Голый завтрак

Заглавие для будущего романа придумал Джек Керуак. В одном из мемуарных эссе Берроуз признавался, что «именно Керуак» убедил его «написать книгу и назвать её „Голый завтрак“». Смысл названия писатель раскрывал в авторском предисловии к роману «Голый завтрак»:

Название предложил Джек Керуак. До недавнего своего выздоровления я не понимал, что оно означает. А означает оно именно то, о чём говорят эти слова: ГОЛЫЙ завтрак — застывшее мгновение, когда каждый видит, что находится на конце каждой вилки.

Примечательным фактом является то, что настоящее название романа появилось в результате неправильного прочтения. У Берроуза был неряшливый почерк — и когда Гинзберг с Керуаком получили один из рукописных вариантов романа, при прочтении вслух Гинзберг допустил ошибку, перепутав авторское «naked lust» с «naked lunch». Именно в этот момент Керуаку и пришла в голову идея, что именно такое название идеально подходит для книги. Данная версия происхождения названия впервые была озвучена в выпуске The New York Times за 3 августа 1997 года, однако существует и иная, кардинально отличающаяся от представленной. Согласно ей, название было предложено в середине 1940-х, когда Берроуз впервые встретил Керуака, который и предложил ему написать роман, озаглавив его «Голый завтрак»; данная версия упоминается самим писателем в сборнике эссе «Счётная машина».

Американский писатель и эссеист Дэниел Фухс даёт развернутый комментарий касательно этимологии названия книги:

Определение Берроуза — это очередной пример ухода от «цивилизованных форм», форм, которые он находит садистскими. Он, к примеру, критикует смертную казнь — максимальную форму контроля: «Если цивилизованные страны желают вернуться к Друидическим Обрядам Повешения в Священной Роще или к тому, чтобы пить кровь вместе с Ацтеками и кормить их Богов кровью человеческих жертв, то пускай увидят, что же на самом деле они едят и пьют. Пусть увидят, что лежит на кончике этой длинной газетной ложки». Здесь снова появляется «завтрак», а вилка или ложка — это новости от цивилизации.

Дополнительного упоминания так же заслуживает тот факт, что оригинальное название Naked Lunch первым издателем было заменено на The Naked Lunch. Без определённого артикля «the» книга впервые вышла только в американском издании. Стоит отметить, что Керуаком же было придумано название и для другого знакового произведения литературы битников — поэмы «Вопль» Гинзберга.

«Голый завтрак» («Обед нагишом», «Нагой обед», англ. Naked Lunch) — роман американского писателя Уильяма Берроуза. Впервые опубликован на английском языке в 1959 году в парижском издательстве Olympia Press. Русский перевод романа вышел в 1994 году.

В ряде европейских стран и на территории США книга находилась под запретом из-за обильного использования обсценной лексики, откровенной гомосексуальной направленности и наличия сцен с описанием педофилии и детоубийств. Свободному распространению романа в США предшествовало два громких судебных процесса, в ходе которых в защиту «Голого завтрака» выступили известные писатели и поэты, в том числе Норман Мейлер и Аллен Гинзберг. Итогом слушаний стало снятие с романа всех обвинений в «непристойности». Завершившееся в 1966 году судебное разбирательство стало последним в истории США процессом, на котором рассматривалась возможность цензурного запрета на публикацию книги.

«Голый завтрак» традиционно считается этапным произведением американской литературы XX века и одной из ключевых книг бит-поколения наравне с романом «В дороге» Керуака и поэмой «Вопль» Гинзберга.

