О разбитом сердце, отстраненности и влюбленности в «Великого Гэтсби»

В старшей школе я не читал ни одной из обязательных книг, я предпочел комиксы Джуду Неприметному, Алой букве или Поправке 22. Великий Гэтсби тоже был задан мне к прочтению и точно так же проигнорирован.

Между школой и колледжем я работал на конвейере по сборке автомобилей. Я работал во вторую смену, пока мои друзья торчали в школе, я ходил в библиотеку, выбирая книжки, которые можно было бы почитать на работе, включая те, которые я уже должен был пройти в старшей школе. Я взял Великого Гэтсби и прочитал его в комнате отдыха в перерыв. Но его рассказ о роскоши и модных вечеринках не произвел должного впечатления, когда я читал его и одновременно ел сэндвичи с колбасной нарезкой при свете флуоресцентных ламп. Я предпочитал читать Достоевского и Синклера, рассказы о бедности и отчаянии, которые нравились мне больше, при моей почасовой зарплате в 6,35 доллара.

Спустя годы, когда я учился в аспирантуре, мне снова задали Гэтсби. Я все еще не мог «понять» эту книгу. Вместо этого я был влюблен в цинизм Натанаэля Уэста и не терпел того, что я считал романтическим взглядом Фицджеральда на жизнь, – всех этих женщин, постоянно плачущих и вечно одетых в тонкие, летящие по воздуху одежды. Но мой профессор Роберт Босуэлл очень любил Гэтсби и убедил меня перечитать его. Книги терпеливы. Они ждут, пока не найдут подходящего читателя. Я тогда еще не стал подходящим читателем для Гэтсби.

На летних каникулах я устроился на стройку разнорабочим. Я помогал строить магазин одежды среднего и высокого класса в торговом центре в Вирджинии. Я установил двери в раздевалках, отбойным молотком колотил по фасаду магазина, чтобы поглубже встроить датчики защиты от краж, но в основном я... ставил плинтуса.

Об этом лете нужно знать две вещи:

1) Я испытывал сильную физическую боль; у меня была жуткая стафилококковая инфекция, что означало, что мои ноги были покрыты крошечными воспаленными болезненными нарывами. Грубая ткань рабочих брюк, конечно, не облегчала моей участи. Иногда один из моих фурункулов лопался, и мои рабочие штаны покрывались пятнами крови, которая сочилась сквозь ткань. У меня не было денег на визит к врачу, поэтому я прибегал к анекдотическим средствам, вроде ванн с отбеливателем, но и это не помогало, конечно.

2) Моя невеста ушла от меня.

Все это говорит о том, что я чувствовал себя уродливым внутри и снаружи.

На моем рабочем месте постоянно подпрыгивал и разрывался от децибел старенький заляпанный шпатлевкой бумбокс, наполняя комнату бесконечным классическим роком. Надоело. Вместо него я подключил свой классический iPod, белый и большой, как колода карт. Я устал от музыки, которую скачал на него. Я решил дать Гэтсби еще одну попытку. Я скачал версию аудиокниги, которую рассказывал Тим Роббинс.

Поскольку я работал под столом без обычных средств защиты в течение всего рабочего дня, я часто работал по двенадцать часов в день. Гэтсби потребовалось около пяти часов, чтобы достучаться до меня. Итак, тем летом я провел две недели, слушая, как Тим Роббинс читает мне «Великого Гэтсби», дважды в день, измеряя, отрезая и прибивая плинтус по всему периметру магазина. Вскоре я начал его слушать и во время обеденных перерывов. Я сидел в фуд-корте с моей тарелкой мяса и лапши из «Монгольского Гриля» и слушал, как Роббинс рассказывает о чудесных вечеринках Гэтсби.

