Рецензии на книги издательства «Полымя»

Времена галантных дам и благородных рыцарей, доблести и отваги. Так ли они были великолепны, как рассказывают нам многочисленные хроники, воспевают тысячи романов? И если так, то как же жили защитники слабых и обездоленных, покорители дамских сердец в те далёкие времена? Обо всём этом пытается рассказать нам белорусский автор.

XIII – XIV вв. считаются временем наивысшего расцвета рыцарства. Узкие городские улицы, где помои выливали прямо из окон собственных домов на головы прохожих, где мыться раз в месяц считалось нормальным, а больше воспринималось с недоумением – всё это кажется нам сегодня диким, но это было их время. Впервые благородное слово рыцарь на наших землях появилось в XIII столетии, во времена Миндовга – первого короля Литвы и Беларуси.

Под воздействием церкви и поэзии рыцарство выработало нравственный и эстетический идеал воина. Причём и одной и другой рыцарь оказал огромную услугу. Благодаря «воинам веры» после крестовых походов христианство приобрело статус мировой религии, а романы про любовь и странствия берут своё начало с тех времён. Приобретение статуса рыцаря открывало перед молодым человеком совершенно новый мир. По роду своей профессии рыцарь постоянно рисковал жизнью, ведь в любом сражении он мог быть убит. Побеждал наиболее ловкий и сильный. Впрочем, вопреки романтическим историям из книг, предательство и вероломство хоть и считалось для рыцарей тягчайшим грехом, нередко практиковалось. Об этом упоминает в нескольких историях и Ирина Масленицына. Например, в небольшом рассказе о соратнике Давыда Городенского. Рыцарь постоянно стремился к первенству и славе, о его подвигах и любви должен был знать весь христианский мир. Отсюда внешний блеск рыцарской культуры, особое внимание к этикету.

Тридцать пять десятков историй из жизни Великого княжества Литовского XIII – XV веков: наполненные героизмом и предательством, отчаянной любовью и притворством – будто с головой окунаешься в тот мир и воочию видишь всё собственными глазами. Автор умеет создать убедительный образ и покорить своего читателя. Правда, несмотря на заверение о том, что всё описанное в книге, взято из средневековых документов, И, Масленицына всё же слукавила. Начало многих историй действительно имеет под собой реальную составляющую, в развязке же автор позволила себя многие «присочинения «для красоты».

Я люблю эту книгу прежде всего за Ноя Аккермана – это один из самых привлекательных образов мировой литературы. В этом персонаже, застенчивом мальчике, «похожем на героя какой-то старинной трагедии», воплощаются все великие вечные мечты человечества о почти невозможном торжестве хрупкого Добра над сильным, наглым, уверенным в своем превосходстве и безнаказанности Злом. Зло делает все, чтобы загнать Ноя в унизительную ловушку, из которой нет выхода, - но одинокий храбрый мальчик находит выход и побеждает. Вопреки всем законам здравого смысла.

Это отличная книга, которая хороша и тем, что она безжалостно правдива: Ной побеждает, но не удостаивается уважения. А если и удостаивается, то не сразу: низменные натуры охотнее восхищаются физической силой, чем благородством, не снабженным пудовыми кулаками. И все же – в конце концов даже простые деревенские парни однажды понимают, чувствуют, что в Ное есть нечто более ценное, чем способность нокаутировать двухметрового противника. Нечто, что следовало бы назвать словом «героизм», - и хотя это слово не будет произнесено, товарищи Ноя все же почувствуют, с чем они встретились в лице этого маленького худого парнишки. Не все. Некоторые. Но и это будет чем-то очень значительным для нашего мира, не склонного восхищаться старинными трагедиями.

Странно, почему я говорю только о Ное? Ведь книга – не о нем, вернее, не только о нем. Книга – о войне. О Второй мировой войне на Западном фронте. И героев в ней трое: два американца и один немец. Для каждого из этих "львов" (на самом деле, часто растерянных и измученных, и мало похожих на львов парней) война становится чем-то, неотвратимо меняющим и его самого, и саму жизнь.