В начале 1950-х годов Уильям Берроуз завершил своё путешествие по Эквадору и Перу (отчёты о пребывании там впоследствии составят книгу «Письма Яхе») и переехал в Марокко, в Танжер, который мечтал посетить после прочтения нескольких книг Пола Боулза. В Танжере Берроуз много писал, и к 1957 году за работу над весьма разрозненным творчеством писателя приступили его близкие друзья — Аллен Гинзберг, Джек Керуак и Алан Ансен. Продуктом их совместной деятельности стал сборник рассказов «Интерзона», которая, впрочем, не попадёт в печать вплоть до 1989 года. Одна из частей «Интерзоны», озаглавленная автором как «СЛОВО», стала предтечей «Голого завтрака»; в ходе работы над данным материалом Берроуз окончательно утвердился в использовании «метода нарезок», который сыграет ключевую роль в последующей работой над «Голым завтраком». Написание «СЛОВА» стало переломной точкой в творчестве Берроуза, окончательно отдалившей писателя от традиционной формы повествования, в которой были написаны новеллы «Гомосек» и «Джанки». К подобной стилистике писатель уже никогда больше не вернулся, сделав фирменный нелинейно-нарративный стиль письма основным инструментом в своём творчестве. Итоговый вид рукописи романа оказался для писателя сюрпризом; отвечая на вопрос журналиста о фразе из вступления — «Точно не помню, как я писал то, что теперь опубликовано под названием „Голый завтрак“», Берроуз назвал её гиперболой. Он говорил, что был сильно удивлен, когда увидел письма Гинзбергу, которых не держал в руках много лет. Писатель был поражён, как много материала содержалось в них, что позже был включён в «Голый завтрак». Впервые Берроуз упоминает о том, что закончил работу над романом в письме от 17 января 1959 году Боулзу.

Когда Берроузом в 1958 году впервые было предложено Морису Жиродиа, главе издательства Olympia Press (которое специализировалось на выпуске книг, написанных в грубой манере с использованием обсценной лексики и зачастую граничащих с порнографией), опубликовать роман, Жиродиа ответил отказом. Писатель был вынужден обратиться в Сан-Франциско к Лоуренсу Ферлингетти и его City Lights; Оливер Харрис, соавтор книги «Письма Уильяма Берроуза», отмечает, что хоть писатель и пошёл на уступки — согласившись вычеркнуть из текста «грязные» моменты, Ферлингетти всё равно отклонил предложение выступить издателем «Голого завтрака». Только некоторое время спустя, когда значительный отрывок книги был опубликован Chicago Review, интересом к рукописи проникся ранее отказавшийся от неё Жиродиа. Редактором готовящегося к выпуску романа стал издатель Chicago Review Ирвинг Розенталь. Розенталь считал, что текст рукописи слишком мал по объёму и просил Берроуза предоставить дополнительные материалы для расширения последнего. На основе «СЛОВА» и множества других записей Берроуз, совместно с друзьями, помогавшими ему с «Интерзоной», приступили к вёрстке. Отдельного упоминания заслуживает то, что «танжерский» период творчества Берроуза характерен тем, что писатель не проводил границ между непосредственно художественным творчеством и личными письмами, предоставив редакторскую работу Гинзбергу. Сотни страниц материала были отобраны, заново напечатаны и составлены по методике «fold-in», разработанной на основе «метода нарезок». Весь материал был отправлен Жиродиа.

Традиционно «Голый завтрак» рассматривается в качестве одного из первых крупных произведений, написанных Берроузом по «методу нарезок». В соответствии с тем фактом, что в итоговую рукопись романа (также называемом антироманом) путём компоновки попало множество разнородных текстов — «СЛОВО» из «Интерзоны», выдержки из писем Гинзбергу и множество ранее не опубликованной прозы писателя, роман «Голый завтрак» предстаёт практически лишённым нити повествования. Джеймс Грауэрхольц, редактор и литературный душеприказчик Берроуза, следующим образом объяснял сложившуюся ситуацию:

Многие из сочинений 1950-х фрагментарны по своей природе; некоторые страницы, начинавшиеся как письма Гинзбергу, так и не были отправлены. Берроуз их перепечатал и соединил с другими материалами. Отправленные письма также содержали большие куски текста, находящиеся в состоянии проработки. Потому-то и не видно границ между «письмами», «дневниками» и «сочинениями», по крайней мере в рукописях, относящихся к упомянутому периоду.

«Роман состоит из двадцати трёх частей, собранных воедино редактором в произвольном порядке, смешанных с целой галереей персонажей, вовлечённых в наркозависимость и как-то связанных со злыми агентами, контролирующими их тела и разум» — описал содержание книги критик из Севильского университета. BBC обозначило роман «кошмаром, наполненным секретными агентами, безумными докторами, гангстерами, зомби, фаллическими монстрами, вампирами и инопланетянами, замешанными в садомазохистские оргии, трансформации, дьявольские планы и межпланетные войны». Книгу часто причисляют к жанру антиутопии, в числе основных тем выделяя наркотические галлюцинации, документальные записи о быте Танжера, гомосексуальные сцены, порнографические описания различных извращений и фармакологические описания воздействия различных препаратов на человека.

