Рецензии — стр. 246

Не самый новый сюжет, не самая захватывающая история, но зато она красиво преподнесена.
Сюжет разворачивает в одной семье, где к старому отцу приезжает жить дочь, а вскоре и один из сыновей, которого не было видно в семье 20 лет. Тематика: отцы и дети, отношения в семье и поиски себя. Поисками себя занимается в большей части блудный сын Джэк, но и дочь Глори тоже довольно интересный персонаж. И романтика "дети вернулись домой и предаются ностальгии" очень увлекательна.
Сама по себе книга грустная, она нагнетает грусть на читателя, все там в каком-то тумане, мало света - ничего жизнерадостного, но это и делает атмосферу книги.
К сожалению сам сюжет оказался скучноват, автор часто теряла мое внимание, хотя написано очень красиво. Героями проникаешься и переживаешь за них.
Автор снова показывает нам интересные семейные отношения и у нее это хорошо получается, хотя другие ее книги понравились мне больше.

Уж очень много было восхищенных отзывов на эту книгу, но у меня она не пошла. Мне было скучно. Нет, не спорю было несколько моментов, зацепивших мое внимание, но в основном еле дочитала.
Просто многие так восхищаются отцом. Но ведь каждый родитель, не считая «кукушек», поступил так же. До последнего бы боролся за жизнь свою и своего ребенка. Страшно другое, что запасы пищи и воды на земле иссякают. А ведь запас пресной воды – это глобальная проблема человечества. Уже в наше время мы вынуждены покупать в супермаркетах питьевую воду. И эта книга как нельзя лучше показала эту проблему. К которой мы приличными шагами приближаемся. Очень страшно.

Иногда, когда спрашивают, о чем книга, ответить трудно. Как здесь. О чем? Да обо всем. О мире, о войне, о жизни на Земле, о мечтах о Луне, о ненависти, о странностях любви. О многом. О людских судьбах, о том, как превратности судьбы били их и ломали, о том, как не могли сломить.

Но еще мне хочется сказать о том, что книгу Майкла Шейбона (или Чабона) я поставила бы в совсем недлинный ряд, где с одной стороны была бы книга канадца Робертсона Дэвиса "Пятый персонаж", а с другой - Джон Ирвинг и его "Молитва об Оуэне Мини".

И даже не могу точно объяснить, что объединяет их, кроме времени и сумасшедшинки, но вот в этот ряд сейчас крепко вклинился и встал "Лунный свет".

Эту книгу достаточно тяжело читать из-за стиля языка, которым она написана. Впрочем, это вполне логичная попытка передать неправильную речь малообразованных классов общества. Но постепенно погружаясь в повествование, забываешь и об этом. Становится понятно, почему книга была встречена в штыки и чёрными, и белыми. Она, скорее, о женской свободе. Белые свысока относятся к чёрным, хотя рабство и отменено. Это в крови, это даже не воспринимается ими как неправильное поведение. Но чёрные в свою очередь ни во что не ставят своих жен. Они должны полностью подчиняться главе дома и работать на него. Иного быть не должно. Никакого своего мнения, никаких своих желаний. Одна из героинь романа уезжает в Африку, ведь именно там искали афроамериканцы свой дом. Но и там они чужие, они уже слишком оторвались от жизни местных племён. И туземцы не считают себя виноватыми, не воспринимают их как братьев. Да, они продавали в рабство своих членов, но только за нарушения законов и непослушание. А женщины полностью подчиняются мужчине и там.
Непростая книга от которой я ожидала грустного завершения, но автор решила подать надежду на исправление людей, и привнесла в повествование светлую ноту.

"Грамотному человеку жить сложнее: он постоянно испытывает муки, сталкиваясь с безграмотностью" (с)

Это правда. Мне, вон, постоянно, как ножом по нервам, кошмарные ударения окружающих бьют. И с этой книгой - беда... Гипотетически, понятно, зачем автор так сделала. НО! Можно было вполне обойтись просторечиями. Они бы передали всё, что нужно. Но от обилия грамматических ошибок в текстах от Сили жития просто не было. От них кипел мозг, они оттягивали не себя душевные силы и внимание. Отвлекали от сюжета. Письма Нетти - как капли нектара.
Это было тяжело.

