Эта книга была вне планов, просто для того, чтобы заполнить пустоту между двумя книгами моего любимого цикла. Рано или поздно я бы ее прочитала, потому что она в моих списках “тленного моба”, но особого плана, да впрочем и желания/энтузиазма читать не было: во-первых, тема казалось ну очень грустной/депрессивной, во-вторых, я все еще находилась под впечатлением от “Вестника” и в предвкушении “Сына”. Как же тогда она попала в руки? Все просто, я создала список из 6 книг и прокрутила рандом на них. Рандом пал на нее, а с ним лучше не спорить. И после прочтения могу сказать - мой Рандом меня очень любит, потому что я очень рада, что книга попалась на моем пути. Это именно то, что мне нужно было.
***О чем книга?
Книга начинается с довольно интересной, но вполне банальной темы: главный герой, Жак, умирает в возрасте 34 лет, в объятиях своей любовницы в своей “мужской” / “артистической берлоге” - трейлере на заднем дворе, в то время как его жена занимается семейным бизнесом - принимает покупателей в магазине. Но вместо того, чтобы просто исчезнуть или отправиться на небеса, его душа зависает в пространстве и наблюдает за тем, как развиваются события дальше. И вроде бы что может там развиваться - жил как все, ничего особо большого не добился, в жизни полная скука и одиночество, с отцом абсолютный холод, сестра где-то там вдали всегда, жена холодная и заботится только о бизнесе и прагматичных вещах, никак не понимая своего артистичного шутника - балбеса мужа, а единственный сын полностью пошел своим характером в жену и вроде бы всегда держиться отдаленно. И, да, есть титул “генерального директора”, но он никогда его не хотел - это навязанный наследственный бизнес аж со времен Наполеона (а в маленьких французских деревушках - это ого-го как важно), и, к счастью, может в семейном счастье не повезло с женой, но ее прагматичная жилка спасала его от волокиты, которую он ненавидил, чтобы он мог сбегать к своей любви — холстам и рисункам и красавице-натурщице / а в простой жизни тур-агент/ любовнице. Все как у людей.
И вот его душа начинает скитаться. Но его скитания зависимы не от его воли или воспоминаний, а от других факторов. Сначала его душа привязана к телу и он наблюдает, что происходит в самые разные времена: во время обнаружения тела, в момент бдения, в момент зачитки завещания нотариусом, в момент службы и похорон. Затем она отрывается и начинает привязываться к людям, которые о нем скорбят или просто вспоминают, и он становится свидетелем их мыслей, драм, историй, в которых тоже когда-то, иногда очень много, иногда невзначай, принимал участие. И в конце остается только идея Жака, что оказалось довольно-таки интересным и оригинальным ходом.
Несмотря на то, что его душа так зависит от других, рассказчик в этом романе - сам Жак, и иногда он возвращается в свои собственные воспоминания, и при этом мы видим его рефлексию и новое понимание того, что происходило с его вроде бы обычной жизнью простого балбеса (украла это описание из другой рецензии, но оно как никак кстати подходит к нему). При этом у души появилось суперсила: он умеет видеть и слышать чужие воспоминания, мысли и чувства, и это дает ему контекст отчего люди поступали так или иначе, и углубляют рефлексию на жизнь. И вроде бы он скажет в конце: “я бы ничего не менял в жизни”, но по его мыслям и чувствам в последних эпизодах, понятно, что все-таки сожаления остались и был бы дан второй шанс, он точно совершенно по-другому вел себя с близкими.
