3

Но ведь то, что называют семейной жизнью — это мрачная трясина, неизменно поглощающая зло, чинимое друг другу супругами.

Эта книга настолько неспешно-меланхоличная, что похожа на застойную воду, которая с каждой новой главой все больше начинает походить на болото.

Весь роман — это повседневная жизнь семьи главного героя, стареющего Синго, который и жену свою не особенно любит, и за детей больше переживает, чем радуется, и единственный лучик света в доме для него — жена сына, трепетная юная Кикуко (один у нее недостаток — никак не может забеременеть и порадовать Синго и его жену Ясуко внуком). Сам сын изменяет Кикуко с девушкой, отличающейся от последней всего одним звуком в имени, не слишком хорошо это скрывает и напивается. Дочь Синго уходит от мужа и живет с детьми в отеческом доме, попутно обвиняя всех вокруг в… да тоже, в общем-то, во всем.

На протяжение всего романа ничего, по сути, не происходит: это бытовая жизнь, это переливание из пустого в порожнее, это одно большое страдание, разделенное на нескольких безмерно несчастных людей, то наступающих на свои грабли в который раз, то получающих ими от других; это реквием по семейным взаимоотношениям (по отношениям между людьми в принципе, потому что такими, как между Сюити и Кикуко, между Сюити и Кинуко, дочерью Синго и ее мужем они быть не должны). Это наблюдение за каштанами и молодой цветущей сакурой, которая меркнет рядом с яркими кимоно, за галстуками и креветками на рынке и прочими, прочими мелочами жизни, о которых Кавабата — ничего не скажешь — пишет безмерно красиво. Это Вторая мировая, о которой как таковой автор не пишет, но она все же присутствует в романе — тенью в воспоминаниях героев.

Мне было читать роман сложно: я не смогла до конца вовлечься в происходящее эмоционально, а потому многое прошло мимо меня (и я сознательно ставлю нейтральную оценку, зная, что он не понравился именно мне, будучи, видимо, и не для меня), и постоянно не хватало матчасти о японском быте, нравах, чтобы выстраивать свое отношение к героям.

Отношения между всеми героями построены на терпении и претерпевании, от этого отдает затхлостью и болотной тиной, и, закрывая роман, хочется не говорить о нем, а замереть в молчании.