Но именно благодаря Ною и его истории – прежде всего благодаря Ною – война становится в книге чем-то более сложным, чем столкновение двух армий, хороших американцев и плохих немцев. Это столкновение типов людей, разных характеров. Это грандиозный эпизод великой вечной битвы Добра и Зла. И это больше, чем о немцах и американцах. Это о добре и зле в душах людей, о той иной, невидимой, линии фронта, которая проходит не только между армиями, но и между нацизмом и человечностью, подлостью и героизмом, грязью и мужеством.

Это история о том, что есть человек, и как он может превратиться в животное. Это также история о том, что есть люди, которых нельзя превратить в животных. Это история о человечестве, рухнувшем в пекло войны, и проверяемом ею на сгиб и излом.

А сам образ войны в "Молодых львах" лишен всякой романтики и пафоса. Война здесь показана глазами не поэта, не военного корреспондента, не политика, а рядового солдата. Это хаос, грязь, безумие, озверение, оторванные конечности, и только потом – героизм и высокие чувства. Подвиги совершаются не на белом коне со знаменем в руках, а в грязи и сумятице, между делом. Это война, победы в которой пахнут не цветами, а трупами, брошенными у дорог. Здесь победные знамена развеваются на стенах в пыль разбитых деревень, разбомбленных по чьей-то очередной глупости в день, когда в этих краях не было уже ни одного врага. В этой войне высокое и низкое, добро и зло тесно сплетены: товарищество рядом с жестокостью, мученичество – рядом с подлостью, мужество и трусость уживаются в одном и том же человеке, храбрость и низость – в одной душе.

Образы романа, в том числе и второстепенные, – это живые люди, далекие от однозначности, люди, способные на очень разные поступки, и все же пробивающиеся к собственному, личному предназначению, к своей Судьбе: к своему выбору стороны в великой битве.

Люди, мелькнувшие на страницах лишь на мгновение: старый француз с миниатюрным флажком Франции, который он всю войну проносил в бумажнике, рискуя жизнью; обреченный американец на мосту в Италии, спокойно стреляющий в немцев под пулеметным огнем, за пару секунд до неизбежной гибели; албанец, сумевший остаться законченной мразью, даже умирая в концлагере; мальчик, убитый ради велосипеда; роскошная, храбрая и ироничная парижанка Франсуаза; ее подруга и немец Брандт, неожиданно нашедшие истинную любовь посреди грязи и зверств; – мелькнув на мгновение, эти люди запоминаются надолго. И все же интереснее всего следить по-прежнему за Ноем Аккерманом, одерживающим одну личную победу за другой, становящимся мало-помалу мужчиной, солдатом и героем. Солдат из этого маленького еврея получается отличный, возможно, лучший в его Третьей роте. В конце концов, Ною удается подчинить себе этот упрямый, недобрый, колючий мир, спокойно и уверенно занять в нем свое место, которое у него никто не сможет отнять.

Несмотря ни на что.

Именно этого я так долго ждала от Купера и в итоге не получила. Я ждала любви Коры и Ункаса, а в итоге?.. Мне этого не хватило. Я ведь помню как хорошо писал автор о чувстве Джудит Хаттер, я ведь знаю, что он не сух и не груб, а любовь и нежность также сильно властны над ним, как почти и над любым другим человеком.

Но здесь история будет даже более интересной, занимательной и одновременно более трагической, если сравнивать со "Зверобоем". Появляются новые герои, которых достаточно много. Конечно же, меня, как и любую другую девушку, покорил характер Коры. Он был так необычен для девушки (особенно если сравнить ее с Алисой), ведь она была готова жизнь отдать ради своих сестры и отца. И да, Ункас... Псоледний из могикан, храбрый сын Чингачгука и всего племени делаваров. Но еще несколько слов о Соколином Глазе: как мне кажется, именно на этом герое отобразилось разное время написания романов Купера. Ведь "Зверобой" был создан позже, хотя там наш разведчик намного моложе, чем в "Последнем из могикан". Из-за такой непоследовательности у сюжета второй книги (я думаю, у следующих тоже) появляются некоторые пробелы. Как и в характере самого Зверобоя/Соколиного Глаза/Длинного Карабина. Например, в первой части он предстает перед нами юношей, больше всего любящим правду и честность. Теперь же, после стольких лет, он не только доверятся в большинстве своем собственным опыту и знаниям, но и принимает хитрость как один из важных факторов в процессе ведения войны. И конец. Да, конец, именно протянутые друг другу Соколиным Глазом и Чингачгуком руки, символизируют, что смерть одного, нескольких воинов - еще не конец. У тех кто остался, еще есть силы, и они будут поддерживать друг друга и бороться.