Второе замечание - создалось впечатление, что сёстры выросли в разных мирах, в разных временах, в разных социальных группах. То, как Нетти оценивала обычаи африканский аборигенов, её ультросовременные взгляды и воззрения, её суждения о вопросах пола, быта, верований... Они не вяжутся в девочкой, выросшей в доме с описанным отцом, который запросто насиловал дочку, пусть она ему потом и оказалась приёмной. Уклад места, где живут герои, не состыкуется в воспитанием Нетти. Совсем. Вообще. Кстати, общие настроения так же плохо вяжутся с реакцией на лесбиянство Сили. От мистера __, в частности. Ну вот как-то со всем его образом плохо вяжется. Кстати, почему книга полнится именами и фамилиями, а мистер ___ довольствуется прочерком в воображении обеих сестёр?

Да, и если уж говорить о том, что автор добуквенно передаёт неграмотность Сили, то что-то больно ладно она разбирается в пунктуации. Конечно, не дай бог, чтобы там ещё и запятых не было. Но всё же. Ужасная выбрана форма с этими ошибками. ВСЁ перебивает.

Теперь Африка. Какие-то эти аборигены вышли... шибко... такие... такие... странные. Выдуманные. Как будто о них в книгах читали и по книгам описывали, а не живя бок-о-бок. В смысле, будто Нетти их так описывает.

Да, автор попыталась передать мрак, но на мой взгляд, он вышел искусственный, картонный. Начало с концом не вяжется. Образы персонажей скачут. То они дремучие, то мегаинтеллектуалы и прогрессивны до аплодисментов. Всё смешалось в этой штуке: кони, люди... И плюс этот кошмарный прием с грамотностью.

Не моя книга. Не моя.

Флэшмоб 2017: 40/67.
200 лучших книг по версии ВВС: 94/200.

Прочитал обе книги на эту тему: "Восхождение" де Уолта и Кракауэра. Обе - о трагедии 1996 года, когда на Эвересте погибли восемь человек. Поскольку Кракауэр обвинил Букреева Анатолия (российско-казахстанского альпиниста, гида одной из двух команд, причастных к трагедии) в непроффесионализме, то я был склонен больше доверять Де Уолту, который фактически писал свою книгу со слов Букреева. В нашей альпинистской среде большинство (как мне кажется) на стороне Букреева - патриотизм, знаете ли, и корпоративная солидарность. Но после прочтения обеих книг могу смело рекомендовать - читайте Кракауэра. Во-первых, он писатель, во-вторых, пишет "изнутри", старается передать мысли и чувства, в то время как у де Уолта не самая талантливая документалистика, да еще и апология Букреева. Возможно, с фактической точки зрения он ближе к истине, но читать не очень интересно. В-третьих, Кракауэр не боится жестких оценок. Возможно кто-то обвинит его в стремлении к сенсационности, в том, что он судит людей, но мне острая манера подачи материала ближе. Странно ждать от книги, рассказывающей о смерти людей, успокаивающей интонации, сглаживания углов и эмоций. По крайней мере, у де Уолта как-то все более равнодушно, что ли? Больше желание защитить свою точку зрения, а сама история отходит на второй план. Так что Кракауэр!

Что касается содержания, так сказать философского осмысления того, что люди лезут на гору, зная что могут не вернуться, то разве скажешь лучше Высоцкого? С одной стороны, дичь, конечно, нечего так убиваться. Но, с другой стороны, когда оказываешься в горах, все становится понятней. Кто полюбил горы, того эта книга только подстегнет, кто не любил, отпугнет еще больше. Хотя...

Семья у нас была не ахти какая счастливая, думал я, но так или иначе это все, что есть у человека

