5

Во время поездки, Рига во многом мною не была разгадана. Ей этого или не хотелось, или попросту все равно, что там о ней думают, как представляют. Скорее, второе. Я оказалась заложником каких-то советских представлений о ней. Мне они мешали. Чересчур растиражированные фрагменты ее достопримечательностей были просто интересными достопримечательностями со своими фрагментами. Эта растиражированность перебивала собственные ощущения, вредила им.

Разведка ее литературных теней привела меня к Лацису с его описаниями жизни тружеников моря и Зиедонису с его поэмами в прозе. Лациса я читала до поездки, о чем не жалею. В Риге много приветов его рыбакам, сынам рыбаков. Ресторанам впору отчислять наследникам авторских прав платежи за использование его образов. Что не меню, то от сына рыбака. Книгу Зиедониса я рассчитывала купить в Риге. Видела памятники ему, что подтверждает верность моего исследовательского предположения, что он певец души своего народа. Все-то его в магазинах знают, понимают о чем я спрашиваю, но на русском языке его не переиздают. Удивляются - зачем вам Зиедонис? И я решила, что обязательно прочту этого прибалтийского поэта, мистика и патриота.

Небольшие зарисовки на тему. Какую-нибудь. Любую. О чувствах. О времени. О неуверенности, потери момента. Об уютности и неуютности ситуаций. О мужчине и женщине, об обмене между ними силами. Он не стесняется читателя, пишет все что думает, кажется от этого зависит его жизнь на тот момент. Скажу и умру. Не могу не сказать, я же чувствую! Потом и умереть не жалко. У него все по язычески одушевленное. Море, цветы, снег, янтарь. У него болят люди. Будто он поймет чье-то состояние и болеет им. Очень интимно это все получается. Любая из зарисовок уместна своим откровением и доверием, близостью. На такие темы, и так, говорят наедине, когда открываются друг перед другом. Некая грань искусности и примитивности. То высокий слог, то приземленность. рассуждения и признания. А иногда и ворчание, и обиды, и раздражение. Все только для своих близких. Кто поймет. Кому интересно. На любую тему. Даже на какую-нибудь социальную. Или про родину. Не смейтесь, про родину можно и в интимные моменты, оказывается!

Родина у Зиедониса дождливая. Люди общительные и замкнутые. Природа многоголосая. И у травы есть голос, и у моря аромат, у цветов слух. И всем им люди не мешают, все говорят друг с другом без утайки. Единение. Разве могу я рассказать об этом? Мне жаль, что не продают его книг на русской Балтике. Все таки, он понимает местную природу, в его понимании века понимания того же предками. Вот, к примеру. В наших местах можно увидеть как продают увядшие цветы. Бутоны это вроде бы не цветы, некачественный товар. Я удивлялась, смеялась. Зачем? Кто их, увядающие, купит? Покупают. Я еще до такого не дошла, но вот недавно купила распустившиеся цветы. А у Зиедониса есть ответы. Он любуется увядшими цветами, призывает постичь их красоту. Есть цвет, есть форма… Мне жаль, что книгу пришлось вернуть в библиотеку. Она как напев на вечные темы. Языческий напев. В современной песне. Иногда, такое хочется открыть наугад и прочитать за минуту одну завершенную мысль-порыв в исполнении этого балта с горячим сердцем.