Опять-таки хочу заметить, что с трудом понимаю как можно читать книги Купера в детстве. Во-первых, там нет постоянных приключений, по большому счету описания быта индейцев и природы, а во-вторых, там достаточно жестокостей (конкретно: скальпирование, от которого меня порою начинает подташнивать). Даже и не знаю, буду ли продолжать знакомство с серией. Если и буду, то вряд ли в скором времени. А еще могу посоветовать чудесный мультфильм, "Последний из могикан", он намного добрее книги и скорее более детский, и у него замечательный саундтрек.

Джеймс Фенимор Купер создал примечательный труд, посвященный описанию жизни и обычаев индейских племен Северной Америки. Его роман "Последний из могикан" является признанной классикой приключенческой литературы. Эта история – огромное увлекательное путешествие в Северную Америку середины XVIII века, наполненное волнующей романтикой жизни грозных и доблестных индейцев, поражающих своим мужеством и смелостью, но иногда и жестокостью, огромным рвением и силой воли, беззаветной любовью к землям предков, преданностью традициям своего народа и его идеалам, готовностью пойти на любую жертву не ради себя, а ради блага ближнего или помощи нуждающимся. Это очень красивое произведение о дружбе, доблести и чести, взаимопомощи, верности своему долгу и данному слову. Книга интересная, увлекающая своим динамичным и непредсказуемым сюжетом, яркими и колоритными персонажами и их приключениями.
Описываемые события и герои романа полностью передают атмосферу тех дней. Герои романа "Последний из могикан" оказываются вынужденными примерить на себя обстоятельства войны между Англией и Францией, ведущими войну за обладание североамериканскими колониями. В этот конфликт также оказываются втянуты и некоторые индейские племена. За основу своего романа Купер взял реальные события, которые произошли во время Семилетней войны. Это, конечно же, осада форта Уильм-Генри и устроенная индейцами резня после его капитуляции. Так в романе "Последний из могикан" в красивом историческом антураже происходит по-своему увлекательная и трагическая история. На фоне войны показаны жизнь и обычаи некоторых индейских племен. Индейцы ещё удерживают свои позиции, не уступая европейской волне колонизации. Они стараются сохранить свой старый уклад жизни, но постепенно теряют свои территории, их культура и образ жизни, многовековые традиции вытесняются белыми колонистами. Они стараются до последнего оставаться именно теми свободными и вольными индейцами, которыми родились.
В романе описано как раз то время, когда хорошие отношения между индейцами и белыми были ещё возможны и, как показывает нам автор, когда, не взирая на цвет кожи и происхождение, совершенно разные люди, от рождения принадлежащие разным мирам и культурам, были так привязаны друг к другу. В своем романе Купер затрагивает темы дружбы, любви, мужества, храбрости, враждебности, предательства, которые остаются актуальными и по сей день. Меня восхитили показанные в произведении настоящая, крепкая дружба и взаимоуважение белого разведчика и охотника Соколиного Глаза и могикан Чингачгука и Ункаса. Ни страх, ни опасности и другие невзгоды, ничто не способно разорвать их узы дружбы. В этих героях Купер воплотил все самые лучшие человеческие качества: мужество, храбрость, бесстрашие, ум, рассудительность, преданность, надежность. Просто читаешь и восхищаешься. Остальные персонажи тоже получились не менее интересными.
Приключения героев интересны и захватывающи. Это одна из лучших книг о приключениях смелых и решительных людей, верных законам дружбы, неустрашимых перед лицом опасности. История, рассказанная в романе "Последний из могикан" - это прекрасный пример того, как надо ценить дружбу, как в любой ситуации сохранить свою честь и достоинство. Мне книга понравилась. Она произвела очень приятное впечатление. Роман, безусловно, стоит того, чтобы его прочесть.

