Удивительная практика переплетения старых книг вырезками из еще более старых книг

Автор: Джессика Ли Хестер

В прошлом году Меган Хеффернан, английский профессор Университета Де Поля, была в Шекспировской библиотеке Фолджера и изучала фолиант проповедей Джона Донна, напечатанный в 1640 году. Открыв его, она была удивлена, обнаружив, что внутренние части передней и задней обложек были обклеены страницами, взятыми из книги английских псалмов. «Я просто подумала, как это потрясающе – думать о проповедях, которые в каком-то смысле проводят вечность, соприкасаясь с совершенно иным видом литургического письма», – говорит она. Создатели этих текстов не рассчитывали, что они будут существовать вместе, но когда псалмы стали «книжными отходами», по сути, печатным мусором, они могли оказаться где угодно.

Сьюзан Карр Шмидт, хранитель редких книг и рукописей в Библиотеке Ньюберри в Чикаго, в шутку описывает их как «книги турдакен» – книга (или рукопись) внутри книги внутри книги. Изменившие свое назначение обрывки появляются в нескольких десятках мест в коллекции библиотеки либо в качестве переплетов, заплаток, либо как кусочки, использованные для укрепления корешков.

С ранних дней создания книг переплетчики использовали обрезки. Иногда в ход шли материалы повседневной жизни: договоры аренды или контракты, которые утратили силу или стали спорными из-за ошибки писаря. В иных случаях переплеты иллюстрировали некоторые сейсмические культурные сдвиги. Материалы указывали на ученых того времени, что было важно для людей, собирающих книги, или, наоборот, не представляло ценности.

После Реформации, к примеру, когда в Британии Католицизм уступил дорогу Протестантизму, монастырские библиотеки были распущены, и многовековые рукописи внезапно оказались беспризорными и преимущественно невостребованными. Это сделало их «доступными для растущей печатной торговли. Они могли быть разорваны на полосы или целиком обернуты вокруг книг», – говорит Хеффернан. Изменение веры подорвало значимость католических материалов как «документов для чтения», однако их значимость как сырья (как, например, пергамент, изготовленный из кожи животных) сохранилась.

Когда натыкаешься на один из таких гибридных предметов, это воспринимается как нечто волшебное, будто география и время разом упали тебе в руки. Но использование вырезок подобным образом не было необычным в свое время, и Хеффернан подозревает, что для читателей это не имело особого значения. «Для нас рукописи, обернутые вокруг книг, являются признаками разрушения», – говорит Хеффернан. Но для читателей Раннего Нового времени вырезание и перетасовка текста были лишь стратегией заботы о других, более желанных предметах, вроде упаковки блокнота в оберточную бумагу сегодня. Важную роль сыграли крупные хоровые книги, которые могли быть в два раза больше, чем фолиант. «Не половина коровы, конечно, но все же приличный кусок кожи», – говорит Шмидт. Это была элементарная практичность. «Это период типичной практики для переплетчиков 16-17 вв., которая кажется чрезвычайно, удивительно странной для нас», – говорит Хеффернан.

Некоторые из таких печатных отходов могут оказаться внутри корешка книги или в каком-то другом скрытом месте, но распознать остальной материал не всегда бывает трудно. Он может быть едва различимым, вклеенным в случайном порядке или вверх ногами в более новом издании. «Трудность заключается в выяснении, откуда он был взят», – говорит Хеффернан.

Чтобы решить эту головоломку, исследователи пропускают любую разборчивую запись через базу данных «Fragmentarium» или «Early English Books Online», собрание из 125.000 наименований, выведенных между поздними 1400-ми годами и ранними 1700-ми годами с возможностью поиска. «Это становится не так просто, потому что ты, может быть, работаешь лишь с частью страницы», – говорит Хеффернан. И она не всегда указывает, на какое именно издание ты смотришь. Изучая сами письмена, палеографы, смотря на средневековые рукописи, могут сделать предположения об отрезке времени и, возможно, даже идентифицировать вырезки по стилю или начальным буквам. В некоторых случаях они могут узнать даже больше по родственному листу из другой коллекции. В книгах, которые были напечатаны, а не написаны, сама печать может быть подсказкой. Многие печатные работы Гутенберга, к примеру, можно распознать по оформлению или шрифту.