***О стиле. Роман с очень странной структурой. Вроде бы никак не поделен, кроме редких ***, глав мы не увидим. Вроде бы душа скачет из одного эпизода в другой. Но при этом назвать его хаотичным или “скачки ради крутоты” язык не поворачивается. Во-первых, история рассказана очень органична и по порядку - сначала проходится по ивентам после смерти, с флешбеками себя и других, а затем вроде бы и начинаются “скачки”, но в них есть своя внутренняя логика, и более того они превращают драму одной семьи / жизни в калейдоскоп и драму всего маленького городка, а может быть и даже социума, в котором артистический дух вовсю борется с буржуазным меркантильным покоем уже давным-давно. Язык легок и при этом прекрасен метафорой здесь, едким наблюдением там. Буквально на одной же странице, в вроде бы маленьком событии или диалоге между персонажами, можно увидеть и смех, и слезы, и глубину, и все это роковое проклятие, которое нависло над людьми, но при этом без надрыва, истеричного плача или пафосного морализаторства (на эту мысль меня сподвиг эпизод разговора его жены и отца, после бассейна).
И вроде бы персонаж и рассказчик - душа, но она растет и становится более сильной, не только в своем новом открывшемся понимании на свою прошлую жизнь и людей в них, но и в попытках что-то изменить (не особо получается), и даже приключениях с другими сущностями и духами (хотя это маленький эпизод, но какой эффективный!).
Другие персонажи тоже расскрываются, но не только для читателя и души. Смерть Жака, который вроде думал, что жил как все и умер как все, ничего особенного, на самом деле оказалась особенным для многих людей. И это раскрывало и трагедии, жизни тех людей, и иногда даже толкало их на странные поступки и новое понимание своей жизни. История семьи, особенно сына, жены и отца, напрочь разбивает сердце. Смотреть о сожалении жены и наконец-то понимать, почему она так поступала, а не иначе. Видеть горе и злость маленького Люсьена, который вроде бы не так уж и заботился о есть ли отец или нет, но проживает это с настоящим надрывом и детской непосредственной яростью на то, как мир справляется, и грустью от того, что никогда не узнал отца и его больше не будет. Видеть любовь и заботу старика Альфонса (дядя и неофициальная няня), или переосмысление и преобразование отца. Трагедия еще одного обычного брака - вечно влюбленной в него Одиль и ее мужа, и весьма интересная, пикантная и бесконечно грустная история где-то в конце. Ну или полное переосмысления главного героя о своей сестре… И это только главные персонажи! Второстепенные возникают и сразу исчезают, но оставляют такой мощной след и столько размышлений, что чувствуешь, что это реальные люди, а не просто прохожие.
И если честно, я даже не знаю, как можно было бы передать всю эту сложность и хаотичность в обычной структуре книги. Поэтому совсем не жалею.
Ну и, разумеется, обрамление. Очень французская книга. И глубина, и трагедия, и посмотрим на все с разных углов, и да, много любви, много любовников, много разных странностей, которые заметила и полюбила еще в книгах Эмиль Золя. Слог, диалоги, размышления просто иногда пронзают тебя во всех плоскостях. И в одной строчке смеешься, а в другой строчке уже плачешь, а в конце страницы чувствуешь всю сложность и глубину, которая была выражена в бувально малюсеньком эпизоде. И это чувство повторяется снова и снова, поэтому книгу можно отнести к самым настоящим сокровищам.
***Темы
Если честно, мне совсем не хочется прощаться с книгой, потому что там слишком много всего - и для души, и как погружение в теплую ванну, и, да, для размышлений тоже. Выделить одну тему или один вектор очень сложно, потому что намешано все, как в принципе и в жизни. Но главное, наверное, будет следующее:
- о неумении людей слушать, слышать и чувствовать друг друга.
Главный герой вроде бы прожил нормальную жизнь - он адаптировался и нашел свой уголок счастья. Наконец-то обрел свободу, то, что он ценил больше всего. Но скитаясь как душа, он понял, что совсем не такой свободы он хотел, ни для себя, ни для своей семьи, ни для любовницы. Что на самом деле нужно было всем им, да и ему самому - это научиться видеть друг друга, слышать и понимать, и заботиться по-настоящему, а не “для галочки”.
- о повторении травм, не только в одной семье, но и по общему кругу.