Встретились однажды Человек, Поэт и Личность в одной точке пространства и времени, и родился Байрон, и увидел он, что это хорошо. И сотворил он Себя по своему образу и подобию. И было всем от этого плохо, а ему хорошо.

Байрон-человек. На странице пятой я забыла, что Байрон когда-либо жил в той же реальности, что и я, а на странице десятой — что читаю биографию, а не роман. Презумпция правдивости и чуть бóльшая, чем обычно, отстранённость автора — вот и всё отличие художественной биографии от художественного романа. Наблюдая за жизнью реального человека, которой хватило тридцати трёх букв алфавита и одного бумажного блока, зажатого между двумя картонками переплёта, — я не могла отделаться от ощущения, что Моруа — блестящий писатель, раз придумал столь увлекательную историю и персонажа. Это всё, что вам нужно знать о жанре романтической биографии. Да, акцент на слово «придумал». На основе этого ощущения выстроилось соответствующее восприятие. Не ищите в моих словах Байрона, здесь лишь тень его, его призрак. Как Моруа описывал и оценивал Байрона, так и я попытаюсь описать и оценить Моруа, описывающего и оценивающего Байрона.

Итак, логика построения текста — поистине романистская («романтическая» в самом первом понимании этого слова). Ничего удивительного — жизнь лорда Байрона похожа на обычный для начала XIX века роман, да и сам он не раз описывал её в своих произведениях — стихах и поэмах, которые со временем стали классическим образцом для подражания. Причём настолько классическим, что я всерьёз задумалась, а не позаимствовала ли Джейн Остин у Байрона некоторые черты характера для своего мистера Дарси? Ведь в 1813 году, когда она в последний раз переписывала и дорабатывала роман, Джордж Гордон Байрон (вместе с Чайльдом Гарольдом) как раз стал звездой сезона, и о его поведении, характере, манерах, образованности, богатстве, вкусах не слышал только глухой и ленивый. Конечно, мистер Дарси — это вам не Чацкий и не Дон Жуан, это уникальное творение Остин, но параллели — параллели прослеживаются. Так жизнь Байрона просочилась в литературу, да и навсегда там осталась.

Таким Моруа и представляет нам Байрона — сочетанием реального и выдуманного (что в полной мере соответствует главному принципу любого романиста: «даже давая волю фантазии, пиши о том, что знаешь»). Даже текст строится из трёх — классических трёх по тем временам — частей. Части не «разрубают» жизнь Байрона на строго хронологические отрезки, а скорее являются её смысловой периодизацией — «Рождение и становление», «Кульминация», «Изгнание, успокоение, смерть». Причём, в первой части много домыслов, вторая часть максимально подробна, а третья часть не только показывает, как жизнь Байрона идёт на спад, но и сама будто идёт на спад: уменьшение подробностей, ускорение темпа повествования, обилие цитат, предлагающих «читать жизнь» между строк. Так похоже на саму Жизнь, правда?

Все факты выглядят максимально правдоподобно, но преподносятся как события романа — романа длиной в одну человеческую жизнь. Моруа основывает биографию на письмах, заметках, дневниках, воспоминаниях о Байроне, и то, что автор не замалчивает «греховные» эпизоды, лишь добавляет тексту очарования достоверности. Стопроцентная ли это достоверность — иной вопрос, ведь с одной стороны — в начале XX века были впервые опубликованы дневники Байрона, где косвенно подтверждались его однополые связи и косвенно не подтверждалась связь с сестрой, а с другой стороны — совершенно противоположные акценты, которые расставляет в своей книге в 1930-м году Моруа. Немного странно, что рассказывая об инцесте с сестрой, Моруа даже мимоходом не касается не то что гомосексуальных связей, но даже слухов о них. И поверьте, тут куда интереснее не вкусы поэта, а поступок его биографа. В голове у него по покопаешься, так что продолжу копаться в книге. Важно, что Моруа избегает всякой моральной оценки (хотя и не всегда успешно), но делает явственным в книге голос сопереживания и симпатии — будто он писал биографию не для нас, а для Байрона, чтобы поддержать его, показать, что он не одинок и что есть люди, которые будут симпатизировать ему, несмотря ни на что. И мы невольно чувствуем себя тем Байроном, которого понимают и прощают.

