Цитаты из произведения Вся эта кухня — стр. 9

Нужно помнить главное: внешний вид еды не влияет на ее вкус. А если ваши гости попытаются попенять вам на недостаточную красоту пирога, не кормите их и не ешьте с ними, пусть уходят из вашей жизни и из вашей головы.

Еда, сделанная специально к моему приезду, берет меня за сердце прямо сразу и запоминается на годы; на моем языке любви это одно из самых серьезных слов.

Это самый лучший способ обращаться с внушенными культурой страхами – переступить черту и уцелеть. Потому что никакие теории не заменят хорошую практику, в финале которой все внезапно остались в живых.

Ой, это один из моих самых страшных кошмаров – пищевое насилие. Причем оно так близко граничит с заботой, что изнутри не всегда можно отличить одно от другого. И грань между состояниями «я хочу порадовать ближнего вкусной едой» и «жри давай, мама готовила, старалась» – очень тонкая.

Когда вырастаешь и берешь власть над салатницами в свои руки, сразу понимаешь, что, во-первых, огурцы и помидоры не обязательно смешивать, во-вторых, уксус можно вообще не лить, в-третьих, масла может быть мало, а в-четвертых, можно забухать туда, например, сушеный базилик и орегано, получится вполне ничего.

Мне кажется, смузи придумали печальные взрослые люди, которые ни за что в жизни не позволят себе выпить обычный молочный коктейль из мороженого, пока не сунут туда что-нибудь полезное вроде шпината. Но это тот самый случай, когда попытка самообмана дала прекрасный результат.

Внимание, сейчас будет самый полезный хозяйственный совет на свете: если у вас дома есть сковородка, которая после каждой попытки что-то на ней приготовить выглядит так, словно на ней жарили свежепойманных мелких марсиан прямо в скафандрах, надо немедленно подарить эту сковородку марсианам, пусть сами друг друга жарят.…

Нож нужно выбирать так, как выбирают спутника в путешествие, как подбирают бижутерию к наряду, как оглядывают шторы для кабинета и картины для ежедневного созерцания; нож – это то, на чем экономить нельзя. Лучше один хороший нож, чем десяток паршивеньких.