Секрет инсценировки собственной смерти

Элизабет Гринвуд рассуждает о фантазиях мужчин среднего возраста и фальсификации смерти

Если вы хотите полностью исчезнуть и никогда не быть найденным, то можете обратиться к книге Дага Ричмонда с таким же названием, опубликованной в 1986 году (Doug Richmond «How to disappear completely and never be found»). Когда такая мысль впервые забрела мне в голову шесть лет назад, я сразу заказала себе экземпляр этого классического произведения в слабо представленном жанре литературы об исчезновениях. На ослепительно белой обложке были изображены очки Граучо Маркса – круглая оправа с бровями, огромный розовый нос и усы из текста о том, как вы бросите свою нынешнюю жизнь ради превосходной новой версии существования. Книга писалась в более простые времена, но я чувствовала, что мы с Ричмондом в чем-то схожи. Он хотел получить ответы от людей, которым удалось исчезнуть с радаров, и услышать их истории. Мне тоже этого хотелось.

В то время я как раз разменяла первый год расплаты по студенческому кредиту, потраченному на обучение в университете, от поступления в который я сама была в шоке. Диплом учебного заведения, входящего в Лигу плюща (ассоциация восьми частных американских университетов, которые, как считается, отличаются высоким качеством образования – прим. перев.), значил для меня постыдно много, это был вопрос престижа самого бренда. И именно это заставило меня влезть в долги на 60 000 долларов (более 3,8 млн. рублей по курсу на 27.09.2016 г. – прим. перев.), чтобы оплатить учебу в колледже на западном побережье, который по виду напоминал курорт и располагался неподалеку от моего родного города в Новой Англии.

И вот во время обеда с другом я вдруг поняла, насколько серьезно подставила себя в финансовом отношении, и как бы мне теперь хотелось уйти от последствий собственной мании величия. Он предложил мне инсценировать свою смерть. Мне понравилась эта идея, хотя я и восприняла её больше как мечту, чем как руководство к действию. Но то, что я узнала впоследствии, открыло мне целый новый мир.

В своем первом предложении Ричмонд пишет: «Мужчине определенного возраста доставляет особое удовольствие сама мысль о сжигании всех мостов, о том, чтобы бросить всё, сменить имя, работу и женщину и зажить припеваючи где-нибудь в более целебном климате». Я сразу представила себе, как согласно кивают на это разочарованные пухловатые читатели Ричмонда. Сомневаюсь, что Ричмонд когда-нибудь мог предположить, что я, (почти) молодая женщина, буду делить фантазии с этим мужчиной определенного возраста. Потом автор пересказывает услышанную из чужих уст историю о запуганном муже, страстно любившем модели железных дорог. Его сварливая жена преследовала его даже в подвале, где у него был расположен центр управления. Ричмонд пишет: «Она начинала брюзжать и пилить его, разражаясь длинными обличительными тирадами. И знаете, что она ему как-то сказала? «Ты больше думаешь об этих проклятых игрушечных поездах, чем обо мне». Если верить тому незнакомцу, что якобы рассказал эту историю Ричмонду в баре, любитель железнодорожных моделек на следующий день снял все деньги со своего банковского счета и вскоре после этого исчез в неизвестном направлении.

Советы, которые Ричмонд предлагает своим читателям, отличаются примерно той же степенью изощренности, что и очки Граучо Маркса на обложке. Он призывает читателей побольше общаться в барах с незнакомцами в первые недели бегства: «Они могут предоставить вам пищу, кров и почтовый адрес на время, пока вы будете вживаться в новый образ». Изучайте некрологи в поисках личности, которую можно позаимствовать. Устройтесь на работу на стройку. Избегайте работы на телевидении.

Мне захотелось узнать, можно ли сфальсифицировать собственную смерть в XXI веке, спустя три десятилетия после того, как Ричмонд написал свое произведение. Я попыталась взять интервью у людей, которые поднаторели в вопросах исчезновения, например, у Фрэнка Ахерна, всемирно известного консультанта в сфере конфиденциальности. Целый год он периодически отменял нашу встречу, пока мы наконец не встретились. Я разговаривала с людьми, которых поймали на инсценировке собственной смерти, и пыталась разобраться, где в их рассказах реальные факты, а где личное мифотворчество. Я просеивала полученную от них информацию, чтобы понять, какие чувства они испытывали по поводу своей поимки, кроме предсказуемой бравады. Я стояла с Джоном Дарвином на пляже на северо-востоке Англии, откуда он ушел в море на каяке в 2002 году, а потом скрылся в другой части страны. Позже он вернулся в родной город не узнанным и даже однажды прошел на улице мимо своего отца. В такие моменты фальсификация смерти казалась мне чистой магией. Но потом я познакомилась с родственниками тех, кто решил схитрить подобным образом – например, с женщиной, что с детства думала, что её отец мертв, а в 30 лет узнала, что он всё это время был жив. А еще с молодым человеком, который вступил в сговор со своим отцом, чтобы заработать на страховке жизни и теперь сам отбывает тюремный срок. Услышав их истории и поняв, как их жизнь была разрушена воплощением идеи инсценировки смерти, я стала относиться к этому по-другому.