Беспросветность – вот главное ощущение от этой книги. Ну неужели жизнь должна быть именно такой? И неужели самые близкие люди могут ранить настолько глубоко, ничего особенного при этом не делая и даже не стараясь причинить зло, разозлить или отомстить за какие-то обиды?
Обычная семья – мама, два сына и дочь. Папа тоже был, но однажды он просто собрал вещи и ушел, а мама много лет скрывала от детей, что отец их бросил. Сделать это было несложно, поскольку большую часть времени он и так был в разъездах, так что вначале она говорила, что он приедет через неделю, а потом дети и вовсе перестали спрашивать. Хотя, конечно, обо всем прекрасно догадывались.
Пришлось маме-домохозяйке устраиваться на работу, потому что тех денег, которые присылал отец, явно не хватило бы. Так и жили – измученная уставшая женщина, «неистовая, яростная и порой даже страшная мать»; старший сын, из-за ревности к младшему совершающий кучу гадостей; флегматичный и всепрощающий младший; неуверенная в себе и рвущаяся на свободу от матери дочь.
Семья их не была ни счастливой, ни сплоченной. Но почему-то неизменно все они приезжают на семейные обеды в ресторане младшего брата, хотя ни один обед так и не прошел до конца – обязательно кто-то сбегал со скандалом. Да и название у ресторана – «Тоска по дому» – какое-то … не ресторанное, как еще одна мечта о другой жизни

Разве тоска — это не желание вернуть ушедшее время? Даже такие глубокие чувства, как горе, скорбь по усопшему, — это в конце концов желание возвратить время, когда тот человек был жив. Или фотографии — ты замечал, как грустно становится, когда смотришь на старые фотографии? Вот люди далекого прошлого — улыбаются; вот девочка, которая теперь уже старуха; вот кошка, которой нет на свете; цветок в горшке, который давным-давно засох, а горшок разбился, и никто не знает, где он… Разве грустно не оттого, что время нельзя остановить ни на секунду? И думаешь: если бы можно было вернуть его! Если бы можно было изменить вот это или вон то, не сделать того, что уже сделано, если бы хоть раз можно было повернуть время вспять!

Идея книги интересная, а вот подача мне совсем не понравилась. Было скучно, очень затянуто, с кучей отступлений. Конечно, отступления в какой-то мере характеризуют персонажей, но в книге должны быть события, а не монотонный пересказ в принципе обыденных семейных сцен.
Сначала повествование идет от первого лица. Вот автор знал Шведа. Шведом все восхищались, он был лучше всех. Происходит встреча одноклассников, не помню точно, но примерно лет так 30 спустя. Мы знакомимся с одноклассниками автора и с ним самим. На этом собрании брат Шведа сообщает о его смерти. Далее книга идет про Шведа, про историю его жизни.
Оказывается, в семье идеального человека не все так безоблачно. Его дочь взрывает бомбу на почте, убегает из дома и скитается несколько лет. Вся книга пронизана терзаниями отца, самокопанием, поиском в каждом незначительном событии причины случившегося. В основном происходит переливание из пустого в порожнее. И когда Швед все же встречается через годы с дочерью, видя ее жалкое состояние, он не может забрать ее домой, он оставляет ее, потому что она хочет, чтобы ее оставили.
Неспособность Шведа принять резкое решение, забрать дочь силой, оказать ей хоть и принудительную, но помощь злит меня. Он считал, что у него все отлично, до этого случая с бомбой, а когда понадобилось что-то решать в такой нестандартной ситуации - сдулся. Он не хочет признавать, что проблема была в семье, отказывается от предложенной братом помощи в поимке беглянки и водворении ее в нормальные человеческие условия. Даже видя как его жена изменяет ему с другим, он предпочел незаметно удалиться, а не закатить сцену ревности. Человек-тряпка.
Честно сказать, в этой истории мне не жалко никого. Швед вызывает отвращение своей слабохарактерностью, его дочь - мне показалось, что у нее огромные проблемы с психикой, жена - тоже какое-то аморфное создание. По итогу, читая книгу, мы просто наблюдаем за тем, как разваливается семья.

Насколько убедительным нужно быть автору, чтобы читатель проникся его произведением, если вероятность того, что практически все составляющие реалий, которые он описывает, будут, в лучшем случае, доступными для фантазий? Не для самых радужных, что стоит тоже отметить особо. Ответ: очень убедительным. Поэтому сглаживание углов тут явно было бы фальшью. Выход один: либо привыкнуть, либо отложить книгу в сторону, заявить, что это не литература вовсе, и не насиловать себя прочтением.

Многоголосая, запутанная, чужеродная во многих аспектах книга; чтобы картинка сложилась в нечто целое (но не факт, что в итоге все-таки цельное), автор заставляет взглянуть на историю с точки зрения многих людей, которых она коснулась. Персонажей действительно много, но даже при желании вряд ли можно запутаться - список действующих лиц в помощь; впрочем, нужен ли он, если в итоге нащупываешь уникальность "голоса" каждого, и можешь узнать даже того, кто пытается быть кем-то еще?

