость. Книга состоит из 3 частей. Первая часть - "Малые ремесла" - состоит из небольших зарисовок. Каждая из них описывает профессию жителей околотка. Здесь есть "Соплесос", "Подтирщик", "Живодёр" и остальные такие же милые. Большую часть книги занимают сексуальные фантазии автора, примерно в таком духе:

Попрыгун был свадебным шутом и участвовал в брачной ночи. На нем лежала обязанность лишать девственности мужей, пока те лишали девственности своих жен.

Его сопровождал молодой парень, который подготавливал его пенис. Один из этих пареньков наследовал в зрелом возрасте должность попрыгуна - если, конечно, он был красив, хорошо воспитан и имел большой член.

Не…

Целиком оценивать этот сборник как-то невозможно. Первый раздел, "Малые ремёсла" (о котором идёт речь в аннотации), это абсурдная и трансгрессивная сатира на всяческие пасторали. Написано бойко и смешно и, в общем, даёт подробную панораму дюверовской деревеньки простыми средствами. Второй раздел - собственно, "Околоток" - написан по-другому, как перегруженная подробностями и вяло-тягучая вплоть до полного застоя книжечка стихотворений в прозе. Это очень мрачные картинки городского дна и отчуждённости, в которых, в общем, ничего не происходит: читаешь, и такое чувство, что описанная Дювером лужа блевотины не то что не смоется, но и не высохнет никогда, и отдалённые шаги в городском саду ночью не отдалятся и не приблизятся, старуха так и будет кричать, и так далее, и так далее. По-своему,…

Ранние тексты Дювера отличаются некоторой стабильностью, присущая им попытка проникновения на запретную территорию делает их мало на что похожими. Отсутствие очевидных культурных параллелей рождает ощущение обособленности подобного явления. Нахождение вне контекста привносит новизну в читательский опыт. Постепенно утрачивая вменяемые духовные ориентиры жертва текста восторженно обозначает для себя рождение очередного вектора движения. Продолжая наблюдение ослепленный красотой бездны обращается к механике текста, нащупывая повторяющиеся мотивы в творчестве предшественников и современников. Отмечая через это определенную зрелость автора, ловко использующего культурный опыт, что приводит его к локальному признанию.

Остается ли после этого автор как таковой или он "узнанный" сливается с…

Французский писатель Тони Дювер – показательный пример ядовитости и жестокости «нравственного Общества». Стоило только Дюверу заикнуться о недопустимой к обсуждению в приличных кругах категории «pedo», как на него сразу же обрушился шквал всяческой критики и порицания. Моралистические элементы Контроля заковали писателя в цепи невидимости, отрезав ему путь в массовую печать, лишь единожды подзадорив труд писателя, снабдив его полку торжественной премией. А массовке подобные книги и не нужны, ведь всё подобное – это грязь, извращение, девиация. Мальчика Дювера отправили к «доброму» психиатру на лечение от «ненормальности поведения», иными словами, гомосексуальности, мол, подобное здесь не принимается (поскольку уже давно вошло в привычный уклад тайной деятельности живущих). «Живым…

Мерзость. Как тема, так и язык посредственный. Есть писатели, которые пишут про гадости человеческого общества, но очень талантливым стильным текстом. Я не увидела в данном творении и намека на талант. Стала читать биографию автора, лучше бы я этого не делала.

Роман сильно напоминает кинохронику событий, всплывающие в мозгу картины детально обрисованы, так же детально обрисованы действия, все проплывает прямо перед глазами. Все повествование буквально пронизано смесью педофилии (Эроса) и раздираемой, расчленяемой плоти (Танатоса), что действительно будит жуткие образы в подсознании. Сам мир, рисуемый Дювером выглядит мистически ужасающе, он пугает и завораживает, с одной стороны он предельно реалистичен, с другой стороны от него веет некой безысходностью, мучительным заточением в клетке из собственной плоти, которую он и пытается прорвать с помощью своего ножа, но и нож мягок, словно плоть.