Его историю нельзя назвать “трагичной” (кроме разве смерти в 35 лет), и травма была не такая резкая, хотя как обычно бывает травмы либо повторяются, либо дети пытаются “решить” эти травмы в таком ключе, который ранит их самих, а затем переключается на внуков. И на самом деле все может быть вполне плавно и “окей”, но судьбы рушатся в slow motion, и приносят самое бытовое несчастье, которое как порез раскрывается в трагичные минуты (смерть) и весь этот “прыщ” начинает выдавливаться, ну или опять закупоривается. А поскольку герой наблюдал не только за своей семьей, то эта тема отцов и детей, травмы и насилия, махрового эгоизма/нарциссизма и неумении видеть вещи и людей, как они есть, заменяя вместо этого суррогатами, стереотипами и вкладывая свои собственные мысли/идеи/комплексы в чужой образ повторяется из семьи в семью, даже если они совсем не в этой коммьюне как последняя семья (о, да, там много таких маленьких деталей, где в уже мертвого героя вкладывали что-то свое, и особенно интересно было наблюдать за его реакцией и точкой зрения)
- о любви.
Ему была нужна острая страсть и всепоглащающая любовь или “по приколу” и по истории (как с сестрой). Но настоящая любовь она в деталях и совсем не кричит. Она сложная и проявляется в совершенно других измерениях. И, поскольку это французская книга, любовь будет показана в самых разных проявлениях, и просто принята. К сожалению для героя, в его случае - слишком поздно.
- о скоротечности жизни и прекрасностях “маленького человека”.
Главный герой не был супергероем, да и этого не нужно было. Каждый человек, показанный здесь, - самый обычный человек, большинство из которых настоящие “буржуа”. Но в каждом, даже во второстепенных, показана целая вселенная, целая трагедия и, да, набор маленького счастья здесь и там. И это делает историю прекрасной, потому что обычно нужен прям огромный надрыв в персонажах или какой-то герой, а здесь именно самый обычный человек становится героем, храня в себе эту вселенную. (вспоминается стихотворение Е. Евтушенко: “Людей неинтересных в мире нет..)
- об одиночестве.
Дикое одиночество. Да, вокруг много людей. И в жизни было много случаев и людей. Но постоянное ощущение, как же одиноки они, каждый в своем несчастье и маленьком мирке. С другой стороны, когда показаны эти моменты нахождение контакта друг с другом и дейтсвительно делением счастья или горя, как к примеру попойки или утешение Люсьена и его матери в баре, - становится как-то легче на душе.
***Вердикт: шикарная книга, в любимые, обязательно еще вернусь. Единственный недостаток - попробуй ее найти а) в бумаге, б) в английском переводе. Очень хотела поделиться с мужем, но, увы и ах, перевод с французского только на русский, немецкий и голландский…
———
Любимые цитаты на распробывать
спойлерОтец кивает, до обидного легко соглашаясь с ее доводом, — никто не считается с моим душевным состоянием, за мной даже не признают права на неадекватность, на долго подавляемое и внезапно прорвавшееся отчаяние. Все убеждены, что видят меня насквозь. Я и не думал, что настолько одинок
****
В рождественский вечер он спросил меня, откуда «на самом деле» берутся дети. И вот, когда мы мчались с ухаба на ухаб и ледяной ветер швырял в лицо сладкие крошки от моей вафли, я решил объяснить ему кое-какие технические детали. Но оказалось, что он уже в курсе того, как работает его «штучка», и спрашивал не об этом. Он не хотел детей и боялся, что когда-нибудь женщина преподнесет ему такой сюрприз. Я привык мгновенно, не прибегая к логике, улавливать истинный смысл того, что он говорил, и понял: он как бы выражал мне сочувствие, но одновременно и упрекал — таким нежеланным ребенком был он сам. «Ты должен был соблюдать осторожность», — сказал мой сын. У меня перехватило дух — такое благородство и такая затаенная боль слышались в этих словах маленького человечка. Я не нашелся, как разуверить его, не сумел приласкать, сказать, что я его люблю, и попросить прощения столь же деликатно и целомудренно, как выразил свои чувства он. И я малодушно перевел разговор, показав ему падающую звезду. Мы застыли, глядя в небо, меж тем как наш вагончик, звеня смехом и визгом, несся по спирали