Байрон-поэт. Байрон-человек занимает центральное место в книге, но, точно так же, как в жизни творчество неотделимо от самой жизни, так и Моруа не отделяет Байрона-человека от Байрона-поэта. Тут приходят на память биографии, где тратятся целые главы на одно лишь творчество и ничего кроме творчества — теперь они кажутся напыщенными и фальшивыми, и не играет никакой роли, насколько беспристрастным и научным языком они написаны. Поэзия не терпит фальши. Красота не терпит фальши. Возможно, такие главы необходимы для краткого обзора творчества, но в центре внимания Моруа находится в первую очередь человек, а потом уже всё остальное. Поэтому полная и встроенная в контекст история Поэта предстаёт перед читателем только при условии чтения от корки до корки.

Байрон-поэт меня никогда не интересовал. Цепочка событий, приведших к появлению в моём доме томика его избранных стихов проста: я люблю биографии → когда соседи избавлялись от своей библиотеки, я не могла не забрать среди прочего и биографию Байрона → если берёшь биографию Байрона, логично иметь в библиотеке и стихи Байрона → а соседи, на моё счастье, выбрасывали и их. Но не всё то счастье, что достаётся на халяву: переводная поэзия слабо радует мою душу. И всё же, даже переведённые, стихи Байрона не теряют своего очарования. Жаль только, что мы опоздали на встречу друг с другом, и я сейчас больше похожа на Хобхауза, который всегда относился к Байрону как к ребёнку, или даже на самого Байрона незадолго до смерти — я уже выросла из этих стихов и из этих страданий. Осталась только пустота. Но о пустоте стихов мало (всё больше романы да биографии, такие как эта). Поэтому мне остаётся только смириться с тем, что Байрон — гениальный поэт (к тому же оспорить его влияние практически невозможно), и продолжать себе тихонько любить его менее гениального и прославленного друга, Томаса Мура.

Кстати о гениях. Моруа, так же как и я (вы ведь понимаете: на самом деле всё наоборот), не углубляется в анализ творчества, но всё время оперирует общественным мнением — то есть мнением друзей в частности и света в целом, — что Байрон — гениальный поэт. Это аксиома. Моруа же в первую очередь интересуют быт творца, как были написаны те или иные произведения, какое они получили признание и как к ним относился сам поэт. Вы ведь помните? Это роман, а в классических романах не делают критических отступлений. В центре романа — личность.

Байрон-личность. Если вы знакомы с биографиями, написанными Моруа, то вы знаете, что он — тонкий наблюдатель человеческих душ. Веке в двадцатом была мода на тонкий психологизм, но думается мне, что дело не в моде, а в том, что у 45-летнего биографа-романтика хватало жизненного опыта, чтобы описать и оценить 36-летнюю жизнь поэта, жившего веком ранее. И воссоздать его личность настолько полно, насколько один человек вообще может понять другого.

Примечательно использование автором кратких и ёмких характеристик. Если вам не особенно интересен Байрон и никакие мои обещания не смогут вас уговорить прочесть эту биографию, то, в общем-то, всё, что вам нужно знать об этом человеке, умещается в пять «прозвищ», придуманных Моруа:
Маленький шотландский кальвинист.
Демон волнений.
Сентиментальный хамелеон.
Задумчивый могильщик славы.
Жрец Немезиды.
Разумеется, список «прозвищ» намного больше, и если бы я задалась целью искать их с первой же страницы, то привела бы список пошире. Но что делать? На первой странице я гадала, почему, в отличие от других своих работ, эту биографию Моруа озаглавил одним лишь кратким (зато ёмким) словом — «Байрон»? Другие объекты интереса Моруа удостаивались составных заголовков. Комаровская, автор вступительной статьи, между прочим, здорово покритиковавшая Моруа, считает, что Байрон — слишком сложная личность, чтобы описать её, например, лишь как Дон Жуана. Мне кажется, всё дело именно в ёмкости слова «Байрон». Это не просто фамилия поэта, это образ, который поэт создал своей жизнью, своими духовными поисками и метаниями, образ более сложный, чем его порождения — Гарольд и Дон Жуан. Моруа между делом размышлял и о своём ремесле, и о своём понимании личности:

Интересно, следя за ходом чьей-нибудь жизни, наблюдать последовательные напластования, которые, закрепляясь со временем, определяют характер.