Ричмонд начал меня раздражать, и не только потому, что уделял слишком много внимания бородатым анекдотам о великовозрастных чуваках. Если ему верить, так он только и делал, что сидел спокойно в баре, а к нему то и дело подваливали незнакомцы с секретами исчезновения наперевес и рассказывали о том, как один их старый приятель сумел сбросить оковы обрыдшей жизни и теперь живет в автофургоне, наслаждаясь рыбалкой и попивая пивко. В предисловии автор заявляет своим читателям, что хотя он «поговорил об искусстве исчезновения с сотнями людей… Приведенные здесь беседы представляют собой, скорее, воспроизведение их по памяти, а не дословные цитаты». Ричмонд не заморачивался правилами журналистики и создал вместо этого некий вольный пересказ историй исчезновения.

Секреты исчезновения сами преследовали Ричмонда, и он просто старался поспевать за ними. И, конечно, он удосужился упомянуть только те из них, что были наиболее забавны, отлично спланированы и удались, и умолчал о людях, которые были брошены ради этого, и планах, которые пошли наперекосяк. В понимании Ричмонда, исчезновение само по себе является победой.

Но это было также победой, в которой мне нужно было поучаствовать. В ходе работы над книгой, когда приходится шесть лет жить с одной и той же темой, любой может почувствовать себя подавленным. Не раз и не два задавалась я вопросом, почему я до сих пор не бросила эту дурацкую затею – написать о парадоксе, ведь исчезновение, по сути, означает небытие, а значит, я на самом деле писала о пустоте. То же самое касается и книги о фальшивой смерти, при которой успех фальсификации измеряется в фактах констатации смерти реальной, где источники вряд ли отличаются особой словоохотливостью.

Но, как это бывает с любой темой, стоит тебе ею увлечься, как ты обнаруживаешь всё новые интересные детали. Подруга однажды увидела на моем столе неоновый стикер с напоминанием: «Узнать стоимость набора смерти». Она была потрясена. «Что еще, черт возьми, за набор смерти?!» Набор смерти можно прикупить во многих развивающихся странах. В него входят все документы, которые нужно предоставить компании, застраховавшей вашу жизнь, чтобы попробовать на этом заработать. Если бюджет вам это позволяет, вы можете даже устроить фальшивые похороны со скорбным плачем над открытым гробом (где будет лежать ваш дублер в лице купленного на черном рынке неизвестного трупа), которые могут стать еще одним доказательством вашей безвременной кончины. Кое-где это стало вполне нормальным и организуется всего за один день.

Книгу Ричмонда я всегда воспринимала как зеркало, которое мой друг поставил передо мной в тот день. Оно напоминает мне, почему исчезновение стало моей мечтой. И оно также отражает мой эгоизм, ту часть меня, что действительно верила в возможность удаления опухоли студенческого кредита радикальным хирургическим путем – посредством инсценировки собственной смерти. Благодаря этой книге я поняла, что такое невозможно. Всегда есть сопутствующий ущерб. Однако чтение Ричмонда одновременно и возвращает меня к исходной мысли – самой возможности побега вместе с ним, сладкого побега.

Пока я писала, то повсюду таскала с собой книгу Ричмонда, но не столько в качестве источника информации, сколько в виде талисмана на счастье. В минуты разочарования, когда я в одиночестве пыталась писать на ноутбуке о своих поисках ускользнувших от своей жизни личностей, эта книга не позволяла мне забыть радость открывающихся в результате исчезновения перспектив, возможности обновления и переосмысления себя. И по какой-то счастливой случайной прихоти дизайнера обложка моей книги в итоге представляет собой своего рода инверсию обложки Ричмонда. У него там очки Граучо Маркса, а у меня человек без лица.

Элизабет Гринвуд (Elizabeth Greenwood) выросла в городе Вустер, штат Массачусетс. «Играя в мертвеца» (Playing Dead) – её первая книга.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