Дочитал Околоток Дювера. И я понял, что ограничусь, точно ограничусь двумя книгами этого автора. Первой была Портрет человека-ножа. Если в первой я всё ждал какого-то волшебства, нет, не верное слово, очарования слогом, подкупился "Тони Дювер разрушает романтическое представление о времени. Настоящее и будущее в его рассказе сливаются, вчерашнее и сегодняшнее существуют одновременно, свидетельствуя об ужасе старения, распада и смерти." Заманчиво, не правда ли? Я разное привык читать, меня не удивить ни одним "авторским приёмом", но, месье Дювер, вы меня удивили. Я бы рад сказать, что в положительном смысле, но увы. Чтение было сродни унылому сексу, вроде как, опостылевшему "супружескому долгу", когда дрочишься, дрочишься, чувствуешь, что вот-вот, ещё немного и пробегут по телу…

Обожаю литературу подобного рода.

Читала эту маленькую и аккуратную книгу, в которой и заключен рассказ, ночью в беседке под светом фонаря. Тишина так и способствовала погружению в этот своеобразный мир лезвия. Хочу отметить , что бумага обложки мелко рифленая, что необычно приятно. Очень непривычный язык повествования, порой доходящий до шизофренических обрывков фраз. Мрачные тона описания. Дювер все время чтения тащил свое лезвие по моим мозгам. Тема детей как запретный плод, тема смерти и убийства, охоты. Тихий ужас жертвы. Результат - металлическое послевкусие, рана. Но книга уже мертвая.

эту книгу надо прочесть.

прочесть, забыть о чём говорил автор и навсегда запомнить эмоции, полученные от прочтения. это откровенный ужас. не пропускайте эти бесконечные описания, вникайте в них, дышите книгой. дайте ей унести вас.

для меня началось всё с безразличия, потом первый страх, позже его сменил смех, а то, что было со мной в конце...пожалуй, это останется в беловежской пуще. 

и, пожалуйста, после прочтения, забудьте об этой книге навсегда.

Книга об очень странных и табуированных желаниях, родом, видимо, из глубин подсознания или времён жестоких богов. Интересна судьба автора, которого самого обвинили в педофилии и забыли на долгое время. Дювер описывает распадающийся мир, причём как внешний, так и внутренний. Распад происходит не только на уровне содержания, где рушится дом главного героя и гниют трупы, но и на уровне формы – спутано время повествования, разорвана последовательность. Гниет не только внешний мир, но и мир внутри говорящего под воздействием первобытного ужаса и рассказчик с каждой строкой все меньше напоминает человека и превращается в жуткого зверя подстерегающего свою добычу.

Читать данную книгу - то еще испытание, ведь автор очень сомнительный человек, который оправдывает в своих книгах педофилию. Детишки в книге пытаются вести себя как взрослые, только взрослые в книге - маргиналы, которые неадекватно воспитывают своих отпрысков, всячески над ними изгаляясь. Дювер в красках и очень истерично описывает издевательства и семейные разборки, крики, маты. И за эти яркие моменты, писателя можно похвалить, ведь это идеальное пособие по тому, как запрещено воспитывать детей. Заставляет задуматься, а стоит ли подобным людям их иметь, нужны ли они им.
⠀
Не удивительно, чем дети будут заниматься после такого и с кем будут общаться. Юные парнишки собираются в банду, создают свой мир, занимаются разбоями, воровством, пытаются заполучить то, чего у них нет. Целое непаханое…

Честно говоря, меня удивляет, как кто-либо может высоко оценивать произведения Дювера.
В этой книге есть интересные темы — размышления о смерти, бренности существования. Но в конце концов,  это книга о фантазиях педофила, в которых он использует ребенка и причиняет ему боль. 
Как можно оценить такой текст как гениальный или хотя бы хороший?

Отдельно доставляет лицемерие, с которым Дювер выступал, рассказывая о необходимости дать детям "свободу исполнять свои желания". Подразумевая, естественно, свободу детей исполнять желания писателя. В этом контексте хочется отметить, сколько внимания уделено ребенку в этом рассказе. Ребенок описан буквально чуть лучше, чем дом или река. Для данного писателя (или его литературного героя, если придираться) ребенок — это объект или предмет. Не личность.…