История получилась вовсе не краткой, убийств в ней явно не семь, но она самодостаточна. Именно что рассказана - выводов, симпатий, оправданий героев автором здесь не найдется. Она специфична, но если принимать условия реалий, в которых разворачивается действие, невольно начинаешь ожидать того, что последует, уже с какой-то обреченностью. Война и мир - но что, если всем твоим миром становится только война, разворачивающаяся день за днем? Тех, кого она не затронет, быть не может. И это лишь одна тема, которую остро обозначает Джеймс, как самую очевидную проблему, но и рассуждения на многие другие хорошо завуалированы в тексте.

Чтение этой книги для меня стало выходом из зоны комфорта. Неудобная история, неудобные герои, неудобная манера рассказа... Пожилые люди вообще не очень удобны, но с этим тем или иным способом приходится мириться и жить. Кого-то ведет любовь, кого-то чувство долга, а кто-то прячется и не замечает всего этого.
Как ни странно, наиболее интересной оказалась та часть истории, которая касается дома престарелых. Там, несмотря ни на что, кипит жизнь. Есть место и страстям, и детективу, и концептуальным размышлениями, и внезапным переменам... А вот все, что касалось воспоминаний главного героя о бурной молодости, навевало на меня в основном скуку. Только последние эпизоды вызывали эмоции, но тут такая тема, что остаться равнодушным невозможно.
Однако в целом книга не зацепила меня. Вроде бы все правильно и понятно, но чего-то мне не хватило. Не осталось ощущения цельности и законченности или целесообразности происходящего. Ну и еврейская тема для меня местами была перебором.

Скиппи давным-давно умер — он умер еще в самом начале, на двенадцатой странице, вырисовывая малиновым джемом на полу пончиковой два слова «Скажи Лори». Скорая не приехала, а его друг, толстяк Рупрехт, всё так и не мог понять, что же такого нужно сказать Лори и почему вообще это всё происходит, почему Вселенная сжимается и кажется такой жуткой, страшной и нескончаемо одинокой в этот самый момент.

Ирландец Пол Мюррей написал 800-страничный роман о подростках и о том, как легко сломать любого из них, достанься ему безмозглые родители или отвратительные учителя. А еще может быть так, что мама болеет, а потому домой из закрытой школы приезжать нельзя, совсем, и об этом лучше не разговаривать, ни о чем лучше с родителями больше не разговаривать, потому что твои проблемы по сравнению с мамиными — ничто. Или вот ты, самый умный мальчик в классе престижной школы, но твои родители, они, мягко скажем, из низких социальных слоёв, ну и ты их стыдишься, как стыдятся все ученики тебя, толстого, задыхающегося обжору с бредовыми идеями в голове. А ещё может быть так, что твои родители каждый вечер орут друг на друга, отец заводит отношения на стороне, мать принимает таблетки, а ты чем хуже, ты тоже хочешь таблетки, ну или что покруче, и ты начинаешь принимать, а потом и зарабатывать, ведь это же офигенско, таким образом можно и любую девчонку склеить.

И вот у каждого мальчишки свои проблемы, и все они учатся в одной католической школе Сибрук. Неожиданно умирает ученик — Скиппи — это должно к чему-то привести, взорвать общественность, ведь то, что происходит за закрытыми дверями школы, продолжаться больше не может. Но проходит неделя-другая и о Скиппи почти все забывают, кроме Рупрехта, который верит, что Скиппи где-то там есть во Вселенной, и он желает передать ему/своей возлюбленной Лори/всем какое-то важное послание.

Это послание весьма простое и находится на поверхности — Скиппи был несчастен и одинок. С ним совершили страшное. Он влюбился, но это не помогло. Он пытался забыть, но вспомнил. Он хотел поговорить с родителями, но не мог. У него отобрали единственное, чем он по-настоящему хотел заниматься, — плавание. И ему осталось лишь искать ответ в маленьких таблетках, которые помогали изъять страшное из головы.

