"Северная" одержимость сопровождала Борхеса на протяжении всей жизни. Он сделал своей страстью, "тайным пороком" занятия литературой, созданной в другом полушарии и в совершенно иное время. Его привязанность была бескорыстна: Борхес никогда не стремился создать эпическое полотно, подобное "Беовульфу", или роман, сравнимый с "Сагой об Эгиле". В своих стихах он едва ли подражал скальдам. И всё же, начиная с опубликованного в 1932 г. эссе "Кеннинги", Борхесом овладела тяга к наследию скандинавов и англосаксов. Он пытался обжиться в мире их литературы, словно викинг, добравшийся на корабле до Ultima Thule. В годы диктатуры он хранил своё увлечение, словно спрятанное сокровище, потом превратил его в "кусок хлеба" и щедро делился им со студентами. "Средневековые германские литературы" — это и рассказ "Ульрика", и история любви к подлинной Ульрике, и сюжет о неизбежном поединке, когда враждующие стороны суть целое и не могут существовать друг без друга. Это ускользавшая, но так и не настигшая его премия, основанная Альфредом Нобелем, и неустанный поиск метафор, сокращение числа сюжетов до абсолютного минимума. И, наконец, эпитафия на могильном камне, прославляющая великого аргентинского писателя на языках Беды и Снорри Стурлуссона.
"Северная" одержимость сопровождала Борхеса на протяжении всей жизни. Он сделал своей страстью, "тайным пороком" занятия литературой, созданной в другом полушарии и в совершенно…
