Джервас Дадли рос мечтательным юношей в Бостоне, предположительно в XVII—XVIII веке. Он скрывался в царстве грёз, вдали от проблем реального мира. Дадли мог видеть необычные вещи и слышать голоса мёртвых. Он посещал лесную лощину, где танцевали Дриады при свете Луны. Эхо позабытого доисторического прошлого отдавалось в его зачарованном мозгу. Дадли посещал руины особняка Хайд, что сгорел от удара молнии. В этом полускрытом доме смерти (англ. House of death) умер последний из рода Хайд, проводивший магические ритуалы.
В десять лет голос из леса позвал Дадли в склеп Хайдов. Он поклялся Богам рощи (англ. Gods of the grove), что проникнет в склеп и стал одержим идеей стать членом семьи Хайд. Дадли стал спать на кладбище. Доктор заключил, что у мальчика развилась мономания. Дадли проникся историей Тесея из Жизнеописания Плутарха, который должен был сдвинуть тяжелый камень, став взрослым.
Дадли спал у Темного портала склепа и узнал от мертвецов про Сквайра Брюстера, похороненного в 1711 году в склепе с эмблемой черепа и двух костей; и гробовщика Гудмэна Симпсона, укравшего у мертвеца сапоги. Дадли рассказал соседу про тайник в подвале, о котором никто не знал. Дадли узнал, что его мать состояла в отдаленном родстве с Хайд, а значит он является последним в роду Хайд.
В восемнадцать лет Дадли построил в лесу Сильванскую беседку (англ. Sylvan bower). Во сне ему явился человек, говорящий на диалекте первопоселенцев пуритан, и рассказал ему, что на чердаке спрятан ключ от склепа. Дадли отпер им склеп, словно, находясь под чарами. Войдя внутрь, он увидел яркий свет, что навсегда изменил Дадли. Он начал спать в гробу Джеффри Хайда, а его характер и манера речи изменились. Он пел старинные трактирные песни, рассказывал про Честерфилд и Родчестер, и прятался в подвале от грома. Детектив проследил за Дадли, но, по неясной причине, не стал говорить родителям про склеп. Дадли уверовал в то, что его защищает некая сила. Однажды Дадли услышал зов мертвых и пошел в особняк, куда Руководящий Демон манил его незримой рукой.
Особняк, сто лет назад стертый с лица земли, восстал во всем великолепии. В окнах сияли многочисленные люстры. По длинной аллее, ведущей к парадному входу, катили кареты мелкопоместных дворян Бостона, обгоняя вереницы изысканных гостей в пудреных париках. Я смешался с этой толпой, хотя понимал, что принадлежу скорее к хозяевам, чем к гостям. В огромном зале гремела музыка, звучал веселый смех, и множество свечей бросали блики на бокалы с вином. Некоторые лица были мне смутно знакомы; я мог бы знать их и лучше, когда бы их черты не были отмечены печатью смерти и разложения. Богохульство изливалось из моих уст, а в отвратительных потоках речи я не обращал внимания на законы Бога, человека или природы. Внезапно ударил гром и дом объяло пламя. В панике от обрушившейся на них катастрофы все участники шабаша спасались бегством во мрак. И тут душа моя исполнилась новым ужасом: моя заживо сгоревшая дотла плоть прахом развеялась всеми четырьмя ветрами. Я потребую у смерти свое, пусть даже душа моя будет через века искать спасения, дабы вновь одеться плотью и обрести приют на пустующей мраморной плите в нише склепа. Джервас Хайд обязан сделать это, никогда не разделит он злосчастной участи Палинура!
Дадли очнулся в руинах особняка, когда фантом горящего дома рассеялся. Рядом лежала шкатулка с медальоном с изображением Джеффри Хайда, выглядевшим в точности как сам Дадли. Детектив сказал, что Дадли не входил в склеп, а просто спал рядом. В склепе обнаружили пустой гроб с именем Джервас.