Но никто ему не помог. Никто не услышал. Никто не увидел этот крик о помощи во взгляде потерянного мальчишки. Все были заняты своими дурацкими проблемами, как этот смешной и странный учитель истории, как новоявленный директор школы, как дурочка Лори, жаждущая похудеть, как все эти учителя/родители/горстка взрослых, находящихся рядом с подростками, этими взрывающимися метеоритами пубертатного периода.

Ни одного привлекательного героя. Ни одного героя, который бы мог оправдать этот текст. За ними не хочется наблюдать, их не хочется слушать, книгу хочется закрыть и перестать читать. И так на протяжении почти что всего повествования, потому что все они пекутся только о себе, выполняя только свои маленькие эгоистичные желания и отказываясь замечать жизнь, настоящую странную, нелепую, но прекрасную жизнь, за которую когда-то в Первую мировую умирали их предки, ирландцы.

О смерти не хочется думать. Смерть хочется игнорировать. Как будто ее нет. В крайнем случае хочется над ней насмехаться - "умирает старый еврей" и всё такое. Смеяться, когда ни ты, ни твои родичи еще не подошли к краю. А если уже одной ногой там? Если время неумолимо тикает, туннель призывно распахнул свою пасть и врубил прожектора. Закрыть глаза? Сказать, я подумаю об этом завтра? Всегда кажется, что время еще есть. Я обязательно навещу, я привезу внуков, посидим, потрындим, вспомним. Я буду звонить как минимум раз в неделю, чтобы они чувствовали, что не одни, что их любят и помнят. И вот уже поздно....

Умирает старый еврей... Мало ли на свете евреев и стариков. Какое нам до него дело? Кто он? Обычный 86-летний дед с букетом болячек: глухотой, слепотой, параличом, вываливающейся изо рта пищей, дрожащими руками.
"Ну что вы хотите? Возраст..." - подзуживают эскулапы. - "Лучше уже не будет. Пришла пора. Тихо-мирно слепнуть, глохнуть и рассыпаться."
Оставить старика в покое? Оставить наедине со своей болью и немощью. Закрыть глаза. Зачем лишний раз напоминать себе, что у всех, в том числе самых дорогих и близких, будет конец? Зачастую неприглядный конец, с дряхлостью, недержаниями, слабоумием. Больно об этом думать, больно это представлять, больно об этом слушать и читать.
Когда я была маленькой, мне казалось, что когда стукнет сороковник, я буду ощущать себя совсем по-другому, эдакой взрослой, серьёзной тёткой, а когда стану старушенцией, то вообще превращусь в другого человека. Ничего подобного. Что в пять, что в сорок - ощущения от себя одинаковые, и чем старше становишься, тем больше понимаешь, что физиологическая слабость не меняет самость. Какой была по натуре моя бабушка в пятьдесят, такой и осталась под девяносто. И я с удивлением обнаруживаю, что несмотря на слепоту и невозможность передвигаться, она по-прежнему остается кипучей деятельной натурой и ядром нашего клана. Я благодарна богам за то, что, утратив физические силы, она не потеряла себя.

Старики всегда вспоминают молодость. Вот и Герман, отец Филипа Рота, тысячи раз мысленно возвращается к улочкам, где бегали еще здоровые ноги. Он в мельчайших деталях способен воскресить картинку. И может утомительно в который раз выслушивать, где был домик зеленщика, где жили соседи-други-недруги, но не эти ли воспоминания не дают развалится личности. Память дарует возможность поместить себя в родную привычную картинку, где я-физическое снова сливается с я-психологическим. Меня очень тронуло, что сын это понимает и разделяет. Вместе со стариком они забираются в машину времени и...