И так же последовательно показывал нам эти напластования в личности Байрона: вот он — маленький шотландский кальвинист, вот здесь в нём просыпается демон волнений, вот здесь он сентиментален, а там исподволь меняет свои чувства в угоду сентиментальности, а вот здесь мы видим, насколько важную роль играло в его жизни божественное возмездие. Впрочем, даже не обязательно знать, что имел в виду автор, можете безнаказанно дать волю своему воображению — и всё равно не ошибётесь. Байрон был всем.

Он нашёл поистине изумительное байроническое решение, сделав себя одного центром и сутью этой системы. Байрон сам был искусителем Байрона. И Байрон сам наказывал Байрона в Байроне. Байрон, он же и погибель Байрона, будет для Байрона загробной карой.

Да, книга устарела (1930). Устарела даже вступительная статья к книге (1986). Но Байрон от этого не утратил своего значения, а Моруа — не стал хуже понимать Байрона. Он приоткрывает нам вселенную Байрона именно в том виде, в котором она существовала для самого Байрона.

Вавилон - столица Ново-Вавилонского, или Халдейского царства, существовавшее в 7-6 веках до нашей эры в междуречье Тигра и Евфрата. Если сейчас приехать в те места, то просто невозможно будет поверить, что в этой выжженной песчаной пустыне когда-то цвела высокоразвитая цивилизация, научными достижениями которой до сих пор пользуется всё человечество.

Цетральное место в сюжете романа занимает вавилоно-персидский конфликт. Шпиономания, всеобщая истерия, интриги Эсагилы (жреческой корпорации, стремящейся к абсолютной власти), происки реальных персидских шпионов, засады и убийства прямо на государственных советах, борьба за трон, бессмысленная и беспощадная. При этом практически никого из борцов не интересует сама страна, ее благополучие, ее народ. Главное, урвать побольше выгод для себя. Что-то ничто не ново под луною...

Эсагила убеждает всех, что стране не нужна армия. И это при том, что на границе давно и недвусмысленно стоят грозные рати персов - непобедимого на то время войска. У жрецов свои планы - они считают, что Кир поможет им стать у руля. Его засланцы тайно сговариваются с верховными жрецами. Набусарадар - верховный полководец Вавилона - старается убедить всех, что армия необходима, святым духом невозможно отбить персов, что жрецы подлые гады. Слабый человек и никакой правитель царь Валтасар мечтает только о женщинах и бесконечно пьёт различные спиртные напитки. Однако он мнит себя величайшим из царей, Хаммурапи и Навухудоноссор ему и в подметки не годятся. Разгорается нешуточная борьба внутри государства, вместо того, чтобы сплотить все силы на отпор внешнему врагу. В то время как персы духовно сплочены вокруг своего фюрера Кира - один за всех и все за одного, не ведая сомнений.

Автор одинаково приязненно описывает и вавилонян, и персов. Это благородные рыцари идеи, движимые высокими помыслами - долг, честь, правда, общечеловеческая справедливость для них не пустые слова. Автор показывает это на примере классического любовного треугольника: она - халдейская девушка небывалой (разумеется) красоты, Нанаи, воодушевленная высокими благородными идеями и идеалами. Они: один - Набусардар, воплощение идеи справедливой войны, второй - персидский шпион Устига, философ по жизни, озабоченный поисками высшего смысла бытия. Он считает, что под мудрым руководительством Кира все народы сплотятся в единую дружную и счастливую семью... Ну, философы, - они все такие, в той или иной степени чиканутые. Нанаи как бы любит обоих, немного по-разному, но обоих. Однако сдаёт Устигу Набусардару... Высшие побуждения, чтоб их.

В общем, все правы, никто не виноват, а история идёт так, как идёт.

