Ненависть... От злости будут клацать
Зубы, очи яростью гореть...
Милая... На Милой, 18
Нам придётся жить и умереть...
"Разве это жизнь???", - ты спросишь тихо...
"Нет, конечно...", - шепот вторит мой...
В гетто суета, неразбериха...
Каждая минута - смертный бой
С голодом, насилием и жаждой...
Жёлтая звезда Давида - знак
Для особой расы, там где каждый,
Нации арийской кровный враг...
Ненависть... Ползет унылым плацем
Серая толпа, закрыв глаза...
Милая... На Милой, 18
Улетим мы пеплом в небеса...
Выживать бессмысленно, но всё же,
Можно день прожить ещё один,
Чтобы кровью написать на коже,
Для потомков ненависти гимн...
Месть... Какое сладостное слово,
Для уже убитых нас с тобой...
Наше гетто - это только повод,
Чтоб евреи всюду рвались в бой...
Чтобы по-звериному кусаться...
Ненавистью чтоб одной дышать...
Чтобы тут, на Милой, 18,
Возродилась мертвая душа...
Чтобы... Впрочем, хватит о насущном...
Это мрачно, как расстрельнный ров...
Пламенный шалом, на смерть идущим,
Ненависть сплетая и любовь...
Да, любовь... Вам, славные потомки,
Это не послышалось в бреду...
Пусть не постелил нам Бог соломки,
Но любовь свою дарил в аду...
Бессмысленно писать длинную рецензию на книгу, которая априори должна быть прочитана почти каждым жителем Земли... Грамотным и адекватным жителем, ибо суть трагедии Холокоста не всегда воспринимается правильно в мире... Антисемитизм имеет различные степени своего проявления - от массового психоза до бытовой неприязни, но этот роман может сгладить углы и перезагрузить мозг даже самого упоротого юдофоба... Нет идеальных наций и евреи не исключение, но в мировой истории чаще всего каждая эпоха "лютого пи@@@ца" больше всего цепляла именно этот богоизбранный народ... Испытание за испытанием... Смертельная угроза, как ежедневность... По суровой статистике Каинов больше, чем Авелей и праведность не даётся просто так... Горящие безумием глаза очевидцев Катастрофы не отражают милосердие - проклинать, проклинать и ещё раз проклинать своих мучителей... И по возможности убивать... Как это ни странно, но смирение имеет свойство кончаться и тогда ярость и ненависть главенствует во всех мыслях и эмоциях... И тогда овцы рвут зубами мясников... И тогда жертвы превосходят в жестокости своих палачей... И тогда небо плачет кровавыми дождями над истерзанным телом земли...
Восстание в Варшавском гетто - это страшная и, одновременно, величественная история о силе духа почти мертвых людей, о осознании собственной свободы в тотальном рабстве, о пределах терпения в кандалах, с петлёй на шее, с газом в ноздрях, с пламенем в головах... Гореть, пылать и не тлеть... Сжечь себя, крепко при этом обнимая своих врагов... Ты видишь нас, Господи??? Око за око - как ты и учил...
Нацистская военная машина смогла превратить массу людей в настоящих рабов и так переменить из сознание, и поставить их в такие условия, что сами евреи стали уничтожать друг друга, ради выживания вчерашние соратники стали противниками и более того - палачами собственного народа... Немцы превзошли в изощрённой хитрости даже еврейских торговцев и, увы, жадность последних сыграла не последнюю роль в этой бойне...
"Как ни странно, количество самоубийств неуклонно падает. Напрашивается вывод: наименее выносливые уже покончили с собой — остались те, кто во что бы то ни стало стремятся выжить. Каждое утро из домов выносят умерших от болезни и голода и кладут прямо на тротуар: нет денег хоронить. Санитарные бригады ходят с ручными тележками, складывают на них по двадцать-тридцать трупов, отвозят на кладбище и там закапывают в братские могилы. Ни на кого это зрелище уже не действует. Приходится вырабатывать в себе иммунитет.