Книга начинается с описания приключений агента Ли, странствующего по США в поисках очередной дозы наркотика; главного героя на протяжении всего повествования преследует полиция. Здесь же в сюжетную линию попадает масса эпизодических персонажей, описывающих различные знакомства Ли в ходе его путешествия. Протагонист получает задание нанять некого Доктора Бенвэя, для чего он отправляется на территорию Мексики; там Бенвэй рассказывает Ли о своём пребывании в месте под названием Аннексия (город, использованный Берроузом для иллюстрации штата, на манер американских, подконтрольного полиции и существующей системе контроля, поставленной выше прав и свобод человека). Повествование далее перемещается в Свободию (данная тема наиболее полно развивается в эссе «Пределы контроля» из «Счётной машины»; согласно Берроузу, чтобы быть максимально эффективным, контроль должен быть частичным — он должен создавать иллюзию свободы), некоторое подобие лимба, где в повествование попадает влиятельная организация «Ислам Инк.» (работодатель Ли); также появляются новые герои — Хоселито, Карл и Клем. Описывается торговая площадь, где продается так называемое «чёрное мясо» (в романе оно изображает джанк, то есть героин). Здесь же впервые раскрывается истинная суть Бенвэя — злого, садистского врача-психопата, который и становится антагонистом агента Ли. Повествование перемещается из Свободии в Интерзону (данное место создано Берроузом по образу Танжера в Марокко, где он жил продолжительное время), где появляется новый герой — Хасан (Хасан ибн Саббах, герой множества произведений писателя), устраивающий кровожадную оргию. Параллельно с этим в повествование попадает А. Дж., срывающий вечеринку и разжигающий конфликт с Хасаном. Далее ход романа возвращается на торговую площадь Аннексии, описывается её тоталитарный режим. Одновременно с этим идут краткие истории участников происходящего — Бенвэя, А. Дж., Клема и других. Далее следует описание четырёх заинтересованных сторон, представленных на территории Интерзоны. Сюжет неожиданно возвращается к реальности агента Ли, преследуемого двумя полицейскими офицерами, с которыми он успешно расправляется. Роман завершается скомканным (по методу нарезок) диалогом и внезапно заканчивается.

Несмотря на то, что номинально в книге возможно выделить некое подобие сюжетной линии, подавляющее большинство литературных критиков рассматривают роман в качестве бессюжетного. «Текст этой феерической антиутопии воспроизводит обрывки полуосознанных, бредовых наркотических видений-галлюцинаций, в которых перемешаны гротескные, доведённые автором до абсурда черты нашего мира и времени, приметы нашей жизни» — описал Ярослав Могутин содержание романа в предисловии к его русскоязычному изданию.

Аналогично сборнику рассказов «Интерзона», протагонистом «Голого завтрака» является alter ego Берроуза, в тексте произведения фигурирующее под псевдонимом агент Ли (Уильям Ли, Билл Ли, инспектор Ли). Вторым по значимости персонажем книги является Доктор Бенвэй — «манипулятор и координатор знаковых систем, специалист по всем фазам допроса, промывки мозгов и контроля», как представляет его Берроуз на страницах романа; является антагонистом главного героя. Остальные упомянутые в тексте персонажи предстают второстепенными и не являются сюжетно значимыми.

Небольшие выдержки из книги впервые были напечатаны в США осенью 1957 года изданием Black Mountain Review, однако не привлекли особого внимания критики. Более крупная часть текста «Голого завтрака» была издана несколько позже небольшим (на тот момент) литературным журналом Chicago Review, редактором которого являлся Ирвинг Розенталь. Реакция критики в лице колумниста газеты Chicago Daily News была высказана в достаточно категоричной форме:

Это одна из самых омерзительных коллекций грязи, которая попала в печать из всех, что я видел.

В дополнению к этому Чикагская почтовая служба пыталась воспрепятствовать рассылке журнала, чем только увеличила интерес американской прессы. После появления упомянутого выше отзыва, выдержки из книги стали центром литературной дискуссии. Помимо Chicago Daily News, ряд небольших изданий аналогичным образом высказали шумный протест в адрес будущего романа. В короткий срок книга снискала себе дурную славу. В одном из интервью Берроуз также вспоминал, что в первое время книга была подвергнута резкой критике. Многие литературные обозреватели со страстью ненавидели роман; критик The Times Literary Supplement назвал книгу вызывающей тошноту и нагоняющей скуку, а издатели Playboy (всегда отличавшиеся литературным либерализмом), аналогично раскритиковали произведение. Помимо самого содержания, книга также была негативно воспринята из-за своей специфической структуры («метод нарезок»), которая затрудняла чтение.