Хеффернан и ее коллеги – Анна Рейнольдс из Йоркского университета и Адам Смит из Оксфордского университета – находятся на ранней стадии разработки базы данных для конкретной цели триангуляции этих связей. Они также планируют организовать конференцию следующим летом. «Мы хотим, чтобы этот проект носил междисциплинарный характер, ведь именно такой является данная работа», – говорит Хеффернан. Разработчики являются литературоведами, но исследование может быть интересным и для историков в области книг, для тех, кто занимается библиотечными исследованиями, и людей из архивов и музеев натуральной истории, где книжные отходы также использовались как прокладки в коробках или пакетиках с семенами.

В сущности, отходный материал не добавляет и не умаляет ценности книги, говорит Сандей Штейнкирчнер, дилер редких книг в Нью-Йорке. Практика была обычной, пока переплетное дело не стало стандартизированным в 19 веке. Издательские дома часто хватали все, что было под рукой. У нее есть копия Холодного дома Чарльза Диккенса, проложенная тогдашними рекламными объявлениями. Другие книги того времени могли быть сделаны из старых карт или ошибок печати. Чтобы отходный материал повышал экспертную оценку, «это должен быть действительно исключительный материал … нечто действительно необычное и нетипичное или что-то, возможно, относящееся к известному автору».

В тех редких случаях, когда «отходный» материал превосходит сам текст, для которого он служил обивкой, он может быть осторожно отделен. Был случай, связанный с книгой, подаренной попечителем Ньюберри в 2003 году. Том 15 века Себастьяо Баррадаса, португальского проповедника, привлек его внимание на eBay, и он решил купить его, отчасти потому, что ни одна американская библиотека такой книгой не располагала, и отчасти потому, что он заметил другую рукопись под переплетом и захотел взглянуть на нее поближе.

Когда библиотечные реставраторы бережно отделили переплет, они искали информацию в расстановке и содержании слов. «Так как почерк подвергся аэрации (то есть отдельные слова не были полностью отделены), книга, из которой он был взят, определенно относится к периоду до конца 10 века, после которого было внесено пространство между словами», гласит запись в каталоге библиотеки. После совместной работы с палеографами по датированию рукописи и расшифровке текста, коллектив заключил, что переплет состоит из фрагментов проповедей, приписываемых Святому Августину , нанесённых на бумагу в 10 веке в Швейцарии. Переплет и «хозяйский» текст продолжили храниться раздельно. «Несомненно, фрагмент рукописи с текстом фолианта 10 века, почти полная страница, представляет больший интерес, будучи большой редкостью, нежели напечатанная книга», – говорит Шмидт.

Разбор печатных материалов для изучения их составляющих частей – относительно новое занятие, но люди перекраивали подобные виды книг годами, руководствуясь иными мотивами. «На протяжении 19 и 20 веков эти гибриды – рукопись и печатный текст, или различные виды печати, – были разобраны не для изучения печатных отходов, а с целью сделать книги Раннего Нового времени похожими на то, чего ожидали люди Викторианской эпохи», – говорит Хеффернан. Вот почему так много полок в комнатах с редкими книгами содержат книги, которые кажутся более или менее одинаковыми. «Всё переплетено в блестящие красные обложки с золотыми страницами, но это лишь переосмысление людьми 19 века того, как выглядели книги 16-17 веков». Форзацы из мраморной бумаги и позолоченные края служат дополнительным сигналом того, что книга была заново переплетена в 19 веке.

В наши дни задача заключается в сохранении и защите всего: и переплета, и книги, вокруг которой он обернут, отмечает Хеффернан. «Есть вероятность, что они могли изнашивать друг друга, так как эти разные материалы соприкасались друг с другом на протяжении веков». Со временем великолепные цвета повторно использованных иллюминированных рукописей могли просачиваться в печатные книги или деревянные книжные панели. Так случилось с каролингским текстом из Вульгаты, латинской версии Библии, принятой Тридентским собором. Понимание материалов, которые идут на переплеты, помогает реставраторам и библиотекарям быть почтительными хранителями.

Для исследователей размышления о содержании книжных отходов как археологического материала являются возможностью воссоздать маршруты, которыми следовали объекты и идеи от места к месту. «Если страница А обернута вокруг книги Х, а страница В вокруг книги Y, вы можете допустить, что в какой-то степени они могли быть близки друг другу», – говорит Хеффернан. Это путь от полки к полке, от города к городу, от века к веку, который немногими был пройден. Печатные отходы «напоминают границу, за которой еще остались открытия, которые можно совершить», – отмечает Шмидт.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