Продуктов не хватает. Могучая семерка так взвинтила цены, что”Общество попечителей сирот и взаимопомощи” еле-еле может покупать самое необходимое. Семерка практически держит в руках все пекарни. Пекари в гетто — короли.
Мошенничество и спекуляции теперь в порядке вещей, прекратить их невозможно. У Наполеона ничего не вышло из его стараний, а у немцев — и подавно. Даже если бы они были честными-расчестными, а тем более, когда можно подкупить каждого охранника из еврейской полиции по эту сторону и из польской синей — по другую. Да и зачем немцам стараться прекратить спекуляцию? Их высшие чины сами набивают себе карманы взятками.
Самая кощунственная сторона немецкого генерального плана состоит в том, что они создают видимость, будто все беды евреям причиняют сами же евреи. Подонки в еврейской полиции, бессильный Еврейский Совет, спекулянты — вот ”окончательное оправдание” немцев для самих себя."
"На самом низком уровне распространена такая форма добычи пропитания: юркие мальчишки выбираются из гетто через маленькие щели в стене или через один из шести подкопов под стеной. Бывает, что мальчишки — единственные кормильцы в семье. Не считаясь с опасностью, они рыщут по арийской стороне, роются в помойках, просят милостыню, воруют. Один несчастный мальчишка застрял в щели. Его избили полицейские с обеих сторон стены.
Самое ужасное зрелище в гетто — ”хапушники”. Голодные дети вертятся у булочных, выхватывают хлеб из рук покупателей, когда те выходят на улицу, и, удирая, на бегу съедают его. Их часто избивают до полусмерти, но они и во время побоев жадно жуют хлеб."
"Призыв к восстанию был не более, чем глас вопиющего в пустыне. Да и как было людям на него откликнуться? Восстать с пустыми руками? Разве они могут надеяться на помощь извне? Дойдя до последней степени цинизма, нацисты называют уничтожение людей "процедурой специальной обработки". Люди так цепляются за жизнь, что не разрешают себе поверить в существование лагеря смерти в Треблинке. Еврейская полиция и Еврейский совет сразу же срывают со стен плакаты подпольщиков.
Просто диву даёшься, как люди покорно принимают жизнь, которая хуже смерти. Даже самые разложившиеся общества в прошлые исторические эпохи понимали, что не только рабам — и животным нужно обеспечивать некоторый минимум, чтобы они могли работать. Немцы, пожалуй, даже ввели новшество, превратив всю Польшу в сплошной лагерь принудительного труда, и при наличии миллионов лишних рабочих, у которых нет других средств к существованию, идет зверская конкуренция за право стать рабом.
Рабы на комбинатах доктора Кенига изолированы от своих семей, пронумерованы, их клеймят и бьют, как скотину. Они работают в тяжелейших условиях по шестнадцать-восемнадцать часов в день. Зимой помещения почти не отапливаются, не проветриваются, едва освещаются. Ни человеческих условий, ни человеческих прав. Люди до того запуганы, до того забиты и голодны, что борьба между ними самими за кусок хлеба — это тоже борьба за жизнь. Спят они в сараях, не пригодных даже под свинарники. Во все эпохи рабы мечтали о свободе, которая несет избавление. Здесь же альтернатива одна: смерть. Малейшая нерадивость в работе, будь то в знак протеста или по недомоганию, означает немедленное уничтожение и замену следующим на очереди из тех, кто дерется за право стать рабом."
Это страшно, но это было... И потому этот страх настоящий, не надуманный... Прикоснитесь к истории и ужаснитесь тому, что ничего ещё не закончилось, хотя все мы думали иначе...
Новые гетто, новые геноциды, новые трагедии снова вспыхивают красными, болезненными ранами по всему миру... Увы, но многие из нас стали живыми свидетелями этому... И я в том числе, здесь и сейчас... Читаю книгу под частый вой воздушной тревоги... Ненависть... Теперь мы очень тесно дружим с ней...
5 из 5 - читать и перечитывать, хотя очень сложно снова пережить события романа... Но я рискну когда-нибудь...
