Софи Ханна о литературном стиле Агаты Кристи

Агата Кристи не просто выстраивала сюжет и развлекала. Она была великой писательницей. Дело закрыто.

В прошлом году я участвовала в обсуждении работ Агаты Кристи  на фестивале в Лондоне. Вместе со мной там были еще четыре писателя, все — страстные фанаты Кристи. По очереди мы говорили о том, что любим в ее работах, и о том, как много она для нас значит. Настало время для вопросов и ответов, и вопросы, которые нам задавала аудитория, по большей части были теми же, на которые я отвечаю на обсуждениях, посвященных Агате Кристи, где-то с 2011 года: почему она до сих пор остается лучшим романистом всех времен и бьет все продажи? Ее книги устарели или идут в ногу со временем? Хотя она и гениально работала с сюжетом, не согласятся ли участники обсуждения с тем, что в литературном смысле она на самом деле не была такой уж хорошей писательницей? Фактически, не признают ли они, что ее проза — топорная, а ее герои — плоские?

Нет, участники определенно не согласились бы. По крайней мере, я надеялась, что нет. Мысленно я была решительно несогласна с обоими утверждениями, как только они прозвучали, и ожидала, что мои товарищи по обсуждению меня поддержат. И как же я удивилась, когда каждый из них в ответ предложил некий компромисс: да, мы ей восхищаемся; да, от ее книг невозможно оторваться, так хитро там закручен сюжет... Но, да, вероятно, мы не станем настаивать на том, что Кристи превосходно стилизовала прозу или является лучшим автором романов на все времена.

Я оказалась последней при ответе на вопрос, была Кристи хорошей писательницей или нет, если не учитывать ее способность закрутить сюжет и рассказать историю. Счастливое совпадение, потому что когда пришла моя очередь отвечать, то, что я сказала, произвело такой же эффект, что и внезапный сюжетный поворот в конце романа — а это ли не прекрасно подходило для обсуждения Агаты Кристи? Я услышала несколько пораженных смешков, увидела поднятые брови, когда сказала, в манере детектива, объясняющего разгадку в кульминационный момент, чуть более дипломатичную версию вот этой речи: «Вы все глубоко и гадко неправы! Всякий, полагающий, что все существующие работы Агаты Кристи, или ее стиль письма, или ее способности романиста нельзя причислить к высшей пробе — так вот, этот всякий — сумасшедший глупец! Она не просто создает исключительные сюжеты и развлекает читателя; она также писательница, равных которой нет! Нет, не только великая рассказчица — еще и великая писательница в литературном смысле этого слова! Как Вирджиния Вулф! Как Чарльз Диккенс! Как Шекспир!»

К этому моменту некоторые из слушателей сидели в напряженном ожидании. Они не ожидали ничего подобного. Хотя в афише это событие было объявлено обсуждением Агаты Кристи с участием ее самых пылких поклонников — и только их, аудитория все равно ожидала стандартную формулу: единодушное соглашение, что, несмотря на то, что Кристи, как писательница, имела свои ограничения, тем не менее, она была гением.

И тут стою я, с заявлением: «Да, она была гением — но, постойте, при чем тут ограничения?» Каждый романист — каждый творец чего-либо — конечно, придерживается тех ограничений, которые он сам выбирает. Искусство художника Л. С. Лоури, например, ограничено в том смысле, что на его картинах вы никогда не увидите ежей или жирафов. Я привела Лоури в качестве примера в тот день, чтобы поговорить о ложном представлении относительно Агаты Кристи.