Умирает старый еврей. Собралась вокруг вся семья...
Когда умирал мой отец, он был один, он был еще не стар, он не собирался умирать, но, видимо, что-то почувствовал и ушёл, чтобы остаться наедине с собой, ушёл в свою берлогу. Его нашли на третий день.
Когда умирал мой дед, вокруг собралась вся семья. До последнего бились, до последнего были вместе.
Как правильно? Как легче? Нет на это ответа. Я понимаю желание отца уйти вместе со своей болью в экзистенциальное одиночество. И я счастлива, что есть люди, которые не дают остаться в битве с болью один на один.
Книга, вопреки всему, пропитана не смертью. Главное действующее лицо здесь - любовь. Любовь дитя и родителя, мужа и жены. Однако без малейшего намёка на сентиментализм и вечно модного слёзонагнетания. Легко успокаивать себя мыслями, что если одряхлело тело, значит одряхлели и чувства. Старик ничего уже не соображает, превращается в бесчувственный эгоистический чурбан, потому скверно относится к близким и обвиняет во всех смертных грехах. Легко обижаться на проявления немощи, быть скверным в ответ, успокаивая совесть - "маразматику уже всё равно". Но любовь на то и любовь, чтобы видеть как за грубостью скрывается нежность. Герман - счастливый человек, его любят и он любит. И пусть нередко бывает излишне крут и прямолинеен, в бесчуственности его не упрекнёшь. Более того, при всех своих болячках он до упора держит клещами свой внутренний стержень, и призывает к этому товарищей по несчастью.

Старость, немощь, онкология. Благодатные темы для спекулирования. Достаточно услышать магическое "опухоль в мозге" и становится ясно, что будешь захлёбываться слёзами и соплями. А уж когда главное действующее лицо - умирающий старичок, любимый отец, и всё было взаправду, то лучше вообще не браться, стрессов/болячек и так по жизни хватает. Неудивительно, что у "живого классика американской литературы" подлинная история находится в аутсайдерах по количеству читателей. Морально я была готова к слезам, да и вызываются они у меня проще простого. Однако платки не потребовались. От слов щемило сердце, но трогательная и в то же время скупая на внешнюю эмоциональность сыновья любовь собирала эмоции в кулак, и ты понимал, что не надо раскисать здоровым, иначе они превратятся в еще один источник боли для без того ослабленного отца.
Я долго думала, зачем Рот с неприглядным натурализмом описал, как обделался отец. Что это? Дань мейнстриму? Завлекает читателя экскрементами?
Не тот случай. Подобный цинизм не дал бы соткать лучший погребальный саван. Именно этот эпизод со всей своей жесткой прямотой показал, что тяжко, когда ты болен, но вдвойне тяжелее видеть, как твоя немощь доставляет боль близким. Как бесконечно стыдно, что на глазах детей из опоры ты превращаешься в измазанную дерьмом развалину.

Умирает старый еврей. Чуть не умер сын старого еврея наперёд отца своего. Все мы умрём. Был человек - и нет человека. В память о нем может остаться горсть пепла или целая книга, но по наследству через всю историю человечества передается "Memento mori".

Очередной переоцененный бестселлер, который приятен тем, что (вопреки лозунгу на обложке) не стремится претендовать на особую интеллектуальность, понятен из самого себя, легко и быстро читается. То, что с героями не произойдет ничего хорошего, ясно с самого начала; возможно, для того, чтобы это понять, достаточно одного названия.

Манера повествования и некоторые ее особенности очень напоминают Мураками (который Харуки), но далеки от запредельной нудности и скрупулезного описания скрепки на письменном столе, которая лежит на расстоянии пяти сантиметров от листа бумаги, тем самым сообщая читателю о... да много о чем сообщая. Действие книги происходит в обстановке закрытого учебного заведения, обитателей которого держит вместе не только рутина учебного и воспитательного процесса, но и некая странная тайна, - тема, снискавшая бешеную популярность у современного читателя и благодатная своей неисчерпаемостью и возможностью адаптации к абсолютно любому миру, будь то высокотехнологичная альтернативная вселенная или викторианский городок с поместьями и аккуратными садами. О мире, кстати, в книге почти ничего. Некоторые моменты сюжета очень, ну просто очень наивны.

В общем, читать можно, перечитывать и долго помнить - едва ли.

Какая же сильная книга!
Пустота и безысходность отныне царит в мире, и не важно как так получилось, что земля оказалась выжженой и негостеприимной. Отныне для человека есть только одна проблема - выживание. А для главных героев еще и дорога.
Мне понравилось как атмосферно и эмоционально автор описывает погибший мир. То как он прописывает мелочи, например, что главный герой нужное и не нужное тянет в карман, мало ли пригодится? И то как в книге то угасает, то появляется надежда.
Честно признаюсь, что до книге, еще давно я смотрела фильм и знала куда повернет сюжет, но читать было все равно интересно, а уж в моменте, когда герои забрели в дом, сами знаете какой, то мне было так же страшно, как если бы ничего не знала о сюжете.