Тим Роббинс хорошо читает книгу, за исключением одного момента. Он заставляет Тома Бьюкенена походить на простого злодея. В голосе он звучит как грубоватый парень, и, несмотря на его характеристики, я начал испытывать сочувствие к Тому, а это определенно то, чего вы не должны делать. Он ужасный. Он бьет Миртл Уилсон в их любовном гнезде на глазах у всех ее друзей. Но пока я работал, я размышлял о его внутреннем мире. Что он, должно быть, почувствовал, когда понял, что Дейзи ему изменяет. Прочувствовал ли он в этот момент свои предательства более остро? В основе того, что моя невеста ушла от меня, лежало сильное подозрение, что она изменила мне. Она мне этого никогда не говорила. Подозрение просто застряло в моей голове, оно преследовало меня. В последний раз, когда я разговаривал с ней, она сказала, что слишком сильно любит меня, чтобы выйти за меня замуж. Я был готов простить Тома Бьюкенена за то, что он был таким ужасным человеком, если бы это также позволило мне простить ее. Я все еще злился на то, что меня бросили. Сейчас я сказал, что прощаю и могу объяснить ее поступки любому, кто спросит. Просто я все еще любил человека, который так сильно обидел меня.

Как болван. Как Миртл Уилсон. Дурочка, которая любит того, кто выше ее по статусу. Глупыш, который верит лжи лжеца.

Мои проблемы с Гэтсби начали исчезать, когда я его постоянно слушал. Я начал ценить лиризм прозы Фицджеральда и начал понимать, что некоторые из недостатков, которые я обнаружил в книге, на самом деле были ее сильными сторонами. В основе книги – отрешенность. На самом деле мы почти не видим отношения между Гэтсби и Дейзи. Двери закрываются, вечеринки заканчиваются, персонал расходится по домам. Мы не знаем, какую форму принимают их тайные встречи. Ник остался снаружи. Мы точно знаем, что это не история любви на века. Это folie à deux, всеобщее заблуждение. Но какая история любви, настоящая или воображаемая, не связана с общим заблуждением? Что делает это общее заблуждение токсичным, так это то, что Дейзи отказалась от дочери в те дни, когда она пряталась с Гэтсби. Дейзи – плохая мама. Том Бьюкенен, само собой разумеется, плохой папа. Я начал задаваться вопросом, как будет выглядеть роман между Дейзи и Гэтсби, рассказанный не Ником, а ребенком Дейзи и Тома. Кем-то с еще меньшим опытом любви, чем Ник Каррауэй. Кем-то, кто понятия не имел, почему его мать изменяет его отцу. Кем-то вроде меня, кто понятия не имел, что только что произошло с его ощущением будущего.

Я думаю, что душевные боли отбрасывают нас обратно к самой мерзкой студенистой форме, которую мы когда-либо держали. Для меня это место находится к северу от моих четырнадцати лет, оно покрыто прыщами, и скобки на моих зубах врезаются в мои губы, так что если бы кто-то действительно хотел меня поцеловать, у него был бы полный рот ранок. Думаю, именно поэтому у нас есть дети, читающие «Гэтсби» в подростковом возрасте, когда мы обычно слышим больше о любовных историях, чем на самом деле участвуем в них. Тем летом в перерывах между аспирантурой, пока я орудовал отбойным молотком, трудился в поте лица, слушал и читал, я знаю, что если бы я увидел машину моей бывшей, едущую по дороге, я бы поехал вслед за ней, как и Миртл Уилсон. И, может быть, мне пришлось вернуться в это состояние, уродливого и нелюбимого внутри и снаружи, чтобы стать подходящим читателем для «Гэтсби». Я рад, что сделал это, потому что я понял, что только потому, что в рассказе есть любовь, это не так. Это написано как любовная история. Но эти жизни и романы могут быть чем-то большим, чем просто история о любовных отношениях.

Автор: Дэвид Стюарт Маклин

Дэвид Стюарт Маклин – лауреат премии ПЕН для начинающих писателей в области нон-фикшн и автор отмеченных наградами мемуаров «Ответ на загадку – это я». Его работы публиковались в New York Times, Ploughshares, Guernica и в This American Life. Он преподавал художественное письмо в Чикагском университете, Колумбийском колледже и в Художественном Институте. Является соучредителем серии Poison Pen Reading Series в Хьюстоне. «Как я научился ненавидеть в Огайо» – его дебютный роман.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