Тот факт, что она писала определенным образом, намеренно выбранным ею образом, некоторыми используется как доказательство того, что она писала плохо. Многие говорят — по правде, в тот день так говорили многие члены аудитории и участники обсуждения — что ее персонажи плоские и поверхностно изображенные, ее стиль — топорный и упрощенный. Я отметила, что можно сказать, будто бы люди, нарисованные Лоури, выглядят плоскими и поверхностно изображенными, в сравнении с нарисованными Джон Сингером Сарджентом, но это не значит, что Лоури менее одаренный и блестящий художник, или что его работам недостает художественной ценности. В своем роде, его работы ценны так же, как работы Сарджента — и то же самое можно сказать о Кристи в связи, например, с книгами Вирджинии Вулф. Ее стиль не упрощенный, он прекрасен в своей простоте. Ее гениальность в том, что она может писать книгу за книгой и безупречно сводить в них противоположности из разных областей: прямолинейность и сложность, свет и тьма, решимость и колебания, традиции и бунт. Она блестяще передает глубину характеров в своей манере: живой и бойкий стиль, который позволяет оставить гораздо больше страниц для сюжета, чем для самокопания — все же, мы каждый раз понимаем, что только следуя за выверенными деталями истории, большими и малыми, мы сможем в конце концов добраться до третьего измерения каждого персонажа, до той их части, которую они как можно дольше прячут от мира и читателей. Без сюжета невозможно выстроить надежный подход к персонажу; Кристи понимала это как никто другой.

Вот отрывок из «Убийства в доме викария», первого романа о мисс Марпл, который я всегда цитирую любому, кто сомневается в глубине описания характера или понимания психологической сути в работах Кристи. Жена викария говорит мужу:

Почувствовала себя совершенно неотразимой [согласившись выйти за тебя замуж]... Остальные мои кавалеры считали, что я просто чудо, и, разумеется, для каждого из них я была бы отличной женой. Но для тебя я — воплощение всего, что ты не любишь и не одобряешь, и все же ты не мог передо мной устоять. Мое тщеславие просто не выдержало этого. Знаешь, куда приятнее, когда тебя втайне обожают, сознавая, что это грех, чем когда тобой гордятся и выставляют напоказ. Я доставляю тебе кучу неудобств, я непрерывно тебя шокирую, и, несмотря ни на что, ты любишь меня до безумия.

[отрывок приведен в переводе Маргариты Ковалевой — прим. пер.]

Что, если бы мы рассматривали все творчество Агаты Кристи — полный комплекс плюс все элементы, из которых он состоит — как стиль, который она выбрала и создала намеренно, вместо того, чтобы считать ограничения в этом стиле результатом ее неспособности писать лучше? Что, если сосредоточиться на том, что этот стиль позволил ей достичь, чем на том, в чем он ее ограничил — причем, мы вполне можем допустить, что она и не стремилась нарушать эти ограничения? Разве эта идея не дерзкая и освежающая? На обсуждении я задала слушателям тот же вопрос. Некоторые, я видела, склонялись к тому, чтобы посмотреть на Кристи с новой стороны. Одна женщина подняла руку и сказала: «По правде говоря, я никогда не читала Агату Кристи — я только смотрела про Пуаро и мисс Марпл по телевизору, — но не думаю, что она на самом деле так уж гениальна, как вы рассказываете, потому что все говорят, что она не очень хорошая писательница, а вот сюжеты ей удавались. Если это неправда, почему так много людей — даже те, кто любит ее работы, — говорят, что она не слишком хорошая писательница?» Отличный вопрос. Когда я услышала ответы моих коллег по обсуждению, я все время спрашивала себя, как это возможно — любить и  одновременно недооценивать Агату Кристи. И когда я думала об этом и размышляла, как ответить на вопрос, на меня снизошло откровение. На мгновение я почувствовала себя Пуаро, когда он внезапно говорит: «Как можно было так сглупить и не заметить очевидного?»

Вот то, что я ответила, и в чем продолжаю быть все больше уверена: люди думают, что Кристи не может быть гением от литературы, потому что они знают, что именно так считают остальные. Вот так нас всех готовят, промывают нам мозг, приучают думать о ней — и так, за малым исключением, даже те, кто восхищается ее книгами, склоняются под давлением общепринятого мнения. Если не верите мне, проведите небольшой эксперимент. В следующий раз, когда вы окажетесь в окружении высокообразованных и начитанных людей, найдите возможность произнести: «Я безгранично люблю книги Агаты Кристи — хотя очевидно, что они всего лишь развлечение. Не то чтобы я считал ее великой писательницей или кем-то вроде». Посмотрите, вызовет ли это у кого-нибудь смятение или хотя бы небольшое удивление.