Про какую я там книгу заявлял, что она стала главным разочарованием флэшмоба? Не так уж это и важно, потому что тогда я еще не читал вот эту вот. Теперь "Дорога" главный фаворит на самое главное разочарование флэшмоба 2017. В принципе, особых ожиданий к оставшимся 6 книгам нет, так что статус фаворита "Дорога" не утратит.
Что я могу сказать про данную книгу? За нее дали Пулитцеровскую премию? Я бы не дал. Или я ее не понял? Главное ее достоинство - размер. Я читал ее всего 5 дней. Будь она раз в 5 больше - бросил бы на третий день. Лично я не вижу здесь чего-то особенного. Как я понял, основная фишка тут в том, что отец готов убить своего сына, если понадобится. Моральная дилемма? Герои живыми не выглядят. Да, им же приходится так страдать, где тут уж речь вести о здоровом румянце и бодром душевном состоянии, но я совсем не то имею в виду. Бессмысленная целеустремленность героев напоминает... хотя нет, не напоминает. Бессмысленного движения в моей жизни хватает, а вот цели как раз и нет. Односложные диалоги тоже не украшают книгу, как мне кажется.
P.S. Дописал рецензийку и думаю, а за что, собственно говоря, я поставил книге 4 балла? И ответа я не нахожу.
P.P.S. Разве что из жалости?

Добро пожаловать в средний класс! Американский средний класс просто прекрасен. Теперь, получив работу на фабрике бронежилетов вы сможете участвовать в экономике. То есть поможете уничтожать последние клочки живой природы в Азии, Африке и Южной Америке. Вы сможете покупать шестифутовые плазменные телевизоры, которые пожирают огромное количество энергии, даже когда выключены. Этой стране нужно столько бронежилетов, потому что некоторые люди в некоторых странах не хотят, чтобы мы крали всю их нефть, чтобы заправлять наши машины. Таким образом, чем больше вы на них ездите, тем выше гарантия занятости на оборонной фабрике.
Разве не прекрасно? Идеальная система.

Как живется "самой свободной нации" в мире, где процветание, развитие и счастье граждан гарантировано Конституцией? Где каждый стремится стать «self-made person»? В США это понятие поставлено во главу человеческой жизни, о ней говорится на каждом шагу - свобода личности, свобода предпринимательства, свобода слова. Но означает ли это счастье и гармонию в жизни человека? Обо всем этом написана книга.

Перед нами типичная американская семья, три поколения, и каждый стремиться достичь своей цели, пользуясь данной ему "свободой".

Патти, радушная домохозяйка, желает казаться милой, заботливой соседкой, лучшей матерью, безумно любит сына и холодна с мужем.
Ее муж Уолтер одержим идеей экологической катастрофы, сохранением редкого вида птиц, борьбой с перенаселением мира. Терпит безумные выходки жены, пытается воспитывать детей, старается быть хорошим другом Ричарду Кацу.
Ричард Кац, свободный от привязанностей, сексуальный, талантливый музыкант, способный заботиться только о себе.
И т.д.
Практически все герои в книге, к сожалению, несчастны, страдают депрессией, одиночеством, чувством вины за сделанные ошибки. Странно, что при внешней видимости свободы, люди внутренне замкнуты, им страшно открыться друг другу, искренне выразить свои чувства. Многие понимают несправедливость и лживость американской политики, но предпочитают не говорить об этом.

Наблюдая за героями, я все больше убеждалась, что свобода - это иллюзия, которой манят СМИ, обещают политики, грезят подростки. Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Все люди и события тесно переплетены друг с другом, как шестеренки сложного механизма, которые работают только в соприкосновении. А еще удивляет стремление американцев быть свободными ОТ: родственников, привязаностей, общечеловеческих ценностей.

Мне кажется для русского человека важнее свобода ДЛЯ... Творчества, самовыражения, чтения в конце концов... И то, как каждый из нас пользуется данной возможностью, и показывает истинное лицо человека. Тут на ум приходят строки Юрия Шевчука

Свобода, свобода, так много, так мало,
Ты нам рассказала, какого мы рода,
Ни жизни, ни смерти, ни лжи не сдаешься,
Как небо под сердцем в тоске моей бьешься