Главное - не путать Навуходоноссора, Набопаласара и Набусардара, кто из них кто, зачем и куда. Но эти длинные имена кажутся примерно одинаковыми только тем, кто не читал роман или не очень тверд в познаниях истории Древнего Востока. Тем и полезно чтение исторических романов, что персонажей и деятелей истории начинаешь различать друг от друга или вообще считать их своими хорошими знакомыми - кажется, что знаешь о них уже почти всё.

Итак, маленький эпизод глобальной Семилетней войны, крошечная часть эпического соперничества Франции и Великобритании за мировое господство. Как сухо звучит, к черту глобальный уровень, давайте нырнем под кроны деревьев и очутимся там, где все решают не политики из Лувра или Уайтхолла, а длинные ружья (не карабины, как не уставал повторять Соколиный Глаз) и томагавки.

Иллюстрация Н. Уайета

Читал я «Последнего из могикан», пожалуй, один раз. Было это то ли на море, то ли просто летом, но воспоминания густо замешаны на ярком солнечном свете, которого герои почти весь роман лишены. В этот раз я перечитал его дождливым питерским летом и понял, что роман не очень-то детский.

Ох уж это пресловутое сползание классики в детский репертуар! Часто оно совершенно неоправданно. Вот и «Последний из могикан» попал туда, пожалуй, из-за давнего года написания (1826) и довольно условного сюжета. Но это все внешние признаки. В англоязычной культуре он достаточно высоко ценится, чтобы считаться первым по дате написания «Великим американским романом». А вся условность сюжета и академическая героичность поз искупается прелестями места действия и реками пролитой крови. Именно реками, так как автор и сюжет беспощадны к человеческой жизни.

Иллюстрация Н. Уайета

Вот этот ужас смерти в прекрасных лесах Новой Англии и составляет прелесть романа, делая его незаурядным. Недаром всем главам (почти всем) ниспосланы эпиграфы из Шекспира, уровень страстей часто вполне себе дотягивает до «Макбета» или «Короля Лира». Постоянная смена обстоятельств, ежеминутное обращение успехов в неудачи, плен, угрозы пыток, фатализм и колесо Фортуны – все это динамично, жестко и интересно.

Вполне очевидно, что тот же Стивенсон многое заимствовал у Купера для своих лучших романов. Та же Черная стрела многим обязана в построении саспенса сцен «Последнему из могикан». Да, у Купера он, саспенс, более театрален, пожалуй, но от этого ужас не перестает быть таковым.

Да простится мне это попсовое сравнение, но Купер также мастерски нагнетает напряжение в сценах, как это делает Тарантино. Вот все относительно мирно разговаривают, но ты уже чувствуешь, что через страницу начнется крошилово томагавками. Яркий экзотизм гуронов и делавэров существенно помогает обогатить саму картинку повествования, но это не отнимет мастерства у самого Купера.

Иллюстрация А. Иткина

Не могу не отметить еще одну прелесть «Последнего из могикан» - это некий разрыв визуального шаблона, навязанного в детстве фильмами про индейцев (великой серией студии ДЕФА). Это не прерии! Это лес, шекспировский такой лес. Ведь сначала поселенцы выжили индейцев из леса, а только потом добрались до прерий.

Купер довольно последовательно проводит антирасистскую агитработу среди читателя. Несколько раз он подчеркивает словами героев, что нельзя считать человека плохим из-за цвета кожи, а потом специально подчеркивает эту мысль, вложив ее в уста безупречного джентльмена. Кроме этого в книге содержится недвусмысленный намек на то, что кровь Коры содержит примесь негритянской, что, опять же, ни на каплю не смущает джентльмена.

Иллюстрация А. Иткина

Не без удивления я увидел и практическое осуществление принципа демцентрализма среди могикан и Соколиного Глаза. Не поэтому ли книга была так популярна в СССР?

Великолепная вещь, насыщенная, умная, динамичная и увлекательная, да еще и с двойным дном. Очень жду продолжение серии от ИДМ, других романов о Зверобое я не читал, а зря, судя по всему.

P.S. Издание ИДМ великолепно, иллюстрации Ньюэлла Уайета (цветные) и Э. Бойда Смита (черно-белые) очень хорошо дополняют текст. Но я прикуплю еще и издание от «Нигмы» с рисунками Иткина, очень уж он мне нравится.