И вот сегодня, сейчас, я пытаюсь что-то исправить, сказать тебе, что без тебя мне незачем было бы жить, что я благодарен маме за то, что она заставила меня согласиться. Чтобы ты не думал, что я к тебе безразличен, что твое рождение и слишком быстрое взросление стало для меня обузой — хотя, похоже, я действительно умел любить только тех, кто уже не меняется или кого больше нет. Просто я очень боялся отяготить тебя, согнуть, как когда-то согнул меня мой отец, желавший непременно сделать меня своим преемником… впрочем, я и на него не сержусь. Поэтому я тебе не навязывался, чтобы ты, если захочешь, мог любить меня без усилий, раздражения и обязательств или, если это тебе понадобится для самоутверждения, ненавидеть без угрызений совести. Во мне не было ни страха одиночества, ни ревности, ни жажды властвовать, ни самолюбивого желания гордиться своим детищем. Единственный принцип, которым я мог руководствоваться в твоем воспитании, это тот, что я унаследовал от своего замечательного деда, которого ты не застал и чье имя носишь, хотя твоей маме оно не нравилось и казалось слишком «простецким». «Если любишь, оставь в покое», — говаривал он.
****
Пользуясь досугом, я вспомнил все, что произошло за это время. И, надо сказать, проанализировав всю цепочку своих посмертных эмоций, пришел к неожиданному и не слишком лестному для себя выводу, что за два дня небытия продвинулся значительно дальше, чем за тридцать четыре года реальной жизни.
****
Какая прекрасная смерть! — искренне вздыхает она, прижимаясь к щеке Фабьены и целуя воздух. — Хоть какое-то утешение в вашем горе.
Ее собственного мужа убил коровий пук. Он пошел подоить корову для успокоения нервов, кончил дойку и хотел зажечь сигарету, но тут гремучая смесь кислорода с исторгшимся из коровьей утробы метаном взорвалась, и обоих, хозяина и скотину, разорвало в куски. Сообщение об этом событии появилось на первой полосе «Дофине либере», на похоронах весь Экс с трудом удерживался от смеха, а Жанна-Мари навсегда осталась травмированной. Как бы ни отыгрывалась она на детях, но глубоко въевшиеся горечь и унижение отравили ее почтенное вдовство
(еще одна тема, которую я забыла упоминуть - “приличное общество”)
****
Красноватое марево бара, грохочущая, завывающая музыка — и нет больше ничего серьезного, важного, бесповоротного. На смену вечерним любителям опрокинуть стаканчик является ночная публика, а мы не трогаемся с места, мы — островок сплоченной дружбы, шумно-терпкой грусти, беспричинного веселья, сплетенье одиноких душ, мы, выбившиеся из колеи, вопящие, чтоб заглушить отчаяние и боль. Вот кто-нибудь выходит на минутку, вот возвращается с опорожненным мочевым пузырем и облегченным сердцем и продолжает ту же песню. К полуночи, совсем как в доброе старое время, доходит до хорошей драчки. Так отмечались все торжественные события: получение аттестата, первая передача на радио, уход в армию, возвращение, свадьба, рождение ребенка… Вся жизнь укладывается в десяток удалых попоек.
— За тебя, Жак! — ревет Жан-Ми, воздевая стакан и возводя глаза к потолку, и все собравшиеся в баре следуют его примеру.
Не ищите меня так высоко, друзья
***
— Он ведь не может быть в аду, правда? — не поднимая глаз, шепчет мой сын.
— Конечно, нет, — успокаивает его Гийом с полной убежденностью. — Художники не попадают в ад.
— Почему?
Гийом садится на кровать рядом с Люсьеном и помогает ему освободить колесо.
— Ад для тех, кто никогда не рисковал. Никогда не сомневался в себе, ничего не делал или, как мой отец, плевал на людей и использовал их в своих интересах. Вот почему я пытаюсь писать книги.