Затем проведите этот же эксперимент с другой группой людей, но в этот раз скажите: «Я люблю Агату Кристи и считаю ее одной из величайших писательниц, которую когда-либо знал этот мир — наравне с Диккенсом, Вирджинией Вулф и Эмили Бронте». И я буду крайне удивлена, если в ответ не раздастся взрыв недоверчивого смеха — потому что это не те вещи, которые диктуют нам про Агату Кристи, и, к сожалению, многим людям необыкновенно удобно думать только то, что им говорят думать.

Это, конечно, было той вещью, которую Кристи понимала очень хорошо. Раз за разом ее Пуаро или мисс Марпл указывают, что если бы люди только научились думать как следует — начиная с основных принципов и внимательно наблюдая, используя глубокое понимание человеческой природы и чистую логику — они тоже смогли бы решать сложные и таинственные детективные загадки. Неспособность большинства мыслить с рациональной беспристрастностью — одна из ключевых тем в детективах Кристи.

Все это приводит меня к заключению о том, почему я так сильно люблю читать этот том эссе, и почему я с радостью представляю его вам. Он был впервые опубликован в 1977-м, год спустя после смерти Кристи, и что в нем меня поражает — каждый писатель, участвовавший в работе над этой книгой, находил что-то очень свое, отличное от остальных, чтобы рассказать об Агате Кристи. Возможно, это потому, что в тот момент было еще слишком рано для появления какого-либо общепринятого мнения или так называемой системы взглядов. Некоторые из работ в этой книге сосредоточены на личной жизни Кристи, другие — на ее работе, но вы действительно ощущаете, что каждый писал о том, о чем действительно хотел написать, а также о том, что они думали и чувствовали по отношению к Кристи. Они — и здесь я напоминаю об утверждении, сделанном мною ранее, — выбирают некоторые ограничения намеренно.

Чтение этих эссе побудило меня задуматься — а что бы написала я сама, если бы могла отправиться в 1977 год, если бы тогда меня попросили поучаствовать с эссе для этой книги. Возможно, я бы написала статью, исследующую все еще не открытую связь между Десять негритят  и Убийство в Восточном экспрессе . Это два наиболее известных и хорошо продаваемых романа Кристи (хотя я не уверена, что они были таковыми в 1977-м, так что, возможно, мне понадобилось бы дополнительное время)... А также они рассказывают о жертвах убийства, которые сами, как никто, заслужили воздаяние.

Нет ли между этими двумя фактами связи? Может ли быть так, что читатели отчасти так любят «Десять негритят» и «Убийство в Восточном экспрессе» потому, что в обоих романах вы можете почувствовать удовлетворение не только от разгадки преступления и восстановления порядка, но и от самого убийства — в сущности, по цене одного правосудия получить целых два, и удвоить счет добра, сражающегося со злом?

Да, думаю, именно это эссе я бы написала. Но в 1977 году мне было только шесть, так что пришлось ждать сорок три года и взамен написать это вступление.

Из вступления Софи Ханны к новому изданию «Agatha Christie: First Lady of Crime», под редакцией Г. Р. Ф. Китинга. Авторские права 2020, Софи Ханна и наследники Агаты Кристи. Новое издание с разрешения издателя, Pegasus Books.

Софи Ханна

Софи Ханна — автор бестселлеров по версии New York Times, пишет многочисленные психологические триллеры, изданные в 51 стране и адаптированные для телевидения. Наряду с этим, Софи — автор «Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой», первого романа об Эркюле Пуаро, одобренного наследниками Агаты Кристи, и следующего за ним детектива «Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом». Софи также автор книги о самопомощи «How To Hold a Grudge» и ведущая подкаста с тем же названием. Она живет в Кембридже, Великобритания. Также доступен ее последний на данный момент роман  Perfect Little Children .

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