В одном из интервью журналист проводил параллели между «Голым завтраком» и работами Иеронима Босха, отмечая, что работы последнего никто не назовёт порнографическими, однако одновременно с этим «самые отъявленные ханжи в ужасе отталкиваются от „Голого завтрака“»; Берроуз аргументировал это следующим образом:

Уважаемые члены общества просто не видят того, что происходит на полотнах Босха, а ведь то же самое я описал в „Голом завтраке“. Не видят, и всё тут. Во-вторых, Босх творил давно. <...> Мышление уважаемого члена общества самым иррациональным образом раздваивается: если нечто овеяно древностью, выставляется в музее и знаменито — то с ним всё хорошо. Ну и не стоит забывать: между литературой и живописью существует разница.

Известный американский литературный критик Джон Чиарди в статье «Угасшим битникам посвящается» писал:

«Голый завтрак» представляет собой очень яркий, проникнутый эмпатическими переживаниями спуск в ад, имя которому — наркомания. Есть одно «но». Хотя Берроуз был принят битниками, <...> на деле он страдает отдельным личным помешательством. Эта потерянная душа обследовала все помойки на дне общества, пробуя одну пагубную привычку за другой. Автор тщательно прописанного «хоррора», Берроуз совершенно точно использует правку как один из инструментов писательского ремесла. Литературную почву, на которой выросло творчество Берроуза, лучше всего, пожалуй, можно определить как сочетание сюрреализма с Генри Миллером. Вся штука в том, что не появись «поколение битников» вовсе, Берроуз писал бы точно так же, как пишет сейчас. И хотя многие читатели найдут его литературные опыты отталкивающими, причиной этого отвращения станет сама реальность. Страстность, которой дышат произведения Берроуза, в большей степени выстрадана, чем выдумана и подвергнута теоретизированию.

Шум в прессе, вызванный публикацией «Голого завтрака» и, что более важно, последний судебный процесс, посвящённый цензурному запрету на издание книги на территории США, сделал роман знаменитым.

Уилл Селф назвал роман важнейшей работой Берроуза, а последнего окрестил «великим аватаром литературного модернизма». «Голый завтрак» Селф обозначил важнейшей книгой для каждого, кто имеет какие-либо иллюзии о чем-либо. Джеймс Баллард отметил, что Берроуз — очень богатый автор, позволяющий «увидеть то, что находится на конце каждой вилки... правду». Норман Мейлер охарактеризовал «Голый завтрак» как книгу великой красоты и маниакальной изящности с диким и убийственным юмором. Терри Саутерн и Чиарди аналогичным образом хвалебно откликнулись о произведении.

Критик The Los Angeles Times назвал Берроуза «самым возмутительным» американским писателем; Chicago Tribune окрестил книгу «самым бесстрашным американским произведением после „Тропиков“ Миллера». The Commercial Appeal ограничился определением «великий, важнейший роман»; Newsweek обозначил книгу «шедевром». Даже спустя многие десятилетия после выпуска «Голый завтрак» остаётся предметом споров многих читателей и является романом, превратившемся в феномен, навсегда изменив лицо американской литературы. Культовый статус книги продолжает сохраняться и в данный момент: в 2009 году, спустя пятьдесят лет после выпуска романа в печать, была издана книга в честь годовщины романа, «Naked Lunch @ 50: Anniversary Essays». Издание включило наиболее известные статьи, обзоры и критику, связанную с книгой.

Получившая вначале весьма негативные отклики со стороны прессы, а в дальнейшем — статус «андеграундной класики», сейчас книга считается культовым литературным произведением XX века. Подобную славу, по мнению ряда критиков, книга снискала за свой причудливый и нелинейный сюжет, откровенное изображение наркозависимости и высокое влияние, которое роман оказал на молодёжь.

Наравне с «Воплем» Гинзберга книгу считают наиболее влиятельной работой, открывающей философию бит-поколения. Рассматриваемый в одном ряду с работами Барта, Воннегута и Данливи, Берроуз своим романом изменил курс развития американской литературы в XX веке; книга открыла новую эру, а сам автор попал в число наиболее важных и разрушительных её авторов.

1991 — Обед нагишом / Naked Lunch